– А мы вчера в штабе гуляли, – поведал он. – Вечером. Я зашел выяснить, как дела. А там столпотворение. Там теперь всё время уйма народу. Хорошие люди. Нам помогают. – Он вспомнил вчерашнюю девушку. Очаровашку. И смутился. – Малость выпили. Виктор Петрович организовал. В общем, нормально отдохнули.
– Молодцы. – Валентина смотрела на него искрящимися глазами.
Она казалась ему славной, привлекательной, пусть и не такой юной, свежей, как вчерашняя Настя. Хотелось делать что-то объединяющее их.
– Идем в кино.
– Сейчас?!
– Да.
– Нам рано вставать.
– Ну и пусть. Ездим, ездим. Хочется еще чего-то.
– Хорошо…
Она быстро оделась. Комната выпустила их. Произошло перемещение во внешнюю среду. Здесь и в самом деле было не так уж холодно.
– Зачем ты пришел к нам? – прозвучало в темноте вечера.
– Тебя хотел увидеть.
– Что теперь подумает мама?
– То, что я не случайно появился у вас. А что страшного? Пусть знает, что у нас с тобой отношения. Мы – взрослые люди. В конце концов, мы любим друг друга, – спокойно проговорил Анатолий Николаевич.
35
Город светил вечерними окнами. Это было его развлечением. Действом. Оформлением времени суток. Теплое сияние радовало глаз. Грело душу.
– Давай сходим в кино. – Григорий повернул голову к Наталье Михайловне. – Оттянемся.
– Не уверена, что сейчас можно посмотреть что-нибудь хорошее.
– А что бы ты хотела?
– Ничего. Американский ширпотреб меня не интересует. Наши новые фильмы тоже не хочу смотреть. Они грубы и примитивны.
– Ладно, давай купим кассету с каким-нибудь хорошим фильмом. Видак у тебя есть.
– Я его не смотрю. – Она улыбнулась, легко, непринужденно. – Ты меня упорно втягиваешь в другую жизнь.
– Это плохо?
– Я к этому не готова.
– По-моему, это хорошо. Ты – творческая личность. Тебе нужны яркие эмоции, новые впечатления. Пошли.
"Я чересчур много времени трачу на эту женщину, – думал он. – Пусть. В конце концов, главное по выборам сделано. Теперь надо лишь подправлять процесс. Реагировать, если что стрясется. И не более".
Прилавок подсунул им обилие кинопродукции. Глаза выхватывали названия, имена. И тут мелодия полезла из кармана. Кто-то намеревался передать Григорию некие сведения или получить от него определенную информацию.
Звонила Маша. Она будто чувствовала, что он с другой женщиной.
– Когда приедешь?
– Не сейчас. Горячая пора.
– И когда она кончится, горячая пора?
– После выборов. – Он косила глаза – не слишком ли заинтересовалась его разговором Наталья Михайловна?
Пауза.
– Давай я к тебе приеду.
– Бросишь работу? – телефонный диалог начинал раздражать его.
– Брошу. Я так соскучилась. Говорю с тобой, а там мокро.
– Причина серьезная. – Он вновь косил глаза на свою спутницу. – Постараюсь изыскать возможность решить ее.
– Ты опять не один?
– К сожалению.
– Опять совещание?
– Да.
Пауза.
– Я перезвоню.
Телефон вернулся в карман. Только ему не хотелось пребывать там. Воспроизведя мелодию, он снова добился того, чтобы оказаться в руках.
– Григорий Матвеевич? Это вам из Москвы звонят, исполком "Единой России". Я вот по какому поводу. Вы должны проследить за подсчетом голосов по партиям в день выборов.
– Что значит, должен?! – взвился Григорий.
– У нас вы числитесь ответственным за работу наблюдателей по округу. Мы вам выслали по электронной почте формы отчетности. В день выборов будете их заполнять каждый час и присылать нам. Инструкция приложена.
Григорий хотел произнести заветные русские слова, но передумал – пожалуются наверх. Из-за подопечного приходилось терпеть. Черт бы их побрал! Сволочи!
