- Перед второй поддержкой ты должен поднять на меня глаза. Особенно перед тем, как я уйду в сальто. Тебе не обязательно смотреть на мою промежность, но ты должен быть готов вытолкнуть меня наверх, чтобы я прыгнула выше. Если не дашь мне толчок, когда согну колени, я не смогу завершить сальто и, скорее всего, разобью себе башку об пол.
- Пэт, я знаю, что ты меня слышишь, можешь гудеть, пожалуйста! Только посмотри на себя! - ярится отец. - Забрался в кроватку и гудит как маленький. "Птицы" проиграли Новому Орлеану всего три очка, а твой Баскетт вообще ни одного мяча не поймал. Шиш с маслом. Это все из-за твоих танцев, можешь быть уверен!
- Хватит из себя корчить заторможенную змею! Ты должен ползти на руках, а не извиваться, или вихлять, или какого хрена ты еще делаешь. Вот, смотри на меня.
В преддверии нашего с Тиффани выступления мы с каждым днем бежим все быстрее и быстрее, а добравшись до парка, последнюю милю одолеваем со всей скоростью, на какую только способны. Я всегда прибегаю первым - я же мужчина и к тому же отличный бегун.
- Чем это Тиффани тебя так держит? - спрашивает Ронни. Мы в подвале. Я заметил, что он выжал штангу весом шестьдесят фунтов всего один раз, еле-еле, и теперь отдыхает. Он пришел без предупреждения, якобы потренироваться. - Я ведь говорил, что надо быть с ней осторожнее. Даже не представляю, на что способна эта женщина, - а моя невестка способна на все, что угодно. На что угодно!
- Ты показываешь солнце руками. Стоишь посреди сцены и изображаешь собой солнце. И когда описываешь большой круг, твои руки должны двигаться плавно и неспешно - как настоящее солнце. Наш танец - это один день, от восхода до заката. Ты взойдешь и закатишься, как солнце, и все на сцене - под музыку. Понятно?
- Я хочу, чтобы ты поговорил с Тиффани и объяснил ей, как важно для тебя смотреть матчи "Иглз" вместе с отцом, - говорит мама. - Да не гуди же, Пэт! Пожалуйста, перестань!
- Вторая поддержка - самая сложная, потому что тебе надо выпрямиться, поднявшись с корточек, а я при этом буду стоять у тебя на руках, на уровне чуть выше плеч. Как думаешь, у тебя хватит сил? Если нет, можем придумать что-нибудь другое, но давай хотя бы попытаемся сейчас, а там поглядим.
- Почему этот танцевальный конкурс так важен для тебя? - недоумевает Клифф. Я поднимаю глаза на солнце, нарисованное на потолке его кабинета, и улыбаюсь. - Что такое? - спрашивает он.
- В танце я становлюсь вот этим. - Я показываю наверх.
Клифф следит за моим пальцем.
- Ты становишься солнцем?
- Именно. - Я снова улыбаюсь, потому что мне нравится быть солнцем, - ведь это благодаря ему у облаков появляются серебряные ободки.
К тому же, став солнцем, я смогу писать письма Никки.
- Перестань гудеть в трубку, Пэт. Я на твоей стороне. Понимаю, что ты хочешь научиться чему-то прекрасному у женщины. Помнишь, как я играл тебе на пианино? Но вся разница в том, что Кейтлин не заставила бы меня пропустить ни единого матча "Иглз", потому что она знает: это для меня больше чем футбол. Я все равно слышу твое гребаное гудение, Пэт, но я не замолчу и скажу все, что думаю! Неужели ты не понимаешь, что ведешь себя как ненормальный? И если завтра "Иглз" проиграют "Бакканирз", папа точно решит, что ты сглазил "Птичек".
- Ладно, свою часть ты запомнил, хотя бы приблизительно. А теперь посмотри на мою. Я буду говорить "поддержка" каждый раз, когда нужно будет делать поддержку, просто чтобы ты представлял, как мой танец увязывается с твоим. Но не волнуйся, главное - танцуй свое, а о связках я позабочусь. Хорошо?
