Он велел всем собрать столько сухих веток, сколько каждый сможет унести, и двинуться в путь. Не прошло и часа, как первый отряд набрел на большую пещеру у подножия третьей скалы. Спрятав людей и животных внутри, князь повелел выставить караулы и зажечь оградительные огни. Под утро к пещере подошли волки и, почуяв людской пот и страх, расположились всей стаей поблизости.
Когда догорел последний костер, вожак решил, что опасности больше нет, и двинул свою стаю к пещере. Битва была недолгой. Князь и его охрана разделались с хищниками, которые посмели сунуться в пещеру. Услышав предсмертный вой раненых, стая умчалась прочь, оставляя кровавые следы на припорошенной первым снегом земле.
Приведя в порядок себя и лошадей, отряды вереницей спустились обратно в долину, которая уже не казалась такой угрюмой при свете дня. Не успела луна раствориться в утреннем небе, как люди князя подошли к воротам селения, которое было предназначено стать княжеским домом и последней стоянкой Великой Жрицы.
…………………………………………………
Больше четырех тысяч лет минуло с тех пор, как Великая Жрица похоронила своего Князя у реки, положив тело мужа и сопровождавших его в последний путь слуг, как было сказано в звездных картах Древней Реки. Возле самой воды лежит Великий князь из рода Охотников, а чуть поодаль от него, ближе к горе – Великая Жрица, которая пришла издалека и нашла здесь свой последний приют. Люди говорят, что не успокоилась душа Морады и до сих пор ищет она свой звездный пояс. Многие жители в полнолуние видели ее на священной горе, куда поднимается она в сопровождении служанок и молодых жриц-послушниц. А небольшое селение, что у семи гор, люди до сих пор называют Анчил-Чон, селение Охотников…
58
Старый шаман осторожно поднимался на Гору, ведя за собой девочку. Светлое платье ее было испачкано землей, особенно на коленях, потому что ребенок, не привыкший к горным тропинкам, часто спотыкался и падал. Дорога казалась бесконечной, и они часто присаживались на каком-нибудь выступе, чтобы передохнуть и снова двинуться в трудный путь. Старик шел молча, уставившись себе под ноги, словно стыдился чего-то, лишь изредка поглядывая на ребенка. Вскоре показалась пологая вершина. Тонкие язычки костра, разведенного посреди небольшой каменной площадки, трепетали на ветру. Шаман огляделся вокруг. На соседней горе был виден амфитеатр, выдолбленный в вершине и полукругом охватывающий небольшого размера площадку. Тысячи лет назад на этой площадке собирался Совет Старейшин. И каждый новый шаман зажигал здесь свой костер рядом с костром Хозяйки. Огни, разгораясь, сливались в единый гулкий факел, и оба мира – мир духов и мир людей – могли видеть друг друга через пламя этого костра.
Старику повезло: Хозяйка на этот раз была одна. Так что не было необходимости ждать, пока она отправит подальше своих помощниц, чтобы переговорить. Старик подтолкнул девочку, чтобы та оказалась впереди него на полшага, и приветствовал Хозяйку.
– Рад, что застал тебя, Морада.
– Добро тебе, старый шаман.
Взгляд Морады упал на девочку, и она вздрогнула от тяжкого предчувствия.
– Я вижу, ты пришел не один. Кто это?
Шаман расплылся в улыбке. Он понял, что Морада узнала девочку.
– Этого необыкновенного ребенка я привел тебе в подарок. Чтобы ты не оставляла наш род и помогала мне своею мудростью.
Хозяйка усмехнулась.
– Что, много тёсей потратил? Твой бубен совсем пуст?
Шаман скривился и нехотя процедил сквозь зубы:
– На мой век хватит. Я спешил к тебе, но что-то ты не слишком гостеприимна сегодня, Великая Жрица.
– Зачем же так торопиться?
– Чтобы девочку не забрал кто-нибудь другой.
Морада усмехнулась:
– И не привел ко мне? Совсем вы с ума посходили. Тратите свои силы на пустые битвы.