– Вы поняли? – тыкали в него вопросом. – Поняли?
– Да! – со злобой выпалил он.
Телефону все-таки пришлось занять место в кармане куртки.
– Ты нарасхват.
– Есть такое. – Григорий заставил себя успокоиться. – Что выбрала?.. – Взгляд на цветастый картонный футляр. – Ты – эстет.
– Не любишь Гринуэя?
– Почему? Он занятный. Но слишком заумный.
Фасады зданий поплыли мимо. Старых и не очень.
Здания взирали на снующих людей снисходительно.
– Мы – продукт своего времени, – задумчиво говорила Наталья Михайловна. – Истина банальная. Но многие ли понимают, сколь они привязаны к данному времени, в какой степени они – его дети. Мы отличаемся от тех, кто жил сто, двести, тысячу лет назад, а те, кто будут жить через двести, триста лет, будут отличаться от нас. По этой причине каждое поколение ищет ответы на старые вопросы, хотя они давно уже найдены.
– Чепуха. Миром правят те же страсти, что и десять тысяч лет назад – алчность, зависть, жажда власти, славы, богатства. Ничего не изменилось.
– Побудительные мотивы не изменились. Но люди стали другими. Скажем, сейчас западное общество исключило Бога из своего рационального мировосприятия. Сто лет назад было по-другому.
– Что-что?! Рациональное мировосприятие? Господи. Ты меня пугаешь. Женщина не должна быть такой умной.
Наталья Михайловна глянула на него с ехидной усмешкой.
– Поскольку я меняться не собираюсь…
Он не дал ей договорить:
– Предлагаешь найти дуру? Нет уж… Ладно, признаюсь: я предпочитаю умных женщин. Хотя и побаиваюсь их.
Дуру не надо было искать. Дура наличествовала и собиралась приехать. Его беспокоило, что Мария вполне могла сделать это. Правда, она не знала, где располагается штаб, где живет Григорий. Все равно ее неожиданное появление грозило проблемами.
– Поехали в Москву, – предложил он. – Поехали. На день или два. Сходим в Большой театр. Посмотрим интересные драматические постановки. Самые горячие. Билеты я достану. Заглянем на какие-нибудь выставки. Потусуемся. Подышим московским воздухом.
Он готов был отправиться немедленно – мчаться на машине или сесть в поезд. Ее глаза смотрели как всегда спокойно.
– Давай закончим начатое дело.
– Какое?
– Посмотрим фильм.
Конечно, он потащил ее в постель, едва они оказались в квартире. Эта женщина всё так же влекла его.
А потом они смотрели Гринуэя. Фильм захватил Григория. Он вынужден был признать, что недооценивал этого режиссера.
Утром она опять поднялась раньше Григория. Проснувшись, он разыскал ее в мастерской. Она работала.
– Привет, – сказал он и отправился принимать душ.
Завтракал он в одиночестве. Наталья Михайловна продолжала творческий процесс, а Григорий не проявил недовольства по данному поводу. Траектория последующего движения завернула в мастерскую. Он подошел к ней сзади, обнял, прижал к себе, стал целовать в шею.
– Ты мне мешаешь, – медленно проговорила она.
– Я тебе помогаю. По-моему, так работать гораздо легче. – Он положил руки на ее груди, принялся их ласкать. – Я не прав?
– Прав. Ты всегда прав.
– Иронизируешь?.. Жаль, что надо ехать. Всё, убегаю.
Позже, пребывая внутри машины, он вспомнил про вчерашний партийный звонок. И разозлился. Появление в штабе родило вопрос, обращенный к Ольге:
– Что там прислали из Москвы по электронной почте? – голос у него был мрачный, недовольный. – Есть что-нибудь от этих мудаков? От "Единой России".
– От них пришли документы. – В голубых глазах застряло веселье.
– Пусть размножат к совещанию с наблюдателями в субботу.
Теперь его волновало одно – предстоящие телевизионные дебаты. Надо было готовить к ним подопечного. Григорий размышлял над тем, как это делать. Ход мысли был прерван появлением Андрея, тащившего озабоченное выражение на своем худощавом лице.
