Она не замечала ни людей, редких в ночной тишине, ни мелкого едкого снега, тонкими иголками впивавшегося в ее лицо. Она думала лишь о том, что ей предстоит, и не знала, что делать с новой, неведомой ей прежде силой, наполнившей ее. Она думала о словах старика:
– Все будет в свое время. Больше не подходи к зеркалам. Тебя в них больше нет. Ты больше никогда не увидишь себя прежней…
Тхицун шла по холодному каменному коридору, в котором ее шаги были едва слышны в завывании ветра. Тканые занавеси не спасали от всепроникающего холода, и порывы ветра порой задували факелы. Внезапно из-за угла вышла темная сгорбленная фигура. Подойдя поближе, Тхицун узнала в ней старуху-служанку, которую она называла "Мышка". Матери своей Тхицун не знала, и старая женщина была добра к ней, угощая девочку то свежим теплым молоком, то сладостями, столь редкими в этих суровых стенах. Все, что добрые прихожане подносили предкам в храме, перепадало порой маленькой Тхицун. Старуха, таскающая сладости с алтаря, отмахивалась от сварливых монахов, призывающих на ее голову все кары небесные, и вздыхала:
– Это ее предки, могут и поделиться с малышкой.
Увидев заплаканное лицо Тхицун, Старуха ни о чем спрашивать не стала, лишь придержала ее и отвела в тень, подальше от любопытных глаз прислуги:
– Негоже держать у всех на виду такую вещь.
Старуха указала своим скрюченным от холода пальцем на Зеркало Черного Колдуна. Тхи-цун только сейчас поняла, что все это время крепко сжимала медную ручку Зеркала. Ее рука от напряжения и от тяжести этой странной вещи затекла и слегка посинела. С трудом разжав руку, она спрятала Зеркало в складках одежды. Старуха одобрительно кивнула:
– Вот и славно. Теперь ступай к своему отцу, он хотел тебя видеть.
В покоях у Амшувармана было так натоплено, что Тхицун раскраснелась от внезапной духоты. Она присела у огня и молча смотрела на отца, который, по своему обычаю, сидел на огромной кровати в темном бордовом халате.
– Что сказал тебе Черный Колдун?
– Он умер.
– Знаю. Его тело только что забрали монахи.
– Сказал, что больше на этой земле мне нет места.
Амшуварман не ожидал такое услышать от дочери.
– И где же твое место?
– На Красной Горе. Там я начну жить, и мне будет отдан народ дикий, но усердный.
Амшуварман вздохнул. Выросла дочка. Не скажет ни своему отцу, ни кому другому больше ничего, чего не могут знать простые люди.
Провожая взглядом худую спину в серой шерстяной накидке, он сказал:
– Мне доложили, что твое приданое уже доставлено в Лхасу. Скоро и тебе отправляться в путь. Кого хочешь взять с собой?
Тхицун повернулась к нему и улыбнулась:
– Отдай мне старуху, что при храме предков. Она спит иногда у меня в комнате.
Амшуварман слез с постели и нежно коснулся губами лба дочери.
– Ступай, дочка. Больше не увидимся…
Тхицун тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Царь Непала долго стоял у высокого окна, прощаясь с нею. Впервые в своей жизни он просил у Неба прощения, что продал дочь Черному Колдуну за отсрочку Все Отнимающей у Людей Смерти…
Через три недели повозки Тхицун были готовы, и как только в горах сошла снежная лавина, так чтобы можно было пройти через перевалы, небольшой кортеж двинулся в путь…
5
В маленьком тесном гроте почти отвесной скалы Тхицун с Мышкой едва помещались. Слугам и воинам, сопровождавшим дочь царя Непала, пришлось укрыться с подветренной стороны прямо под открытым небом, чтобы хоть как-то переждать ночную метель. Несколько сухих лепешек прошлогоднего навоза яка служили единственным топливом и сейчас спасали женщин от стужи, разгоревшись и потрескивая теплом. Мышка, хлопотавшая у небольшого, наспех сделанного очага, проворно подвесила над огнем небольшой чайник, полный снега. Вода, едва оттаяв, почти сразу закипала на высокогорье. В закипающую воду она бросила несколько кореньев, кусочек масла и налила Тхицун в ее чашку теплую мутную жидкость.
