Вэйчен уже ничему не удивлялась. Она тихонько заглянула в Зеркало, которое держала в руках Тхицун. В Зеркале ничего не было. Тхицун убрала Зеркало и сказала:
– Внешние образы обманчивы. Женщины красивы, и мужчины молоды. Их сущность здесь, в этом Зеркале. Зная истину, ты можешь предпринять нужные шаги.
– Что даст мне эта истина?
– Она даст тебе самое дорогое – верный путь. И время, чтобы подготовить нужные действия. В моем Зеркале видно, что нашему мужу осталось недолго. Его скоро убьют.
Вэйчен чуть не заплакала. Стоило ли таких усилий мимолетное счастье?
Тхицун обняла ее за плечи и тихо прошептала:
– Бедная девочка. Как жаль мне, что ты из простого народа и потому все воспринимаешь так остро. Будь ты царских кровей, твоя душа была бы закаленная, а так…
Она вдруг отстранилась от подруги и твердо сказала.
– Я пойду на сделку с Хаддаром. Хотя я не поклялась, что не буду иметь никаких дел с тем, кто каждую ночь моет ноги в человеческой крови.
Вэйчен в ужасе уставилась на нее.
– В человеческой крови?
Тхицун пожала плечами.
– Сидит себе на своем камне и держит ноги в еще теплой крови. Говорит, что это питает его силы.
Вэйчен кое-что слышала о Хаддаре и с сомнением покачала головой.
– Зачем ему договариваться с нами? Что мы можем ему предложить?
– Когда-то Бон выиграла в кости у Черной Дьяволицы и приковала ее к земле Тибета. Если мы немного ослабим путы, связывающие Черную Дьяволицу, он потеряет часть своей силы. А если ты не самый сильный колдун на свете, тебе стоит договариваться с теми, кто силен.
– Две слабые женщины против силы Бон? Ты видела, какие они строят пирамиды из человеческих тел на улицах Лхасы?
Немного подумав, Вэйчен внезапно развеселилась:
– Нас наверняка положат сверху, как украшение пирамиды. Все-таки мы – жены царя Тибета…
Тхцун пожала плечами:
– Наша жизнь закончится вовсе не в руках Бон и не на улицах Лхасы. Хаддар уже начал терять свою силу, и он в бешенстве. Я разбила одну из печатей Бон.
Вэйчен рассмеялась.
– Ты? Которая должна встать во главе Черной секты вместе с Хаддаром?
– Я сама не понимаю, почему так. Наверное, старик пожалел меня и передал мне не все. Поэтому я нахожу в себе силы противиться Бон и ее крови.
Вэйчен недоверчиво окинула взглядом худенькое тело подруги и покачала головой.
– Все это закончится быстрее, чем я думала.
Тхицун, казалось, совсем не слышит ее, думая о своем.
– Все, что запечатано четырьмя Великими Печатями Бон, обретает большую силу. Осталось только три печати.
– И ты собираешься разбить их все?
– Две. Этого хватит, чтобы не выпустить Дьяволицу, но заставить Хаддара постоянно поддерживать равновесие между духами и людьми.
– Зачем они убивают столько людей? Никому не нужно столько крови.
– Хаддар встречался с Черной Матерью. Она жалуется, что людей на земле живет больше, чем умерло за все время, что существует Земля. Она требует равновесия. Если мертвых больше, чем живых – это плохо для людей – духи становятся слишком сильными. Но плохо и когда живых больше, чем мертвых. Хаддар пообещал Матери привести мир в гармонию – выровнять числа.
Вэйчен содрогнулась. Прежде ей приходилось слышать о гармонии, но все больше как о музыке или о художниках. Или евнухи в саду заводили разговор о цветах и гармонии. Гармонию жизни и смерти она встретила впервые…
Тхицуи что-то тихо бормотала, покачивая головой.
– Пока не знаю, где искать ее… Чтобы не вводить слабых людей в искушение, была сделана тысяча копий, теперь никто уже не отличит, где истинная печать.
