Я уже совсем ничего не понимала и не соображала, когда Вадим наконец привез меня к какому-то дому, современной многоэтажке, и мы поднялись в лифте на предпоследний этаж, не забыв прихватить из багажника все наши пакеты с обновками.
Дверь нам открыл невысокий бородатый веселый мужик. Тоже в тельняшке. Вадим смущенно представил меня:
– Вот, это Ольга.
Я неуверенно кивнула, вцепившись в свой старенький рюкзачок, а мужик, подхватив мои пакеты из рук Вадима, сделал изящный книксен и громогласно разрешил:
– Ну проходи, Ольга. Сейчас будем водку пить. Будешь? – Он повернулся к Вадиму, и тот испуганно замахал руками:
– Нет, что вы, спасибо, я за рулем. Мне вообще-то пора.
– Ну тогда до свидания! – весело и все так же громко попрощался с ним хозяин квартиры.
Вадим поднял руку вверх, прощаясь со мной, потом сжал кулак, мол, держись там. Кивнул хозяину и двинулся прочь из квартиры.
– Вадим, – окликнула я его.
Он повернулся ко мне и придержал дверь.
– Что с Чагиным? – наконец спросила я его дрогнувшим голосом.
– Не знаю, – как-то жалобно ответил он мне и показал зажатый в руке телефон, – не берет трубку.
Он закрыл дверь, и я осталась наедине с бородатым дядькой.
17
– Сергей, – представился он мне уже серьезно, перестав меня пугать своей веселостью и громкостью. – Еще некоторые зовут меня Адмиралом, а самые просвещенные и приближенные – Гурманом.
Мы пили с ним водку, и я, стремительно пьянея, старалась не думать о том, кто остался лежать у моего порога с дыркой в груди…
Сергей только однажды вздохнул почти горестно:
– Откуда ж ты свалилась-то на мою голову…
Я молча хлопала глазами, не зная, что ему на все это ответить, и понимая, что не могу рассказать, что случилось, и почему я сижу тут пьяная, зареванная, с рюкзаком и покупками.
– Ты в походы когда-нибудь ходила? – выспрашивал у меня Сергей снова веселым и почти трезвым голосом. Я мотала головой. – Шашлык не считается, – уточнил он, подняв палец кверху. Я покивала и потом сразу же помотала. Он меня понял.
– На сплав, я так понимаю, тоже, – с безнадегой в голосе уточнил он, шмыгнув носом.
Я снова покивала и потрясла головой.
– Ну, ниче! – Он громко хлопнул по столу, налил мне очередную рюмочку и весело подмигнул: – Мы из тебя сделаем человека!
– Сплав? – заплетающимся голосом уточнила я. – Это соединение двух металлов путем нагрева до жидкого состояния?
Он захохотал и хлопнул меня по плечу. Выпил свою рюмку, смачно вытер бороду и усы рукавом тельняшки, жестом приказал мне допить свою рюмку. Я вылакала ее как воду и сунула в обожженный рот кусок колбасы.
– Пошли, разберем твои покупки. Так…
И он по-хозяйски зарылся в мои пакеты.
Он вышел на лоджию, принес оттуда скрученный в рулон коврик из вспененного полимерного материала (позже я узнала, что в обиходе его так и называют – "пенка"), сунул его в мой рюкзак торчком, положил на самое дно сложенный в лепешку спасжилет, покидал внутрь мои пожитки из пакетов, одобрил кружку, сунул ее в боковой карман рюкзака ("клапан"). Спальник развернул и постелил на тахте в зале:
– Спать пока будешь здесь.
Я молча кивнула, не представляя, сколько мне придется здесь спать и зачем для этого надо было покупать рюкзак и все эти вещи. В голове то ли от выпитого, то ли вообще от всех последних событий, которые меня потрясли и выбили из колеи, царили пустота и туман, в глазах рябило и плыло.
На неверных ногах я добрела до туалета и вспомнила, что не купила ни щетки, ни пасты, ни других полезных предметов гигиены.
– Завтра, – успокоил меня хозяин, когда я попыталась промычать ему о своих затруднениях, – придет Алинка и поможет тебе со всеми вашими гигиеническими делами.