Тиффани в облегающем трико и майке, как обычно, но прежде, чем она нажимает кнопку воспроизведения на стереосистеме, ее лицо преображается. Оно становится очень серьезным, почти мрачным. Грустные звуки фортепиано и переплетающиеся голоса наполняют комнату, и Тиффани начинает танцевать - прекрасно и печально. Ее тело движется так грациозно, что только теперь до меня наконец доходит, что она имела в виду, говоря про превращение плача в движение. Она прыгает, кружится, бежит, скользит.
- Поддержка! - выкрикивает она и падает замертво, чтобы тут же ринуться вверх вместе с музыкой.
Ее танец - одна из самых прекрасных вещей, что я когда-либо видел. Целую вечность любовался бы, и странное дело: глядя, как она взмывает и парит над танцполом, я будто снова качаюсь на волнах с малюткой Эмили. Так хорошо танцует Тиффани.
- Твой отец больше не ужинает со мной. И гулять мы тоже перестали. После того как "Иглз" проиграли "Бакканирз", он снова… Пэт, ну не гуди, пожалуйста!
В преддверии нашего с Тиффани выступления мы с каждым днем бежим все быстрее и быстрее, а добравшись до парка, последнюю милю одолеваем со всей скоростью, на какую только способны. Я всегда прибегаю первым - я же мужчина и к тому же отличный бегун.
- Я не уверена, что ты понимаешь, как много это значит для моей сестры, - говорит Вероника, пока я силюсь обрести дар речи: у меня просто челюсть упала, когда они с Эмили появились на ступеньках, ведущих в мой подвал. - Ты знаешь, что с тех самых пор, как умер Томми, она никогда не просила нас, свою семью, прийти посмотреть, как она танцует? Да что там, она вообще запрещала нам появляться на ее выступлениях, все два года. Но сейчас она считает, что станцует безупречно, так, что не стыдно и родственникам показать, - собственно, она твердо в этом убеждена, - и, хотя я очень рада за нее, мне страшно даже подумать, что она может сделать, если вы провалите выступление. Она не самый уравновешенный человек, Пэт. Ты же понимаешь это? Ты понимаешь, что неудачное выступление приведет к нескольким месяцам серьезной депрессии? Поэтому я должна спросить тебя, как на самом деле проходят ваши репетиции? Ты действительно считаешь, что вы сможете победить? Честно?
Прежде чем выключить свет, я долго смотрю в глаза Никки на фотографии. Изучаю ее веснушчатый нос, пшеничные волосы, спелые губы. Целую ее много-много раз.
- Уже скоро, - говорю я ей. - Я делаю все, что могу. Я не подведу тебя. Помни: "вечность начнется сегодня".
А вот я качаю мышцы: силовая скамья, подъемы ног, подъемы корпуса на "Стомак-мастере-6000", велотренажер, приседания, отжимания на кулаках, скручивания - все, что полагается.
- "Азиатский десант" подберет тебя… - Клифф с улыбкой кивает. - Ага, снова гудим, значит. Твоя мать говорит, ты ни с кем не хочешь обсуждать футбол, но ты же не собираешься в самом деле пропустить домашний матч?
- Самое важное в поддержках - они должны смотреться так, будто ты вообще не прикладываешь никаких усилий, точно воздух держишь. Должно казаться, что я парю. Ты понял? А раз понял, прекрати трястись во время танца. Блин, такое ощущение, что у тебя болезнь Паркинсона!
- Как может команда, у которой всего одно поражение в пяти матчах, проиграть три раза подряд? - гремит отец, стоя на верхней ступеньке. - Команда, которая так круто разгромила "Даллас ковбойз"? Команда, у которой первоклассные атакующие, в которой защитники отбирают мяч еще на линии розыгрыша чаще, чем в любой другой команде лиги? Пэт, можешь гудеть сколько влезет. Но ты не можешь отрицать, что забрал удачу у "Птичек" и испортил нам весь сезон!
