– Ты можешь говорить тут все, что угодно, но факт на лице! – продолжал разыгрывать вселенский катаклизм Сергей Львович. – Я тебе клянусь, Белозёров: я сделаю так, чтобы твой Расторгуев сегодня же оказался на нарах в Бутырке и больше никогда оттуда не вышел. Я его так нагну – проклянет, что на белый свет родился! На его месте я сделал бы себе харакири!
В этот момент дверь кабинета резко распахнулась, и на пороге выросла собственной запыхавшейся персоной Лайма Гаудиньш – серая, помятая, заплаканная, явно не в адекватусе, будто ее огрели на лестнице пыльным мешком; и при этом на лице у нее красовалась антибактериальная маска. Заметив меня, она струсила и звонко сглотнула слюну. Мы пересеклись смущенными взглядами – ведьма что-то скрывала в глубине своих серых, с золотыми блестками глазенок.
– Как здоровьице? – поинтересовался я у "едва не изнасилованной".
– Спасибо, сейчас сдохну! – бросила она с упреком, будто бы я был виновником ее недомогания, и извлекла из сумочки упаковку с медицинскими масками. – Наденьте, а то заразитесь!..
Выяснилось, что Миронов специально послал за "пострадавшей" машину, чтобы я из первых уст услышал историю о "подвигах" Расторгуева. Интересно, Грише икалось в этот момент? Я бы на его месте, может, и не точил бы короткий самурайский меч, но по крайней мере давно бы уже корчился в приступах икоты.
Напряженная Лайма, не выпуская из рук бумажного носового платка, рассказала в подробностях об утреннем происшествии – примерно то же, что я уже слышал от Сергея Львовича, но на полтона ниже, не сгущая настолько краски.
– Уф, ну и жуть! – выдохнул я трагически. – Честное слово, прямо зоопарк какой-то!
Я стал исподтишка задавать Лайме один вопрос за другим, уточняя детали, – и в конце концов, благодаря, казалось, несущественным штрихам, "почти изнасилование" незаметно превратилось всего-то в "наглое домогательство". Наваристая риторика уголовного кодекса сменилась на жиденькую водицу неприглядного нравственного проступка. Миронов слушал нас нехотя, не скрывая разочарования, – похоже, смертная казнь Расторгуева опять откладывалась, палачи с Петровки вновь останутся без работы. Но он по-прежнему жаждал сатисфакции:
– Как вы мне все надоели! Пустопорожнее переливаете туда-сюда! Меня все эти подробности не интересуют! И вообще, Белозёров, на кой ты мне сдался со всеми своими проблемами? От тебя и так толку никакого: товар у тебя – дрянь, сценарии тупые, денег несешь мало, сотрудники твои – дерьмо на палочке! Где твой "Терминатор" хваленый? Ты месяц назад обещал мне снять про него ролик!.. Тоже мне, партнер нашелся! Вон, видал в приемной Саймона?
Я вспомнил иностранца в дорогом костюме, который самоуверенно и в высшей степени недальновидно утверждал, отвечая на мое приветствие, что у него все отлично. Так вот он каков, этот прославленный англичанин. Миронов, Гаудиньш и Расторгуев про него мне все уши прожужжали...
Он появился на горизонте несколько лет назад, сразу скупил втридорога "тонны" эфира и принялся посредством прямой телевизионной торговли контейнерами сбывать сомнительные товары китаёзского производства. Сначала мне показалось, что он – полный лузер, очередной "смертничек", но время шло, а ролики Саймона продолжали изобретательно охмурять аудиторию телеканалов. Когда бы я ни включил телевизор, все равно на каком канале, я неизбежно натыкался на короткие зажигательные споты англичанина, снятые непонятно где, когда и кем. Я стала меньше на семь сантиметров! Не могу в это поверить! Или: Мне нравится ручка "Гет Э Грип", она крепится везде, где мне нужно!
