- Уже не погладит. Теперь она побоится даже пальчиком ко мне прикоснуться. Думаешь, я не замечаю, что начинаю покрываться язвами? Нет, моя мамочка к гнойникам не прикоснется. Это могут сделать медсестры, нянечки, врачи, если им, по ее мнению, хорошо заплатят.
- Надеюсь, что ты ошибаешься, - сказала Даша.
- И чего мне так дались ее руки, сама не знаю! По ночам не сплю не оттого, что тело жжет огнем и жутко зудит, а оттого, что не могу представить, какие у мамы руки на ощупь… Глупая я, да?
- Ты самая классная девчонка, - подмигнула ей Даша и добавила: - И самая красивая!
- Честно?
- Честнее не бывает.
Глава 36
- О чем опять задумался? - вернул Сергея на землю голос Эли. - Все думаешь о чем-то своем, думаешь, а обо мне совсем позабыл.
Она капризно надула чувственные губы, увеличенные с помощью инъекций биополимерного геля.
- Да так, ни о чем, - улыбнулся Сергей и полез в карман за пачкой сигарет.
- Мне кажется, французская кухня гораздо изысканнее и разнообразнее, чем японская, - сказала Эля, делая глоток коктейля со льдом.
- Согласен. Полностью с тобой согласен, - рассеянно ответил Сергей, вовсе не желая вступать в споры о преимуществах той или иной кухни. Он всегда отличался нетребовательностью в еде и довольствовался тем, что было на столе, будь то жаренная на сале картошка или суп мисо с водорослями.
Он посмотрел на Элю, у которой была роскошная фигура Моники Белуччи и лицо избалованной куклы Барби. Они познакомились в Риме несколько недель назад. Кокетливое личико, пышная грудь, капризные губы привлекли его внимание, как и многих мужчин, к этой живой кукле. Сергею не хотелось оставаться наедине с самим собой и грустными мыслями. Дом, где все еще чувствовалось невидимое присутствие Виталины, был далеко, и Сергей понимал, что ему надо просто отвлечься и хорошо отдохнуть, чтобы набраться новых сил для работы. Кандидатура Эли, навязавшейся в спутницы, подходила ему как нельзя лучше, и он предложил ей путешествовать по Европе вместе. Они бесцельно проводили дни, ходили и ездили на экскурсии, посещали бары, ночные клубы, бродили по улицам незнакомых городов и просто бездельничали. Никаких взаимных обязательств, просто приятное совместное времяпрепровождение.
Эля не отличалась ни особым умом, ни тонкой душой. Да и зачем ей это, если есть длинные стройные ноги, бархатистая кожа, красивая грудь и округлые ягодицы?
- Эй! Ты где опять? - Эля тронула пальчиком кончик его носа. - А куда мы сейчас пойдем?
- Куда хочешь, - равнодушно ответил Сергей.
- Хочу… в Париж! Хочу на Эйфелеву башню!
- В Париж? - переспросил Сергей. - Сейчас?
- Хочу прямо сейчас! - промурлыкала Эля и прижалась бархатистой щечкой к бороде Сергея.
- Значит, полетим в Париж, - сказал Сергей и добавил: - Если хочешь.
- Хочу! Очень хочу! Ты прелесть! Душка! - Она чмокнула его в щеку. - И я тебя люблю! А ты меня любишь?
- Люблю, - ответил Сергей, не придавая этому слову ни малейшего значения. Эля хочет услышать его - пусть слышит…
Когда на землю опустился тихий вечер и Париж засверкал миллионами разноцветных огней, Сергей оставил спящую Элю и вышел на балкон. Он достал из пачки сигарету, чиркнул пьезозажигалкой и не спеша, с удовольствием затянулся дымом. И вспомнил незнакомую и в то же время такую близкую девушку Дашу. В памяти всплыло ее признание, что она нигде не была и даже не видела ночное море. "Почти нигде", - написала она однажды. А он был почти везде…
Сергей снова затянулся, стараясь прогнать мысли о Даше. Он был взрослым, зрелым мужчиной и прекрасно понимал, что по Интернету невозможно узнать человека и, уж конечно, не стоит испытывать к нему какие-то чувства. Одно дело писать друг другу письма, доверить что-то сокровенное, а увидеть живого человека, общаться с ним - это совсем другое. "Невозможно скучать о том, кого ты ни разу в жизни не видел", - твердил он себе ежедневно и ежечасно. Твердил и не отпускал от себя Элю. Иногда ему было стыдно оттого, что он воспринимал ее как вещь, которая вроде и не нужна, а выбросить жалко.
