– Я знаю. Не в первой.
– Хорошо. Я ненадолго отлучусь. Продолжайте работу.
Никогда прежде Григорий не ехал в аэропорт с такой неохотой. "Вот, дура, – злился он. – Учудила".
Мария ждала его в кафе. Сидела за столиком. Увидела Григория издалека, замахала рукой. Радостное выражение приклеилось к ее лицу. Как только он приблизился, полезла целоваться. Григорий сел.
– Поехали. – Нетерпение наполняло ее голос.
– Подожди. Сядь. Надо поговорить.
Она удивилась, но заняла стул.
– Зачем ты прилетела?
– Как?.. – Непонимание наполнило карие глаза. – Тебя хотела увидеть.
– Я не просил тебя прилетать.
– Я… хотела тебя увидеть. Что в этом плохого?.. – Тут игривое выражение появилось на ее вытянутом, ухоженном лице. – Помимо прочего, я живой человек. Мне нужна половая жизнь.
Его лицо сохранило суровость.
– Сейчас много работы. Мне абсолютно некогда заниматься тобой… Тебе лучше уехать.
Пауза была непомерно долгой. Наконец прозвучало:
– Ты завел себе любовницу?
– Ты говоришь так, словно ты – моя жена.
– Я фактически являюсь ею, хотя официально мы не женаты… Я должна была раньше приехать. Понимаю. Она воспользовалась тем, что я далеко. – Ее взгляд обрел пристальность. – Ты ее любишь?
Григорий отвел глаза. Что ей ответить? Отсечь всякую надежду? Он выбрал мягкий вариант.
– Мне надо разобраться в себе. В моих чувствах.
Она молчала с потухшим лицом. Он достал деньги, положил на стол.
– Зачем? – спросила она.
– Хочу возместить твои убытки за билет. В оба конца.
– Не надо. Деньги у меня есть. По крайней мере, чтобы улететь отсюда. Подожди. – Она полезла в дорожную сумку. Модный лосьон вылез наружу. – Возьми. Я привезла его тебе.
Он взял подарок. Не стоило отказываться. Она могла истолковать это как желание полностью разорвать отношения.
– Спасибо. Идем, я помогу тебе купить билет.
Передвижение к билетным кассам происходило на молчаливом фоне. Сумку нес Григорий. Мимо проплывали внутренности аэровокзала. Попутно текла мысль: "Если ее здесь оставить, улетит?"
Ответ ему был неведом. Тут она заплакала. Это не понравилось Григорию. Остановившись, он проговорил:
– Перестань. Что ты, честное слово?
– Я не нарочно… Я тебя люблю.
"Дурацкая ситуация. – Раздражение гуляло в нем. – И не понятно, что делать? Черт возьми…"
– Она тебя любит?
– Маша, избавь меня от этих разговоров.
Тишина была восстановлена.
Билеты в кассе имелись. Взяв у Марии паспорт, Григорий подал его вместе с деньгами кассиру.
– После выборов ты вернешься? – прозвучало рядом.
– Вернусь. – И уточнил. – В Москву.
"Лучше проводить, – продолжалось движение мысли. – Так надежнее".
Вручив Марии билет, он вернул ее и сумку в кафе. От еды она отказалась, но выпивка ее заинтересовала. "Кампари" с соком и "Хеннесси" появились на столе.
– Мне надо позвонить. – Григорий набрал номер штаба. – Оля, через десять минут встреча. Я не смогу быть. Извинись. Перенеси на завтра или послезавтра. И совещание отмени. Кто-нибудь звонил?.. Ладно, я еще заеду.
"Кампари" уже было выпито.
– Это она? – спросила Мария.
– Это мой секретарь в штабе, – с укором выговорил он.
– Я еще хочу. – Она указала на пустой стакан.
Григорий подумал, что еще одна порция ей не помешает. Но не более того. Поднявшись, он пошел к стойке бара.
После второго стакана ее развезло. Взгляд сделался расплывчатым.
– Неужели она лучше меня?
– Маша, перестань.
– И что я буду делать в Москве?
– Жить. Работать.