Куда бы я ни приходил, в каких бы останкинских кабинетах ни общался, речь неотвратимо заходила о моем мифическом конкуренте: "Саймон обещал заплатить больше", "Саймон только что вышел", "я жду Саймона с минуты на минуту", "монтажка арендована Саймоном до конца дня"... Он стал моей вездесущей тенью, которая стремглав бежала за моим бээмвэшником, преследовала меня на лестнице, заскакивала вслед за мной в лифт, наступая на пятки, пряталась ночью за шторой... Я просыпался в холодном поту... И вот наконец я встретил его – человека, который давно уже стал для меня легендой, который сжимал в кулаке трубку к моей кислородной маске, человека, который обложил меня красными флажками и который отравлял всю мою и без того тошноцкую жизнь...
– Видал, – ответил я Миронову с натянутым безразличием. – Что-то сегодня он плохо выглядит – наверное, опять всю ночь тусил в "Паче".
Сегодня мы покажем Вам, как избавиться от этой надоевшей проблемы раз и навсегда!
– В какой "Паче"? – изумился Миронов и сверился глазами с не менее удивленной Лаймой. – Ты что, знаком с ним?
– Клуб такой ночной на Никольской, – объяснил я. – Конечно, знаком, я там квасил с ним пару раз. Он, когда пьяный, такой смешной: напьется и давай к девчонкам молоденьким приставать. Однажды по морде за это получил. Представляете, дободался до Анастасии Приходько... А вообще неплохой чувак, с пониманием – жаль только, по-нашему не парле-франсе!
Ошарашенные Сергей Львович и его пассия с минуту не могли выговорить ни слова. Лайма даже перестала шмыгать носом.
– Это его личное дело! – наконец выдавил Миронов. – Так вот, я подумываю о том, чтобы приостановить сотрудничество с тобой. Ни для кого не секрет: оно для меня убыточно, а Саймон гарантирует с того же количества рекламного времени, которое я предоставляю тебе, пятикратное увеличение доходности! Сечешь, Белозёров?
Рафаэль:
– Ваше право, Сергей Львович! Только подумайте, стоит ли перечеркивать всю нашу многолетнюю кропотливую работу, губить бизнес, который достался нам такими усилиями, такой дорогой ценой!
Миронов посмотрел на свои часы "Bovet" за двести тысяч долларов. Только лучшее достаточно хорошо (Only the best is good enough). Наверное, я ему надоел.
– Губить? Я его не собираюсь губить! Не забывай, что телемагазин "HBS" фактически мой, а ты всего-навсего наемный директор, которому я плачу зарплату и проценты. Я просто назначу другого директора!
Первое, что пришло мне в голову, – это сразу метнуть на стол переговоров свои крупнокалиберные козыри, которые я до сих пор прятал в рукаве. Сообщить этому заигравшемуся в "крестного отца" японоведу, который считает себя пуленепробиваемым, что логотип нашего телемагазина "HBS" зарегистрирован на меня, а также сайт и спутниковый телеканал, что весь бизнес обеспечивают мои люди, структуры и мои юрлица, что товар на складе тоже принадлежит мне – впрочем, как и права на все отснятые видеоролики – и т. д. и т. п. Но, слава богу, мне хватило ума не заниматься саморазоблачением, ведь, скорее всего, именно такого шага от меня и ждут эти яйцеглисты-провокаторы. К тому же, встав на путь мятежа, я мгновенно утрачу право заходить в этот кабинет, и даже в это здание, потеряю весь по-настоящему эффективный эфир и приобрету могущественных врагов, которые, несомненно, меня раздавят, пусть и со временем. Поэтому, пораздумав минутку, я отвечал Сергею Львовичу, оседлав, как это часто со мной бывает, совершенно противоположный вектор:
– Да, Вы – начальник, я – говно! Как решите, так и будет! Я смирюсь с Вашей резолюцией, какой бы она ни была. Я пришел ниоткуда и уйду в никуда! Еще древнегреческий философ Демокрит (460–360 до н. э.) сказал, что нет ничего в мире, кроме атомов и пустоты! Но имейте в виду, что Ваш горячо любимый Саймон разыскивается Скотланд-Ярдом по подозрению в мошенничестве и неуплате налогов. Я проверял...