Сергей намеренно прервал на два месяца переписку с Дашей, решив, что им обоим нужно время, чтобы отвыкнуть друг от друга, чтобы письма не стали неотъемлемой частью их жизни. Рядом была Эля - изысканно красивая, похожая на супермодель, но такая искусственная, неестественная, наигранная. Ею можно было любоваться, давая мыслям возможность снова и снова возвращаться к девушке на фотографии.
Сергей затушил сигарету, безжалостно раздавив ее в пепельнице, и вернулся в комнату, где в роскошном розовом пеньюаре спала Эля. Он неслышно прошел мимо нее, достал из кармана пиджака портмоне и, вернувшись на балкон, вынул из него сложенную вчетверо фотографию. На него весело смотрели синие, как вода глубоких озер, глаза Даши. Сергей долго всматривался в это открытое, бесхитростное, без следа косметики лицо, потом резким движением свернул фотографию и снова спрятал в портмоне.
- Бред, - сказал он. - Полный бред. Такого не может быть.
Достал очередную сигарету и закурил, думая о чем-то своем…
Глава 37
- Даша, есть предложение, - произнес Андрей, когда она пришла вылить из баночки жидкость, которую он откашливал и сплевывал.
У Андрея был рак легких, и Даша, выплескивая содержимое баночки в унитаз, заметила, что с каждым разом примеси крови становится все больше и больше. Она тщательно ополоснула баночку, обработала ее раствором хлорамина и, вернувшись в палату, спросила:
- И какое же, Андрюша, у тебя ко мне предложение? Если собираешься предложить мне руку и сердце, то скажу сразу: мне еще рано, я хочу побыть молодой и свободной.
Даша улыбнулась. Ей нравился этот худеющий на глазах, но не потерявший чувства юмора, не предающийся унынию паренек. Он всегда старался всем помочь, чем мог, хотя был уже таким слабым и истощенным, что еле передвигался в инвалидной коляске.
- Ага, я понял. Намекаешь, что я старый для тебя? - пошутил Андрей. - А ты паспорт мой посмотри! Да что там паспорт? Я еще, как Зевс на колеснице, могу промчаться по коридору! Если, конечно, кто-нибудь сзади подтолкнет.
- Так что у тебя за предложение? - улыбнулась Даша вечному оптимисту.
- О твоих стихах говорит все отделение…
- Это не мои стихи. Я, к твоему сведению, бездарь. Ни одного четверостишия за свою жизнь не состряпала. Так о чем там еще говорит наше отделение?
- О том, как ты красиво и душевно умеешь их читать.
- Ты хочешь, чтобы я тебе что-то прочла?
- Все хотят, - вздохнул Андрей. - Я не против, чтобы ты лично мне читала их ежедневно, но это будет чистый эгоизм с моей стороны. Мы тут подумали и решили попросить тебя устроить литературный вечер.
Даша задумалась.
- И как вы это себе представляете?
- Предлагается такая программа. Учти, составил я ее сам, так что прошу учесть мои заслуги. Первое - объявление, вступительная речь; второе - выступает Даша с чтением лирических произведений; третье - художественная часть.
- И что в этой части будет?
- Будем готовить концерт. Пары песен, я думаю, хватит.
- Интересно… - задумчиво протянула Даша.
- Откроем двери всех палат, чтобы было слышно лежачим, а ходячие пусть не отлеживают бока, а выходят в коридор. Совсем уже обленились, - для виду пробурчал Андрей.
- И когда будет этот вечер?
- Да хоть сегодня! Голому собраться - только подпоясаться.
- Мне надо тетрадь из дому принести, подготовиться, - сказала Даша. - Я что, все наизусть помню?
- Думаю, завтра, в субботу, будет даже лучше, - согласился Андрей. - Вроде бы как выходной день, а то мы здесь так заработались…
- Андрей, - засмеялась Даша, - с тобой не соскучишься! А идея хорошая. Мне она нравится.
Двери всех палат были широко распахнуты, и вдоль коридора выстроились люди. Усталые, измученные болезнью, бледные, с восковыми лицами, кто сидел на инвалидной коляске, кто просто приподнялся в постели - все в этот вечер приободрились в ожидании маленького праздника. Они тихо переговаривались между собой, но как только на средину коридора выехал на коляске Андрей, наступила тишина.
- Сегодня впервые за время существования хосписа мы собрались на вечер отдыха, - низким хрипловатым голосом произнес он. - Думаю, все будут со мной солидарны, если я скажу слова благодарности нашей сестричке Даше. Это неправда, что мужчины не любят цветы и им их не дарят. Вместе с цветами Даша приносит нам частичку жизни, кипящей там, за этими стенами. Ее взгляд, ее руки, ее голос лучше любых лекарств. Она сама как бальзам на рану, и мы сегодня говорим нашей Дашеньке…
- Спасибо! - хором поддержали его больные и зааплодировали.
- Спасибо вам, дорогие мои, - сказала Даша, выходя на середину. - Я просто стараюсь всегда быть рядом с вами, вот и все. Сегодня я хочу коснуться вечной темы любви. Это прекрасное чувство вдохновляло писателей и поэтов, оно не обошло стороной слуг и царей, нищих и богатых и, конечно же, каждого из вас.
Даша замолчала, всматриваясь в оживившие глаза больных, которые внимательно и с надеждой смотрели на нее. И начала читать стихотворение Андрея Дементьева:
Не создан человек для одиночества
С дремучими инстинктами в крови,
Он может быть без имени, без отчества,
Но никогда без ласки и любви.Живой душе святое поклонение
В грехах нам забываться не дает,
К живому телу тайна тяготения
Хранит и движет человечий род.И пусть цари догматами и спорами
Тревожат мир и саблями звенят,
На вымерших развалинах истории
Слова любви, как маки, шелестят.
Сначала голос Даши звучал тихо, даже неуверенно, потом зазвенел чисто, полился, как родниковая вода. Он набирал силу и звучал все увереннее и сильнее. Даша окинула взглядом притихших больных, которые застыли, очарованные силой поэзии, и, сделав небольшую паузу, продолжила:
Я любовь свою спрячу,
Чтоб от солнца вдали
Ее холодные люди
Повредить не могли.Спрячу я от колючих
Вразумляющих фраз,
От чужих, равнодушных,
Осуждающих глаз.Чтоб живой, невредимой,
День за днем торопя,
Как весеннего солнца
Ей дождаться тебя.
В каждую строчку эта хрупкая девушка с огромными глазами цвета бездонного неба вкладывала часть души, и ее голос становился еще чище и нежнее. Он растекался музыкой, проникал в сердца измученных, истерзанных неизлечимыми болезнями людей, хотя бы ненадолго наполняя их тихой радостью. И Даша, окрыленная, читала Степана Щипачева, улетая на легких крыльях поэзии из этого мрачного здания, где стойко держался запах смерти.
Своей любви перебирая даты,
Я не могу представить одного,
Что ты чужою мне была когда-то
И о тебе не знал я ничего.Какие бы ни миновали сроки
И сколько б я ни исходил земли,
Мне вновь и вновь благословлять дороги,
Что нас с тобою к встрече привели.
Даша не видела, как Маргарита Ильинична вышла из своего кабинета и, облокотясь о дверной косяк, стояла и слушала, как ее глаза блестели и слегка подрагивали губы. Не заметила, что медсестры тоже вышли в коридор, что санитарки перестали мыть полы, стояли и слушали.
Я на зло тебе не отвечу злом,
Ты характер мой знаешь сам.
