* * *
- Ну, что будем делать? - Юрий Исаакович поднялся на смотровую площадку картинг-центра и поцеловал Еремею.
- Какие предложения?
- Предложений два. Так как мы вместе финишировали, то или ничья с обнулением условий спора, или выполняются оба условия. Ничья меня больше устраивает - не хочется терять полмиллиона впустую.
- Ничего себе… Меня тоже ничья устраивает. Опять рожать - это опять на два года выпасть из жизни.
Тут вмешался Оська:
- Предлагаю голосовать. Только Славка не голосует - она не участвовала в споре.
- Как так, я тоже член семьи.
Оська поднялся, наклонился к уху и шепнул:
- Слушай меня, сестра.
- Итак, - начал Юрий Исаакович, торжественно оглядев всех, - кто за то, чтобы были выполнены оба условия спора: и ребенок, и кредит?
Тишина. Юрий Исаакович посмотрел на Еремею. Оська посмотрел на Юрия Исааковича. Еремея посмотрела на Оську. Через мгновение, словно по команде, все трое подняли руки и заозирались друг на друга. Три секунды серьезно помолчали, а потом заорали от радости.
- Черной икры и бутылку шампанского Veuve Clicquot Ponsardin Brut! - брутально пародируя гусар, закричал во весь голос Оська официанту.
- Две! - радостно подхватил Юрий Исаакович. Вскочил, как мальчишка, обнял счастливую Еремею и целовал ее лицо.
Только Варвара, глядя на это счастье, смеялась и плакала. Плакала и от увиденного счастья, которое можно потрогать руками, и от горечи за свою жизнь, за отношения с Ричардом.
Пока несли шампанское, Юрий Исаакович отвел Варвару за соседний столик для разговора.
- Говори. Только правду.
- Да, только правду… Практически все, что есть на рынке, практически все употребляю…
- Плохо.
- Но я не хочу сама, поверьте, Юрий Исаакович, я сама с собой уже не справляюсь.
- Значит, так, я сегодня договорюсь с лучшим доктором частной клиники "Сейф". Завтра они тебя примут. Сделают "де-токс".
- Что это?
- Очистят кровь через абсорбенты. Физической зависимости у тебя уже завтра не будет. Останется только психологическая. Что с ней будем делать?
- А что нужно? Я на все готова, только помогите.
- Я посоветуюсь с отцом Ричарда. Может, придумаем тебе какое-нибудь занятие, чтоб мозги твои отвлечь.
- Спасибо вам огромное.
- Смотри, Варь, не остановишься - сдохнешь.
- Я постараюсь.
Он поднялся.
- Да, все время хотел у кого-нибудь спросить. Скажи, какая моя дочь?
- Какая Славка?
- Ну, да. Какая она как подруга, как человек? Не очень дура?
- Да вы что, Юрий Исаакович, мы, конечно, иногда с ней сремся… извините, ругаемся, но она моя единственная подруга. Я ее очень люблю. Она искренняя и честная.
- Точно не сука?
- Точно, Юрий Исаакович, точно. Она хорошая… И вся семья ваша замечательная. Один Оська только чего стоит. А Еремея какая…
- Ладно, хватит. Идем. Спасибо…
Юрий Исаакович подошел к столу. Обнял Еремею и жадно поцеловал в губы. Потом посмотрел на уставившегося на них Оську, улыбнулся:
- Учись, школьник.
- А я умею. Даже очень хорошо.
- Интересно, кто это тебя в двенадцать лет такому научил? - удивилась Еремея.
- "Кто-кто", - Оська прищурил хитрые глаза, - школьный физрук.
- Что?! - выдохнули все вместе.
- Пап, ну ты че, совсем современного юмора не понимаешь? Он же на семдесят процентов построен на окологомосексуальных шутках.
- Что ж, придется тебя околосадистски выпороть, - Юрий Исаакович, радостный, стал бегать за хохочущим Оськой. Варвара и Славка сидели обнявшись. Еремея гордилась своей семьей и уже прикидывала, какой дизайн и ценовая политика будут в булочных "Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!".
* * *
Сергей получил зарплату охранника супермаркета за месяц и уволился. На прощание разбил нос директору магазина, который на последней неделе инициировал создание отдела готовых продуктов, приготовленных из магазинных, только уже просроченных: вскипяченное и запеченное не пахнет тухлятиной. Этот ублюдок даже придумал название готовым продуктам - "Рейинкарнация".
Денег было немного, но Сергей купил джинсы, ремень и рубашку. Зашел в свой, уже бывший, супермаркет, где кассир Лизка приготовила для него пакет украденных продуктов. Забрал их, на прощанье поцеловал Лизу, по привычке ущипнул за задницу и пошел в больницу к Вернику.
Около больницы стояло человек двести, в основном - девушки. Они танцевали… пели… словом - развлекали больного Верника. У них были плакаты "Верник, мы тебя любим!", "Верник, я хочу от тебя ребенка!", "Солнце, выздоравливай!", "Милый, надеемся, х… не пострадал!"…
Дверь в приемный покой была закрыта. Пришлось звонить. Потом - нервно стучать и нервно звонить. Минут через десять все же открыли - старенькая медсестра устала от настойчивости.
- Ну, чаво ты ломишься, малахольный? Читай: прием с 10:00 до 13:00 и с 16:00 до 19:00. А надысь сколь?!
- Сколь? - Сергей задрал рукава. - У меня, мать, часов нет. Зато смотри, - он достал из пакета банку маринованных помидоров и протянул ей, - смотри, помидоры соскучились по тебе.
- Гад… - сказала уже улыбчивая бабушка, забирая банку, - проходь… К кому хоть? К невестушке небось?
- К ней… К любимой…
- Ну, бегай, только тихонько… Меня не продавай, коль споймають.
- Конечно, - Сергей проскользнул внутрь больницы. - Так, третий этаж, платное крыло, палата одиннадцатая. Вот она…
Он постучал, как кричалка-дуделка на стадионах.
- Открыто, - сказал кто-то, но не Верник. - Проходите…
Сергей вошел. На койке, рядом с отремонтированным Верником, сидел Константин Эрнестович.
- О, солдат, ты как раз кстати, проходи.
- Я это… - хотел что-то сказать, как-то извиниться Сергей.
- Хотел как лучше, получилось как всегда… - улыбнулся сухими губами Верник.
- Мейерхольда, когда забирали, прощения просил… Очень… Сам он не понял, что произошло.
- Я с ним разговаривал уже, - перебил Константин Эрнестович. - Ниче он не раскаивается. Он сознательно в тюрьму захотел. Устал уже жить так, как жил… А поменять что-то был не в состоянии…
- Видимо, я следующий, - грустно пошутил Сергей.
- С тобой мы разберемся позднее, сейчас давайте решим, что с Мейерхольдом делать. Я весь телевизионный и админресурс против него запустил. Уже не остановить. Если б я до этого знал про Афган, про то, что Мейерхольд - самец, а не урка случайный… Теперь нужно будет что-то придумать.
Константин Эрнестович набрал номер мобильного телефона.
- Фрайфман, срочно, за пять минут придумай положительный выход из ситуации, чтоб, несмотря на ажиотаж, который мы замутили вокруг Верника, Мейерхольд был осужден на минимальное количество лет. Срочно, понятно?! - и положил телефон.
- Что ж он придумает-то, когда все против Мейерхольда? - осторожно спросил Сергей.
- Фрайфман придумает, у него голова извращенца, - улыбнулся Верник, - он человека может сделать легендой, а через мгновение утопить в собственном говне. По себе знаю.
Раздался телефонный звонок.
- О, быстро, - посмотрев на номер высвеченного абонента, сказал Константин Эрнестович. - Ну, что? Так… Так… Так… Слушай, я понял, не нужно мне, как ребенку, разжевывать… Давайте готовьте. Молодец, Фрайфман, не зря тебя кормлю черной икрой и шпинатом. Сам контролируй. Нет, не хочу анекдот… Пока.
Константин Эрнестович победно посмотрел на Верника и Сергея. Те затаили дыхание, чтоб услышать путь к спасению. Константин Эрнестович посмотрел на них, хитро улыбнулся, ударил в ладоши:
- А вот и не скажу! Увидите, в прямом эфире из зала суда на Втором канале.
Верник и Сергей выдохнули.
- Ну, интересно же, я же все-таки пострадавший, - не унимался Верник.
- Так, Верник, твое дело изображать муки и боль перед камерой. Будет неправдоподобно, я режиссеров заставлю твои раны расковыривать перед интервью…
- Начинается…
- Все, у меня времени мало. Сереж, продукты забери с собой, нечего… У Верника и так все забито жратвой. Поклонницы долбаные… Верник, целую тебя в десны, пока, - настроение у Константин Эрнестовича было превосходное. Случайный инцидент с Верником перерос в крупномасштабную акцию для канала. Да здравствует доля телесмотрения!
В коридоре Константин Эрнестович рассказал, что Второй канал запускает с компанией "К-медиа" художественный фильм "ЗВЕРЬЕ" об одной неделе афганской резни. Причем чудовищное повествование с правдой, болью, ненавистью и страхом будет идти от лица одного душмана, который вместе с другими "зверьми" окружили военный полевой госпиталь советских войск.
- Серег, ты же был в подобной ситуации, поэтому предлагаю тебе стать консультантом на съемочный процесс, а дальше разберемся, что с тобой делать…
- Серьезно?
- Серьезней не бывает, - и они вышли на улицу.
- Смотрите, это Константин Львов со Второго канала! - завизжала одна девушка из толпы поклонниц Верника.
Вся толпа развернулась, начала прыгать от восторга и скандировать: "Львов! Львов!! Львов!!!"
- Дуры, - улыбнулся польщенный Константин Эрнестович. Пожал руку Сергею и уехал.
Оставшись один, Сергей сел в детской площадке, достал продукты и поел. Впервые за два напряженных дня.
* * *
Звезды и луна были сказочными. Накупавшись и наржавшись голыми в море, все быстро вывалились на берег и закутались в полотенца. Повалились на лежаки и стали пить шампанское из горла.
- Давайте играть в откровения, - предложила Альбина из "Виагры", предложила и засмеялась от своего же предложения и возбуждения.
- Я же говорил, в тихом омуте… - Горров растряс бутылку и облил Альбину шампанским.
- Ну, давайте. Пусть начинает Горров, - Ольга вдохновенно подключилась. - Давай, Гор, что тебе нравится из такого…
- Из какого "такого"?
- Ну, из такого, как будто ты не понимаешь? Из возбуждающего…
- Ну, хорошо, пристегните ремни, пилот самолета прощается с вами… - Горров отхлебнул шампанского. - Итак… Мне нравится, когда женщина писает на унитазе при своем мужчине. Делает это просто и скорее даже обыденно… Как-то обычно. По родному…
- Фу, Горров…
- Сама ты "фу"… Она в этот момент как будто говорит: "Я тебе доверяю… Я тебя люблю"…
- То есть, у Горрова, писать - это любовь, получается! - резюмировала Вера.
- Не демонстрировать физиологию, а сам факт доверия… - вмешался Ричард.
- У вас богатый опыт, я посмотрю, - немного обиженно сказала Ольга.
- У Кубрика в "Широко открытых глазах" Кидман писает при Крузе, потом в "Покидая Лас-Вегас". Там какая-то телка при Николасе Кейдже. Это очень мило, - запил шампанским Горров, - вам нужно обязательно ввести это в практику. Увидите, как мужики ваши это оценят.
- Ты маньяк. Ты на что это намекаешь? - покраснела Ольга.
- Так, Оль, теперь твоя очередь откровенничать, - перевел тему Ричард.
- Ну, меня возбуждают стихи, - начала она.
- Начинается мещанство, - перебил Ричард.
- Не, Оль, или по-взрослому, или, нахер эту игру. Мы серьезно, а ты со своими стихами, Ахмадулина, блядь, ты наша, - поддержала Вера.
- Ну, ребят, я серьезно… Я недавно с парнем рассталась. Как-то странно мы расстались, хотя и очень любили друг друга. Я ему потом несколько стихов написала. Пока писала, так настроение улучшилось, знаете… И в этом было возбуждение.
- Понятно, точку поставили и кончила, - недоверчиво покосился Ричард.
- Ну, давай, прочитай и нам, что ли… Чтоб мы тоже забились в групповом оргазме.
- Одно я написала от имени мужчины, от его как будто имени. Чтоб он не думал, что его не понимаю и все такое…
- Ну, читай уже…
- Ну, хорошо, только не перебивать и не комментировать…
- Хватит ломаться.
Искусственная тень моя меня страшит
страшит меня моя небритость
я снова впал к тебе в немилость
и вновь немилостью убит
с тобой был груб и дерзок и сердит
бесила красота твоя и нежность
и слов дрожащих неизбежность
и раздражал твой внешний вид
я ревновал к твоим безумным снам
и в ревности постиг блаженство
измена стала совершенством
а стыд стал сниться по ночам
я часто напивался и кричал
и простынь что тобою пахла внутрь вдыхал
меня ты развалила на куски
а собирала часто произвольно
легко играя делала мне больно
не знавший боли взвыл я от тоски
а утром собиралась второпях
и уходила второпях прощаясь
усталым взглядом странно улыбаясь
мне голому застывшему в дверях
ты вытоптала мою душу и покой
ты приручила к сущности двуличной
такой заботливой но безразличной
такой моею но чужой
я так запутался… я так страдать устал…
что как-то утром… тихо… мертвым стал…
Все и не думали перебивать или комментировать. Просто какое-то время молча сидели.
- Оль, скинешь мне стихотворение по почте?
- Давай адрес.
- rich-hcir@list.ru
- Кому шампанского, и кто следующий? - разломал умиротворение Горров.
- Пусть Альбина, - поддержала Вера.
- Блядь, подруга называется, - улыбнулась Аля. - Чуть что - сразу налево.
- Давай, не ломайся, - вступилась Ольга.
- Ну, хорошо, сами напросились. Значит, так… Меня очень возбуждает, когда я вижу остервенение и жестокость в глазах моего мужчины, когда он во мне…
- Я же говорил, в тихом омуте садо-мазохисты водятся, - пытался пошутить Гор. - То есть тебе нравится, что он - плохой.