– А зачем?.. Какой теперь в этом смысл? – Увидев его лицо, поспешно добавила. – Хорошо, не буду.
К счастью, объявили посадку. Григорий довел ее до спецконтроля, терпеливо дождался, когда она пройдет в самолет. Инцидент разрешился успешно. По крайней мере, сейчас.
Размышления о текущих делах наполняли его. Автомобиль охотно крутил колесами. Жизнь казалась достойной того, чтобы жить дальше. Хотя и не лишенной некоторых неприятных моментов.
Вернувшись в штаб, он вызвал Максима. Следовало завершить подготовку агитационных материалов на последний период.
Максим принес макет плаката, на котором Путин и Мельниченко стояли рядом на фоне российского флага. Монтаж, но удачный. Надпись, идущая поверху, извещала: "С верой в Россию".
– Смотрится хорошо. – Григорий был доволен. – Идет. Отдаем в типографию. Правда, этот идиот, Евгений Борисович, настоятельно требовал, чтобы мы ни в коем случае не публиковали этот плакат без его разрешения. – Он имел в виду руководителя местной "Единой России". Чуть подумав, решительно махнул рукой. – Да ну его к черту. Вези в типографию.
Тема "Президент и Мельниченко" была продолжена в листовке и статье, подготовленной для местной газеты. "Человек из команды Путина… – выхватывали глаза, – опора главы государства… движущая сила реформ… забота о людях".
– Вполне, – одобрил Григорий. – Приврал, но в рамках допустимого. И это срочно в типографию.
Он собрался посмотреть присланные из Москвы материалы, но тут позвонил по мобильному Андрей. Голос у него был возбужденный.
– Григорий, какие-то люди устроили провокацию на встрече Зюганова с рабочими. Кричали, лозунги разворачивали против КПРФ. Их там помяли. Зюганов тут же заявил, что этих людей нанял Мельниченко.
– Прямо так и сказал?
– Да.
– Отлично. Подадим на него в суд. Хороший повод пошуметь. – Спрятав телефон, глянул на Ольгу. – Где наш юрист? Вечером пусть придет.
38
– Подадим на них в суд, – майор выглядел сердитым. – Они драку начали. Мы своих людей в обиду не дадим.
– Чтобы подать в суд, нужен юрист, – напомнил Анатолий Николаевич. – А это дорого стоит.
– Попробуем сами. Не боги горшки обжигают. Как ваши дела?
– Всё прекрасно.
Штаб наполняли суета и оживление. Обсуждали происшедшую стычку. Анатолий Николаевич нашел повод, чтобы заехать. Были вопросы, которые следовало решить. На самом деле ему хотелось увидеть Настю. Это рождало в нем чувство неловкости. Он старался не смотреть в ее сторону.
– Виктор Петрович, у меня кое-какие мысли появились. – Майор слушал его со всей внимательностью. – Я их записал. Это… теоретический материал. Может быть, листовку выпустить? Для тех, кто всерьез интересуется.
– А что? Выпустим. Время есть. Давайте материал.
– И еще. Скоро теледебаты. Мне бы один день на подготовку. Чтобы посидеть, подумать. Порепетировать.
– Решим. – Для майора не существовало преград.
– Работать с вами – удовольствие.
– Спасибо за высокую оценку моего труда.
Анатолий Николаевич все-таки посмотрел на нее.
И увидел – рядом с ней молодой парень с курчавыми волосами. Они мило беседовали. Какими нежными глазами смотрела она на него. Как они подходили друг к другу.
"Эта девушка не для меня", – решил он как отрезал. Отчего-то стало просторно, легко. Настолько, что он подошел к парочке, ничуть не смущаясь, спросил:
– Как вам работа в штабе?
Она обратила к нему свое удивительное личико.
– Нравится.
– Не скучно?
– Что вы. Очень интересно.
– По-моему, это не только интересно. Тут шире… Вы не просто участвуете в выборах. Вы помогаете пробиться новому. Честное слово. Как вам наши идеи?
Они смущенно улыбались, не зная, что ответить.
– Мы политикой не интересуемся, – робко выдавил наконец парень.
Не интересуются. Не ругать же их за это.