– Выпей. Быстро уснешь и не будешь бояться.
Тхицун послушно поднесла к губам пахучую жидкость и сделала небольшой глоток. Тепло разливалось по телу, медленно доходя до самых кончиков замерзших пальцев.
Мышка отлила в свою чашку немного чая, а остальной кипяток вынесла страже:
– Больше двух-трех глотков не пейте. Если уснете, то к утру замерзнете.
Она завешала большим серым одеялом вход в пещерку и положила войлочную подстилку в самый дальний угол.
– Теперь ложись. Я посижу еще немного.
Тхицун послушно легла, а Мышка долго сидела у костра, слушая завывание снега и тихое бормотание стражи, затаившейся в ночи. Мышка вышла в ночную стужу и огляделась. Животные спали, накрытые теплыми попонами, их разгрузили, чтобы они тоже смогли немного отдохнуть. Начальник караула подошел к ней поближе, чтобы можно было разобрать слова:
– Повозки придется оставить здесь. Все, что сможем взять, погрузим на спины животных. Людям придется идти самим.
Мышка вздохнула.
– Ничего, она справится. Она сильная девочка.
Начальник стражи поспешил успокоить старушку:
– Как только мы выйдем к равнине, купим лошадей, и вы, госпожа, сможете ехать верхом.
Мышка отмахнулась от него:
– Куда мне, старухе, верхом…
Спустя несколько дней небольшой отряд подошел к селению почти на самой границе с Тибетом. Вместо того чтобы двигаться дальше и поскорее добраться до места, Мышка приказала разбить лагерь у ближайшего горного ручья и ждать. Тхицун же, напротив, не терпелось поскорее оказаться в Лхасе:
– Мы сможем отмыться и согреться. Чего же мы ждем?
Мышка пожимала сухонькими плечами и тихо бормотала:
– Ты вся пропахла кострами и ячьим навозом, грязная, как крестьянка, платье испачкано. Ты в таком виде желаешь показаться своему будущему мужу?
– Какая разница, как я выгляжу, если все равно стану его женой?
– У царя Тибета уже есть жены. Они живут во дворце, хорошо одеты, и на них приятно посмотреть. Ты хочешь войти в его дом оборванкой, чтобы навсегда остаться на третьих ролях?
Тхицун хитро улыбнулась.
– Говорят, что одна жена досталась ему в придачу к северным областям, а вторую отдали вместе с большим стадом яков, чтобы породниться с царским родом. Он ими не слишком-то интересуется.
– Да, потому что его интересует китайская принцесса, которая прибыла в Лхасу с богатыми подарками и статуей Будды в несколько раз больше нашей.
Девушка надула губки и сверкнула глазами.
– Давай свои тазы. Будем отмываться.
Старуха рассмеялась во весь свой беззубый рот:
– Вот и славно. Мне и самой не терпится посмотреть на китайскую жену, но придется подождать денек-другой.
– Чего еще ждать?
– Прибудет гонец из Лхасы, чтобы тебя сопровождали, как подобает особе царской крови. Мало ли что по дороге случиться может, да и благовония еще не подвезли. Чем я тебе волосы мыть буду?
Тхицун выждала, пока старушка нальет горячую воду в таз, чтобы стирать белье, и, подойдя поближе, тихо спросила:
– Мышка, а правду говорят, что китайская принцесса и не принцесса вовсе, что ее удочерил император, чтобы не отдавать свою родную дочь?
Мышка пристально посмотрела в глаза девушки:
– Откуда знаешь? Никто из здешних ничего такого не говорил.
– Я видела.
– Видела?
– Когда Луны не было на небе, я видела все, что случилось с той девушкой. Как она жила в богатом доме, как она любила юношу, красивого как небожитель, как ее отдали в гарем китайского царя и как она убежала оттуда, обманув старого евнуха. Как подкупила молодого прислужника и как убила его по дороге в Лхасу. Я знаю, где она сейчас и что на ней надето…
Мышка вытащила из небольшого сундучка Тхицун медное зеркало.