Старик сверкнул глазами:
– Только ты владела всей долиной! Теперь она изрезана на куски, но даже самый маленький кусок земли трудно удержать. Слишком много вражды и мало жизненных сил осталось у древних родов.
Морада смотрела в глаза старому шаману, пока тот не отвел взгляд.
– Слабым народом проще управлять, не так ли, шаман? Ты думаешь только о своем могуществе и гоняешься за чужими тесями.
Шаман нахмурился.
– Вот она, твоя благодарность! Я единственный, кто кормил тебя все эти годы!
Морада немного поостыла, но терпеть упреки старого шамана не стала.
– Я свою еду всегда отрабатывала с лихвой! Зачем пришел на этот раз?
– Я слышал, твой пояс объявился среди людей.
Морада стояла, как громом пораженная:
– Мой пояс? Ты ничего не перепутал, старик?
– Этот ребенок сам видел, как женщина надевала его.
Морада покачала головой.
– Глупые люди. Они не знают, что рвут нити своих жизней своими же руками.
Старик покачал головой и присел прямо на влажную траву.
– Стар я стал, Морада. Вот умру, кто о тебе позаботится? Возьми девочку, научи чему-нибудь.
Морада посмотрела на испуганную девочку и лишь махнула рукой.
– Что толку в худом ребенке? Мне нужен жирный, чтобы накормить свои камни.
Старик не унимался.
– Ты, конечно, можешь скормить ее камням. Но если тебе откроется то, что понял я, ты будешь беречь эту девочку и не отдашь ее своему Повелителю.
Старик указал посохом на большой камень, почти вросший в землю и покрытый ржавым мхом.
– Если ты оставишь себе этого ребенка, твой Камень получит свежую кровь на праздник полнолуния.
Морада размышляла. Лицо этой девочки показалось ей знакомым. Какие-то древние видения всплывали в памяти Великой Жрицы и исчезали неузнанными. Она еще немного подумала, потом спросила:
– Кто будет кормить ее?
– Я буду присылать молоко и хлеб. Заберу ее лет через десять. Так что все эти годы она твоя, Морада. Твои глаза и уши.
С этими словами он поднялся и стал спускаться с горы, в сердцах ударяя старым посохом по небольшим кустикам колючей акации, росшей вдоль тропы.
59
Хозяйка нехотя взяла девочку за руку и повела на соседнюю гору. Тропинка была чуть влажной после утренней росы, и ребенок часто спотыкался на скользких камнях. Наконец они поднялись на террасу, где на самой вершине скалы был выдолблен амфитеатр. Невысокие каменные скамьи образовывали полукруг, в центре которого стояло около десятка менгиров. Хозяйка указала девочке на скамью, а сама подошла к невысокому, кряжистому менгиру и опустилась перед ним на колени. Она размышляла, стоит ли отдать ребенка камню сейчас или подождать до полнолуния.
Холод камня, на котором сидела девочка, пробирал ее насквозь и доходил, казалось, до самого горла. Девочка дрожала. Хозяйка заметила, что ребенок весь посинел. Она поднялась с колен, отряхнула с подола своего тяжелого платья землю и подошла к девочке.
– Ты привыкнешь. Мы согреваем эти камни теплом человеческих тел и даем им еду.
Ребенок поднял в недоумении глаза:
– Еду? Как же они могут есть?
Женщина загадочно улыбнулась, положила свою руку на голову девочки, и та постепенно перестала чувствовать холод.
– Шаман видит, где находится рот у любого камня. И отмечает это место.
Девочка оживилась, щечки ее чуть порозовели.
– Да, я видела, как Старик рисовал на камне глаза. Он сделал из камня голову.
Женщина, не отрывая глаз от камня, погладила ее по маленькой светлой головке.
– Это называется Личина. Ты познакомишься скоро с теми, что стоят неподалеку отсюда.
Ребенок снова задрожал.
– А чем вы их кормите?
– Им нужно то же, что нужно человеку. То, что питает его – кровь и жир. И еще Страх.
Глаза девочки расширились от удивления, и она тихо переспросила:
– Страх?
Женщина присела с нею рядом и монотонным голосом усталого человека сказала:
– Страх они любят больше всего. А самый сильный Страх в человеке, который боится за свою жизнь.
Морада заглянула в глаза девочке, но не нашла в них и тени страха, только любопытство.
– А она боится?
Женщина удивленно вскинула свои иссиня-черные брови и в упор посмотрела на девочку:
– Кто? Ты кого-нибудь видишь?
Девочка кивнула и показала тоненькой дрожащей ручкой вниз, на реку
– Та женщина, что живет под горой.
– Женщина?
– Да. Которая надевала твой пояс.
Хозяйка повернулась лицом к небольшой плавной реке, спокойно несшей свои воды среди долины, и попыталась разглядеть место, на которое указывал ребенок. Холодок тревоги охватил ее – она никого не видела. Старый шаман, который привел эту девочку, говорил, что это необыкновенный ребенок, хотя и чужого рода… И вдруг внезапная догадка озарила ее.
– Ты можешь видеть людей?! Ну конечно, ты ведь живая!
Ребенок испугался ее крика и присел на корточки. Спрятав голову между остреньких коленок, она заплакала. Хозяйка подняла ее и прижала к себе.
– Не плачь, моя драгоценная. Теперь никто не посмеет тронуть тебя.
Девочка недоверчиво посмотрела на нее.
– Ты не отдашь меня камню?
Женщина, казалось, не слышала ее. Она бормотала что-то себе под нос и как безумная сжимала кулаки. Через какое-то время она успокоилась и опустилась на колени так, чтобы ее глаза были напротив раскосых глаз девочки.
– Я буду учить тебя. И люди будут рады говорить с тобой, потому что ты сможешь видеть то, что сокрыто от них.
– То, что сокрыто?
– Будущее.
Ребенок все еще недоверчиво смотрел на Хозяйку
– Почему ты так добра ко мне?
– Потому что духи не могут видеть мир людей.
– А люди могут видеть тебя?
– Нет, не могут. Но они все время стараются проникнуть в мир духов.
– А они могут?
– Это под силу только шаманам. В древности шаманы были умными и не трогали того, что нельзя. Теперь они хотят владеть обоими мирами – и миром людей, и миром духов, где спрятаны огромные силы. Шаманы берут себе учеников и устраивают битвы. И тот, кто побеждает, становится самым сильным. И духи служат ему, потому что он знает, как не допустить людей в наш мир. Но шаманы бедные, а люди богатые. И шаманы часто меняют свои знания на богатство.
– Я думала, что люди боятся духов.
– Боятся. Но могут сильно навредить, сами того не ведая…
60
Послышался стук в дверь, и я поспешила к воротам, возле которых стоял мой вчерашний гость. Собаки на этот раз с ним не было, но Патриций Нормал, увидев постороннего, шипел из-за угла, растопырив усы и боясь высунуться. Я заперла кота в доме и поспешила к гостю. Всеволод сам открыл ворота и ждал, когда я выведу машину.
– Пояс еще у вас?
Я машинально положила руку на живот.
– Здесь.
Вывести машину и запереть ворота оказалось делом пяти минут, если тебе помогает не светская львица, а местный егерь.
Умный Патриций Нормал понял, что хозяйка собирается уезжать, и царапался в дверь, напоминая о себе. Я не стала брать с собой кота, решив что за пару часов он даже соскучиться по мне не успеет. Дождей не было уже неделю, и дорога почти высохла, лишь кое-где оставались не высыхающие в любую жару лужи. Всеволод посмотрел на мои круги под глазами и спросил:
– Бессонная ночь?
Я кивнула.
– Меня навестила странная девочка. Рано утром она ушла, я даже не слышала, когда.
Егерь что-то проворчал себе под нос, но из-за рычания дизеля, ползущего через размытый мост, я ничего не разобрала.
Машина благополучно выехала на пригорок, и я припарковалась на обочине. Всеволод встревожился:
– Что-нибудь случилось?
Я откинулась на сиденье и твердо сказала:
– Сейчас я хочу услышать, почему я должна ехать с вами на какую-то гору и что мы там будем делать.
Егерь понял серьезность моих намерений и сказал:
– Вы должны отдать то, что вам не принадлежит.
Я ничего не имела против того, чтобы вернуть свою случайную находку.
– Кому, по-вашему, я должна ее отдать? Неужели кто-то может доказать свои права на эту вещь?
– Эта вещь когда-то принадлежала Мораде, княгине и Великой жрице. Но теперь не пояс служит Мораде, а Морада будет служить своему поясу Может, поэтому она тогда спрятала пояс так, что никто не мог найти его тысячи лет.
У меня мелькнула догадка.
– А Морада принадлежала вашему роду?
– Не совсем так. Морада принадлежала роду древних шумерских правителей, но Нефритовый Путь привел ее в наши места за тысячу лет до того, как здесь появились скифы, а потом кыргызы.
Я вздохнула:
– Может, я отдам этот пояс вам и покончим на этом?
Всеволод смутился.
– Я не могу взять этот пояс. Если уж вас угораздило найти его, то и избавиться от него можете только вы сами.
– Тогда скажите, почему шаман ищет пояс?
– Чтобы отдать его Мораде. Вернее, обменять на что-нибудь полезное.
Я полюбопытствовала:
– На что шаман может обменять пояс у жрицы, которая умерла три с половиной тысячи лет назад?
– В том то и дело, что жрицы не умирают. По крайней мере, такие, как Пуаби.
– Пуаби? Кто это?
– Так звали Мораду в те времена, когда она была Жрицей Луны.
Я завела мотор и медленно двинулась по направлению к Анчил-Чону, селению, отрезанному от внешнего мира с одной стороны рекой, а с другой – дорогой, по которой может пройти только моя Самка Кита, ну или старая БМП.
Осторожно проехав по размытой дороге мимо древних могильников, я остановила машину у подножия горы, где петроглифы, выдолбленные хакасскими шаманами, перемешивались с тонкими искусно вырезанными лотосами древнего народа. Пройдя метров триста на восток, я увидела знакомый шумерский петроглиф – дерево корнями вверх. Всеволод наклонился и погладил рисунок рукой. Я с удивлением наблюдала, как лесной житель благоговеет перед древним искусством. Языческая сторона моей натуры взяла верх:
– Если бы вас видел сейчас Леонид, директор заповедника, он бы запретил вам приближаться к этим рисункам на расстояние выстрела.
– Боится, что прикосновения портят микрофлору?
– Разве нет?
– Я не могу испортить то, что не смогло стереть Время. Этим рисункам больше четырех тысяч лет. Их рисовала Морада, когда учила первых женщин таинствам Вселенной.
– Так это правда, что первыми шаманами были женщины?
Всеволод вздохнул.
– Правда. Женщина – хранительница, мужчина – воин. Поэтому мужчины гораздо позже присоединились к изучению Тайны.
– А как же древние колдуны? Их, насколько я знаю, в те времена было в избытке. И должность была вполне узаконена.
Всеволод обрел хорошее расположение духа от рассуждений дилетанта.
– Колдуны лечили, собирали травы и пытались предсказывать. Просто они лучше других умели собирать и обрабатывать информацию.
– А женщины?
– Женщина. Я знаю только одну, которую называли сестрою Луны, для которой Небо было открытой картой. Но у нее от этой карты был ключ.
– И с помощью этого ключа она открывала тайны Неба?
– Да. Но отдала она людям только одно звено из двенадцати. И назвала его Бубен.
Всеволод отковырнул с большого плоского камня ярко-желтый мох и показал на рисунок:
– Видите это дерево корнями вверх?
Я сорвала растущую рядом с камнем тростинку и стала медленно обводить корни и крону.
– Где-то в хрониках читала, что древние верили, будто все происходящее на Земле – вторично. События на Земле предначертаны Небом. Поэтому корни происходящего – вверху.
– Все так. Но читать это могут лишь избранные.
Что-то в его голосе было не так, как обычно.
Нотки сожаления и разочарования слышались столь явно, что я не удержалась:
– Вам бы хотелось иметь ключи от Неба? Я угадала? Поэтому вы изучали астрономию в Англии?
Всеволод посмотрел сквозь меня и сказал:
– Ключи от Неба! Да вы держите их в руках!
Я не понимала, что он имеет в виду.
– Держу в руках?
– Пояс жрицы – это и есть ключ от Неба. Ключ ко всему, что произойдет на Земле.
– В любое время с любым человеком?
Всеволод посмотрел на меня с ненавистью и процедил:
– Если бы этот пояс нашел я, мне не пришлось бы тащить вас с собой к Великой Жрице.
Я удивилась его плохо скрываемому гневу.
– А разве вам приходилось меня тащить? Я сама согласилась идти к Мораде или как ее там.
Всеволод расхохотался.
– Согласилась?!
Я не терпела ни грубости, ни насилия в мой адрес, в какой бы форме это ни выражалось. Любое проявление агрессии заставляло меня мобилизоваться. Я вдруг ясно поняла, что нужно делать. Показав на вершину горы, я твердо сказала:
– Здесь никого нет.
Всеволод был явно озадачен быстрыми переменами, произошедшими во мне. Он достал из рюкзака бинокль и навел его в том направлении, куда я показывала.
– Да, никого нет.
Я решительным шагом направилась к машине, и он поспешил за мной.
– А где же она, по-вашему?
– Когда мы уезжали, женщина в красном плаще стояла на горе напротив моего дома.
Всеволод удивился:
– Вы ее видели? Почему же я никого не видел там?
– По-моему, ее и без бинокля видно.
– Не каждый может видеть Великую Жрицу. Только шаманы и дети, предназначенные духам в жертву, могут видеть ее.
Мне как-то не улыбалось быть ни тем, ни другим, и я предположила:
– Может, все дело в поясе?
Всеволод замолчал и всю дорогу до моего дома не проронил ни слова.
61
Я остановила Самку Кита у ворот, но открывать их не стала. Просто открыла боковую дверь и пригласила Всеволода:
– Хотите чаю?
Он понял, что чай я все равно выпью, так что отказываться было бесполезно. Всеволод вылез из машины и потер колени.
– Однако будет сильный дождь.
– Это почему?
– Колени ломит. Это верная примета.
Я посмотрела на Небо. Несколько рваных тучек бродили у горизонта, но небо над головой было чистым, да и солнце уже вовсю пригревало.
Пока я кипятила воду, Всеволод снова достал бинокль, вышел на крыльцо и навел его на гору. Выражение его лица являло крайнюю степень неудовольствия, как от появления конкурента.
– Там шаман с маленькой девочкой. Зачем он туда пришел?
Я больше не считала себя обязанной сохранять светскую форму беседы.
– К мертвым приходят до обеда. Вот он и пришел пораньше.
Всеволод бросил в чай какую-то траву.
– Чтобы успокоиться. Сейчас это нужно и вам, и мне.
Я поинтересовалась:
– Всегда носите с собой травку, чтобы успокаивать женщин?
Он не стал отвечать на мои колкости. Выждав пару минут, Всеволод поднял крышку чайника и втянул в себя аромат.
– Можно пить.
Я разлила чай по большим белым китайским чашкам. Тонкий костяной фарфор просвечивал на солнце и оттенял красоту янтарной дымящейся жидкости. Я быстро управилась со своим чаем, но от второй чашки решила воздержаться. Сладковатое послевкусие навело меня на мысль, что передозировка транквилизатора мне ни к чему. После чая в голове появилась легкая дымка, заслоняющая тревожные мысли. А мыслей этих скапливалось все больше.
– Скажите, Всеволод, а вы знаете, как можно снять с меня этот пояс?
Всеволод поставил чашку и пристально посмотрел на меня.