Потом достала Зеркало и положила перед собой.
– Единственный способ. Истинная печать отразится в Зеркале.
Девушки долго молча сидели, счастливые от того, что теперь не одиноки и можно хоть часть себя переложить на худенькие и сильные плечи подруги…
20
Кровь гулко пульсировала у него в висках, отдавая солоноватым липким привкусом во рту. Земля уже не слушалась его, как раньше, он впервые почувствовал, что стареет. Невысокий мужчина с бледным лицом и холодными глазами, которые редко видели дневной свет, стоял на вершине молодой горы, рассматривая плоский камень у своих босых ног. Несмотря на то, что было начало весны, стужа не утихала, и все вокруг было белым от снега. Камень у его ног был все еще горячий и вокруг него образовалась небольшая лужа, которая вскоре превратится в хрупкое ледяное стекло. Мужчина нагнулся и поднял камень.
– Отпечатки еле видны. А когда-то я легко оставлял глубокий след на самом твердом камне…
Он медленно спустился в долину, где его уже ждали. Шесть человек в меховых шапках и потертых стеганых халатах стояли не шелохнувшись в ожидании Хаддара. Их лица были красными от ветра, и глаза слезились, но ни один не прикрыл лица и не отвернулся. Они не отрывая глаз смотрели, как медленно спускается со священной горы маленькая темная фигурка. Когда Хаддар подошел совсем близко, все шестеро упали перед ним на колени, склонив головы, сложив ладони в молитвенном поклоне.
Хаддар устало оперся о плечо старшего и глухо проговорил:
– Земля скоро будет мокрой от крови. Готовьте монастыри. Мне придется навестить настоятелей,
– Даже Самдин?
Хаддар выразил неудовольствие тем, что приходится тратить себя на объяснения, но терпеливо сказал:
– Самдин всегда, с момента основания управлялся женщиной. Ни один мужчина не поймет женщину, пусть даже Дьяволицу, так, как это сможет другая женщина.
Служители разделились и ушли, чтобы успеть подготовить нужных людей. Как только они скрылись из глаз, он повернул лицо обратно к горе. Присев на огромный камень у подножия, он вытянул босые грязные ноги прямо в снег и, не замечая стужи, словно сидел под ласковым июльским солнцем, говорил своему невидимому собеседнику:
– Беду несут, сами того не ведая, две женщины…
В большой гулкой пещере было довольно холодно, Небольшой костер у входа не мог согреть это стылое жилище. Монахи в темных плащах двигались медленно, чтобы сохранить хоть часть тепла в своем теле. В этом промозглом оцепенении слышался мерный звук барабана. Трогая пальцами задубевшую кожу, отдававшую гулким звуком, Хаддар размышлял. Сидевшие у подножия высокого камня, накрытого толстой шкурой, не сводили с него глаз в тревожном ожидании. Наконец он поднялся:
– Пусть в Сэра отложат все дела и примут меня…
21
Дела шли на редкость удачно, В Сэра было четыре богатых покойника, так что почти все ламы были заняты подготовкой к Небесным похоронам. Каждый такой заказ позволял монастырю прожить почти год, а тут целых четыре… Настоятель в прекрасном расположении духа приказал расчистить даже старую заброшенную площадку, которой не пользовались уже несколько лет. Два монаха, ходившие за ним по пятам и принимавшие его распоряжения, были озадачены. Один из них, совсем молоденький, прибывший на службу недавно, даже осмелился высказать опасение:
– Мой господин, на Старое Место уже давно не слетаются грифы, и тело, пусть даже разрубленное на самые маленькие сладкие кусочки, пролежит там не меньше суток, пока весть о нем не разнесется по Небесному воинству. Да и к тому же на Новом Месте будет еще три свежих раздробленных трупа, и грифы могут не справиться с таким обилием еды…
Настоятель, казалось, не обращал никакого внимания на своих помощников. Второй монах, уловив настроение своего начальника, осмелился сказать:
– Что не съедят грифы, подберут дикие собаки.