Стала прочной я на любой излом
И беде отпор всюду дам.Не отвечу я ложью на обман
И ругать тебя не хочу,
Просто соберу чемодан
И куда-нибудь улечу.Все равно куда, хоть на край земли,
Ведь назад уже не приду,
О прощении больше не проси,
Слов прощения не найду.Я на зло тебе не отвечу злом,
Не держу в душе этот хлам.
Стала прочной я на любой излом
И в обиду себя не дам.
Даша уже не могла остановиться. В палатах утихли стоны, и даже Смерть, изумленная и удивленная мужеством этой с каждым днем слабеющей, худенькой, похожей на Дюймовочку девушки, испуганно отступила, спряталась в темных закоулках больницы.
Голос Даши мелодичным эхом разносился по длинному коридору, проникал в палаты, где в него вслушивались прикованные к постели больные. Ему было тесно в коридоре, и он летел и летел дальше. И становился только крепче от силы Любви, которая сильнее Смерти, улетая на крыльях воспоминаний больных людей, вырывался наружу, покидая унылый хоспис, взлетая к небесам хором ангелов.
Твоя холодная суровость
Когда-нибудь сведет с ума,
Я для тебя уже не новость,
Как осень, лето и зима.Ты ищешь временных отдушин,
Невольно тянешься к весне.
Ура! Ты к ней неравнодушен,
А значит, все-таки ко мне.Ведь то, что ты зовешь весною,
Чему так жадно удивлен,
Живет в согласии со мною
И с незапамятных времен.Да, я богата, как царица,
И тем, наверное, сильна,
Что в жизни новая страница
Во мне еще не прочтена.
Даша на миг остановилась, почувствовав резкую головную боль и головокружение. Она хотела было закончить на сегодня, но встретилась с десятками глаз, которые с надеждой смотрели на нее. И сейчас они не были потухшими, печальными и полными безысходности. В этих глазах Даша видела живой блеск, тихую радость и наивную романтичность. Чтобы не обмануть их ожидания, Даша, преодолевая дикую боль, разрывающую голову на части, продолжила читать. Ее голос сильнее прежнего зазвенел под высокими потолками:
Улыбнись - так просто, без причины,
Ну а коль не можешь просто так,
Улыбнись вон той старушке чинной,
Что не сбросит прошлое никак.Улыбнись - сомненья и ошибки
Отлетят от сердца в тот же миг,
Улыбнись, тебе идет улыбка.
Так идет, что нету сил моих…
Даша вздохнула и подарила широкую, лучезарную, невероятно обаятельную и искреннюю улыбку слушателям. Ее хватило на всех.
- Что же ты так не щадишь себя, девочка моя? - услышала Даша заботливый, с материнскими нотками голос.
Она открыла глаза и увидела над собой озабоченное лицо Маргариты Ильиничны.
- Что со мной?
Девушка непонимающе взглянула по сторонам, осмотрелась и поняла, что лежит на диване в кабинете заведующей, а из коридора доносится негромкое: "Отговорила роща золотая березовым веселым языком…"
- Что? Зашла в кабинет белая как мел и упала без сознания, - проворчала Маргарита Ильинична, нащупывая пульс на ее худенькой руке.
- Вот это да! Стыд-то какой… - тяжело вздохнула Даша.
- Никто этого не заметил, не переживай, - успокоила ее доктор, продолжая осмотр. - Ты лучше о себе подумай. Работаешь на износ, с ног уже валишься. Давно проходила курс лечения?
- Я… У меня… У меня нет денег на лечение, - призналась Даша, и на ее глаза навернулись слезы. - И я не знаю, где их взять.
- Безвыходных ситуаций не бывает, - ответила Маргарита Ильинична.
- Знаете, я никогда не забуду этот вечер, - с глазами, полными слез, счастливо улыбнулась Даша.
Глава 38
- Давно у вас увеличились железы? - спросила врач, когда Даша пришла на прием.
- Несколько недель назад.
Врач, пожилая женщина с прямыми седыми волосами, в очках в роговой оправе, покачала головой.
- А головные боли?
- Тоже уже несколько недель.
- Утомляемость сильная?
- Да, - призналась Даша. - Тошнота и рвота.
- За весом не следили?
- Стало на пять килограммов меньше.
- Таблетки принимаете регулярно?
Даше стало неловко, она замялась.
- Вы отказались от лечения? - Доктор удивленно посмотрела на нее поверх толстых стекол очков.
- Только в последнее время… В связи с затруднительным материальным положением, - ответила Даша и опустила голову, пряча покрасневшее лицо.
- Одевайтесь, - велела доктор и села за стол. Некоторое время она о чем-то думала, потом вздохнула и нервно постучала ручкой по столу. - Идите в отделение, - сказала она. - Там есть хоть что-то из лекарств.
Даша подняла голову.
- Я не могу! Понимаете, я работаю в хосписе медсестрой. Там больные, которым нужна моя помощь. По субботам мы устраиваем литературные вечера, и я читаю им стихи любимых поэтов…
Даша еще что-то говорила - быстро, горячо, с энтузиазмом. Врач, много повидавшая на своем веку, смотрела на худенькую, совсем юную девушку с длинной шеей и красивыми глазами и думала о том, что ей самой впору находиться в хосписе в качестве пациента, а она совершенно не думает о себе и готова на самопожертвование, что случается так редко. Ее беспокоили больные, к которым она должна спешить, чтобы облегчить им последние минуты жизни. "Откуда у нее сила? - думала доктор, вполуха слушая рассказ Даши о цветах, которые она должна по понедельникам приносить в отделение. - Откуда столько искренности? И почему сложилось так, что коварная болезнь зацепила именно ее, а не какого-нибудь нелюдя, убийцу? За что это ей? И как ей помочь, если в отделении не хватает медикаментов?"
- Так вы разрешите мне лечиться амбулаторно? - Даша с надеждой посмотрела на врача.
Так часто смотрят на нее больные СПИДом, ища поддержки и помощи, а она, доктор, знает, что помочь им трудно, а то и просто невозможно.
- Если есть деньги и возможности.
- Возможность есть! - обрадовалась Даша, поняв, что сможет и дальше радовать больных хосписа цветами и чтением стихов.
"Радуется так, словно ей только что сказали, что этот диагноз - ошибка, что у нее не смертельно опасная болезнь, а легкая простуда и она сможет перенести ее на ногах", - подумала врач и, улыбнувшись, сказала:
- Договоримся так. Вы лечитесь амбулаторно под моим наблюдением. Но если улучшения не будет - сразу ко мне в отделение. Возражения не принимаются.
- Спасибо вам, - горячо ответила Даша, словно благодарила за быстрое выздоровление.
Поход в аптеку практически опустошил ее кошелек, но на полный курс лечения денег все равно не хватило.
Вечером Даша решила позвонить родителям и попросить их помочь. Перекрестившись, она прошептала: "Боже, помоги", - и набрала номер.
- Мама, как вы?
Она услышала знакомый голос матери, и до боли защемило в груди.
- Потихоньку. Корова отелилась, телочка у нас. Картошка в погребе прорастать начала, надо обрывать ростки, а то сгниет.
- А папа как?
- Отец? И не спрашивай, - вздохнула мать. - Пить опять начал. Подкосила ты нас, дочка. Постарели мы за год, как за пять лет.
- Простите, - тихо сказала Даша, - я не хотела сделать вам больно.
- Как ты себя чувствуешь?
- Мама, мне надо срочно пройти курс лечения. У меня не хватает денег на лекарства. Сама знаешь, как сейчас все дорого.
- Что, дела совсем плохи?
- Не совсем. Но мне очень нужны деньги. Вы не могли бы помочь? Вы же знаете, мне больше не к кому обратиться. Я никогда не просила у вас денег, даже ребенком. Но теперь мне очень надо, очень. Кроме вас у меня никого нет.
- Я тебе не говорила, что у Сашки Русланчик гепатит подхватил?
- Нет. И как он?
- Еще лежит в отделении. Мы с отцом выслали кое-какие деньги на лечение.
Дашу от волнения бросило в жар. Она почувствовала, что последняя надежда начинает исчезать, как утренний туман при первых лучах солнца.