– Всё равно я рад, что мы работаем вместе. Победим, устроим большую гулянку. А на идеи вы все-таки обратите внимание. Полезные идеи. – Пожав парню руку и весело подмигнув Насте, Анатолий Николаевич энергичным шагом направился к выходу.
"Она не для меня, – думал он, перемещаясь к дому. – Я должен тратить свои силы на совсем другое… Зачем живет человек? Чтобы добиться того, что суждено ему. Реализовать некий потенциал. А вовсе не для того, чтобы просто существовать или чтобы получать сплошное удовольствие… Наверно, Бог есть. Наверно, он движет мною. Благодаря ему я смогу выполнить предначертанное мне… Стоит отдохнуть после выборов. Съездить куда-нибудь. Утомительная вещь – выборы".
В самом деле, почему бы не отправиться за границу, как предлагал Юрий Иванович. Надо же увидеть мир. До этого он был только в Германии. Хотя что он там видел? Так, несколько прогулок по Лейпцигу под присмотром командиров. А всё остальное время – в части.
Куда больше воспоминаний оставила поездка в Крым – они побывали там втроем: он, Елена и Николаша. Сыну было шесть. Независимая Украина прозябала. Российские рубли ценились очень высоко. Всё стоило весьма приемлемую сумму. Это был прекрасный отдых. Остановились они в Симферополе, в одном из санаториев. Оттуда ездили в Ялту, Феодосию, в Коктебель и Судак. Загорали, купались до озноба, до гусиной кожи, отогревались на солнышке и вновь бросались в воду. Лазили в какие-то пещеры. Прекрасный отдых. Тогда еще Елена была его женой. А два года спустя они разошлись.
Он понимал, что движет ею. В какой-то момент она перестала воспринимать его как успешного мужчину. Евгений – другое дело. Предприниматель. Энергичный человек. Правда, потом он разорился. Пришлось ему даже квартиру продать. Он работал теперь в той же типографии, что и Елена. Менеджером. Но лелеял мечту вновь открыть собственный бизнес. "Мне бы только стартовый капитал накопить, – повторял он. – И всё получится. Я теперь ученый. Надо платить ментам и чиновникам столько, сколько требуют. Тогда я проявил характер, и всё потерял".
"То, что Елена ушла, к лучшему, – подвел итог Анатолий Николаевич. – Мы с Валентиной больше подходим друг другу. Она – хороший человек. Вопрос лишь в том, любит ли она меня таким, какой я есть, или таким, каким я ей кажусь?" Он не знал ответа. Но ему хотелось, чтобы Валентина любила его таким, какой он есть.
39
"Что движет ею? – спрашивал себя Григорий. – До сих пор не понимаю этого. Удивительная женщина. Готов допустить, что она существует специально для того, чтобы держать меня в постоянном недоумении".
Ему хотелось необычных поступков, неожиданных решений. Хотелось удивить ее. Доставить радость. Но сначала пусть отдохнет от него. Нужна пауза. Григорий позвонил ей.
– Я себя не очень хорошо чувствую. Переночую дома. Там, где снимаю квартиру. Ты не против?
– Нет. – Голос Натальи Михайловны как всегда был спокоен.
День успел смениться другим, когда Григорий добрался до постели. Едва лег, провалился в глухой сон. А когда открыл глаза, утро приперлось на ту часть Земного шара, где он пребывал. Приняв худосочный душ, Григорий обнаружил пустой холодильник. Пришлось ограничиться чаем перед тем, как отправиться в штаб.
Мелкие дела отъели часть рабочего времени. В десять Григорий отправился к руководителю местной "Единой России". Решил уважить надутого функционера, зазнайку и верхогляда, поехал к нему сам. Евгений Борисович встретил его в кабинете. С важным видом подал руку. Вальяжно занял место в кресле.
– Как дела у вашего кандидата?
– Дела у нашего кандидата идут неплохо. – Григорий сделал ударение на слове "нашего". – По данным последнего опроса мы на первом месте. Делаем всё необходимое, чтобы его сохранить, первое место. В том числе и с вашей помощью. Она играет немалую роль. Мы рассчитываем на продолжение самого тесного сотрудничества. – Словесные узоры, которые он выписывал, веселили его. – Скоро теледебаты. Надеемся успешно выступить. А еще готовимся к предстоящему десанту известных людей? Випов. Депутатов, артистов.
– Это мы готовимся, – уточнил Евгений Борисович.
– Они приезжают агитировать за Мельниченко.
– Они приезжают агитировать за "Единую Россию". За список.
– И за список, – охотно согласился Григорий. – Мельниченко – часть "Единой России". Прошу не отделять его от партии. Так что предстоящий визит – наша совместная забота. – Григорий достал из портфеля и разложил перед местным партийным боссом плакат, листовку, будущую статью. – Это агитационные материалы на последний агитационный период. Хотим подчеркнуть поддержку Мельниченко со стороны Путина. Кремль одобряет. Прошу ознакомиться.
Евгений Борисович недовольно глянул на плакат, листовку. Он хорошо знал про связи Григория в Кремле и на Старой площади.
– Я-то не против, – буркнул партийный лидер. – Но мне из центрального совета ничего не передавали насчет поддержки Мельниченко.
– Передадут, – нагло врал Григорий. – Непременно передадут.
– Ну, тогда и мы поддержим.
– А чего тянуть? Работать надо. Выборы совсем скоро. Нельзя время терять.
– Ну ладно, – с неохотой проговорил Евгений Борисович. – За список и за Мельниченко.
– Спасибо, – елейным голосом поблагодарил Григорий.
Вернувшись в штаб, он увидел юриста – молодого, но успешного адвоката местного разлива.
– Зюганов обвинил нас. Публично, – сообщил ему Григорий.
– Я в курсе, Григорий Матвеевич. Андрей рассказал.
– Надо пошуметь. Такой удачный повод. Подавай иск.
– Хорошо. Сделаю всё, что нужно. И еще, Григорий Матвеевич. Меня вызвали на завтра в окружную избирательную комиссию. – Он смотрел на Григория чистыми, детскими глазами. – К нашему штабу претензии. Они будут рассмотрены на специальном заседании.
– Чем-нибудь плохим это может кончиться?
– Думаю, нет.
– Я хочу присутствовать.
– Ради Бога.
Юрист ушел, оставив Григория с его заботами. Разные дела быстро поглотили оставшееся время. День иссяк. Настал момент выбора: увидит Григорий Наталью Михайловну в этот вечер или нет? Он решил продлить паузу. Телефонное общение вновь свелось к объяснению, почему он не приедет. Она восприняла новость без всяких эмоций. Что покоробило его.
Экстренное заседание окружной избирательной комиссии началось в десять утра. Скучный, похожий на классического советского бюрократа председатель, окинув тусклым взглядом зал, произнес монотонным голосом:
– К нам поступило заявление от имени уполномоченных лиц кандидата в депутаты Государственной Думы Владимира Васильевича Квасова. В заявлении утверждается, что лица, имеющие отношение к предвыборному штабу кандидата в депутаты Мельниченко по заданию руководства штаба пришли на встречи Геннадия Андреевича Зюганова с работниками ряда предприятий и попытались сорвать эти встречи. Окружная избирательная комиссия считает подобные действия недопустимыми. Мы вынуждены сделать предупреждение кандидату в депутаты Мельниченко. Продолжение подобных действий привет к его снятию с выборов.
Молодой адвокат весьма спокойно выслушал обличительную речь и взял ответное слово:
– Уважаемый председатель избирательной комиссии, уважаемые члены комиссии, – чинно проговорил он. – У меня несколько вопросов по существу. Есть ли доказательства, что лица, пытавшиеся сорвать упомянутые встречи, принадлежат к предвыборному штабу Мельниченко и что они получали задание осуществить эти действия от руководителей штаба? Впрочем, ответ не нужен. Я знаю, что таких доказательств нет. И не может быть. Предположения истцов не более чем предположения. Но у меня есть более существенный вопрос: разве в ходе встречи с кандидатом избиратели не могут высказать критические замечания? Почему вы считаете возможным нападать на таких избирателей?
