Сергей проснулся, едва дневальный подумал, что пора будить командира. Он встал, потянулся до хруста в суставах и пошёл на обычное послеобеденное построение.
Как ни странно, но плац и все ритуалы, связанные с ним, завораживали Сергея. Он от рождения был чрезвычайно далёк от поклонения голому материализму и не считал материю первичной. Ленина он уважал примерно в той же степени, что и Гебельса. Это были два, несомненно, умнейших человека и самых лучших "пиарщика".
Воспользовавшись очередной опалой на пролетарских вождей и "выносом" их книг из всех библиотек, Сергей умыкнул все тома Ленина, и даже в двух экземплярах. С этого времени он перестал напрягать мозги при составлении того или иного документа, рапорта и т. д. Он вполне ритуально "слюнявил" палец, открывал оглавление любого тома и находил все исходящие слова на входящую информацию. Ильич настолько глубоко знал материальную жизнь, что не оставил в ней ни одного не охваченного своим гением места. Но прочитав несколько томов Ильича, Сергей понял, что Ленину была знакома и другая сторона медали. Он просто не хотел её никому показывать. Её сокрытие гарантировало пусть и временную, но абсолютную власть. Видимо, недаром историки нашли в Ильиче не то бурятские, не то калмыцкие корни шаманов. Правда, точно такие же материалисты спокойно ему жить не дали ни одного года, ибо они про вторую половину медали знали значительно меньше, и Ильич "напоролся" именно на то, за что боролся.
Геббельсу повезло больше. Он жил хорошо, в абсолютной славе при жизни. По этой причине трудов Геббельса нигде не продавали и не выбрасывали, их тщательно хранили и прятали.
Сергей довольно часто размышлял над иронией истории. Однажды, придя на кладбище, он увидел целый ряд роскошных памятников, под которыми лежали останки, а часто и остатки "новых русских". Его поразили надписи: "жил год", "жил три года", максимум был определён в пять лет. Ребята плохо знали историю власти. Для здоровья было бы полезней ходить по плацу.
Плац – это магия. Так считал Сергей. На плацу он видел, насколько иллюзорен мир. Вчера в его воинской части жизнь кипела, как в муравейнике. Дом культуры не вмещал всех именитых артистов, желающих петь и плясать в нём. Сегодня пустота, редкая "душа" прошмыгнёт в ещё теплящийся "чепок", так солдаты называли своё кафе. Да мир иллюзорен по определению, но только не плац. Его форма неизменна. Его не пробивает даже трава. У плаца особый дух, и он вполне реален.
Едва Сергей ступал на плац, в его голову начинали проникать мысли о великом. Он думал о том, сколько созидающих начал зародилось на плацу. Сколько форм было создано или, наоборот, разрушено духом, зародившимся на военных плацах. Сергей считал плац высшим произведением искусства и всё время недоумевал, как "тупые" головы критиков и прочих болтунов не могут рассмотреть в картине Малевича "Чёрный квадрат" воинский плац – это же так очевидно. На плацу начинается замысел, и на нём же подводятся итоги работы сосредоточенного исполнения замысла.
Только армия, только плац делает из мальчиков мужчин. Если бы пушкинских старик служил в армии, топтал плац, то свою старуху он "застроил" бы в одно мгновенье. Мужчина в армии становится не менее изворотливым и хитрым, чем женщина. Это проявляется даже тогда, когда он попадает в женскую среду, и, конечно, в задачах, которые ему предстоит в этой среде решать.
Видимо, когда-то давно Адаму было намного легче совладать с Евой. Она была одна, непорочна, неопытна. Она слушала его открыв рот, потакала ему и никуда не лезла. Потом был грех, пошли дети. Хотя здесь заключена некоторая странность опыта: грех и дети. Но дети размножили пороки, особенно её, их мамы, Евы.