А вот я качаю мышцы: силовая скамья, подъемы ног, подъемы корпуса на "Стомак-мастере-6000", велотренажер, приседания, отжимания на кулаках, скручивания - все, что полагается.
- Ладно. Сойдет. Как ползти, ты понял, и даже одна из поддержек больше не выглядит ужасной. Но у нас всего неделя осталась. Мы сможем это сделать? Сможем?!
- Я купила тебе подарок, - говорит Тиффани. - Иди в ванную и примерь.
Зайдя в ванную, достаю из пакета желтое трико.
- Что это? - кричу я Тиффани.
- Твой костюм. Надевай, проведем генеральную репетицию.
- А рубашка где?
- Еще раз, - командует Тиффани, хотя на часах уже 22:45, а локти у меня болят так, точно вот-вот отвалятся. Я танцую на обнаженных нервах. Я танцую на костях. - Еще раз!
23:45.
- Еще раз, - командует Тиффани и занимает свое место в левой части зала.
Знаю, что спорить бесполезно, поэтому падаю на пол и готовлюсь ползти.
- Может быть немного щекотно, - предупреждает Тиффани и проводит розовой женской бритвой по моей груди, а потом показывает чашку, в которой смачивает лезвие, - сколько волос она сбрила.
Я лежу на коврике для йоги посреди танцевального зала. Моя грудь намазана каким-то зеленоватым гелем с алоэ - он белеет, когда вспенивается. Оттого что Тиффани меня бреет, как-то не по себе: меня никогда раньше не брила женщина, да что там, мне вообще никогда не брили волосы на теле. Когда она намыливает мою кожу, я закрываю глаза; пальцы рук и ног нещадно щиплет.
Я нервно хихикаю всякий раз, когда она выбривает полосу у меня на груди. Нервно хихикаю, когда она выбривает полосу у меня на спине.
- Эти мускулы должны сиять на сцене, прямо как солнце!
- Может, я просто рубашку надену? - спрашиваю я, хотя втайне наслаждаюсь бритьем, пусть и какое-то странное это удовольствие.
- Разве солнце носит рубашку?
Желтого трико солнце тоже не носит, думаю я, но вслух не говорю.
В преддверии нашего с Тиффани выступления мы с каждым днем бежим все быстрее и быстрее, а добравшись до парка, последнюю милю одолеваем со всей скоростью, на какую только способны. Я всегда прибегаю первым - я же мужчина и к тому же отличный бегун.
За два дня до конкурса, когда мы готовимся прогнать весь номер двадцать пятый раз за день (двадцать пять у Тиффани любимое число), она говорит:
- Мы должны это сделать безупречно.
Я стараюсь изо всех сил и, ловя отдельные моменты нашего танца в окружающих зеркалах, понимаю: господи, мы и правда безупречны! Когда заканчиваем, я взбудоражен до крайности, я уверен: победа будет за нами. Еще бы, с такими жертвами и упорными тренировками. Моему фильму точно обеспечен хеппи-энд!
Однако в перерыве, пока мы пьем воду, я замечаю, что Тиффани держится как-то странно. Не кричит на меня, не ругается крепкими словами.
- В чем дело? - спрашиваю.
- Сколько человек ты позвал на наше выступление?
- Всех, кого знаю.
- Вероника говорит, твоя семья сердится на тебя за то, что забросил футбол.
- Мама не сердится.
- Пэт, я волнуюсь, а вдруг слишком мало людей придет болеть за нас? Тогда других танцоров будут поддерживать громче, и судьи могут склониться на их сторону. Если мы проиграем, я не смогу быть твоим посредником.
- Если у вас нет планов на завтрашний вечер, может, придете с женой и детьми на наше выступление? - говорю я Клиффу. - Мы подготовили очень хороший номер, есть шансы на победу, но нам нужна поддержка зрителей, а отец с братом вряд ли появятся, так что…
- А после выступления ты покончишь с этими бесконечными репетициями?
- Ну да.