Я кивнула, с разрешения хозяина приняла душ и завернулась потом в его огромный махровый халат. Прохладные струи воды помогли мне немного прийти в себя, вышла я уже слегка посвежевшая и готовая мужественно встретить все, что должно было со мной дальше произойти.
Сергей встретил меня с потрепанной, но чистой тельняшкой в руках:
– Вот! Без тельняшки на сплав не берут! Я не беру!
Я смущенно его поблагодарила, схватила подарок и юркнула обратно в ванную. Сергей швырнул мне вслед мои новые термоштаны. Я переоделась, почувствовала себя совершенно другим, новым человеком, залезла в спальник на тахте и моментально вырубилась.
Когда утром я разлепила глаза, в квартире было полно народу. Какие-то незнакомые люди сновали мимо меня, выходили курить на лоджию, смеялись, таскали туда-сюда огромные тюки, не обращая на меня абсолютно никакого внимания. В моей голове был полный бардак. Во рту все слиплось. Мне было жарко и страшно – где это я? Я попыталась вскочить и немедленно рухнула с тахты, громыхнув о пол, кажется, всеми костями, связанная по рукам и ногам своим новым спальником. В комнате раздался хохот, надо мной нависла огромная тень, чьи-то могучие руки бережно подняли меня и усадили на тахту. Потом аккуратно убрали волосы с лица, и я увидела перед собой серьезное лицо совершенно незнакомого мужчины, естественно, тоже в тельняшке. Я обвела комнату взглядом. Так и есть – почти все присутствующие, включая нескольких женщин, были в той или иной степени полосаты. И все смотрели на меня.
– Здравствуйте, – беспомощно пролепетала я, едва разлепив губы.
– Что за шум, а драки нет? – в дверях почти в полной тишине появился бородатый Сергей. Глянул на меня сквозь очки.
– А, забыл вам представить. Это Ольга. Паш, вот тебе и матрос!
Мужчина, который все еще сидел передо мной на корточках, повернул к нему голову и, как мне показалось, попытался прожечь его взглядом, однако ничего не сказал. По его лицу нельзя было понять, доволен он этим известием или нет. Но он молча кивнул.
Я принялась смущенно выпутываться из спальника, люди подходили ко мне, по очереди представлялись и жали руку, которую мне все-таки удалось освободить. Паша встал и грозной тенью возвышался надо мной, уперев руки в боки, как надсмотрщик, зорко следящий, чтобы узник (которым я себя в данный момент почувствовала) не сделал ничего предосудительного. Последней ко мне подошла тихая миловидная женщина чуть постарше меня и назвалась Алиной. Она принесла мне мои штаны и разогнала толпу. Грозный Паша тоже вышел, и я быстро вылезла наконец из спальника и натянула штаны поверх своих ядовито-розовых термо-леггинсов.
Алина напоила меня на кухне чаем и уточнила список того, что мне срочно надо купить в аптеке: предметы гигиены и, как она выразилась, "мыльно-рыльные принадлежности". Я порылась в своем рюкзаке и выловила оттуда пачку вчерашних денег, которые Вадим предусмотрительно сунул в потайной карман. Меня за покупками не пустили, и я слонялась без дела по квартире между грудами чужих рюкзаков и еще какими-то огромными неподъемными тюками, связками дюралевых труб, веслами. До меня постепенно дошел весь смысл происходящего, к которому весьма кстати подходили и слово "матрос", и все эти тельняшки и походные вещи.
Сплав. Вот что придумал для меня Алексей, заранее договорившись с этими людьми (ну или с Адмиралом, который оказался здесь главным). Присматриваясь и прислушиваясь к разговорам, я догадалась, что этим людям внезапно сообщили, что их поездка состоится на несколько дней раньше, и они чудом сумели утрясти свои текущие дела, договориться о дополнительных отгулах. Двое отпроситься не сумели. И эти двое были как раз из Пашиного экипажа, и этим я объяснила его озабоченность, если не сказать – некоторую раздраженность. Я догадалась, что причиной этого внезапного переноса даты стала я, и что ни Паша, ни остальные об этом не знают. Кажется, знали только Сергей и Алина, как я поняла, – его женщина, судя по тому, как она по-хозяйски распоряжалась в его квартире.
Я запихала принесенные Алиной покупки в свой новый огромный рюкзачище, упаковала туда же и свой маленький городской рюкзачок с документами и спальник. Места оставалось еще полно, особенно после того как Адмирал, грозно сверкнув очками, кряхтя и бормоча шуточные ругательства про "чайников", безжалостно утрамбовал все мои шмотки. Потом они с Алиной сидели рядом со мной, что-то высчитывали, содрали с меня несколько тысяч рублей "на хавчик", еще несколько тысяч – "на билет". Я, не вынимая пачку денег из рюкзака, отсчитала им тысячные купюры, они ушли, потом Алина принялась набивать мой рюкзак пакетами с крупой, сахаром, солью, тушенкой, сгущенкой и сухарями. Я сидела и дивилась этим людям, так странно проводившим свой досуг. Потом ко мне подсел парень примерно моего возраста, в новеньком камуфляже, из-под которого выглядывала неизменная тельняшка, с кучерявой шевелюрой цвета потемневшей меди, такими же бровями, ресницами и веснушками. Он подал мне руку и чуть картавя, представился:
– Георгий. Гоша.
– Ольга, – вежливо сказала я, пожимая его руку, с тыльной стороны тоже щедро усыпанную веснушками.
Целая куча народа вдруг куда-то испарилась из квартиры, и из разговоров оставшихся я поняла, что побежали по магазинам докупать последнее, самое драгоценное – водку и закусь в дорогу.
Гоша сидел на тахте рядом со мной, то и дело перекладывал и утрамбовывал что-то в своем рюкзаке и почти непрерывно щебетал. Поначалу я вслушивалась, потом потеряла нить, и его высокий картавый голос отбивал в моем мозгу какую-то морзянку, разобрать смысл которой мне удавалось, только если собрать в кучку все мои мозги. Я попыталась встряхнуть головой, но вчерашняя водка все еще давала о себе знать, и я просто сидела в обнимку со своим рюкзаком, сложив на него руки и голову.
Потом к нам подошел Адмирал с Алиной и Пашей. Алина протянула мне два пластиковых шлема, предлагая, видимо, примерить каждый. Подошел хоккейный, синий, по размеру похоже, что детский. Паша смерил угрюмым взглядом меня и Гошу и промолчал. Сергей весело предлагал разные варианты обмена кого-то из нас на кого-то из других экипажей. Потом посоветовал сунуть нас с Гошей в рюкзаки, привязать к "двойке" и тащить ее за "четверкой" на буксире. Паша вздыхал и не отвечал на адмиральские шуточки. Потом они ушли на кухню. Я шепотом спросила у Алины, чего Павел такой смурной, уже догадываясь, что скорее всего из-за меня.
Алина подтвердила часть моих опасений. Оказалось, что из-за перестановок в составе команды Павел впал в раздумья, брать ли ему свою "четверку" или "двойки" хватит. Адмирал подсунул ему Гошу, и Павел теперь немножко злой, потому что Гоша, как и я, идет в "четверку" первый раз.
Я совсем запуталась в "двойках" и "четверках", и Алина умудрилась мне объяснить так, что я поняла: есть двухместные и четырехместные катамараны.
И еще есть категории сложности для походов и сплавов. Нашему маршруту присвоена общая "тройка", но есть парочка порогов на "четверочку", то есть сложнее. Видя мои округлившиеся глаза, она достала фотоальбом из резного деревянного шкафа (очень красивого, под старину, я только сейчас заметила) и села между мной и Гошей полистать. Она показывала мне горные реки с порогами, казавшимися мне водопадами, где среди огромных белых бурунов и валов можно было различить маленькие яркие катамараны и фигурки людей с веслами. Люди были одеты в те самые "резиновые" комбинезоны, спасжилеты, шлемы. И махали веслами. И сидели на этих катамаранах верхом, как на конях. И как их не сносило этими ужасными волнами, которые – видно было даже на фотографиях – били им прямо в лицо! – было совершенно непонятно. А Алина тыкала пальчиком в эти жуткие водопады и приговаривала:
– Вот тут перепад всего метра полтора, это на "четверку" максимум. А вот порог "Топоры", "пятерочка". Я тебе потом еще видео покажу, если успеем. У-у-у, там столько "килей"… – Она хихикнула и закатила глаза.
Я смотрела серию фотографий, где один за другим катамараны буквально зарывались носами в огромную белую волну, и меня брала оторопь – они делают это добровольно? Они после этого остаются живы?
Оказалось, последние вопросы я пробормотала вслух, и над моей головой прогремел назидательный голос Адмирала, невесть как оказавшегося рядом:
– Трупов не привозил и не собираюсь!
Меня слегка подбросило от неожиданности, и он, довольный, рассмеялся, как нашкодивший пацан.
Потом он сделал грозное лицо и гаркнул:
– Че сидим? Автобус прибыл. Собираемся, поехали!
Народ вскочил, похватал свои и чужие рюкзаки. Я чудом нашла свою куртку и ботинки. Схватила свой рюкзак и попыталась его надеть. Гоша помог мне водрузить его на диван, только тогда, уцепившись за руки его и Алины, мне удалось подняться. Я тотчас согнулась под тяжестью, чтобы снова не рухнуть на диван. Потом я по совету Алины застегнула поясной и нагрудный ремни, подтянула все, что только подтягивалось, и почувствовала, что могу теперь стоять и даже ходить.
Нам с Гошей и Алиной поручили стаскивать вниз связки труб и весел. В лифт они никак не хотели помещаться: ни вдоль, ни поперек, ни по диагонали, и мы потащили их вниз пешком с восьмого этажа. Внизу перед подъездом стоял маленький старенький ПАЗик, и на багажной решетке на его крыше уже творилось что-то невообразимое. У нас приняли негабаритные вещи, быстро увязали их там, наверху, закрепляя резинками с крюками и альпинистскими шнурами. Потом сверху протянулась чья-то рука, и я подала свой рюкзак. Мне велели вытащить из него кружку, и я вовремя вспомнила, что видела ее в последний раз в боковом клапане для быстрого доступа.
Вся погрузка и увязка всех катамаранов и рюкзаков заняла от силы минут двадцать. Я поразилась, как четко и слаженно работали эти люди, которым, видать, это было не впервой. Мы с Гошей старались быть как можно более полезными, суетились, приносили и подавали наравне со всеми. В конце концов нам велели садиться в автобус, мы протолкались по салону, забитому людьми и вещами, в самый хвост и наконец уселись. Последним залез Адмирал. Вытянув шею, выставив торчком бороду и посверкивая своими неизменными очками, он сосчитал нас по головам, вздохнул:
– Вроде все… Ну, с богом.
И уселся на кондукторское сиденье.
Автобус оказался очень вонючим и трескучим. Но резво двинулся по улицам родного города.
Я толкнула Гошу локтем:
– А куда мы едем-то?
Он оторвался от созерцания слякотных весенних пейзажей за окном и удивленно на меня воззрился:
– На Кавказ.
18
Ехали долго. На ночевку не останавливались – двое водителей сменяли друг друга, как дальнобойщики. Несколько раз вставали на стоянку у придорожных кафе – пообедать, посетить туалет и просто погулять вокруг автобуса, размять затекшие ноги и сплющенные зады.
Мои новые товарищи воспринимали поездку как веселое приключение, почти сразу после погрузки начали пить водку, закусывая кто чем. Делились, угощали друг друга. Тем, кто забыл достать из рюкзака свою кружку, подносили общественную "братину". Я попыталась отказаться, но Адмирал не слушал моих возражений, стребовал мою посудину, наполнил ее небольшим количеством прозрачной жидкости, и я пару часов сидела с ней в обнимку, мастерски пропуская тосты и добавки. Гоша, глядя на меня, веселился и уговаривал присоединиться к общему празднику жизни. Впрочем, не настаивал.