Новичок пришел в замешательство:
– Семьи покойников особо просили, чтобы никакие собаки не приближались к трупам их предков. Они даже заплатили за то, чтобы мы проследили за этим. Ведь то, что съела собака, не скоро попадает на Небо. А им хочется, чтобы в их роду поскорее возродился такой умный сильный человек.
Настоятель подошел к каменным скамьям, на которых лежали три трупа, завернутые в светлые холщовые покрывала. Четвертая скамья была пуста, труп еще не принесли. Семья не спешила расстаться с ним, хотела, чтобы сыновья с дальних пастбищ могли приехать, чтобы проститься с отцом.
Настоятель откинул покрывало с одного из покойников и обратился к помощникам:
– Эти мертвые тела теперь ни умные и ни глупые, ни сильные, ни слабые. Они просто ждут, чтобы Природа изменила их. В этом виде они больше никому не нужны – ни бывшему владельцу, ни семье. Мы помогаем Природе сделать свою работу быстрее.
Второй помощник позволил себе высказаться:
– Грифы будут пировать почти неделю, а собаки справятся с ними за один день.
Монахи не на шутку сцепились.
– Мы не можем пускать на священное место собак. Это распугает птиц и уронит нас в глазах людей. Собаки для простых бедняков. Грифы – для богатых, которые хорошо платят.
– Но грифам хватает одного покойника в неделю. Что же нам делать?
Настоятель поспешил усмирить их:
– Вы говорите, что каждая семья хочет, чтобы их покойник был разрублен и съеден первым?
Помощники склонили головы:
– Да, верно. Это непростая задача. Казалось бы, это счастье – такой большой заказ, но мы не можем справиться с ним. Гнев богатых и знатных семей неминуем!
Настоятель пожал плечами:
– Пригласите ко мне главу каждой семьи и скажите, что у нас четыре трупа. Кто хочет быть первым, пусть платит больше.
В глазах помощников засветилось уважение к своему мудрому начальнику. Они поклонились и поспешили прочь:
– Мы немедленно соберем старейшин всех четырех семей. Пусть сами решат, кому быть первым, а кому последним.
Помощники мысленно усмехались, предвкушая, какое состязание начнется теперь. Никто из семей, претендующих на господство в городе, не захочет быть последним. Монастырю от этого только польза…
Когда помощники удалились, Настоятель еще какое-то время стоял посреди большого холодного торжественного зала и смотрел на плохо начищенное оружие под самым потолком. Служитель, который отвечал за намазывание носов паломников углем, чтобы те могли отпугивать злых духов и спать спокойно, переминался с ноги на ногу, потихоньку растирая замерзшие ступни:
– Этим оружием не пользовались уже давно, лет двадцать.
Настоятель показал палкой на меч в самом углу под потолком и спокойно заметил:
– На этом мече нет пыли. Кто-то брал его.
Служитель вытаращил глаза от испуга:
– Кто посмеет взять священный меч?
– Это ты мне скажи! Ты приставлен к Небесному воинству и его оружию!
– Клянусь, мой господин, я не видел здесь ни одной живой души вот уже много лет.
Настоятель приказал принести лестницу и снять меч. Когда черный металл лег у его ног на каменном полу, он с почтением наклонился и провел пальцем по лезвию:
– На нем осталась золотая краска.
Присутствующие в ужасе замерли, потом всей досточтимой толпой бросились к боковой лестнице, что вела на второй этаж, где в особых гротах находились самые ценные и почитаемые боги монастыря. Прямо перед лестницей на полу в углублении стены валялись осколки. Все содержимое статуи – свитки, травы, священные кости и четки – все валялось беспорядочно на полу. Настоятель сдвинул брови:
– Ты говорил, что здесь никого не было?
Служитель упал на колени:
– Никто не может незамеченным достать меч, который воткнут под самым сводом потолка! Для этого нужна большая лестница, которая наделала бы много шума. Статую разрубили одним ударом – посмотрите на срез, точно ножом по маслу! Человек не смог бы этого сделать!