– Ты здесь все это видела?
Тхицун нехотя призналась:
– Да. Мне было интересно узнать, кто моя соперница.
– Про других жен тоже посмотрела?
Девушка кивнула. Старуха лишь всплеснула руками:
– Сама не знаешь, чем заплатишь за свое любопытство! Глупая баба на базаре умнее тебя!
Тхицун растерялась. Она никогда прежде не слышала от Мышки таких грубых слов. Мышка взяла ее за руку и подвела к тазу, в который была налита горячая вода.
– Он придет раньше, чем ты будешь готова.
Она слегка наклонила Тхицун к воде, так чтобы та могла видеть свое отражение. Девушка, едва взглянув на водную гладь, отпрянула в сторону – на нее из глубины таза смотрел Черный Колдун…
6
Тяжелая красная шерстяная накидка, расшитая белыми раковинами и жемчугом, давила худенькие плечи и делала тело совсем неповоротливым. Тхицун не привыкла сидеть так долго, выпрямив спину и вытянув шею, чтобы крашеная шерсть не оставляла красных следов. Длинные серебряные заколки с драгоценными камнями, потемневшими от времени и пыльных сундуков, тускло мерцали в волосах, уложенных в строгую прическу. Тхицун старалась не шевелиться, чтобы не испортить стараний Мышки. Мышка пыхтела изо всех сил, приглаживая непослушные девичьи волосы коровьим маслом и поливая все это великолепие сладковато-приторными благовониями. Ноги Тхицун были в высоких мягких сапожках, расшитых мелким речным жемчугом, тоже слегка пожелтевшим от времени. Мышка сокрушалась, глядя на них:
– Как я могла забыть про них?! Надо было накормить жемчуг свежим мясом, и он бы заблестел как новый. Как же мы теперь предстанем перед молодым царем?
Тхицун удивилась:
– Зачем кормить жемчуг мясом?
– Жемчуг – живое существо, он портится от невнимания, а свежая кровь может вернуть его к жизни. Его слишком долго держали в сундуке, вот он и обиделся.
Тхицун постаралась спрятать улыбку, но Мышка, замечавшая все и всех, строго посмотрела на свою подопечную:
– Чего ты удивляешься? Он, как и человек, стареет и умирает. Как и человеку, ему нужна свежая кровь.
Тхицун ничего не сказала. Она краешком глаза видела, что сундук почти пуст, все, что было приготовлено в нем для этого торжественного дня, теперь было на ней, и только старое медное зеркало одиноко лежало на самом дне глубокого, черного лака сундука. Она глазами, боясь пошевелиться, показала Мышке на зеркало:
– Достань его!
Мышка только фыркнула в ответ:
– Еще чего!
– Достань!
Голос Тхицун был на удивление тверд и спокоен. В нем не было ни женского каприза, ни раздражения. Посмотрев в глаза Тхицун, Мышка повиновалась. Она проворно свесилась через край сундука и выудила рукой зеркало. Обтерев подолом своего полосатого передника, она протянула его Тхицун. Та не стала разглядывать себя, но осторожно спрятала зеркало в потайном кармане своего нарядного платья. Как только приготовления были закончены и свита готова была достойно сопровождать свою госпожу, в расщелине между скалами показались послы царя Тибета. Они ехали не спеша, соблюдая достоинство и сгорая от любопытства одновременно, Им не терпелось посмотреть, так ли хороша дочь Амшувармана, как ходят слухи. Молодой человек в красивой, расшитой золотом шапке шепнул своему попутчику:
– Китайская жена покрасивей будет.
– Это как посмотреть. Эта хоть и пониже ростом, а голову держит высоко, не то что китайская невеста. Та все время в пол смотрит, словно избегает чужих взглядов или боится чего.
– Говори тише, подъезжаем.
Молодые люди спешились и поклонились Тхицун:
– Мы приветствуем нашу госпожу. Всесильный царь Сронцен Гампо шлет вам этот паланкин, чтобы вы могли продолжить ваше путешествие как подобает невесте царя.