- Нет, мне нравится, что он меня насилует. В хорошем смысле этого слова.
- Какой же тут хороший смысл? - встрял Ричард.
- А простой, - встряла Вера. - Я прекрасно понимаю. Каждой женщине хочется разнообразия в отношениях со своим парнем, попробуйте так со своими девушками: в начале получите возбуждающее сопротивление, а вот благодарности - в финале.
- Може, вам, девочки, DVD-курс издать для мужчин "Делайте все, что хотите со своими телками, и не бойтесь, что это их напугает", - предложил Горров.
- Предлагаю другое название "Скажите, что вы хотите, мы-то готовы давно!" - ответила Ольга.
- Как насчет ролевой групповухи?! - быстро предложил Горров. - Готовы?
- Больной ты, Горров, извращенец, - парировала Вера.
- Прикольно, только что говорили, что готовы на все, а теперь я записан в маньяки. - Горров сделал вид, что обиделся.
- Ричард, давай, что тебя возбуждает? - предложила Ольга.
Рич улыбнулся. Он вспомнил, как Варвара, когда они ехали в туристическом автобусе, совершенно спокойно открыла сумку и проглотила противозачаточную таблетку. Она сделала это так просто и мило, что это врезалось в его память навсегда. Когда он вспоминал этот момент, то всегда хотел целовать Варю и плакать от счастья. Он целовал и плакал - Варвара не понимала, он не объяснял. Ричард вспомнил, как однажды, выйдя из ванной, увидел Варю, которая, держа в руках его трусы, украдкой понюхала их и улыбнулась. А когда заметила Рича, засмущалась и тихонько сказала: "Я тебя люблю, мой мальчик". Он вспомнил фотографию, где он на кухне курит кальян, а Варвара сверху смешно кусает его голову. Он вспомнил, как однажды Варвара залезла под рояль и там лежала. Он лег рядом. Так они и валялись, чувствуя безграничную нежность и обособленность от всего мира. Вспомнил, как однажды проснулся, а Варвара гладила его по голове и пела его любимую песню: "Я у твоих ног… Спасибо не говори… В этом тебе помог Бог… Его и благодари…" Он вспомнил и про то, как с дрожью в голосе читал ей про его чувства белый стих, а она целовала его в глаза:
- Он проснулся ночью - не замерзла ли она…
из-под одеяла выглядывала ее маленькая ножка…
он обнял губами ее мизинец…
так и просидел до утра…
он плакал, как мальчишка…
он очень любил ее…
И сейчас, сидя на берегу с другом и красивыми девушками, ему безудержно хотелось к Варваре. Он очень любил ее.
- Эй, Рич, ты уснул, что ли?! - пробудил его Горров. - Колись, давай.
- Вас интересует, что меня возбуждает? - как-то рассеянно спросил Рич.
- Нет! То, как ты насиловал овечку на свиноферме! - злобно выдохнул Горров.
- Не логично - овечка на свиноферме, - подметила Альбина.
- Я так и знал, - всем подмигнул Горров, - что тебя смутит "овечка на свиноферме", а не "насиловал овечку".
Все рассмеялись.
- Хорошо, я расскажу, что меня возбуждает, - сказал Ричард.
- Ну, уж соизвольте, ваше величество, - иронизировал Гор.
- Меня возбуждают непроколотые женские уши, меня возбуждают плачущие девушки, меня возбуждает простое советское обручальное кольцо на руке девушки, меня возбуждает, когда красивая девушка с чувством и к месту ругается матом или смешно рассказывает фривольный анекдот…
- Рич, ты лучший, - встряла Ольга.
- …меня возбуждает "французский маникюр", меня возбуждает бритый лобок, меня возбуждает паранджа…
- Ричард, я твой отец! - восхищенно воскликнул Горров.
- А я сейчас, кажется, влюблюсь! - воскликнула Альбина.
- …меня возбуждает Любовь Орлова, Дина Корзун и Ирина Богушевская, меня возбуждает саке, теплое молоко и холодная черно-белая фотография, меня возбуждает страх, фашистская эстетика и затяжной прыжок, меня возбуждают опята на трухлявом пне, ранний Кандинский, рассказы Брюсова и pin-up, месить тесто, пошлить на радость всем, бояться дочитать до конца интересную книгу, ходить весь день в лифчике Варвары… - тут Ричард вскочил, сорвал с себя полотенце и побежал в море, купаться голым при луне… - Э-э-это все-е-е меня-я-я возбужда-а-ает!!!
Ребята переглянулись. Словно по команде, вскочили, тоже сорвали с себя полотенца и с радостными воплями понеслись в море охлаждать свое неожиданно накатившее возбуждение.