Народ и правда веселился. Достали две гитары, трясясь и подпрыгивая, умудрились настроить в лад и принялись петь всякие походно-туристические песни, некоторые из которых я слышала в молодости, будучи студенткой, а некоторые – впервые. У хозяина одной из гитар был потрясающий баритон, и пел он иногда очень красивые, мелодичные песни. Владелицей второй гитары была энергичная смешливая тетка с ярким румянцем и стрижкой "под пажа". Пела она громко и порой залихватски, без всяких слезливых женских завываний.
Когда веселье стихало и перерастало в нестройный гул голосов, мне удавалось вздремнуть, положив голову на торчащий в проходе между сиденьями чей-то огромный рюкзак. Посреди ночи, когда я полноценно вырубилась, на мое лицо вдруг упало что-то мокрое и холодное, и я в ужасе подскочила, чуть не вскрикнув. В салоне было темно, и в свете фонарей с улицы я разглядела, что с другой стороны на рюкзаке спит чья-то лохматая голова, почему-то мокрая. Глянув в окно внимательнее, я увидела, что по стеклу стекают даже не капли, а струи: на улице шел дождь. Я снова пристроилась на своем краешке рюкзака, но через какое-то время мокрые волосы снова шлепнулись мне на лицо. Спросонок я попыталась убрать их со своего лица, проснулась, и теперь лохматая голова тоже поднялась и непонимающе смотрела на меня поверх рюкзака. Когда до владельца дошло, что случилось, мы оба сдавленно прыснули и снова пристроились спать, чуть отодвинувшись друг от друга.
Днем мы проезжали какие-то города, название которых я даже не стала уточнять, ибо все равно не сильна в географии.
От Гоши, который болтал почти без умолку, я узнала, что нам предстоит не совсем обычный сплав, а скорее учебно-тренировочный. Мы должны были стоять лагерем на трех разных речках по нескольку дней и "обкатывать пороги", потом переезжать на другое место, снова разбивать лагерь и несколько дней кататься по другой речке. И потом на третьей. Пороги были в основном "троечные", только пара-тройка мест – на "четверку": порог "Пушка", каньон Аман-Хит и Каменномостские пороги: 1-й и 2-й.
Я очень странно себя чувствовала. Я как будто попала в другой мир. Если подумать, так оно и было. Дом, компьютер, кафешка, маринкин дом, маршрут пробежки – вот и весь мой мирок, в который откуда-то извне ворвались Чагин и какие-то "организации"… И стала не жизнь, а какой-то бардак.
А здесь – совсем другие люди, которые по-другому себя вели, по-другому жили, пели, одевались, даже по-другому разговаривали и смеялись.
Моим мозгам было нечем заняться, кроме "пережевывания" того, что случилось со мной за последние несколько дней. Чтобы отделаться от навязчивой картинки, то и дело возникающей перед глазами, – Леши Чагина, лежащего, запрокинув голову, у порога моей квартиры с дырой в груди, и кровавого следа, размазанного по косяку, – я заставляла себя рассматривать пейзажи за окном или своих спутников.
Среди них была компания студентов, которых всем скопом называли "физиками", хотя, как я потом узнала от Алины, там были и медики, и девочка-программист. "Физики" ехали не на катамаранах, а на малюсеньких одноместных лодочках – каяках. Девочка-программист тоже. Я во все глаза смотрела на черноглазую, чернокосую Лию, пытаясь представить ее в маленьком каяке с двусторонним веслом в руках. Какая же она, наверное, смелая! Той же молодой компании придерживался смешливый наголо бритый чувак, которого я сначала приняла за скинхеда, но, приглядевшись, заметила, что он увешан, как новогодняя елка, всякими радужными феньками, бусами, амулетами… Да, у скинхеда редко увидишь такую физиономию фасона "рот до ушей", а этот с ней расстается только когда ест и спит.
Было несколько семейных пар. Держались они тоже сплоченной группой, и было похоже, что это не первый их поход в таком составе. С ними же тусовались владелица гитары Светлана и ее подружка-хохотушка Ирина. В их же компании был и владелец мокрой лохматой башки, красивый бородатый парень, которого все называли почему-то Акулой, и его тихая красавица-жена Светлана, которую сразу же "окрестили" Акулиной.
Я тряслась в автобусе, пытаясь осознать и принять перемены в своей жизни и представить себе свое дальнейшее будущее.