– Информация подтвердилась, – выпустил наружу нетерпеливые слова Андрей. – Кириченко собирал вчера директоров и требовал, чтобы они строили всех под Квасова. Грозил карами. Губернатор на встрече отсутствовал. Он будто бы в стороне. Только я не поверю, что он не знал, что его заместитель собирал такую уйму начальников.
Андрей был местным предпринимателем, занимался поставками лекарств. Толковый, энергичный парень. Всех знал, со всеми поддерживал приятельские отношения. Григорий давно уговаривал его поработать в штабе. Андрей все раздумывал, а недавно дал согласие. Просил только, чтобы не слишком афишировали его участие.
– Успокойся. – Григорий демонстрировал невозмутимость.
– Что значит, успокойся? Ты разве не знаешь, насколько привыкли слушаться начальников сельские жители?
– Знаю. Давай думать, что мы противопоставим этому.
– Сообщи в Кремль, пусть на губернатора надавят.
– Он будет всё отрицать. – Не мог же Григорий поведать Андрею о том, что в Кремле победу в их округе пообещали коммунистам. И что команда, поддерживающая Мельниченко, действует вопреки Кремлю. Это могло деморализовать всю команду. – Он будет отрицать. У тебя есть видеозапись или свидетельские показания?
– Нет.
– Видишь… Ладно, в Кремль я сообщу. Кроме того, статью надо подготовить. Про то, что происходит за спиной губернатора. Засунем в какую-нибудь газету. Лучше центральную. Надо заставить его публично проявить свою позицию.
– Что же это за власть, если не может навести порядок. Запретили бы коммунистов, никаких бы проблем не было.
– Проблемы всегда будут, – назидательно изрек Григорий. – С коммунистами или без. В этом мире не бывает так, чтобы обходилось без проблем. Хватит лирики. Работаем.
Вслед за тем был призван Максим. В последнее время Григорий не так уж и часто видел приятеля. И не выпивал с ним.
– Ты подготовил вопросы и ответы для тренировки перед теледебатами?
– Подготовил.
– Тащи, будем смотреть.
Максим вернулся мигом. Получив от него стопку листов, Григорий начал было читать, потом поднял глаза на приятеля.
– Ты здесь не слишком заскучал? В Москву не тянет?
– Нет.
– Вот так? Нашел кого-то?
– Не без этого.
– Молодец. А как же статьи для всяких изданий?
– Никаких проблем. Пишу и отсылаю электронной почтой.
Одобрительно кивнув, Григорий продолжил чтение. Это была бурная деятельность – он приглядывался к вопросу, потом к ответу, пробовал на слух, бурно ругал и так же бурно хвалил. Замечания, придумки лезли из него.
– Завершай, – напутствовал он Максима. – Вечером отдаем подопечному.
Замаскированный многими делами, день пролетел стремительно. В назначенное время подопечный появился в своем любимом кабинете, о чем было сообщено Григорию. Прихватив бумаги, он отправился на третий этаж.
Усталые глаза Мельниченко весьма подходили к вялому рукопожатию. Кресло подставило Григорию кожаную поверхность. От него ждали слов. И он принялся произносить их:
– Всё нормально. Вы на первом месте. Квасов на втором. Разрыв увеличивается. И чем больше будет популярность у нашего неистового коммуниста, нашего homo commy, тем больше будет разрыв между вами и Квасовым.
– Что за гомокомик? – без малейшего намека на улыбку спросил подопечный. – Педераст?
– Не-ет. – Григорий поморщился: Господи, какой невежда! – Homo на латыни человек, a commy – коммунист на американском сленге. Человек-коммунист. Это я про Кузьмина… Самое главное сейчас – теледебаты. Вы должны выиграть их. Доказать свое превосходство. – Подопечный слушал его без всяких эмоций, повесив скучное выражение на лице. Следовало пробиться к его сознанию. – Дебаты – это серьезно. Вы должны всех обставить. Это может определить результат выборов. Оставляю вам подборку возможных вопросов и ответы на них. – Он протянул подопечному листки. – Пожалуйста, изучите. Следующий понедельник мы полностью отдадим под тренировку.