При этих словах служитель замер, как будто сказал много лишнего, и закрыл голову руками. Настоятель пристально посмотрел на него и сказал:
– Ты знаешь, кто это был. Ты видел его, но побоялся позвать на помощь. Твоя трусость привела нас к большой беде!
Служитель простерся на полу и жалобно запричитал:
– Как я мог помешать ей?!
Настоятель больше не взглянул на него. Он медленно, словно в тумане, спускался по лестнице обратно в холодный пустой зал и бормотал про себя:
– Теперь уж поздно. Защитников все меньше, она вернет то, что у нее отняли.
Он еще долго стоял под огромным сводчатым потолком, сплошь утыканным оружием Небесного воинства, призванного защищать эту землю. Проводя взглядом в последний путь нерадивого служителя, которого стража вела к воротам, он подозвал к себе жестом одного из монахов и приказал:
– Пошлите за Хаддаром. Это нежелательный, но неизбежный визит.
Хаддар пришел к вечеру. В ожидании страшного гостя Настоятель стоял в раздумьях в холодном темном зале. Поклонившись повелителю Бон, Настоятель показал рукой на разрубленную деревянную статую.
– Печать разбита…
Хаддар посмотрел на обломки и спокойно сказал:
– Это сделано не сегодня. То, что вы заметили это спустя две Луны, лишь осложняет задачу. Черная Дьяволица…
– Черная Дьяволица – это сама земля Тибета. Она недвижима, пока запечатана. Печати, сковавшие коварное тело, хранятся в разных монастырях. Одна была доверена нам… Что теперь делать?
Хаддар пожал плечами. Настоятель в недоумении смотрел на спокойно удаляющегося гостя. У самой двери тот обернулся и тихо сказал:
– Хороните своих покойников и кормите грифов…
22
Рано утром Настоятель монастыря Депунг вышел из главного здания в прекрасном расположении духа, направляясь на кухню, чтобы лично посмотреть, как идет подготовка к большому празднику. Лепешки и чай должны быть в достаточном количестве, чтобы всем, кто прибыл издалека, не пришлось сидеть голодными, пока идет праздничная служба.
На кухне было на редкость пусто. Два монаха с глупым выражением на молодых лицах стояли возле огромного котла с водой у старой печи, где обычно готовили вечерний чай. Неподалеку от них пара монахов постарше с усердием перетирали в больших каменных ступках крупу. Завидев Настоятеля, они прервали работу и сложили руки в приветствии. Настоятель оглядел большую закопченную кухню, черные зияющие пустотой печи и спросил:
– Где все работники? Почему до сих пор не разведен огонь? Осталось всего несколько часов до начала, и паломники уже начали съезжаться.
Монахи стояли, переминаясь с ноги на ногу, но никто не решился заговорить с Настоятелем. Наконец один из молодых отважился. Он упал на колени и, защищая голову, словно от побоев, тихо сказал:
– Мы пытались развести огонь, но ничего не получается. Все разбежались со страху.
Настоятель удивился:
– Вон в той печи горит прекрасный огонь. Что же случилось с другими?
Все закивали.
– Да, это единственная печь, в которой горит огонь, но вода никак не закипит уже несколько часов. Это самая старая печь, в ней есть черный камень со священной горы. Другие печи не дают нам приготовить угощение для паломников. Они не дают нам развести огонь.
Настоятель приказал принести сухих лепешек ячьего навоза и немного хвороста. Все аккуратно разместили на костровище в самом сердце печи и прикрыли от ветра. Из старой печи достали головешку и засунули в специальное углубление для розжига. Огонь вспыхнул мгновенно. Настоятель показал рукой на ровное яркое пламя и пожал плечами:
– Не понимаю, что сложного. Разжечь печи довольно просто…
Не успел он это договорить, как огонь начал разгораться и гулкое пламя с треском вырвалось из дымовых отверстий. Все бросились к чану с водой и начали заливать пламя, которое быстро перебралось на деревянные полки с огромными медными чайниками. Монахи быстрыми отработанными движениями, словно это было обычным делом, затушили пламя, вытерли насухо печи и посуду и уселись вновь за свою работу. Настоятель побледнел. Он вспомнил старое предание: когда огонь не будет повиноваться, а вода не будет закипать, придет Та, что спрятана в глубине каменных недр, и вырвет из Земли Сердце…
Постояв какое-то время в раздумьях, он приказал:
– Откройте старую кухню и перенесите котлы туда.