Я давно заметил, что чем круче вранье, тем охотнее в него верят. Конечно, завтра меня наверняка разоблачат и, возможно, отправят на дыбу, но сегодня я желаю побеждать, со мной моя Вера, моя Любовь и обнюхавшийся коксятины диджей Джедай.
– Не может быть! – воскликнул Миронов и даже сорвал с лица антибактериальную маску. – Что же ты раньше мне не сказал?
– Я думал, Вы в курсе, – пожал я плечами, наслаждаясь его замешательством. – И к слову: он мне как-то говорил по пьяни, что потерял в России на телемагазинах два с половиной миллиона. Его замучили бандиты, фээсбэшники и налоговые, единственная его мечта – вернуть свои бабки и рвануть на фиг куда-нибудь подальше отсюда, например, в Сингапур, где телемагазинный оборот в десятки раз круче нашего. Так что если хотите работать с Саймоном – ради бога, работайте, но когда он Вас подставит или обчистит, не говорите потом, что я Вас не предупреждал!
Сергей Львович почему-то посмотрел на Лайму, да еще с таким видом, будто собрался забить ей в лоб 150-миллиметровый строительный гвоздь. Воцарилось гробовое молчание; стало слышно, как секретарша Аллюсик за стеной отвечает по телефону. Президент позади Миронова тоже растерялся – прикусил губу и хмуровато задумался.
В этот лихой момент я почувствовал, что одерживаю верх, что до полной нирваны мне не хватает какого-нибудь малюсенького аргументика – последнего удара под дых этим жалким и жадным койотам. Тут я и вспомнил об идиотском хабаровском "ДиЕТПЛАСТе" и поспешил с интригующим прищуром выложить его перед Сергеем Львовичем.
– К слову, о моем "дрянном"товаре. Вот...
Миронов прочитал надпись на коробке:
– "DiETPLAST". Что это?
– Это БОМБА! – ответил я и перешел на таинственный шепот: – Новейшее изобретение в области диетологии! Пластырь для похудания из Америки. Там сейчас такой ажиотаж вокруг него – мама дорогая!
Мой ликующий вид вряд ли отличался от вида человека, сорвавшего многомиллионный джекпот.
Лайма:
– И что же такого в этом диет... пластыре?
Рафаэль:
– Как вам сказать... Мы полгода изучали его, исследовали в лаборатории, проводили опросы целевой аудитории – в общем, провернули колоссальную работу. Я пришел к выводу, что "ДиЕТПЛАСТ" – самый эффективный курс похудания из всех существующих и к тому же обладает всеми признаками превосходного "телевизионного" товара. Актуальность темы, вес упаковки и ее габариты, подача материала, стоимостные возможности и прочее... Думаю, надо быстро снимать видеоролик и срочно ставить его в эфир, пока какой-нибудь делопут не пронюхал фишку и нас не опередил. Время не ждет!
Миронов:
– А что ты от меня хочешь?
Рафаэль:
– Я хочу узнать Ваше мнение об этом проекте. Как лучшего специалиста России в области телевизионной торговли...
Черты Миронова наконец обмякли, подразгладились, явив мне уже не оголтелого гестаповца, а заботливого добряшку. Таким я его видел не часто. Он нажал на кнопку внутренней громкоговорящей связи:
– Аллочка, извинись перед мистером Саймоном Бруксом, я сегодня не смогу его принять...
Мы говорили о "ДиЕТПЛАСТе" полтора часа. В ход пошел французский коньяк пятнадцатилетней выдержки. Сначала я путался и едва не попался на вранье, но затем, захмелев, взял за жабры такие весомые доводы, так развоевался, что Лайма не сводила с меня восхищенного взгляда, а высокочтимый Миронов принялся судорожно подсчитывать собственные барыши, и меньше миллиона долларов чистыми в месяц у него никак не выходило. Что до президента России с лакового плаката, то он, казалось, вообще полез в кошелек, чтобы поскорее затарить пару упаковочек для своей располневшей на госхарчах жены.
Рафаэль:
– Я два месяца с американцами торговался. На одни телефонные переговоры потратил состояние! В принципе они готовы подписать со мной контракт на поставку товара и даже дать мне эксклюзив на Россию и страны СНГ. "Револьверная" оплата, по шесть американских рублей за упаковку...
Миронов (не выпуская из рук калькулятора):
– А продавать почем будем?
Рафаэль (размахивая руками):
– Да почем угодно, Сергей Львович! Это не какая-нибудь жопа типа велотренажера или дачного душа. Стоимость "ДиЕТПЛАСТа" заключена не в груде железа и даже не в какой-нибудь нанофигне, а в некоем нанесенном на пластырь "волшебном" веществе, при помощи которого якобы худеешь не по дням, а по часам. Ценность этого вещества на глазок не определишь, результат его воздействия на организм условный, зависит от многих факторов, поэтому потребительские свойства пластыря можно с помощью действенной рекламы вознести до небес. "Многократно повторенная ложь становится правдой". В. И. Ленин (1870–1924). Думаю, будем накручивать процентов пятьсот-шестьсот, не меньше!
Лайма:
– Сережа, может, стоит попробовать?
Миронов:
– Давай так, Рафаэль. Хочешь рисковать – рискуй. Подписывай с поставщиком договор, только учти: под свою личную ответственность. Пишите сценарий, цеплялки, снимайте материал. Тебе на все про все две недели. Но только при одном условии... Чтоб Расторгуева я больше не видел и не слышал. УВОЛЬ ЕГО!
ГЛАВА 13
"Итак, подведем итоги сегодняшнего дня. Мне угрожали, в меня стреляли, мне признавались в любви; я задобрил Хабара, утихомирил г. Миронова, опорочил Саймона (ничего личного) и спас жизнь Гришке Расторгуеву – с него, паскуды, причитается! Я заработал, по совокупности своих деяний, $74’920, часть которых в данный момент, пребывая в моем нагрудном кармане, греет зону в области сердца, а остальные пришвартовались в моем деловом портфеле "Louis Vuitton". Конечно, толикой этих слащавых бумажек придется поступиться в пользу владельцев рекламного времени, поставщиков товаров и кредиторов, но львиная доля этого кеша ляжет пухлыми пачками в мой сейф или поступит на мои секретные банковские счета. Затраты: полбака бензина, около литра алкоголя, полторы пачки сигарет и пара ссадин. Совсем неплохо для казанского сироты, дистрофика-недоучки из парижских трущоб, алкоголика-инфарктника и отпетого лежебоки. Бывшего проводника поезда, наркодилера, расклейщика объявлений, дворника, брокера, менеджера турагентства, дилера казино, пляжного ловеласа, администратора сауны, брачного афериста, официанта, безработного и рекламного агента..."
Рафаэль наконец закончил подсчеты, убрал калькулятор в портфель, а бумажку, на которой только что чиркал циферки, сжег в пепельнице. С полчаса назад, где-то в 21:40, он поставил машину на Кузнецком мосту возле ЦУМа, прошел пешком по улице Неглинной до Рахмановского переулка и вдруг юркнул в неприметную подъездную дверь. Большеротому охраннику, перегородившему потеющей тушей вход в парадную, он бросил более чем странную фразу: "В Вегасе опять дождь" – ту самую, которую с утра прочел в пришедшем на его коммуникатор сообщении, и двинулся по витиеватому коридору мимо дверей с надписями: "Нотариус. Только по записи!", "ООО "Чип и Дейл", "ТЖС и РСУ" в самый конец, к двери с табличкой:
Дирекция единого заказчика
Рафаэль нажал на дверной звонок, ему тут же ответили, а он в свою очередь вновь повторил загадочную фразу: "В Вегасе опять дождь". Сразу щелкнул открывшийся замок, и он оказался в самой обыкновенной бюрократической конторе: столы, компьютеры и навалы замызганных папок серого картона. Казалось, тут еще пару часов назад трудился целый выводок канцелярских крыс. Пожилая вахтерша за столом – чай, бутерброд, переносной телевизор с "Кармелитой" – едва обратила на него внимание; он прошел в дальний закуток, сунул в неприметную прорезь пластиковую карту – и тут же бесследно исчез.