Вялый кивок был ему ответом. Аудиенция подошла к концу.
Возвращение на второй этаж положило начало позднему совещанию, обсудившему грядущий приезд Зюганова.
– Удалось добыть. – Андрей с гордостью положил перед Григорием лист бумаги. – Это план встреч Зюганова на предприятиях. Пошлем провокаторов?
– Опасно. Могут побить… – Григорий задумчиво смотрел в окно, за которым в свете фонарей ненужно падал снег. – Есть у тебя такие смелые, что не побоятся задать провокационный вопрос в полном зале?
– Людей найдем, но гарантировать, что их не побьют, невозможно. А если записками?
– Он их спрячет. Не станет зачитывать… – Григорий помолчал. – Хорошо, что Зюганов приезжает прежде наших випов. Эффект от его приезда смажется, померкнет. Все равно следует что-то придумать.
36
– Мы должны противопоставить ему наши действия, – бросал суровые слова майор. – Должны заявить позицию. Нам нельзя отсиживаться в кустах. Пошлем на встречи группу агитаторов. Они выскажут нашу позицию. Продемонстрируют.
– А как узнать про встречи? – озаботился Анатолий Николаевич.
– Это не проблема. План встреч я достану. Но надо решить, что делать.
– Опасно посылать людей на такие встречи. Могут побить.
– Группу из десяти человек не побьют. Ребята у нас знаете какие? Боевые, слаженные. Кому хочешь отпор дадут.
Анатолий Николаевич помолчал. Не хотелось ему скандалов. Но и перечить майору не хотелось. Майор находился рядом, а скандалы маячили где-то в будущем.
– Ладно, я согласен.
– Вот и правильно. Сделаем. Как вы себя чувствуете?
– Нормально, – демонстративно бойко ответил Анатолий Николаевич.
– Это хорошо. Вы, можно сказать, смысл нашей работы. Вам плохо чувствовать себя никак нельзя.
Анатолий Николаевич покосился на очаровательную Настю. Она была занята работой – заполняла огромную таблицу. Майор вел строгий учет всего, что делалось штабом. Нечто приятное, легкое шевельнулось в Анатолии Николаевиче от созерцания милого личика. Он отвел глаза – еще заметят. Нельзя показывать свои слабости. Но ощущение, что заиметь такую жену было бы чудесно, осталось.
Когда он ехал домой, он уже не думал о Насте. Его продолжала мучить мысль – как развить ленинское наследие?
"Какую партию можно назвать по-настоящему коммунистической? – в который раз спрашивал он самого себя. И отвечал. – Ту, которая реально способствует движению человечества к коммунизму. Так. А дальше?.. Дальше надо обеспечить развитие. Когда Ленин создавал партию большевиков, были совсем другие условия. Ленинская идея партии должна быть уточнена, чтобы вобрать огромные изменения, произошедшие в мире. В общем, ленинские идеи – не что-то, чему надо молиться, а что надо развивать. Основа для творческой работы. Всегда надо идти вперед. Это как бы направление. Нужна конкретика…" – Он пытался найти эту конкретику. И чувствовал – не получается. Он даже не понимал, в какой сфере деятельности ее искать. Отсутствие результата удручало. Как и погода за окном автомобиля. Он терпеть не мог промозглость.
Николаша был дома. Смотрел телевизор.
– Кушать хочешь? – спросил Анатолий Николаевич.
– Нет. Меня мама покормила. – Николаша не отрывал глаз от экрана.
– Как учеба?
– Нормально.
– Двойки есть?
– Нет.
– Как листовки?
– Нормально. Клеим, бросаем в ящики.
Общение с ребенком состоялось. Можно было ставить точку.
– Я устал. Может, и тебе лечь?
– Пап, я досмотрю.
– Ладно. Сделай потише. Спокойной ночи.