Тхицун ничего не сказала. Она благосклонно кивнула молодым людям и сделала знак своей свите принять паланкин. Не прошло и получаса, как она уже возвышалась на жестких подушках, набитых конским волосом.
– Мы можем двигаться дальше.
Молодые люди поклонились Тхицун.
– Как быстро вы хотели бы прибыть в столицу?
Тхицун снисходительно посмотрела на них:
– Будем делать только вынужденные остановки. Мне не терпится увидеть моего будущего мужа и господина.
Отъехав на почтительное расстояние и встав во главе колонны, послы переглянулись.
– Эта женщина еще покажет себя. Я встречал много свадебных поездов, но редкая невеста вела себя с таким достоинством и так заставляла себя слушаться…
7
Лхаса, Тибет, 26 марта, 639 год
Бойчей быстро шла по длинному, продуваемому ветрами коридору горного дворца, и мысли ее были невеселыми. Сегодня всем предстояла встреча с новой женой Сронцен Гампо. Тибетская царевна еще не успела прибыть, а уже наделала много шума при дворе. С самого утра по дворцу то и дело сновали служанки с тазами и сундуками, расставляя все в строгом порядке и убирая в комнатах новой жены. Вэйчен отбросила гордость и заглянула в чужие покои. Темные шелковые занавеси, расшитые огромными лазоревыми цветами и диковинными птицами, тончайшая резьба по дереву и кости, расписанные лаком сундуки и тибетские шкафчики работы искусных мастеров поразили Вэйчен. В последний раз она видела такое роскошное убранство только при дворе своего императора. Вот как готовятся встречать непальскую невесту! Ей самой подобный прием оказан не был.
Дикого непальского царя ставят выше самого императора Китая?!
Вэйчен вышла в глубокой задумчивости. Зачем тибетскому царю так уж стараться? Невеселые мысли, подогреваемые женской ревностью, больно резали и не давали покоя. Вэйчен незаметно для себя оказалась на своей половине. Простые грубые занавеси на окнах, старая, темного дерева мебель и облезлый тибетский ковер на кровати – вот и все убранство. Слишком большой контраст с покоями новой жены. Молоденькая заспанная служанка, дремавшая в углу на сундуке, спохватилась и поклонилась Вэйчен.
– Простите, госпожа. Я прибирала здесь… Такой сонный день сегодня, ветер так и воет. Не к добру это. Вот я и задремала.
Вэйчен, казалось, не слушала ее. Она стояла посреди комнаты в тяжелых раздумьях. Служанка, стараясь умилостивить госпожу, выкладывала последние сплетни, что ходили на дворцовой кухне.
– Говорят, что новая жена какая-то странная. Будто приказала убрать большое зеркало из своей комнаты, хоть это и подарок ее будущего мужа. Уже выбрали благоприятный момент для свадьбы…
– И когда же нам ожидать это радостное событие?
Вэйчен снизошла до разговора с простой служанкой и сама удивлялась, как глухо и надменно звучит ее голос. Девушка, не смея посмотреть ей в глаза, тихо отвечала:
– Как только вечерняя звезда появится на небосводе, свадебная процессия войдет во двор. Там сейчас готовят факелы из чистейшего коровьего масла, как в храмах.
Вэйчен пробормотала тихо, чтобы служанка не могла разобрать слов.
– Что-то я не помню такой суеты при моем прибытии.
Служанка продолжала:
– Говорят, что царь Непала отправил богатое приданое. Часть приданого уже прибыла и выставлена в главном зале. Покои молодой жены тоже украшают из приданого ее отца.
Вэйчен обвела глазами свое скромное жилище. Да, никто не дал за нею приданого. Только бесполезная статуя для сырых затхлых храмов, где как крысы снуют нищие и старики. У нее ничего нет, кроме ее красоты и молодости, а это ненадежный товар. Внезапно ее размышления прервал слуга, что дежурил у двери.
– Госпожа, к вам генерал Хе Ли, посол императора Китая.
Вэйчен вскинула голову при появлении генерала и придала своему лицу как можно более беспечное выражение.