Рафаэль очутился в фойе некоего помпезного заведения, где все было торжественно и в то же время успокаивающе мягко: смягчающее шаг густое ковровое покрытие, пышная обивка стен, поглощающая звуки, безмятежный убаюкивающий свет и едва касающаяся уха безропотная чарующая мелодия.
– Здравствуйте, Рафаэль Михайлович! Мы очень рады снова вас видеть! – встретила гостя Нина – хостес безукоризненных апартаментов.
Эта необыкновенная женщина всегда так замечательно улыбалась Рафаэлю, словно дарственную на себя выписывала. От ее изумительной улыбки у него щемило в груди, и потом долго еще упоительно тосковалось и мечталось. Бывало, он появлялся здесь только затем, чтобы насладиться мгновением этой превосходной улыбки. Наверное, именно так должна улыбаться Марина. Что ж, он понимал, что все это попросту иллюзия, что она радуется не ему, а его деньгам, но каждый раз он принимал ее улыбку за чистую монету и вдохновлялся, дрожал от счастья, напитывался новой чувственностью. Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!
– Будете играть или сначала перекусим? – поинтересовалась Нина.
– Перекусим. Составите компанию?
– Увы, не могу, вы же знаете!
Рафаэль:
– Тогда улыбнитесь мне еще раз! И я обещаю, что сегодня буду играть по-крупному!
Нина вновь улыбнулась – щедро, искренне, обезоруживающе, одарив его новой сочной волной тончайших переживаний. Потрясающий природный дар! Вкалываешь годами, затрачиваешь мегатонны усилий в погоне за элементарным благополучием, а вот такой артисточке достаточно разок улыбнуться – и все самое лучшее качество жизни к ее ногам...
К ним подрулил скелетон Тараканов – главный менеджер сего заведения. Когда-то он весил за сто сорок кэгэ, но внутрижелудочный баллон за полгода превратил его сдобное рыло в обтянутую кожей черепушку.
– Боже, Рафаэль Михайлович! Как чудесно! Мы только пять минут назад вас вспоминали! Как ваше сердце?
Рафаэль:
– Пока стучит...
– Ха-ха! Вы еще всех нас переживете! Ой, у меня предчувствие, что сегодня вы обязательно выиграете! Вам накрыть в отдельном кабинете или в общем зале?..
Это было подпольное казино, которое Рафаэль посещал с тех пор, как в Москве запретили азартные игры. В прошлый раз он оставил здесь сорок три штуки наличными (!) и сегодня рассчитывал на сатисфакцию.
В "общем зале", а вернее, в просторной комнате, где Рафаэль расположился, отдыхали человек десять. Знакомый немолодой немец в компании стеснительной модельки (Xw/21/4) подзаряжался перед игрой шнапсом и дымил сигаретами, как мазутная котельная. Девчонка неплохо шпрехала на Deutsch, но все же, видимо, на троечку, поскольку собеседник частенько ее переспрашивал. Немца звали Курт, он промышлял редкоземельными металлами, и у него было вырезано одно легкое. Старый кутила утверждал, что принадлежит к древнему тевтонскому роду, и был всегда неудержимо весел, будто внутри у него поселился аскаридой неугомонный паяц. Остальных Рафаэль не знал – какие-то понтовитые коммерсы и слуги народа вперемешку с дорогостоящими куртизанками.
Рафаэлю принесли аппетитно оформленные закуски и мартини, все за счет заведения. Только он запасся ломтиком свежеиспеченного чесночного хлеба, только макнул его в пахучий оливковый соус, размазанный по тарелке, только насадил на вилку колечко кальмара, половинку микроскопического помидорчика, веточку рукколы и очищенную креветку, как услышал над ухом:
– Белозёров, жрешь без меня!
Он вздрогнул, креветка соскочила с вилки, упав на скатерть.