Председатель пребывал в сложном положении – похоже, он не знал ответа.
– Ну… критические замечания высказывать можно. Только так, чтобы не срывать встречи кандидатов с избирателями.
– У вас есть доказательства, что это были представители штаба Мельниченко? Попрошу назвать фамилии, имена, должности в штабе.
– Ну… допустим, что эти люди не имеют отношения к вашему штабу. Допустим. Но вот листовки. Представители кандидата в депутаты Квасова заявили, что это штаб кандидата в депутаты Мельниченко организовали выпуск фальшивых листовок кандидата в депутаты Квасова, которые оскорбляют его честь и достоинство. И сказку про трех поросят тоже выпустил штаб кандидата в депутаты Мельниченко. Разбирательство показало, что выходные данные на листовках фальшивые. Указанная типография сделала заявление, что не выпускала эти листовки.
Адвокат по-прежнему хранил язвительное спокойствие.
– Уважаемый председатель избирательной комиссии, уважаемые члены комиссии. Позвольте спросить. Удалось ли выяснить, в какой именно типографии отпечатаны указанные листовки и кто сделал заказ? Есть ли данные, что люди, расклеивавшие или раздававшие упомянутые листовки, имеют отношения к штабу кандидата в депутаты Мельниченко? Удалось ли выяснить их фамилии, должности в штабе?
Председатель вновь мучился непроходимостью слов.
– Пока что мы не располагаем… такими данными… в полном объеме, – выговорил наконец он.
– Если, тем не менее, моему подзащитному будет вынесено предупреждение, мы немедленно подадим в суд. И выиграем его.
На это председатель уже ничего не сказал.
Это была победа. В коридоре Григорий энергично пожал руку адвокату.
– Молодец. Ты был неотразим. Премию обеспечу.
Адвокат не без кокетства улыбался. Выборы не только давали ему дополнительный заработок, но и быструю славу.
Теперь Григория волновали неотвратимо надвигавшиеся телевизионные дебаты. Подопечный нервничал. Требовалось укрепить в нем веру. В самого себя. В грядущую победу. В талант руководителя штаба.
Григорий обдумывал то, как пройдет тренировка. Распределял роли, делал указания. Но всё время рядом висел вопрос: как быть с Натальей Михайловной? Явиться к ней в этот вечер? Продолжить паузу? Он не знал, что сделать, чтобы удивить ее. Доказать свою способность к неординарным решениям, неожиданным шагам. Ему хотелось явиться в блеске, под звуки фанфар.
И эту ночь он провел в одиночестве. Утром в комнате переговоров началась тренировка. Спаринг партнеры изображали политических конкурентов. Телекамера снимала происходящее. Вел учебные теледебаты сам Григорий. Выступали оппоненты, подопечный. Звучали вопросы и ответы. Активный период сменялся просмотром отснятого. Григорий делал замечания и опять просил запустить камеру. Потом отрабатывали ответы на вопросы, которые готовил Максим. Григорий стремился к совершенству. Подопечный вновь и вновь повторял заученное. Домой он был отпущен в измочаленном состоянии. Зато Григорий светился от радости: он получил-таки желаемый результат.
Покинув штаб, Григорий попросил водителя подъехать к цветочному магазину. Там он приобрел охапку роз, после чего в универмаге купил несколько десятков декоративных свечей и хорошее шампанское.
Всё произошло так, как он задумал. Открыв дверь, она увидела розы. Множество роз. Потом он ставил их в вазы, кувшины, банки. После этого он зажигал свечи. Вслед за тем был потушен свет. Розы и теплые колышущиеся огни вытеснили всё остальное из комнат. Теперь настало время пить шампанское. Пробка с удовольствием полетела в потолок. Весело пенящаяся жидкость хлынула в бокалы.
Григорию удалось удивить ее. Глаза женщины, которая так влекла его, смотрели весело, живо. Как она была хороша. Он принялся целовать ее, потом потащил в спальню. И что же? Пришел его черед удивляться. Более страстной женщины он не знал.
– Почему раньше ты была такой холодной? – спросил он позже.
– Ты мне уже задавал этот вопрос. И я тебе ответила.