– Что привело столь важного господина в наши суровые края?
Генерал пристально посмотрел на Вэйчен и сказал:
– Прежде всего я хотел бы поздравить вас с таким смелым, почти безрассудным поступком. Поздравляю вас как жену царя Тибета.
Вэйчен улыбнулась. Если к ней послан сам генерал Хе Ли, значит, Тай Цзун не стал поднимать шум и при дворе решили признать ее как жену царя Тибета и свою приемную дочь. Наконец-то! Это стоило таких жертв!
– Вы прибыли из самого Китая не для того, чтобы выражать почтение царю Тибета своим присутствием на его свадьбе с непальской царевной. Что же привело вас сюда и, что еще важнее, – ко мне?
Генерал не ожидал столь прямого разговора от женщины, которая привыкла идти окольными путями. Что ж… Так даже лучше.
– Мой император, ваш отец, надеется, что как хорошая дочь вы окажете надлежащее влияние на молодого царя Тибета.
– И чего же хочет мой отец?
– Ваш отец хочет, чтобы Тибет начал войну с Непалом.
У Вэйчен перехватило дыхание:
– Вы хотите, чтобы я заставила Сронцен Гам-по воевать с Непалом! С самим Амшуварманом!
– Поскольку я вижу перед собой не наложницу евнуха, а жену царя Тибета, то вполне могу рассчитывать на вашу помощь и влияние.
Вэйчен усмехнулась. Значит, ей постоянно будут напоминать о ее происхождении и положении при гареме. Если бы не дворцовые игры таких, как генерал Хе Ли, она бы сейчас была счастливой молодой женой, у нее самой была бы семья и никто не посмел бы указывать ей на прошлые грехи.
Она задумчиво посмотрела на черную обугленную каменную печь в углу Здесь она согревалась, и здесь ей готовили еду две служанки. Те, что не сбежали дорогой и предпочли служить ей в далекой стране, чем вернуться домой в свои деревни. Ее жизнь была похожа на эту остывшую маленькую печь – закопченную и холодную, Даже этот генерал старается не прикасаться к ней, чтобы не испачкаться в копоти. Она презирала этого чванливого мужлана. Может, он и хорош в боях, но здесь, на ее территории, он ничего не стоит, Вэйчен сдвинула брови и жестко проговорила:
– Я готова предложить вам сделку.
Хе Ли передернулся. Эта шлюха еще торгуется?! Сам император Китая дает ей возможность смыть пятна позора со свей семьи, а она предлагает сделку? Ему потребовались некоторые усилия, чтобы сохранить спокойствие.
– И что вы можете нам предложить?
Вэйчен сделала вид, что не заметила его надменности.
– Вы пришлете сюда, ко мне, того, кто предложил императору взять меня в качестве приемной дочери, и я обещаю, что Тибет не будет угрожать плодородным землям Китая.
Генерал усмехнулся. Женская месть? Довольно жестоко, но она вправе требовать этого.
– Зачем он вам здесь?
– Советник Чжэн весьма искусен, я буду счастлива учиться у него.
– Откуда вы знаете, что это именно советник Чжэн порекомендовал вас императору?
– Потому что он хотел взять меня в жены, но мой отец предпочел породниться с другим родом.
Вэйчен улыбнулась. От этой улыбки даже у бывалого генерала по спине пробежал холодок, Значит, эта женщина хорошо знала обо всем, что с нею происходит и кто в этом виноват. Генерал искренне поклонился ей. Теперь перед ним стояла не просто молодая женщина, а умная и расчетливая правительница Тибета. Он нисколько не сомневался, что она справится и со старым хитрым советником Чжэном и со своим молодым мужем, и с Непалом. Вэйчен заговорила, и теперь уже генерал слушал весьма почтительно.
– Царь Сронцен Гампо хоть и молод, но у него хорошие советники и еще более хорошие исполнители. Непал привык воевать в горах и…
Генерал сделал попытку вмешаться в ход ее мыслей.
– Армии императора Китая…
Вэйчен позволила себе холодно оборвать его: