- Не знаю, чем они руководствовались, когда составляли список запретов. Может быть, чтобы больные случайно не упали на аквариум и не поранились. Но зато в некоторых палатах стоят на окнах цветы в горшках. Они выбрасывают бутоны навстречу солнцу, радуясь очередному дню, и придают некую красоту не только унылой палате, но и жизни пациентов, - сказала Маргарита Ильинична, думая о чем-то далеком.
Она замолчала. Даша смотрела на нее и думала, что не чувствует себя рыбой на раскаленной сковороде, ее не бросает в жар и она вообще не испытывает растерянности и дискомфорта под внимательным, добрым, грустным взглядом этой худой и бледной женщины.
- Мне рассказывал о вас Виталий Степанович, - сказала Маргарита Ильинична и улыбнулась. - Он был одним из моих лучших студентов. Представляете, Даша, Виталий мог преспокойно, не моргнув глазом провести вскрытие трупа полугодичной давности, но вид маленького безобидного паучка доводил его до паники. Да-да, он мог бы потерять сознание, если бы паук забрался на него.
Даша не выдержала и рассмеялась.
- Надо же! Я и не думала, что такое бывает! Виталий Степанович всегда казался мне таким смелым. Смелым и сильным.
- Он такой и есть, если, конечно, рядом нет жуков-пауков. Интересно, этот страх у него со временем прошел? Да-а, - протянула Маргарита Ильинична, - если бы только пауки доставляли нам неприятности… Даша, вы имеете хоть малейшее представление о хосписе, кроме того, что это последнее пристанище людей в этой жизни?
- Я могу все только представить, но все равно хочу здесь работать. Конечно, я не знаю, какие в отделении требования, но обещаю выполнять их честно и добросовестно.
- Это жуткое место. Иногда люди идут сюда добровольно, иногда их привозят родственники или медработники. Они попадают в хоспис, заранее зная, что уже никогда не выйдут отсюда и их прямой путь - в могилу. То, что они чувствуют, не понять никому - даже близким, которые могут только предполагать, как им тяжело. Когда пациент попадает в обычную больницу, то надеется на помощь врачей, он полон оптимизма и скоро выздоравливает. А эти люди… Им надеяться уже не на что. Они осознают, что здесь им предназначено окончить свой жизненный путь. Один вопрос остается неясным: когда? Сегодня? Завтра? Послезавтра? И знаете, Даша, основная масса мечтает о том, чтобы послезавтра наступило сегодня. Они измучены болезнью и дикой болью, которая становится неотъемлемой частью их жизни. Конечно, у нас имеется достаточный арсенал обезболивающих средств, но организм больных быстро к ним привыкает и требует еще бо´льшую, не совместимую с жизнью дозу. В таком состоянии больные мечтают о смерти как спасении от всех мучений: физических и моральных…
- Я пойму больных, - сказала Даша, глядя прямо в глаза Маргарите Ильиничне. - Мне тоже предстоит испить эту чашу до дна и закончить свою жизнь здесь, в хосписе… Я больна СПИДом и перестала тешить себя надеждой, что буду жить еще долгие годы.
- При хорошем лечении и…
- У меня нет таких доходов, чтобы принимать нормальную группу витаминов, мне часто приходится экономить на питании, и я понимаю, что, при всем моем желании работать, никогда не смогу получать достаточно для хорошей антиретровирусной терапии. Но тот путь, который мне осталось пройти, я хочу пройти с достоинством и пользой для других.
- Разве вам не помогают родители?
- Я не хочу и не имею никакого морального права осуждать их за то, что они отказали мне в помощи. Для них слово "СПИД" звучит как три в одном: позор плюс проституция плюс наркомания.
- Впрочем, как и для большинства людей. Так уж мы устроены. Боимся СПИДа, как какой-то проказы, но преспокойно можем ухаживать за больным гепатитом, съесть немытое яблоко, купленное на рынке, выпить некипяченое молоко, забыть о мыле после пользования общественным туалетом и о существовании презервативов при сексе с незнакомцем. И каждому кажется, что страшные болезни не для него, они обязательно обойдут его стороной, а потом, когда приходит горе, у всех возникает один и тот же вопрос: "Почему именно я?"
Маргарита Ильинична замолчала, и в кабинете наступила звенящая тишина. Даша понимала, что здесь будет гораздо труднее, чем она предполагала, но отступать не собиралась.
- Работники хосписа стараются сделать жизнь больных в их последние дни, часы, минуты по возможности не такой страшной. Я не беру на работу людей бездушных и грубых. В вас, Даша, я не сомневаюсь, - сказала Маргарита Ильинична, - но сможете ли вы выдержать все это морально?
- Смогу, - ответила Даша. - Вы не смотрите, что я худая и бледная. Я - сильная. Я буду идти по оставшейся мне жизни шаг за шагом, и каждый шаг будет сделан с пользой. Здоровые и счастливые люди не задумываются о цене жизни, думая, что она длинная, что все успеется, что ее можно распылять налево и направо, проводя бесцельно и бесполезно драгоценное время. Но я теперь знаю, что она коротка и быстротечна и надо ценить каждый прожитый день, надо спешить жить! - горячо говорила Даша то, о чем уже не раз думала бессонными ночами. И она спешила высказаться, радуясь, что представился такой случай, что ее слушают и, главное, понимают. - Странно, но именно болезнь научила меня радоваться скромному цветку у дороги и шуршащим под ногами листьям, утром - восходящему солнцу, ночью - звездным дорожкам в бесконечное пространство, летнему теплому дождю и запаху озона после грозы. Я испытала предательство близких и дорогих мне когда-то людей, непонимание коллег, но не стала от этого меньше любить людей, не перестала им верить. Может быть, я не права? В чем-то ошибаюсь? Я не знаю.
- Ты все правильно делаешь, Даша, - незаметно перешла на "ты" Маргарита Ильинична. - Нельзя впускать в свое сердце зло - оно источит тебя изнутри, как червь. Чем больше мы отдаем, тем больше имеем - таков закон жизни. Не надо думать о том, сколько нам осталось, надо радоваться и ценить то, что есть сегодня. А это большой талант, и он дан не каждому. Ты мужественная и сильная девушка. Я убедилась, что Виталий Степанович был прав, и уверена, что ты справишься. Можешь несколько дней походить, присмотреться, чтобы не быть шокированной увиденным.
- А можно мне выйти на работу сразу? Завтра, например?
- Можно, - улыбнулась Маргарита Ильинична. Эта улыбка была грустной, мимолетной, но такой искренней.
Когда Даша вышла из кабинета, Маргарита Ильинична вслед перекрестила ее, прошептав: "Дай Бог тебе силы, детка!"
Глава 30
Восьмой месяц Сергей возвращался по вечерам в свой просторный, шикарный, но пустой дом, где его никто не ждал. После смерти Виталины он с головой окунулся в работу. Сергей и до этого слыл трудоголиком, а теперь начал работать с еще бо´льшим рвением и неистовством, даже жестокостью. Он открывал дочерние предприятия в отдаленных друг от друга местах и без устали и отдыха метался между ними, не жалея ни себя, ни своих подчиненных. Его сотрудники не могли не заметить перемены в шефе после смерти жены. С его лица исчезла приветливая улыбка, которую он навсегда спрятал в бороде и усах. Он стал замечать малейшие пробелы и ошибки в работе и разучился это прощать. Никто уже не удивлялся, когда он без предупреждения увольнял человека, опоздавшего на пять минут на работу или болтавшего по телефону не по делу. Сергей работал на износ и требовал того же от своих подчиненных.
Сегодня он уволил технолога, который пять лет добросовестно занимался у него новыми разработками, только из-за того, что на совещании по поводу открытия еще одного предприятия тот неудачно пошутил. Сергей отмечал на карте место, еще не обозначенное красным светящимся огоньком, когда технолог имел неосторожность сказать:
- Скоро в мире не останется женских рук для наших кремов. Придется мазать им собачьи лапы.
Вот эти "собачьи лапы" и стоили ему зло брошенных шефом двух роковых слов: "Вы уволены!"
Сказал и продолжил совещание.
Возвращаясь поздно вечером домой, Сергей уже жалел о том, что уволил ценного работника. Один его звонок мог бы легко исправить ситуацию и вернуть технолога в лабораторию, но Сергей точно знал, что звонить никуда не будет. Он не любил себя за это, но и менять что-либо не хотел. Его душа была пуста, как и его дом с потухшими окнами.
Сергей молча передал ключи от машины встретившему его у ворот охраннику и пошел в дом. Сразу же включил везде свет и замер, вслушиваясь в тишину. Нигде ни шороха. Он тяжело вздохнул, молча прошел в кухню и автоматически поставил в микроволновку приготовленную заботливой тетей Пашей тарелку с едой. Потом вытащил тарелку и съел ее содержимое, даже не заметив, что пища осталась холодной: он просто забыл включить печь. Запив ужин стаканом апельсинового сока, он принял душ и пошел в спальню. Все было так же, как раньше: большая, если не сказать огромная, кровать с зеркалом в изголовье, белые платяные шкафы и тумбочки. Он устало опустился на постель, вспомнив, как когда-то шутил, будто Виталина такая маленькая, что может потеряться на такой большой кровати. Как же ему ее не хватало! Сергей надеялся, что время залечит его раны, что он наконец-то осознает, что жену уже не вернуть и надо продолжать жить за двоих. Но время шло, даже не шло, а бежало в бешеном ритме работы без отдыха и выходных, и он уже смирился с мыслью о смерти Виталины, но что-то было в его жизни не так, неправильно.
Он до сих пор безумно ее любил. Любил так, словно она до сих пор была рядом, а похоронено было только ее тело. Сергей чувствовал, как она смотрит на него своими широко раскрытыми карими глазами, наблюдает за каждым его шагом. Эти наивные, грустные говорящие глаза не давали ему покоя. Порой по ночам, уткнувшись лицом в подушку жены, он слышал ее запах. А по утрам, заходя в душевую, улавливал аромат ее шампуня. Иногда в доме пахло ее любимыми духами. Сергей не верил в потусторонний мир и посмертное перевоплощение, не мог ни с кем поделиться своими чувствами и рассказать о необъяснимом. Он закрыл свою душу от посторонних на прочный замок. Да и кому нужна была его душа, в которой не осталось ничего, кроме тоски, боли и ожесточенности?
Он принял на ночь таблетки, подумав, что все равно придется провести бессонную ночь. Сергей ненавидел это время суток. Раньше он с нетерпением ждал вечера и на крыльях летел домой. Дом ждал его, светящийся и теплый. В этом доме была она, Виталина, часть его жизни, ее смысл, его бесконечная любовь. Теперь ночи стали длинными и ненавистными. Сергей валился с ног от усталости, хотел быстрее уснуть, чтобы подняться с первыми лучами солнца и отправиться на работу, где можно забыться и раствориться среди людей, но сон не приходил. И он ворочался в постели, думая о Виталине, чувствуя ее невидимое присутствие. "Она не хочет меня отпускать, - говорил он себе, когда бежал за очередной сигаретой. - Или это я не могу ее отпустить?"
Сергей курил одну сигарету за другой, понимая, что так не может продолжаться вечно, иначе он просто сойдет с ума. Необходимо было разорвать эту связь живого с мертвым, но он не знал, как это сделать.
Вчера он пригласил к себе на ужин старого школьного товарища, а сейчас - своего управляющего делами. Ему нужно было кому-то все рассказать, и он долго набирался смелости, чтобы завести этот разговор. Сначала все шло хорошо. Они даже шутили, уплетая котлеты по-киевски с гречневой кашей. Потом, после того как они выпили по пятьдесят грамм коньяка и дружески пожали друг другу руки, друг отлучился в ванную. Сергею понадобилось что-то в кабинете, и он, проходя мимо приоткрытой двери, увидел, что его гость, вымыв руки, тщательно протирает их чем-то. Он неслышно подошел сзади и увидел, что лучший друг буквально поливает руки из бутылочки с надписью "Спирт медицинский". Он так и стоял, пока тот не закончил дезинфекцию и не закрутил крышку пузырька.
- Хорошо руки после меня обработал? - с иронией спросил Сергей, поняв, что тот знает о ВИЧ-инфекции.
- Я… Я… Ты должен меня понять, - растерянно замигал лучший друг, впопыхах засовывая пузырек со спиртом в карман дорогого пиджака.
- Что я должен понимать? - улыбаясь, спросил Сергей.
- У меня семья, дети… - растерянно бормотал друг. - А эта болезнь… она очень коварная и опасная…
- И поэтому, идя ко мне, ты прихватил спирт для дезинфекции?
- Ну… да, - поддакнул тот, пожимая плечами от смущения.
- Спасибо за ужин, - сказал Сергей. - А то, знаешь, одному не хочется есть. Вдвоем как-то веселее.
- Не за что, - глупо улыбаясь, ответил друг. - Если что надо - обращайся, звони, я в любое время…
- Спасибо, друг, что не отказал, - сказал Сергей и направился к выходу, дав понять, что гостю пора уходить. - Руку на прощанье пожимать не буду, мало ли что…
- Ну что ты… Зачем ты так говоришь?
- Вдруг спирт закончится? Что тогда? - продолжил Сергей и захлопнул дверь, прекращая разговор.
На следующий день он не стал его увольнять. Просто перестал подавать руку.
Сергей вспомнил, что забыл выпить таблетки, выписанные врачом. Доктор уверял, что если принимать лечение вовремя, то с ВИЧ можно жить очень долго. Сергей проглотил таблетки и сделал несколько глотков воды. "Надо что-то делать", - подумал он, и вдруг пришла спасительная мысль. Он бросился в свой рабочий кабинет на втором этаже, но споткнулся на лестнице и потерял тапочку. Тогда он отбросил вторую и босиком побежал к компьютеру.
Он вошел в Интернет и быстрыми, ловкими движениями прошелся по клавишам.
"Я пережил трагедию - потерял любимую жену. Прошло восемь месяцев, но я ощущаю ее присутствие. Было ли у вас такое чувство? А еще я болен ВИЧ. Я боюсь признаться себе, что мне страшно умереть от СПИДа. Я растерян и одинок. Мне не с кем поговорить. Может, откликнется кто-нибудь?" - набрал он немного сумбурный, но искренний текст и подписался: "Одиночество".
Выключив компьютер, чтобы не передумать и не стереть текст, он вышел на балкон, с облегчением вдохнул морозный воздух и закурил.
Этой ночью ему удалось уснуть. Засыпая, он надеялся, что завтра вечером посмотрит почту и ответит всем, кто ему напишет. Во сне он видел Виталину. Она была веселой, жизнерадостной и шалила как ребенок, обдавая его брызгами морской воды…
Вечером Сергей впервые за последние долгие месяцы спешил домой. Не ужиная, он бросился компьютеру. Он получил много писем, но чем больше он их листал, тем противнее становилось.
"Привет, чувак! Ну, ты попал! СПИД - это хана!" - прочитал он и пролистал дальше.
"Подохла твоя баба, и тебя ждет то же самое", - с ужасом прочитал он следующее сообщение.
"Таких, как ты, надо изолировать от общества. Теперь я боюсь трахаться с мужиками. Вдруг среди них будешь ты, товарищ СПИД?"
"Всех больных СПИДом надо увозить куда-нибудь в тундру. Там построить город, прислать хороших специалистов для вашего лечения. Думаю, что очень востребованы будут психологи и психиатры…"
"Не знаю, отчего умерла твоя жена, но знаю точно, как тяжело умирают от СПИДа. У меня умер от него лучший друг. Смерть была тяжелой и страшной. Не знаю, чем тебе помочь, да и себе тоже. Я ведь общался с другом, можно сказать, ел-пил из одной тарелки. Теперь понимаю, что надо самому провериться на СПИД, но ужасно боюсь. Может, напишешь, какими были первые признаки болезни?"
"Мы все помрем. Кто от рака, кто от СПИДа, кто от наркоты. Смотри на вещи философски - не так будет страшно".
"Я - проститутка и не стыжусь этого. Дай свой адресок, чтобы не вляпаться и не подхватить от тебя СПИД. Ха-ха-ха!"
"Если чувствуешь, что мертвая жена рядом, - значит, обкурился и тебя сильно долбит! Меньше кури!"
"Чтобы мертвые не приходили к тебе, поставь в церкви свечку за упокой. Помогает".
"Одиночество, если бы ты не был болен СПИДом, я бы тебя пригрела. Кошечка".
"Смерть не такая уж страшная, как ты себе представляешь. Живи и радуйся жизни, пока живется. А СПИД надо лечить - это факт".
"Браток, в твоем состоянии надо уменьшить дозу. А то когда-то так обколешься, что еще и не то привидится".
"Из-за таких, как ты, п…, невозможно найти нормального пацана".
"Все равно помрешь от СПИДа, что бы ты ни делал. Сделай хоть одно доброе дело - не зарази других".
"Дельный совет: чтобы не мучиться самому и не заразить других, накинь петлю на шею - и покончишь сразу со всеми проблемами".
"Сначала пролечись в дурке, потом - в инфекционном. Хотя вряд ли тебе это поможет".
Сергей быстро пробегал по строчкам, в которых было столько жестокости, глупости, гнусных советов, и пытался найти хоть одно откровенное, хорошее письмо. Таких не было. Он достал пачку сигарет, закурил и рассмеялся.
"Дурак! Какой же я дурак! - хохотал он в пустом доме, где поселилась скорбь. - Я наивный дурак! Идиот!"
Он смеялся, пока слезы не выступили на глазах, и это был жуткий смех отчаяния. В звенящей тишине он эхом разносился по просторному печальному дому.
Глава 31
Даша переступила порог отделения, и в нос ударил едкий запах мочи, смешанный с запахом лекарств. В коридоре было душно, и, казалось, свежий воздух сюда никогда не добирался. Это было естественно, ведь большинство пациентов были лежачими и непроизвольно справляли нужду под себя.
Благодаря стараниям медперсонала и завотделением везде было чисто и уютно.
Санитарки периодически открывали окна в коридоре. Морозный свежий воздух врывался в помещение, но ненадолго. Спертый воздух вскоре опять вытеснял свежесть, и становилось тепло, но душно.
Палаты были одноместные и двухместные. Даша обошла их все и заметила, что пустыми оставались только одноместные. Больные были разные: молодые девушки и парни, люди средних лет и очень пожилые, которые мечтали поскорее умереть от старости, но не получалось.
В одной из палат Даша познакомилась с Илоной. На вид они были ровесницы. Девушка была больна СПИДом, и ее тело покрылось красными гнойными фурункулами, которые трескались, шелушились, местами выделяя гнойную серозную жидкость. Лицо Илоны было почти не тронуто болезнью, не считая покраснения на щеке. Она была яркой брюнеткой с пирсингом на пухлой нижней губе и темной дуге левой брови. Болезнь измучила Илону, вытянула из нее, подобно вампиру, жизненные соки, оставив от былой красоты лишь сухую бледную кожу, правильные черты подбородка, носа, лба, приятную, искреннюю белозубую улыбку и живые глаза.
- Ты новенькая? - спросила она Дашу, когда та пришла менять ей капельницу.
- Да.
- Ну и как тебе у нас?
- Больница как больница, - ответила Даша, пытаясь уйти от ответа.
- Не ври, - прямо, как давней подруге, сказала Илона. - Это наш последний общий дом.
- А почему пустуют одноместные палаты?
- Никто не хочет… не хочет быть в последние минуты в одиночестве, - просто, словно говоря о чем-то обыденном, объяснила Илона и спросила: - Как тебя зовут?
- Даша.
- А ты надолго к нам или испугаешься и сбежишь?
- Не сбегу.
- Меня зовут Илона. Это мама дала мне такое имя, а друзья звали меня просто Ил.
- Почему "звали"?