Монахи удивились:
– Там так тесно, что вдвоем едва разойдешься. А приготовить нужно больше тысячи лепешек.
Настоятель лишь отмахнулся:
– Ничего, как-нибудь справитесь. Зовите на помощь старших, кто уже знаком с природой темных сил.
Настоятель вернулся в огромный зал, где уже вовсю горели масляные светильники и рассаживались по дальним скамьям все прибывающие паломники. Монахи, дежурившие у входа и наблюдавшие за порядком, сразу же окружили Настоятеля:
– Пришел господин Хаддар.
Настоятель ничем не выдал свое неудовольствие.
– Ну, что ж… Проводите его в Красный павильон.
В небольшой боковой комнате при главном зале, которую все называли Красным павильоном, было солнечно и тепло. Пыль, осевшая на старинных комодах, свидетельствовала о том, что сюда давно никто не заходил. Это была особая комната, где Настоятель принимал гостей, которые хотели остаться незамеченными. Хаддар приветствовал хозяина и сразу перешел к делу:
– Вы уже поняли, почему я здесь.
Настоятель молча кивнул и жестом пригласил гостя сесть. Гость расположился в высоком кресле резного дерева, а Настоятель присел на скамье у его ног, что свидетельствовало о небывалой степени почтительности. Настоятель, сам разливая в небольшие костяные чашки горячий чай, сказал:
– Сегодня больших трудов стоило удерживать огонь в печи.
Хаддар покачал головой.
– Если огонь больше не слушается, значит, снято Заклятие Огня старой Бон. Огонь становится холодным, он больше не согревает человека и не готовит ему пищу Он становится его врагом.
Настоятель позвонил в колокольчик и что-то тихо шепнул появившемуся монаху. Тот поспешно вышел и вернулся не раньше, чем гость успел допить свою чашку чая. Настоятель взял сверток, который принес монах, осторожно развернул и протянул собеседнику.
– Разрубили.
Хаддар помрачнел:
– Одна маленькая статуэтка, спрятанная среди тысячи копий себе подобных. Странно, что вы ее обнаружили.
Настоятель смущенно пожал плечами:
– Я нашел ее на своем столе. Кто-то положил ее туда.
– Нам делают Второе Предупреждение. Нужно вспомнить, кто из придворных сегодня приходил в монастырь.
– Придворных? Еще раннее утро, эти господа не посещают пас в неудобное для себя время.
– И все же…
Настоятель призадумался.
– Одна из жен нашего царя. Она приходила еще затемно, чтобы встретить лучи солнца на золотом лике Будды на священной горе.
– Жена царя? Которая из жен?
Настоятель смутился. Он никогда бы не осмелился спросить, кто из жен к нему пожаловал, если, конечно, собирался и дальше оставаться Настоятелем этого монастыря.
Хаддар понял, что истины не добиться, и коротко приказал:
– Больше не впускайте сюда жен Сронцен Гампо.
Настоятель в ужасе вскочил:
– Злить молодого царя, отказывая в приеме его женам?
– Чего ты боишься больше – гнева царя или того, что Дьяволице осталось вскрыть две печати? Разве ты не замечаешь, что вокруг храмов слишком много черных душ – бцан? Они подкарауливают людей, идущих в храмы, и вселяют в них злость и болезни. Реки полны трупов детей. Не успевают проводить одних, как приносят следующих. Люди слабеют…
Не успел он договорить, как дежуривший у двери монах доложил: