* * *
Извинившись перед коллегами, Гельмгольц направился в кабинет директора, чтобы поговорить с Сельмой Риттер. "Кабинет" на самом деле состоял из прихожей, зала заседаний, двух кабинетов и архива. Сначала Гельмгольцу показалось, что в кабинете никого нет: на коммутаторе безнадежно мигали лампочки и гудели сигналы. Затем он услышал слабый шорох в архиве, тихонько подошел к дверям и заглянул внутрь.
Сельма Риттер, стоя на коленях у открытого ящика картотеки, что-то писала в записной книжке. Гельмгольц не ужаснулся и не пришел к скоропалительному выводу, что Сельма заглянула куда-то, куда ей заглядывать не следовало: он просто не верил во всякие секреты. С точки зрения Гельмгольца, в школе ничего секретного быть не могло.
А вот Сельма его точки зрения на секретность не разделяла. Она сунула нос в не предназначенные для постороннего взгляда личные дела, где, помимо всего прочего, указывался коэффициент интеллекта каждого. Когда Гельмгольц застукал ее на месте преступления, она в буквальном смысле слова потеряла равновесие и, не устояв на коленях, рухнула на пол.
Гельмгольц помог ей подняться и при этом нечаянно бросил взгляд на листок, из которого делала выписки Сельма: на карточке, без всякой видимой системы, были написаны какие-то числа. Эти числа ничего не говорили Гельмгольцу, потому что он никогда карточками не пользовался, хотя и знал, что на них указан не только IQ, но и индекс общительности, развитие моторных навыков, вес, лидерский потенциал, рост, наиболее подходящие профессии, а также уровень способностей в шести различных областях деятельности: в школе имелась детально разработанная программа тестирования учеников. Кстати, довольно знаменитая программа - к ней охотно обращались за материалом соискатели докторской степени, поскольку архивы школы содержали данные за двадцать пять лет тестирования.
Чтобы узнать, что означают числа на карточке, Гельмгольцу пришлось бы использовать карту-ключ, в которой были пробиты в нужных местах отверстия и которая хранилась в сейфе директора. Наложив карту-ключ на личную карточку, Гельмгольц увидел бы, что означает каждое число. Впрочем, карта-ключ вовсе не требовалась для того, чтобы узнать, чью личную карточку переписывала Сельма Риттер: имя ученика было напечатано большими буквами в самом верху. Джордж М. Гельмгольц вздрогнул, прочитав это имя: "Гельмгольц, Дж. М.".
- Это что? - пробормотал Гельмгольц, вытаскивая карточку из картотеки. - Почему здесь стоит мое имя? Какое отношение это имеет ко мне?
Сельма разрыдалась.
- Ой, мистер Гельмгольц! - плакала она. - Я ведь не хотела ничего дурного! Пожалуйста, не говорите директору. Я больше не буду! Только ничего не говорите!
- А что тут говорить-то? - в полном недоумении спросил Гельмгольц.
- Я смотрела ваш IQ, - сказала Сельма. - Честно в этом признаюсь. Вы меня поймали. И, наверное, за это меня могут выгнать из школы. Но, мистер Гельмгольц, я ведь не просто так, у меня есть очень серьезная причина.
- Сельма, я понятия не имею, какой у меня IQ. В любом случае можешь смотреть на него сколько угодно, - ответил Гельмгольц.
Рыдания Сельмы немного стихли.
- Значит, рассказывать про меня директору вы не станете? - спросила она.
- А что ты такого страшного натворила? - удивился Гельмгольц. - Если кому-то интересен мой IQ, так я его на дверях своего кабинета напишу, чтобы все видели.
Сельма посмотрела на него выпученными глазами.
- Так вы не знаете свой IQ?
- Нет, - скромно ответил Гельмгольц. - Думаю, он ниже среднего.
Сельма показала на какое-то число на карточке.
- Вот, - сказала она. - Это ваш IQ, мистер Гельмгольц. - Она сделала шаг назад, словно ожидая, что Гельмгольц от удивления грохнется в обморок. - Вот это он и есть.
Гельмгольц вгляделся в число. Он наклонил голову, и под первым подбородком образовались многочисленные волны последующих. Сельма указала на число 183.
- Я ничего не знаю про IQ, - признался Гельмгольц. - Это много или мало?
Он попытался припомнить, когда его интеллектуальные способности тестировали в последний раз. Кажется, когда он сам учился в этой же школе.
- Мистер Гельмгольц, это очень, очень много! - заявила Сельма. - Неужели вы даже не подозреваете о своей гениальности?
- А что это вообще за карточка? - спросил Гельмгольц.
- Это ваша ученическая карточка, - ответила Сельма.
Гельмгольц хмуро смотрел на карточку, с нежностью вспоминая серьезного, толстенького коротышку, которым был когда-то: обидно, что того мальчика свели к каким-то цифрам.
- Сельма, даю тебе честное слово, что я не гений и никогда им не был. С чего ты вообще решила заглянуть в мою карточку?
- Вы ведь учитель Большого Флойда, - ответила Сельма. Произнеся имя Большого Флойда, она словно подросла на дюйм и вся засветилась, будто он ей лично принадлежал. - Я знаю, что вы тоже учились в нашей школе, поэтому и решила посмотреть. Хотела узнать, достаточно ли вы умны, чтобы понять, насколько одарен Большой Флойд.
Гельмгольц вопросительно посмотрел на нее, склонив голову набок.
- И насколько же Большой Флойд, по твоему мнению, одарен?
- Почему бы вам самому не посмотреть? - заявила Сельма. К ней вернулась потерянная было уверенность в себе. - Похоже, никому, кроме меня, это и в голову не пришло.
- Так ты и его карточку видела? - спросил Гельмгольц.
- Мне надоело слушать, как все называют Большого Флойда тупицей и восхваляют ум этого дурачка Элвина Шрёдера, - ответила Сельма. - Вот я и решила сама все проверить.
- Ну и как результаты проверки?
- Оказалось, что Элвин Шрёдер только делает вид, будто он такой весь из себя умный. А на самом деле тупица тупицей. И еще оказалось, что Большой Флойд вовсе не дурак. Он просто лентяй. А на самом деле он такой же гений, как и вы.
- Гм, - задумался Гельмгольц. - Ты им обоим так и сказала?
Сельма немного растерялась. Впрочем, она уже настолько глубоко увязла, что новое преступление вряд ли могло ужесточить приговор.
- Да… я им все рассказала, - кивнула она. - Для их же блага.
В тот день, с трех до четырех пополудни, Гельмгольц проводил занятия школьного хора. На этот раз голоса шестидесяти хористов были усилены роялем, духовым оркестром из трех труб, двух тромбонов и одной тубы, а также мелодичным звоном металлофона. Музыканты, рекрутированные на помощь хору, были срочно набраны после обеда: сидя в своем крохотном кабинете, Гельмгольц строил планы и отправлял гонцов, словно генерал на поле боя.
Когда настенные часы показали без одной минуты четыре, Гельмгольц движением пальцев зажал последний великолепный аккорд, исполняемый хором под музыкальное сопровождение. И когда Гельмгольц оборвал этот аккорд, все застыли в изумлении.
Они нашли то, что нужно.
Ничего прекраснее мир еще не слышал.
Последним замер ясный звон металлофона. Высокая нота растворилась в бесконечности, словно обещая, что будет вечно слышна любому, кто захочет как следует вслушаться.
- Да… это именно то, что нужно… - зачарованно прошептал Гельмгольц. - Дамы и господа, у меня нет слов, чтобы выразить вам мою искреннюю благодарность.
Прозвенел звонок: четыре часа дня.
Ровно в четыре часа, как и велел Гельмгольц, Шрёдер, Сельма и Большой Флойд вошли в музыкальный зал. Гельмгольц отвел всех троих в свой кабинет и закрыл дверь.
- Я думаю, вы знаете, зачем я попросил вас прийти, - сказал Гельмгольц.
- Я не знаю, - возразил Шрёдер.
- Это по поводу IQ, - пояснил Гельмгольц и рассказал о том, как застал Сельму в архиве.
Шрёдер равнодушно пожал плечами.
- Если кто-то из вас расскажет об этом хоть кому-нибудь, то Сельме здорово попадет, да и мне тоже, - сказал Гельмгольц. - Я ведь промолчал о том, что она натворила, и поэтому стал ее соучастником.
Сельма побледнела.
- Сельма, почему ты решила, что именно это число на карточке и есть IQ? - спросил Гельмгольц.
- Ну, я… я прочитала про IQ в библиотеке, - ответила Сельма. - Потом нашла свою карточку и посмотрела, какое число скорее всего означает мой IQ.
- Занятно, - сказал Гельмгольц. - Сразу видно, какая ты скромная девочка. Сельма, то число, которое ты приняла за коэффициент интеллекта, на самом деле означает твой вес. И когда ты посмотрела карточки всех остальных, то узнала лишь кто из нас тяжелее, а кто легче по весу. В моем случае ты выяснила, что когда-то я был очень толстым мальчиком. Большой Флойд и я вовсе не гении, а Шрёдер совсем не идиот.
Сельма ойкнула.
Вздох Большого Флойда прозвучал как свисток паровоза.
- Говорил же я тебе, что я тупица и никакой не гений, - уныло сказал он Сельме и показал на Шрёдера. - Это он гений. У него есть способности, есть мозги, чтобы добраться до звезд или куда там еще! Говорил же я тебе!
Большой Флойд зажал виски ладонями, будто пытаясь заставить мозг работать лучше.
- Эх! - тяжело вздохнул он. - Вот я дурак был, когда хотя бы на секунду поверил, будто у меня в голове что-то есть!
- Есть только один тест, который имеет значение, - сказал Гельмгольц. - Это тест жизни. Вот он-то и показывает, чего человек стоит. Это верно и для Шрёдера, и для Сельмы, и для тебя, Большой Флойд, и для меня - это верно для всех.
- Всегда видно заранее, из кого получится что-то путное, а из кого нет, - заявил Большой Флойд.
- Так уж и всегда? - усомнился Гельмгольц. - Я вот не могу предсказать это заранее. Жизнь не перестает преподносить мне сюрпризы.
- Просто представьте себе, какие сюрпризы в жизни ждут меня, а какие - его, - ответил Большой Флойд, кивая на Шрёдера.
- А представьте себе, какие сюрпризы ждут всех нас! - воскликнул Гельмгольц. - У меня просто дух захватывает!
Он открыл дверь кабинета, показывая, что разговор окончен.
Сельма, Большой Флойд и Шрёдер уныло вышли в музыкальный зал. Разговор с Гельмгольцем на подвиги не вдохновлял, напротив, как и большинство воспитательных бесед в школе, оставил пренеприятный осадок.
Когда Сельма, Большой Флойд и Шрёдер проходили мимо хористов и музыкантов, те встали. По сигналу Гельмгольца звонко запели духовые инструменты. Фанфары пригвоздили троицу к месту, заставив замереть в изумлении.
Трубы, тромбоны и туба продолжали выводить замысловатую мелодию. К ним присоединились рояль и металлофон: они бренчали, грохотали и триумфально звенели, словно церковные колокола, возвещающие великую победу.
Когда колокола и фанфары неохотно затихли, вступили шестьдесят хористов. Сначала они тихонько загудели, потом мелодия без слов стала возноситься все выше, пока не достигла предела, где и попыталась остаться, но духовые, рояль и металлофон заставляли голоса взлетать все выше и, преодолевая любые препятствия, стремиться к звездам.
Голоса взбирались все выше и выше, на невероятную высоту. Бессловесная мелодия взлетала вверх, словно обязуясь на самой вершине превратиться наконец в слова. В ней также слышалось обещание, что когда слова прозвучат, в них будет явлена великая мудрость.
Голоса достигли предела.
Они упорно пытались подняться еще выше, но их попытки были безуспешны.
И тогда, чудо из музыкальных чудес, вступило сопрано: оно не просто поднялось чуть выше остальных, оно взлетело высоко-высоко над ними и на этой недосягаемой высоте нашло слова.
"Все цепи разорвал я", - звенело сопрано чистым лучом света.
Рояль и металлофон изобразили звук разбиваемых цепей.
Хор в унисон простонал, удивляясь разбитым цепям.
"Шутом быть перестал я", - прогремел бас.
Трубы насмешливо прыснули, затем все духовые инструменты сыграли припев из "Шотландской застольной".
"Ведь от тебя узнал я, - пропел баритон, - Как стать тем, кем мечтал я".
Сопрано исполнило музыкальную фразу из "Однажды я найду тебя", следом хор исполнил фразу из "Этих глупостей", потом рояль сыграл "Из воспоминаний".
"Спасибо тебе, Сельма", - дружно пропели басы.
- Сельма? - повторила настоящая Сельма.
- Да, Сельма, - сказал ей Гельмгольц. - Эту песню Большой Флойд, наш хорошо известный гений, написал для тебя.
- Для меня? - изумилась Сельма.
- Тс! - сказал Гельмгольц.
"Я никогда…" - запело сопрано.
"Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда, никогда", - запричитал хор.
"Не скажу…" - прогремели басы.
"Тебе…" - звонко вставило сопрано.
И тут все вместе, включая Гельмгольца, затянули финальную фразу, от которой волосы встали дыбом:
"Прощааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааай!"
Щелкнув пальцами, Гельмгольц оборвал пение.
По щекам Большого Флойда катились слезы.
- Не может быть, не может быть, - бормотал он. - Чья это аранжировка?
- Одного гения, - ответил Гельмгольц.
- Шрёдера? - спросил Большой Флойд.
- Нет, - запротестовал Шрёдер, - я…
- Сельма, тебе понравилось? - спросил Гельмгольц. Сельма Риттер не ответила. Она лежала в обмороке.
Близнецы, © 1996 Kurt Vonnegut/Origami Express, LLC
ЗЕРКАЛЬНАЯ ЗАЛА
Перевод. А. Криволапов, 2010
Сразу за парковкой была школа игры на гитаре, потом площадка Фреда по торговле "превосходными подержанными машинами", за ней особняк гипнотизера и тут же ничейный участок с остатками фундамента рядом с похоронной конторой братьев Билер. Осенний ветер, примериваясь к суровой зиме, закручивал смерчики из сажи и бумажных обрывков, не забывая тррррррррррррррррещать пластиковыми вертушками над стоянкой подержанных авто.
Дело было в Индианаполисе - самом крупном в мире городе из тех, что расположены не на судоходных путях.
Два городских детектива направлялись к дому гипнотизера. Детективов звали Карни и Фольц. Молодой щеголь Карни и потрепанный жизнью Фольц. Карни взбежал по ступенькам гипнотизерова крыльца точно чечеточник; Фольц - хотя говорить предстояло именно ему - плелся далеко позади. Карни точно знал, что ему нужно - он, не сворачивая, шел к гипнотизеру. Внимание Фольца было рассеяно. Он подивился безобразной архитектуре двадцатикомнатного особняка гипнотизера, поднял мрачный взгляд на башню на углу. На башне непременно должна быть бальная зала. Такие залы всегда обнаруживаются в башнях особняков, покинутых богачами.
Наконец Фольц добрался до двери и позвонил. Единственным намеком на шарлатанство служила маленькая табличка рядом со звонком: "К. Холломон Уимс, гипнотическая терапия".
Открыл детективам сам Уимс - пятидесяти с лишним лет, низенький, широкоплечий и опрятный. Нос у гипнотизера был длинный, губы пухлые и красные, а лысина просто сверкала. В ничем не примечательных бледно-голубых глазах ничего не отражалось.
- Доктор Уимс? - с угрюмой вежливостью поинтересовался Фольц.
- "Доктор" Уимс? - переспросил Уимс. - Здесь нет никакого "доктора" Уимса. Только обычный "мистер" Уимс. Он перед вами.
- Я полагал, - заметил Фольц, - что род вашей деятельности подразумевает наличие врачебного диплома.
- Так случилось, - сказал Уимс, - что у меня два врачебных диплома: один я получил в Будапеште, второй - в Эдинбурге. - Он едва заметно улыбнулся. - Тем не менее я не использую обращение "доктор". Не хочу, чтобы меня принимали за терапевта. - Поежившись от сквозняка, Уимс предложил: - Может, пройдем внутрь?
Трое мужчин вошли в бывшую гостиную особняка, где теперь располагался кабинет гипнотизера. В обстановке не было ничего необычного. Функциональная мебель из серой эмалированной стали: стол, пара стульев, шкаф для папок и книжная полка. На стенах ни картин, ни дипломов в рамочках.
Уимс устроился за столом и предложил гостям присесть.
- Боюсь, стулья не слишком удобны, - извинился он.
- Где вы держите оборудование, мистер Уимс? - спросил Фольц.
- Какое оборудование? - ответил Уимс вопросом на вопрос.
Волосатые руки Фольца изобразили в воздухе нечто замысловатое.
- Ну, вы ведь гипнотизируете людей при помощи каких-то приспособлений? Что-то светящееся… ну… или еще что-то, на что они должны смотреть.
- Нет, - проговорил Уимс. - Единственное приспособление это я сам.
- Вы задергиваете шторы, когда кого-то гипнотизируете? - поинтересовался Фольц.
- Нет, - ответил Уимс.
Больше он ничего не сказал, только переводил взгляд с одного детектива на другого, ожидая продолжения.
- Мы из полиции, мистер Уимс. - Фольц показал ему удостоверение.
- Для меня это не новость, - кивнул Уимс.
- Вы ждали полицейских? - спросил Фольц.
- Я родился в Румынии, сэр, там человека с детства приучают ждать полиции.
- Может, у вас есть какие-то соображения относительно того, зачем мы пришли? - осведомился Фольц.
Уимс откинулся на спинку, разминая большие пальцы.
- В общих чертах… только в общих чертах, - сказал он. - Где бы я ни был, я всегда вызываю у обывателей смутные страхи. Рано или поздно они обращаются в полицию, чтобы та проверила, не практикую ли я черную магию.
- Не против рассказать нам, что именно вы практикуете? - продолжал Фольц.
- То, чем я занимаюсь, сэр, - кивнул Уимс, - не загадочней работы, которую выполняет плотник или любой другой честный труженик. Я оказываю услуги по избавлению от вредных привычек и беспочвенных страхов. - Он ткнул пальцем в сторону Карни, и тот отпрянул. - Вот вы, сэр, слишком много курите. Уделите мне две минуты вашего внимания, и вы больше никогда не закурите. Более того, никогда не захотите закурить.
Карни убрал изо рта сигарету.
- Я должен извиниться за кресло, на котором вы сидите, сэр, - сказал Уимс Карни. - Оно новехонькое, но со спинкой что-то не так. Слева внизу там шишка. Очень маленькая, но через некоторое время она начинает доставлять массу неудобств. Удивительно, что такой незначительный дефект способен причинить столь сильные страдания. Как ни странно, люди обычно жалуются на боль в шее и плечах, а не в районе поясницы.
- Со мной все в порядке, - сказал Карни.
- Отлично, - кивнул Уимс и снова повернулся к Фольцу. - Если, к примеру, человек боится огнестрельного оружия, а по долгу службы обязан иметь его при себе, я могу излечить его от этого страха с помощью гипноза. К слову сказать, если полицейский, к примеру, не очень хорошо стреляет, я при помощи гипноза могу укрепить руку и сделать любого отличным стрелком. Хотите попробовать? Если вы достанете пистолет и будете держать его как можно крепче…
Фольц доставать пистолет не стал.
- Существуют только две причины, по которым я извлекаю оружие из кобуры, - проговорил он. - Либо я хочу его почистить, либо собираюсь кого-нибудь пристрелить.
- Через минуту вы измените свое мнение, - сказал Уимс, взглянув на дорогие наручные часы. - Поверьте, я могу сделать так, что ваша рука будет крепкой, как тиски. - Он повернулся к Карни, который встал с кресла и теперь растирал шею. - Ах ты, господи! - Уимс покачал головой. - Я ведь предупреждал насчет кресла - придется его выбросить. Возьмите, пожалуйста, другое, а это отверните к стене, чтобы еще у кого-нибудь не затекла шея.