- То есть сможешь пойти на матч против "Редскинс"…
- Мм…
- Скажи вот что, если я выполню твою просьбу, ты в воскресенье пойдешь с нами на матч? "Азиатскому десанту" не хватает тебя, и, если честно, нам кажется, будто ты здорово подвел "Птичек", бросив их в середине сезона. Бедняга Баскетт всего два мяча принял за последние три игры, а на прошлой неделе вообще ни одного не поймал. "Иглз" три матча подряд проиграли. Пэт, ты нужен на "Линкольне".
- До завтрашнего выступления я не могу все это обсуждать. Скажу только, что мне нужно привести с собой как можно больше людей, чтобы они болели за нас с Тиффани и повлияли на жюри. И еще вот что скажу: для меня много значит эта победа, а Тиффани утверждает, что судейское решение часто зависит от того, как хлопают зрители.
- Если я приду, мы сможем поговорить о том, о чем тебе нельзя говорить, после выступления?
- Клифф, до выступления я не могу об этом говорить.
- Ну, в таком случае и я не могу сказать, приду или нет, - отвечает Клифф.
Поначалу кажется, мой психотерапевт просто пугает меня, но до конца нашей встречи он не возвращается к этой теме, и потихоньку закрадывается мысль, что я упустил шанс зазвать Клиффа с женой на конкурс. Я впадаю в уныние.
- Привет, вы дозвонились до Джейка и Кейтлин. Нас сейчас нет дома. Можете оставить сообщение после гудка. Би-ип.
- Джейк, извини, что звоню так поздно, но я только пришел с репетиции. Знаю, ты злишься на меня, считаешь, что я сглазил - ну, этих людей, из-за которых мне приходится сейчас гудеть, - но, если вы с Кейтлин придете на мое выступление, есть надежда, что я снова смогу… снова смогу делать то, что мы всегда делаем по воскресеньям, особенно если вы будете громко болеть за нас с Тиффани. Нам нужна зрительская поддержка, потому что зрители иногда влияют на судейское решение. Нам нужна эта победа. Джейк, я тебя как брата прошу: пожалуйста, подходите к отелю "Плаза" в…
Би-ип.
Вешаю трубку и снова набираю номер.
- Привет, вы дозвонились до Джейка и Кейтлин. Нас сейчас нет дома. Можете оставить сообщение после гудка. Би-ип.
- К отелю "Плаза" в…
- Алло? Все в порядке?
Это Кейтлин. Я нервничаю и бросаю трубку, полностью отдавая себе отчет, что упустил единственную возможность заманить Джейка на мое выступление.
- Пэт, ты же знаешь, что я приду. И буду болеть за тебя изо всех сил, но победа - не самое главное, - говорит мне мама. - Одно то, что ты выучился танцевать за считаные недели, уже впечатляет.
- Просто спроси папу, хорошо?
- Спрошу. Но не хочу давать тебе ложных надежд. Танцевальное выступление - не то событие, на которое твой отец с радостью согласился бы пойти, даже если б "Иглз" победили в последних трех матчах.
Накрыла меня, словно тень, и не отпускает
В субботу Вероника высаживает нас перед отелем "Плаза", желает ни пуха ни пера и уезжает. Вслед за Тиффани иду в вестибюль, где из огромного фонтана поднимаются четыре столба воды не меньше десяти футов высотой. В бассейне плавают живые рыбки, а рядом табличка: "Монеты в фонтан не бросать". Тиффани здесь уже бывала, поэтому она бодрым шагом проходит мимо стойки информации и устремляется в лабиринт из гостиничных коридоров, где стены оклеены золочеными обоями и увешаны большими помпезными светильниками в виде бронзовых рыб с лампочками в пасти. Наконец мы приходим в нужный зал.
Просторную сцену обрамляет красный занавес. Под потолком висит огромный плакат: "Прогони депрессию танцем!" Пытаемся зарегистрироваться, и оказывается, что мы пришли самыми первыми, а толстая женщина, которая должна всех отмечать, заявляет, что регистрация начнется только через час.
Мы садимся в зале, в последнем ряду; я осматриваюсь. Прямо над нами висит громадная люстра, а потолок не простой, он украшен всевозможными цветами, ангелочками и прочими лепными штуками. Тиффани явно нервничает - хрустит суставами пальцев не переставая.
- Ты как? - спрашиваю.
- Не говори со мной перед выступлением, пожалуйста. Это плохая примета.
Так что я сижу и сам уже немного нервничаю; если уж Тиффани, с ее опытом, волнуется, то мне и подавно надо бояться. Пытаюсь гнать мысли о том, что рискую единственным шансом отправить Никки письмо, но только об этом и могу думать, разумеется.
Начинают прибывать другие участники конкурса, и я с удивлением отмечаю, что большинство из них, судя по виду, еще даже школу не окончили, но вслух ничего не говорю - все равно Тиффани запретила к ней обращаться.
Мы регистрируемся, отдаем запись с нашей песней звукооператору - он явно помнит Тиффани с прошлого года.
- Снова участвуешь? - спрашивает он.
Тиффани кивает, мы идем за сцену и переодеваемся. К счастью, я успеваю влезть в свое трико до того, как за кулисами появляются другие конкурсанты.
Сижу рядом с Тиффани в дальнем углу, никого не трогаю, и вдруг к нам приближается какая-то уродина и обращается к моей партнерше:
- Я знаю, что вы, танцоры, без комплексов, но вы же не думаете, что я позволю своей несовершеннолетней дочери переодеваться в присутствии полуголого мужчины?
Да, теперь Тиффани точно нервничает по-настоящему - даже не огрызается на эту тетку, похожую разом на всех медсестер из психушки своей толщиной и дурацкой старушечьей стрижкой.
- Ну? - упорствует мамаша.
Я замечаю кладовку в другом конце комнаты.
- Могу подождать там, пока все не переоденутся, согласны?
- Идет, - отвечает женщина.
Мы заходим в кладовку. Она набита одеждой, оставшейся с какого-то детского праздника, - бесформенными костюмами всех сортов: наденешь такой и превратишься в льва, тигра или зебру. Рядом пылится коробка с разнообразными ударными инструментами: тамбуринами, треугольниками, цимбалами, деревянными палочками, которыми нужно бить друг о дружку, - она напоминает о музыкальном классе в психушке и сеансах музыкальной терапии, которые я посещал, пока меня оттуда не выперли. Тут же пронзает страшная мысль: а вдруг кто-нибудь из конкурсантов танцует под музыку Кенни Джи?
- Ты должна выяснить, под какую музыку выступают другие танцоры, - говорю я Тиффани.
- Я же сказала: не дергай меня перед выступлением!
- Просто узнай, не танцует ли кто-нибудь из них под какую-либо мелодию одного джазового музыканта, его инициалы "К" и "Д".
Секунду она соображает:
- Кенни…
Я закрываю глаза, принимаюсь тихонько гудеть и мысленно считаю до десяти, очищая разум.
- О господи! - рявкает Тиффани, но все-таки встает и выходит.
Она возвращается через десять минут.
- Никто под него не танцует, - говорит она и садится.
- Точно?
- Я сказала, не будет никакого Кенни Джи.
Закрываю глаза, принимаюсь тихонько гудеть и мысленно считаю до десяти, очищая разум.
К нам стучатся. Тиффани открывает дверь, и я вижу, что за кулисами собралось уже порядочно мам. Постучавшаяся женщина говорит, что все танцоры уже переоделись и зарегистрировались. Выходим из кладовки, и я с ужасом понимаю, что мы с Тиффани старше всех остальных участников лет на пятнадцать, не меньше. Нас окружают девочки-подростки.
- Пусть невинный вид тебя не обманывает, - говорит мне Тиффани. - Они просто гремучие змейки, все до единой, и необычайно талантливые притом.
Пока не пришли зрители, нам разрешают порепетировать на сцене. Все движения мы выполняем идеально, но большинство других конкурсантов тоже танцуют безукоризненно, да и номера впечатляют. Я уже не на шутку беспокоюсь, как бы не остаться без победы.