Сергей стал приходить на службу эпизодически, как и все остальные офицеры. Но дело, военное дело никуда не девалось. Более того, если с массовым сокращением такие "военачальники", как начальник физической подготовки, начальник химической службы, начальник инженерной службы и прочие оставались без всяких обязанностей и без кадрового состава, то служба тыла, за которую отвечал Сергей, хоть и часто сокращалась, но всё ещё оставалась многолюдной. Но что это были за люди. В основном это были женщины, жёны старшего командного состава, которые даже не знали того, где они несут свою "нелёгкую" службу. Но были и "энтузиастки", не жёны, а любовницы, племянницы и даже карьеристки. Мороки с ними было полно.
Проблема состояла в том, что командовать ими, рядовым и сержантским составом с косичками, должен был офицер. В полку не было женщины офицера. Сергей перепробовал способности всех молодых офицеров. Все как один "пали" в неравной борьбе.
Однажды, читая биографию Ленина, Сергей обнаружил, что Ильич имел бурятские корни и управлялся со многими женщинами. Управлялся так лихо, что история не зафиксировала следов ревности его женщин.
– Ё моё, – воскликнул он радостно, среди офицеров были буряты. Они отличались от остальных простотой мышления и удивительной работоспособностью, но с замедленным выполнением любой команды.
Сергей задумался над национальными особенностями офицеров и обнаружил, что из всего многонационального состава офицеров его полка он бы служил вечно с корейцами, бурятами, молдаванами за их весёлость и отходчивость.
Нравились ему немцы и прибалты, но на них нужно было нагонять ужас, иначе они по-своему истолковывали понятие "солдат спит – служба идёт" и кивали в сторону русских, но в отличие от русских, в вечном российском бардаке "раскисали" и ничего не делали "принципиально".
Сложнее всего было служить с белорусами и украинцами, относившимися к службе и ко всему, что видели вокруг, как к своему натуральному хозяйству. Они просто всё и отовсюду растаскивали.
Предстояло самое простое, убедить бурята, что возглавить роту, сплошь состоящую из женщин, – это его повышение и лебединая песня "карьериста". Бурят был не молод. В свои сорок он всё ещё ходил старшим лейтенантом. Бурята звали Володя.
Володя не спорил. В нём жила какая-то мудрость ламы. Он не делил людей на мужчин и женщин, плохих и хороших. Философия его была проста. Раз есть армия, значит есть и приказ, который не нужно обсуждать, а нужно выполнять. Потом он привык, что на него в основном орут все вышестоящие "отцы – командиры", а здесь его просили и даже повышали до капитана.
Офицеры заключали пари на предмет продолжительности его службы на новой должности. Солдаты посмеивались. Все были в курсе истерик, интриг, творящихся в этой бабьей роте.
А дальше произошло чудо. Володе хватило ровно одного месяца, чтобы в его "хозяйстве" наступил мир и порядок. Процесс воспитания он провёл блестяще. Сергей даже начал почитывать книги о буддизме, присматриваться к ламам и захаживать в буддистские храмы, которые в тех местах редкостью не были.
Военную операцию бурят провёл с блеском, видимо, это была действительно его лебединая песня. Володя дней десять терпеливо слушал жалобы одних стерв на происки других. При этом он делал вид, что не замечает подмигиваний и намёков. Он что-то рисовал, привязывая события ко времени, а сам, как потом понял Сергей, постоянно размышлял, кому бы всё это "сбагрить". Здесь его мысли были очень созвучны мыслям Сергея. Сергей тоже всегда считал, что должны быть желающие выполнять его работу, надо их только найти. Из сорока женщин Володя выделил двух. Они были не молоды, разного ума и разного темперамента. Одна была глуповата, с заторможенным мышлением, но красива. Её красоту, "подруги" ей простить не могли. Вторая была некрасивая, но хитрая, а главное, работящая и очень, как её определил бурят, "языкастая". Она в основном и вносила раздор. Они были не молоды, они были ничьи и поэтому готовы буквально на всё. Готовы не из корысти, а из-за жизненного разнообразия или, наоборот, однообразия.
Володя не был знаком с толкованием христианских грехов. Ему хватало буддизма, но он знал, что письменная форма грехов была почти одинаковой, понимание разным. Просто ламы были много старше христианских священников и о начале жизни знали значительно больше. Володя "пожертвовал" собой и стал любовником у обеих дам.
Красавицу, он в основном поругивал в назидание остальным. Ругаться он правда не умел, но волнение изображал хорошо, и то повышал ей квалификацию, то снова понижал, то давал ей надбавку к окладу, то не давал. Ей было абсолютно всё равно, так как с его приходом она жила только им одним, другие страсти для неё закончились.
Второй даме, некрасивой, но языкастой, он обеспечил быстрый карьерный рост до звания "старшины", что по сути было справедливо, ибо она работала и ей нравилась служба.
Остальные 38 барышень запутались в этих асимметричных отношениях и успокоились. Их женскому уму было понятно, что красивую он любит, и потому не выгоняет, а за хитрую и умную спрятался и тоже не выгоняет.
Володе, конечно, было нелегко, но к делу это уже не имело никакого отношения.
Сергей как-то заметил Володе, что его тёзка при наличии бурятских корней был просто обречён на успех, тем более в окружении, примерно таких же женщин.
Володя впервые на памяти Сергея расхохотался.
Сергей почувствовал, как мало известно народам друг о друге, и как всё тесно взаимосвязано: мужчины, женщины, народы.
Эх, народы. Чего вам не хватает? Бог предупреждал Адама и Еву – не есть яблоко раздора. Но нигде не сказано, предупреждал ли он остальных обитателей райского сада не грызть эти самые яблоки. Скорее всего, нет. Люди в райском саду всё-таки были самыми недисциплинированными, хотя и совершенными творениями Бога. Но опять же нам неизвестно божье определение этих самых совершенных творений.
То, что люди придумали: цари природы, где природа по умолчанию подразумевается, как кладовая разного хлама, из которого, его величество человек изготовляет "царский" продукт, ни в какие ворота не лезет. Тем более, обратно в ворота райские. Пока ворота открыты только в одну стороны: из рая. Человечество явно обиделось на Бога и придумало свой собственный путь.
Отец и сын Дарвины на радость таким же умникам всю свою жизнь разгибали человека с помощью труда из согбенной, бегающей на четырёх лапах обезьяны в то, что звучит гордо, в человека. И разогнули, правда, при этом не заметили, что в стаде обезьян жизнь устроена более правильно, чем в стаде людей.
Хотя им, людям, не нужно было даже зрение напрягать, чтобы увидеть, как молодой, например, орангутанг, решивший улучшить стадо и начавший "кошмарить" молодых и не очень орангутангок, бывает быстро остановлен "советом старейшин", старых и мудрых орангутангов, которые хоть каждый в отдельности и слабее, но вместе по шее могут дать и молодому. И молодой, задиристый орангутанг вынужден слушаться. До него начинает доходить, что чего-то он ещё не знает, а раз не знает, то лучше не лезть.
Вообще-то, семья дарвинистов очень надолго сбила всё человечество с ритма развития, указав на прародителя. Человечество с радостью устремилось обратно в макаки, мармозетки, мангобеи, шимпанзе, гориллы, пока не упёрлось в Кинг-Конга.
Всё бы хорошо, но люди стали видеть в них себя, чем очень обижали обезьян. Если бы подражание улучшало породу человека, вероятно и Господь бы радовался. Но люди начали делить единое стадо обезьян на мартышкообразных обезьян старого света, добавляя при этом, что старых мартышек новым трюкам не обучишь, и на обезьян нового света, связывая с последними свои надежды на развитие. Так и пошло, природа – кладовая, обезьяны – прародители.
Им, людям, задуматься бы над тем, почему Бог не разрешал есть яблоки только им. Видимо, создавая людей, Господь и хотел одного, чтобы они задумывались и видели, как живут разные зверюшки и брали от них лучшее.
Если два оленя или лося начинают что-либо делить, они просто стукнутся рогами, и чьи рога крепче, тот и главней. Никакой крови, никакой драки. Тигры и львы в сравнении с людьми ведут себя более чем скромно, хотя люди их и обзывают хищниками. Захотели покушать, поймали того, кто мимо пробегал, сели за "стол" и съели, а дальше переваривают и никого не трогают без нужды. Даже рыбки пираньи грызут всех подряд только в период голодухи.
Во всём животном мире с правами и обязанностями всё в полном порядке. Каким-то странным образом каждая зверюшка знает, что только она является субъектом права как редчайшая и божественная индивидуальность, хоть и в понимании человеческом, тварь.
Молодая зверюшка может съесть старую, но исключительно в целях улучшения и сохранения вида, породы. Молодые нужны для развития, старые для обучения молодых, их одёргивания, иногда для пропитания молодым, что здесь поделаешь, но всё в рамках законов природы.
Восторженная барышня может воскликнуть: "Как жестоко"! Но при дележе наследства стариков между молодыми родственниками часто кипят куда как более страшные страсти. Одних судебных систем, правоохранительных органов человечество придумало столько, что не хватит пальцев ни на руках, ни на ногах. А уж с того, кто всё живое назвал тварями, спрос особый.
Господь, конечно, знал, с кем имеет дело и от чего предохраняет Адама и Еву. Живите спокойно, развивайтесь, не сбивайтесь с ритма. Сначала научитесь у других всему тому, что они умеют: у птиц летать, у рыб плавать, у змей ползать, у обезьян вести себя, а там посмотрим, что с вами делать дальше. Почувствуйте ритм жизни и симметрию мира. Не трогайте нулевую отметку – яблоко, ибо через неё с вершины камнем упадёте вниз.
Увы, а может быть и к будущей радости, Адаму и Еве только после "падения" предстояло познать и ритм, и геометрию ритма.
Сергей по-настоящему любил армию и военное дело. Он изначально знал систему координат. Он родился с ней в голове. Она и привела его в армию. Где ещё можно в кратчайшие сроки с поверхности воды уйти под воду или с земли подняться в воздух, или из рая мирных будней попасть в ад военных действий. Куда ни глянь, везде ритм в заданной системе координат.
Но это знание было открыто Сергею. Всё же его окружение оперировало другими понятиями, примерно теми же, что заставили Адама и Еву съесть яблоко: дисциплина, порядок. Сергей удивлялся массовой глупости господ офицеров, отказывающихся понимать, что первично, а что вторично. Но вскоре смирился и с "ать – два", как Господь Бог с искушением Адама и Евы. Право выбора должно быть у всех. Но смирился он с этим только не в рамках своих обязанностей, что же касалось его службы, то ритм он насаждал незаметно, но властно. Задавая ритм, он задумывался над тем, почему Бог, отвечающий за райский сад более подробно не объяснил Адаму, что есть что, но потом решил, что ученикам нужно давать возможность учиться на ошибках и право на инициативу. Всё-таки там был сад, а здесь "зоосад".
Дальше его увлекала мысль о том, что люди, все без исключения, счастливчики. Иначе, как понимать несомненный факт того, что на Земле есть всё из того, что есть во Вселенной, в Космосе. А если чего-то ещё нет, то можно сделать, стоит лишь до этого, небывалого, додуматься.
Сергей давно понял, что лучшее воспитание проходит через объяснение с показом. Через ноги доходит хуже, чем через голову.
Над ним посмеивались, когда он, выведя своё "войско" на плац стал подробно рассказывать ему о бубне и барабане. О том, что инструмент, способный задавать ритм, является правильным и божественным инструментом. Особое внимание он обращал на чувство меры и пояснял, что главное не переборщить, ибо набор из барабанов и тарелок, именуемых ударной установкой, сеет хаос. Хотя на первый взгляд одно и то же, и даже лучше. Но не надо "как лучше", надо как правильно и по предназначению. Его начинали понимать даже женщины, которые хоть и вносили в армию асимметрию, но исключительно по причине своего долгого в ней отсутствия. Выслушав лекцию о барабане, они переносили свои знания на свой домашний быт, и жизнь налаживалась. До них доходило, что армия – это не война, это школа.
Сергей во всё вносил элементы ритма, часто не произнося самого слова, но раскрывая его грани. Проводя занятия по физической подготовке, он сопровождал каждого солдата и офицера делающего комплекс упражнений на брусьях: "Не гнездись, не на бабе, ноги прямые, жёстче". Барышням тоже доставалось "афоризмов", некоторые улыбались, находя в его словах некоторые противоречия словам сказанным накануне.
Но лучше всего понимание ритма "доходило" при прыжке, через "коня". Сложнейшее упражнение. Для его выполнения необходимо соблюдение ритма и при беге, и при прыжке, и при приземлении. Сергей не уставал повторять: "Шею берегите и тяните, а не яйца".
Вообще, с появлением в армии женщин, Сергей вместе со всеми впал в некоторое уныние. Мужчины не отдавали себе отчёта в том, откуда идёт это уныние, а Сергей знал точно. В армии уже давно большинство мужичков было ни на что негодными, а женщин набирали лучших. Естественно, обленившимся офицерам, животы которых не скрывала и портупея, было от чего впасть в уныние. Но постепенно жизнь всё и всех выравнивала. И становилось непонятно, кто и кому диктует ритм. Мужчины женщинам или наоборот. Сергей увидел гармонию. И на него волной накатила новая мысль: "А что её связывает?"
Что мы имеем из уроков прошлого? Адама и Еву, гармонично "пасущихся" в райском саду? Затем нарушение гармонии не столько Богом, сколько "междусобойчиком". Собственно в этом и раздор, этого и нужно было стыдиться и прятать друг от друга, если они оба: и мужчина, и женщина – были одной крови.
Сергея мало занимали вопросы крови. Он был уверен, что все народы имеют один корень – божественный. Поэтому ему было абсолютно всё равно, кто перед ним: русский или немец, еврей или татарин, бурят или якут. Хотя и он был не без греха. Его тянуло к людям, обладающим знанием и способных к принятию знания. Людей дремучих, оперирующих лозунгами "Долой…. Бей… Прочь…", он сторонился. Насколько велик этот грех, он не задумывался. Но понял, что эти люди составляют команду, "подсевшую" на яблоки раздора и постоянно стремящуюся к омолаживанию своего чувства ненависти к тому, кто их совершенно справедливо изгнал из райского сада.
Значительно больше Сергея занимал другой вопрос: "Откуда всё вокруг черпает свою энергию как созидательную, так и разрушительную"? Он давно понял, что народы, кичащиеся своей древностью, сродни тем же людям, размахивающим лозунгами "Долой…". Хотя по аналогии с природой он был уверен, что развитие цивилизации на Земле началось в России. Просто на это указывала сама природа, её вечное обновление. Любой застой был противен природной среде, а посему, обвиняемую во всех грехах Россию хоть и можно было упрекать в чём угодно, но только не в застое.
Где-то в далёком Египте несколько тысяч лет стоят каменные пирамиды, и человечество, исходя из этого, делает вывод о существовании древней египетской цивилизации. По остаткам Римского акрополя человечество делает вывод о древности римской цивилизации, по останкам Афин – греческой.
Но человечество никак не хочет разглядеть несомненный факт, что останки сохраняются только там, где тепло и сухо, а лучше – жарко, где исчезает вода и останавливается жизнь.