И дальше продолжился рыбацкий разговор, только слегка сменив направление. До того наперебой хвастались давними личными рекордами, врали, само собой, нещадно, на отсутствующих в данный момент свидетелей ссылаясь, а теперь беседа пошла о том, как добирались в прежние времена на рыбалку, когда личного транспорта было не много, но всё же был, и за сотню вёрст по морозу да гололёду не страшились на мотоциклах с колясками гонять, причём хозяин транспортного средства насчёт какой-либо платы никогда не намекал даже, а по субботам да воскресеньям любое начальство шло навстречу работягам, да и само часто не чуралось компании. Если даже, допустим, автобуса своего на предприятии не имелось, то в пятницу всем коллективом готовили грузовик - забрасывали в кузов большой фанерный ящик с лавками, шофера-рыбаки сливали со своих баков сэкономленный якобы бензин, чтоб, значит, автобус или импровизированное "грузотакси" под пробку заправить. И не только своим в фанерном ящике места хватало, но и таких, ничейных бедолаг, сиротски кучкующихся по обочинам, всех до одного забирали. И плата была символическая - рубль. Туда и обратно. Независимо от расстояния. Но можешь и ничего не платить, если у тебя только-только - "для сугреву" после рыбалки.
- Мужики, слышь, - это Колёк тоже насмелился свою историю рассказать в тему, и его, что нечасто бывает, выслушали, почти не перебивая, - мне всего семь лет было, когда отец - а он, может, помнит кто, главным счетоводом в "обломках" трудился, я-то, дурак дураком, не в него пошёл - взял меня первый раз на зимнюю. Как сейчас помню: снарядили "Трумэна", бочку бензина в кузов закатили, рейс по тем временам да на "Трумэне" - ого, полный кузов немтырей - тогда в "обломках" много их работало - и мы с отцом возле бочки самой. И - на Куяш. Чебак там был в ту пору - во! И немтыри всю дорогу промеж себя: "Ча-бак, ча-бак!" Я ж переблевался весь, доехал пока, но зато рыбалка была-а!… С тех пор и заразился. Хотя с тех пор такой рыбалки, считай, не видал…
- Да-а, - согласились задумчиво мужики, - да-а…
А тут уже машины довольно плотно по трассе пошли, правда, долго ни одна не останавливалась, наконец, одну, причём как раз "таблетку", тормознули и, едва открылась дверца, все скопом в неё ринулись. Хотя до этого - вот смехота - солидно промеж себя рядили: туда поедем, а туда не поедем! Лишь Коля да ещё некоторые, всегда помнящие своё место в этой жизни, помалкивали на сей счёт, давным-давно и на всю оставшуюся жизнь решившие: "Куда повезут, туда и поедем. Лишь бы не слишком дорого".
Ринулись все скопом, и уж Коля испугаться успел, что он как самый застенчивый останется, а все до единого уедут, но тут, по счастью, некоторые сразу схлынули. Когда водило, приспустив стекло, проездной тариф огласил, а также запланированный маршрут. Маршрут никого не смутил, во всяком случае, ни один не попытался даже предлагать водителю свои варианты, тогда как тариф сразу заставил отшатнуться многих. Пьяненьких - так почти поголовно.
- Ну, оборзели! Со своего брата-рыбака - драть! Да за эти деньги можно в магазине отовариться рыбой, притом хорошей, и ещё на бутылку останется!
- Точно, братан, и сопли морозить не надо!
- Да вы хоть знаете, почём овёс нынче? Да я же с вас - только за горючку, амортизация - уж ладно! - попытался объясниться водило.
- Сам ты амортизация - революции на вас нет, олигархи сраные!
- Да мы из принципа с тобой не поедем, верно, мужики?!
- Пра-льна! Мы лучше на эти бабки…
Сгоряча обиженный владелец транспортного средства даже схватился было за монтировку - "олигархом" да ещё "сраным" обозвали - такой базар хоть кого из себя выведет - но когда отхлынули от машины и смирные помалкивавшие либо бурчавшие что-то неразборчивое про себя, мужик одумался, обиду проглотил - дуракам разве докажешь что-нибудь - разрешил посадку, следя за тем, чтобы ящиками, ледобурами и прочими предметами внутренность "таблетки" не слишком попортили. И все желающие разместились. Правда, тесновато вышло, но зато бензин окупится наверняка.
Тронулись, а водило ещё долго не мог успокоиться, бубнил, впрочем, тоже неразборчиво:
- Кому-то, едри иху мать, футбольные клубы да яхты, а ты за них тут терпи от ханыг всяких…
Коляну, по правде сказать, тариф тоже показался чрезмерным. Он за текущей ценой бензина всегда следил, потому что сам водилой работал на маленьком допотопном грузовичке и в прежние времена горючку помаленьку подворовывал, продавал, но чаще его за этот бензин на рыбалку брали. Теперь уж давно прежней лафы нет, начальство такой контроль наладило, что не то чтобы украсть, а наоборот совсем - взяли нормативы от балды и за перерасход каждый месяц вычитают. А Шнурков по привычке продолжает на каждой попадающейся на дороге заправке ценники сравнивать.
И, в общем, выходило, что хозяин "таблетки" в результате поездки на рыбалку некоторый навар всё же поимеет. Но, сделав этот умственный расчёт, Коля даже не подумал "барыгу" осуждать - времена такие, каждый крутиться вынужден, и все водительские, по крайней мере, "навары" - штука крайне ненадёжная, ибо водитель, пожалуй, как никто, ежедневно под богом ходит, в один миг всё заработанное годами может прахом пойти. Да ещё в пожизненной кабале очутишься, а то и на зону загремишь.
Осуждать не подумал - вздохнул только. И ещё весь день время от времени вздыхал по тому же поводу, как синьор Тыква из сказки, читанной когда-то давным-давно, в другой жизни. А что, в другой жизни Коля тоже книжки читал, как все нормальные дети, он и своих детей одно время заставлять пытался, да безуспешно…
Колёк при посадке в транспортное средство нарочно в самый угол забился и правильно сделал. Поскольку те, которые оказались сидящими как бы кружком возле дверей, сразу же принялись в "свару" резаться. По самой малой ставке, чтобы только время убить. Но он уж по опыту знал, что оно всегда с малого начинается, а под конец уже у всех рожи красные, как после парилки, орут, хоть уши затыкай, может, потому оно и "сварой" называется, продуваются, что называется, "до без штанов". И не до рыбалки потом, и платить за проезд нечем.
Но, видно, у водителя тоже опыт подобного сорта имелся. Он сразу остановился, едва карты по рукам пошли. И невозмутимо так:
- Ребята, извините, но, коли вы играть, - деньги вперёд. Иначе не повезу.
Кое-кто, конечно, опять хотел было возмутиться. Однако довольно вяло. Видать, все шебутные раньше отсеялись. Да и - справедливое же требование. Не чрезмерное, по крайней мере. А на благородство полагаться - дураков нет.
Без всякого энтузиазма в карманы полезли. Расплатились. И, что характерно, участников игры сразу меньше сделалось. И водитель, заметив это, довольно ухмыльнулся, но не сказал ничего. Только наверняка похвалил себя молча. И Колёк его тоже похвалил. Сам он азартной игры всю жизнь сторонился, детям строго-настрого запретил даже приближаться к игровым автоматам, хотя вот если б выиграть вдруг миллион, как бы зажили они!… Нет, про это даже думать нельзя, довольно и рыбалки…
А на трассе уже сплошной поток машин. Гуще, чем в рабочий день. И сплошь рыбаки. Или - почти. А всё ноем, плохо жить-де стало, наш народный бензин-де разные сволочи присвоили и дерут три шкуры! Впрочем, сволочи бензин и всё остальное присвоили-таки, тут ничего не возразишь, они же рыбёшку по всем водоёмам повыловили, а потом ещё давай путёвками на рыбалку, которая всегда бесплатной была, без зазрения совести торговать. Якобы не повыловили, но совсем даже наоборот, зарыбили, так что плати, рыбачок-дурачок, а - нет, можешь бесплатно на бережку посидеть. Пока…
Доехали, однако, часа за два - как раз едва-едва брезжить начинало - до озера Сунгуль - одного из последних водоёмов, где арендаторы сравнительно честные - рыбу вычерпали, так хоть деньги с малоимущего любителя не вымогают. Между тем когда-то в Сунгуле лещ водился в изобилии, и по первому льду даже самые бестолковые, вроде Коли Шнуркова, другой раз имели шанс отличиться. Но с тех пор озеро не только электротралом тщательно процедили, оставив в нём единичные экземпляры товарной рыбы да сорную мелочь, а кроме того, зловредного ротана занесли. Впрочем, если б не зловредный, так теперь даже того ничтожного смысла у любительского лова не осталось…
Приехали - спешились. Только картёжники остались в машине кон доигрывать. Они б и вовсе не вылезли, если б водило, которому ведь тоже порыбачить охота, их не повыгонял на мороз. А на высоком обрывистом берегу народу - будто партизанская бригада Ковпака в полном составе собралась в рейд! И на льду светится огнями целый палаточный город. В прежние, опять же, времена такого количества бездельников не было. И - гул голосов, табачный дым коромыслом, стук-бряк снаряжения. Одни потихоньку сползают с обрыва на лёд, другие только примериваются, а кое-кто уже благополучно спустился и поспешает туда, к людям, которые притаились под брезентовыми да пластиковыми куполами и, небось, таскают рыбу почём зря, а если не таскают, то всё равно обладают важнейшей информацией, относительно того, что и как.
А утречко-то какое!… С высокого бугра озеро - как на ладони. Причудливо обнимает свои многочисленные островки и острова, манящие на них поселиться подобно Робинзону и дожить до глубокой старости, кормясь охотой, рыбалкой да всяческим собирательством, геройски отстреливаясь от непрошеных гостей до последнего патрона, занимаясь в свободное от насущных забот время шаманизмом и философскими размышлениями. Противоположный берег тоже высокий, там и сям из тёмного векового леса высовываются причудливые каменные динозавры, и хотя б на миг да посещает живую романтичную душу несусветная мысль, будто наконец-то несчастные рыболовы-любители после сорокалетних скитаний в космической пустыне открыли для себя эту девственную планету, которой им теперь до конца жизни хватит…
Колян знал это озеро как свои пять пальцев. То есть точно знал, где надо рыбачить. И поэтому рассчитывал на успех. По крайней мере, в сравнении с теми, кто попал на Сунгуль впервые. Однако для начала он, как и все, дотащился по едва припорошенному снегом льду до палаток, которые стояли в правильном месте, узнал, что ночью клёва не было, слегка про себя порадовался данному обстоятельству. Ибо оно уже само по себе повышало шансы новой смены - должна же эта рыба когда-то питаться, - хотя никаких гарантий, разумеется, не давало. Многие, этими же соображениями воодушевлённые, прямо среди палаток и остались лунки сверлить, мол, не было ночью - днём подойдёт лещ. Но опытный Шнурков ещё дальше двинул. За остров, где примерно такая же глубина, а рыба должна быть уже потому, что здесь нету. Мало ведь её, на все глубокие места попросту не хватает. А раньше хватало.
Пока дотащился - взмок. Тяжко идти по молодому льду, скользко. А навалит сугробов - ещё хуже станет. Правда, будет тогда уже глухая пора, и до самой весны - ни души. Дотащился, а за островом - тоже палатки. Конечно, разве сыщешь теперь укромное место, тем более в субботу. Но больше Колёк никуда не пошёл. В конце концов, удача, если захочет, где угодно тебя найдёт, а не захочет, так не угонишься.
Слегка отдышался, давай лунки сверлить. Десять штук наделал, благо, лёд тонкий, а толстый уже не провернуть, впрочем, оно и не надо. Кормушку с намолотыми сухарями в каждую опустил. И только потом, с чувством честно исполненной важной работы, позволил себе чайком побаловаться. А уж потом…
Целый день, только раз отвлёкшись на немудрящую еду, бегал Никола от лунки к лунке. Когда в девять утра активный клёв не начался, думалось, что с десяти пойдёт. Когда с десяти не пошло, значит, - с одиннадцати. А когда к двум часа дня у него в ящике бренчало лишь около десятка ничтожных окуньков да два тоже незавидных ротана, он потерял надежду. Хотя носиться от лунки к лунке не перестал, более того, ещё две дырки просверлил. И в четыре часа у него таки клюнуло.
- Багор! - истошно завопил Колёк на всё озеро. - Баго-о-р!!!
И прибежали к нему человек пять с баграми. Это такое дело - никто даже не помыслит в помощи отказать. Потому как - будто сам поймал. Оказалось - там был не лещ. Лещ бы, скорей всего, не один пришёл. Зато общими усилиями здоровенного судака выволокли. Сразу и взвесили - кило восемьсот. Стало быть, иногда эти хапуги впрямь какую-то рыбу, помимо "головёшек", взамен выловленной запускают, ведь судаков здесь прежде не водилось. Хищник зубастый даже в ящик не поместился, пришлось его на льду оставить. Хотя, конечно, при желании можно было б втолкать. Но зачем? Пусть смотрят, завидуют. Не больно-то часто завидуют люди Коле. Можно сказать - никогда.
И хотя поклёвок больше не было, уходить со льда, когда время пришло, очень не хотелось. Так что Колёк чуть на свою "таблетку" не опоздал. Тем более что по пути к берегу приходилось поминутно останавливаться да делиться опытом - как удалось этот вызывающе торчащий из ящика хвост отловить, благодаря каким мормышке и насадке, посредством каких передовых приёмов лова. И верилось уже, что лещей в озере не осталось ни одного, однако по дороге к берегу пришлось убедиться в обратном. Потому что встретился также окончивший промысел давний приятель Виталька Воробьёв, можно сказать, человек похожей личной судьбы и рыбак до того ушлый, но более всего везучий, что тягаться с ним Шнурков давно не помышлял даже.
- О, Шнурок, и ты здесь!
- А как же! Здорово, Воробей.
- Привет. А ты нынче - не промах! Вон какого судачину скрал - килограмма полтора.
- Кило восемьсот, мужики вешали… А - случайность! Да ты-то, небось, тоже не пустой? - Ох, до чего же хотелось Коле, чтоб Воробей опроверг его предположение! Чтоб хоть сегодня праздник не испортил.
- "Фанеры" пол-ящика. Крупных - ни одного.
- Ну ты - как всегда. Я на всём озере ни у кого подлещика не видал. Предъяви-ка…
- Гляди.
- Чёрт. Не такая уж и "фанера" - граммов по триста-четыреста каждый. Нюх у тебя на них…
- А без нюха в нашем деле - сам знаешь…
Добрались до берега чуть не самыми последними. На них сразу орать начали. Впрочем, беззлобно. Потому как не сильно припозднились. Некоторых иногда по часу и больше ждут. Не оставлять же за сто километров от дома, притом в большинстве случаев без копейки. Наоборот, на бугор, отшлифованный сотнями ног, взобраться помогли - конец жерди подали.
А далее Коля в свою "таблетку" загрузился, Виталик же - в чёрный, огромный, как автобус, джип. Можно не сомневаться - халява. Эти крутые ребята с эхолотами бывалыми рыбаками чаще всего не пренебрегают, стараются использовать и такое средство для достижения успеха. А Воробей, что ж, конечно, - авторитет!… Интересно, компания-то его - с рыбой?…
Что же до Колиной компании, то ничего сравнимого с его судаком ни у кого не было. И то - бальзам на душу. Ещё какой. Отчего обратная дорога с заездом в деревню насчёт спиртного и последующими бесчисленными остановками насчёт "отлить" показалась не особо утомительной, хотя Колёк участия в застолье на колёсах не принимал. Однако вовсе не солидарность с хозяином машины, только болезненно морщившимся, но безропотно останавливавшимся по первому требованию, проявлял, а просто не любил с рыбалки пьяным являться, как некоторые, любил уж дома, с чувством, с толком и непременно свежую ушицу чтоб… Да ещё, бывает, некоторые напьются, растеряют всё…
- Колёк!
- А? - Коля думал, что ещё какие-то подробности относительно поимки судака интересуют, так пожалуйста, у него секретов нет.
- Судака-то ты взял, конечно, отменного, слов нет. А за Зинку свою не боишься? Пока ты на рыбалке мёрзнешь, она, поди-ка, греется с каким-нибудь, а? - Самая банальная рыбацкая подначка, потому что рыбаки - люди в основном простые, изысканного юмора ждать от них особо не приходится.
- Ну прям! - Колёк и вовсе прост. - Да кому она такая страшная-то нужна?!
- Га-а-а! - дружно. Однако и невольно переглянулись со значением шутники, мол, надо же, всё прекрасно понимает, а ничего, терпит такое чучело на своей жилплощади. Тем более что Зинка, это всем известно, ещё и поддаёт крепко, если же работает, так поломойкой, да и то редко и не долго. До первой пьянки, в общем. Конечно, никто из шутников такого ни в жисть не допустил бы.
А Коля тоже посмеялся. Правда, лишь для компании. Поскольку в течение дня впрямь "ненаглядную" свою несколько раз с тревогой вспоминал. Только даже самой незначительной ревности в этой его тревоге не было. Зато о деньгах, припрятанных среди детских вещей - была. Если Зинка найдёт - пиши пропало. Всё спустит. До копейки. И хоть её убей.
И - как в воду глядел. Только на порог - дочки-погодки навстречу. Рассказывать наперебой, как день прошёл. Но и без того ясно. В комнате бардак, воздух характерно смрадный, на столе останки гнуснейшей попойки. И Зинка на постели в своих бахилах ничком. И тонюсенькие ножонки с синими венами их бахил торчат, юбка грязно-жёлтая задралась, один рваный панталон на всеобщее обозрение выставлен. "Эротика", блин. Так сердце и зашлось. Так у двери и сел на ящик. Хотелось взять и убежать куда-нибудь. Но куда убежишь.
Сунулся всё же на всякий случай в шифоньер. Вдруг что-нибудь осталось. Да где там. У кого одолжиться? Хоть на чекушку. Уж не до ушицы. А то голова лопнет. Или "движок" стуканёт. Такое дело. И не переодеваясь, двинул Шнурков к Воробью. Человеку, как говорилось уже, похожей судьбы. А тот в аккурат после рыбалки изнутри греется. Насчёт денег руками развёл, мол, капиталами у них, как полагается, жена заведует, но за стол таки пригласил. Всё ж не вконец "забурел", как с Ингой своей связался.
И понемногу Колёк успокоился. Удавиться, что ли, теперь? Сам виноват - лучше прятать надо. Конечно, придётся теперь выкручиваться до получки как-то, но не впервой же. А главное, картошки в погребе навалом. И хорошо ещё, что детям зимнюю одёжку на прошлой неделе справить успел, а то б точно - вешаться.
Кроме того, и Виталик, чтобы приободрить приятеля, поделился - то есть выболтал по пьяному делу страшную семейную тайну - погуливает Инга-то. Так что тоже, друган…
Впрочем, "друган" эту "страшную тайну" уж давно знал, но молчал по известным причинам.
И так мужички, сбегав ещё за одной, подчистую опустошили Виталину заначку, расчувствовались, а когда откуда-то нарисовалась лахудра Инга, пьющая, надо признать, умеренно, оба рыдали друг у друга на груди. И радость от удачной рыбалки позабыли совсем.
Конечно, она Шнуркова сразу шуганула. И тот, вылетев пулей, не слышал уже, как Витаха перед нею лебезил. Мол, смотри, какой я тебе рыбки наимал, мол, это всё Шнурок-провокатор виноват, он водки приволок, а я и не хотел, но у него, понимаешь, горе…
А Колёк вернулся домой, нажарил дочкам опять же картошки - эти сволочи, по счастью, кетчуп не тронули - собрал в мешок из-под сахара жалкие Зинины пожитки и, когда она слегка оклемалась да полезла обниматься, выпнул её в подъезд. Ничего, не подохнет. Повоет маленько под дверью да и пойдёт к кому-нибудь. Подружек такого же сорта по посёлку хватает. Не впервой бомжевать-то.