Он быстро заснул. Ему виделся Ленин, который смотрел на него добрыми глазами. "Что же вы, батенька, не можете найти конкретику?" – говорил Ленин. "Я стараюсь, – оправдывался Анатолий Николаевич. – Я найду. Владимир Ильич, найду обязательно". Ленин размышлял над его словами, но тут раздался какой-то шум, Анатолий Николаевич на секунду выскочил из той зыбкой реальности, в которой пребывал, глянул туманным взглядом на собственного отпрыска и вновь ушел в другую реальность, успев на излете подумать: "Надо было у него спросить…"
Утром в машине он просматривал газеты. Подобное занятие успело войти в привычку. Предвыборная лихорадка вконец захватила страну. Газетные полосы теснили агитационные тексты, призывы поддержать ту или иную партию. Статьи непременно выезжали на добрые дела каких-то кандидатов в депутаты либо на серьезные грехи, не допускающие ни малейшей возможности продолжения политической карьеры.
Казалось – нет и не может быть других тем в нынешний период российской жизни.
Анатолий Николаевич принялся читать про то, что российское ядерное оружие – вот единственный фактор, который мешает Соединенным Штатам превратить весь мир в однополярный. Россия в начале двадцать первого века – единственная страна, уничтожить которую США могут лишь ценой собственной гибели. Вот почему так называемые демократы по указке США пытались разрушить армию. Но не успели. Хорошо, что нынешняя власть понимает роль армии, бережет ее. И надо поддержать на выборах тех, кто спасал армию и ядерный щит России.
Тут произошло нечто важное. Возникла мысль. Он нашел. Ту самую конкретику. Ленин утверждал, что мировому империализму противостоит международная солидарность трудящихся. И это отвечало действительности. Тогда. Но сейчас? Разве в начале двадцать первого века международная солидарность трудящихся играет хоть какую-нибудь роль? Нет и нет! Империалистическому оплоту может противостоять только Россия. И лишь до тех пор, пока обладает ядерным оружием.
"Вот оно, – завороженно думал Анатолий Николаевич. – Я нашел. Смог. Ленин был бы доволен".
Повернувшись к Валентине, он выплеснул на нее поток слов:
– Помнишь, я говорил тебе, что ленинские идеи – не то, чему надо молиться, а то, что надо развивать? Смотри. – Он показал ей статью. – Здесь про то, что современному империализму в лице США может противостоять только Россия. Но лишь до тех пор, пока владеет ядерным оружием. А по Ленину международному империализму должна противостоять международная солидарность трудящихся. Что, Ленин ошибался? Нет! Просто за прошедшее время ситуация в мире полностью изменилась. И не учитывать этого нельзя. Так что сейчас вместо солидарности – ядерное оружие. А в будущем – что-то еще. Поняла?
– Ты молодец. – Она смотрела на него с восхищением.
"Ленин был бы доволен… – вернулась приятная мысль. – А почему он не сказал? Не мог? Хотел, чтобы я сам нашел?.. Скорее, второе".
Дорога накручивалась на колеса, утягивая машину всё дальше. Лес добродушно расступался перед ними. Будущее казалось Анатолию Николаевичу прекрасным.
37
– Короче, мы присутствуем на встречах Зюганова пассивно. – Григорий окинул взглядом присутствующих. – Важно зафиксировать, что он говорит, как агитирует за КПРФ, за Квасова. Какие доводы приводит. Никаких иных действий. На встречи…
Тут заиграл свою привычную мелодию мобильный. Григорий поморщился – не вовремя. Глянул на высветившийся номер – звонила Мария. Палец нажал зеленую кнопку.
– Как твои дела? – выпалил знакомый голос.
– Нормально. Я очень занят. Перезвони минут через двадцать.
– Стой! Стой! Пришли машину. Я прилетела. Я в аэропорту.
Этого не хватало! Она решилась. И что теперь? Самое лучшее – послать к ней водителя с обратным билетом. Но билета не имелось, да и водителя не стоило вмешивать в личные дела.
– Жди, – сказал Григорий и надавил красную кнопку. – На встречи пойдет Андрей, – вернулся он в русло прежнего разговора. – Собери всё, что будут раздавать, запиши выступления на диктофон. И пусть немедленно сделают расшифровку.