Лешка нежно взглянул на невесту, и та кивнула. Они сели в красную машину, и старый "жигуленок" фыркнул, оставляя за собой облачко пыли и две одинокие фигуры, которые еще долго смотрели ему вслед.
Некоторое время Даша сидела тихо словно мышка. Ей надо было привести в порядок свои мысли после пережитого волнения. В такие моменты она ненавидела себя. Ей было неприятно оттого, что она терялась, запиналась и отвечала невпопад, что у нее дрожали руки и она уронила чашку и разбила ее, что она так и не смогла нормально поговорить с Лешкиной мамой и хоть немного сблизиться. Ведь она не всегда такая. С хорошо знакомыми людьми она держится непринужденно и раскованно, умеет пошутить, повеселиться и подурачиться, даже может быть душой компании.
"И в кого я такая бестолковая удалась?" - подумала Даша и тяжело вздохнула.
- Что-то не так? - спросил Лешка.
- У тебя хорошие родители, - сказала она, - даже очень хорошие.
- Ты им тоже понравилась.
- Правда?! - Даша даже подпрыгнула на сиденье. - А я боялась, они решили, что ты какую-то умственно отсталую привез.
- Все нормально, Дашуль. Разве они не понимают, что ты волновалась?
- Не знаю, - пожала плечами Даша.
- Я тоже буду волноваться, когда к твоим поедем.
- Ты? - Даша засмеялась. - Что-то слабо верится.
- Да, я буду волноваться, ножки мои будут подкашиваться, и я упаду от страха в обморок, - дурачился Лешка, а Даша смеялась.
- Мои родители, как и твои, - обыкновенные деревенские люди. А в селах, ты и сам знаешь, люди добрее и гостеприимнее, чем в городе.
- Согласен.
Даша мельком взглянула на него. Ей до сих пор не верилось, что этот высокий, широкоплечий, мускулистой фигурой напоминающий Тарзана парень с длинными черными волосами, собранными в хвост, заметил ее в толпе красивых девушек. Он устроился в частную клинику, где работали Даша и ее школьная подруга Света, полгода назад водителем "скорой". Тогда все девушки бегали смотреть на красавца водителя. Среди них была и Даша. Лешка ей сразу понравился, но она даже не мечтала о том, чтобы с ним познакомиться. Ей казалось, что рядом с этим парнем с голливудской улыбкой должна быть яркая, броская длинноногая красавица, а никак не она, серая мышка, которая и косметикой-то пользовалась по большим праздникам. Но так уж получилось, что Лешка стал все чаще и чаще оказываться рядом с ней. Происходило такое случайно или он делал это преднамеренно, она до сих пор не знала. Потом у них были общие дежурства, разговоры ни о чем и первое свидание. Даша помнила детали этой встречи до малейших подробностей.
Лешка пригласил ее в кафе, и она согласилась, не придав его предложению особого значения. Когда они сидели за столиком и пили молочный коктейль, Даша неожиданно заметила, как вспыхивают при взгляде на нее его глаза цвета молочного шоколада. Ей вдруг стали небезразличны движения его выразительных губ и невероятно обаятельная улыбка. Даша впервые почувствовала, как внутри, заставляя учащенно биться сердце, запылал непонятный жар, как колени задрожали, а на щеках вспыхнул румянец, но не от смущения, а от мысли, что Лешка ей ужасно нравится. Она запомнила их первый поцелуй в сквере. Он был легким и нежным, но Даша почувствовала, как ее душа раскрывается Лешке навстречу, словно бутон цветка после теплого летнего дождя. Она задержала дыхание и испугалась, что сейчас задохнется от нахлынувших чувств. Тогда она сама потянулась к его губам, и второй поцелуй получился пламенным и горячим…
С каждой встречей ее все больше тянуло к Алексею. Она боялась этого нового чувства, но не могла его сдерживать, ощущая, как между ними ярким ровным пламенем, озаряя неведомую, но прекрасную даль, разгорается любовь. Даша понимала, что этот парень вошел в ее жизнь прочно и надолго, но когда они остались вдвоем в его комнате и после страстных поцелуев возбужденный Лешка дрожащими руками попытался стянуть с нее трусики, Даша его отстранила.
- Нет, не надо, - то ли попросила, то ли приказала она.
Поначалу Алексей не поверил, что Даше уже двадцать лет, а она до сих пор не знала мужчины, но она была настойчива и упряма. Каждый раз ее "нет" останавливало его, и не осталось ничего другого, как готовиться к свадьбе. Даша и сама не знала, почему так ведет себя. Может быть, ей было страшно "залететь", как не раз бывало с ее подругами. Может, она боялась остаться одна с незапланированным ребенком. Возможно, она боялась сделать что-то не так или не понравиться любимому. Но никто не знал, как она хотела быть с этим человеком, как ее тянуло к нему, как по ночам пылало от желания близости ее тело, как оно изгибалось в напряжении подобно туго натянутой струне. Иногда Даша так вымучивалась, что засыпала поздно и во сне испытывала оргазм. Но она мечтала не о таком сексе. В грезах свою первую ночь с мужчиной она видела после свадьбы. Часто она представляла, как вечером после бракосочетания войдет в спальню законного супруга в своем белоснежном наряде усталая, но счастливая. В комнате будет царить полумрак. Там не будет яркого света, но не будет и темноты. Только зажженные свечи, она и он. Он подойдет к ней, не торопясь вытащит заколки из фаты и расстегнет молнию на ее платье…
- Эй, о чем задумалась? - вывел ее из мечтаний голос Лешки.
- Да так, - улыбнулась Даша, - просто.
- Смотри, какой туман.
- Прямо как в мультфильме "Ежик в тумане". Видел?
- Видел. Классный мультик, хоть и старый.
- Хорошее не бывает старым.
- Это как сказать. У меня машина хорошая, но уже старая. Хотелось бы в дальнейшем иметь поновее.
"Вот так всегда, - подумала Даша с горечью. - Женщины мечтают о чем-то неземном, о прекрасном, а мужчины вечные прагматики и думают о материальном".
- Будет, если есть желание, - ответила Даша.
- Ничего, Дашуль, все у нас будет. Пойду работать на полторы ставки, а если не получится, то подработку всегда можно найти.
- Я тоже возьму подработку в лаборатории.
- Не пропадем. Сыграем свадьбу, потом подкопим немного денег и купим в кредит новую машину. Как ты на это смотришь?
- Лишь бы мы были вместе, - мечтательно сказала Даша.
- Будем! Мы всегда будем вместе, - заверил Алексей и бросил на невесту нежный взгляд.
- Что бы ни случилось? - подняла она на него глубокие синие глаза.
- А что должно случиться? Все будет нормально, это я тебе обещаю.
- Мы никогда не расстанемся? - спросила Даша, с трепетом в душе ожидая услышать заветные, такие нужные ей слова.
- Даша, - произнес он проникновенно и улыбнулся, - ты же знаешь, что я люблю тебя и хочу всегда быть с тобой. Это ты хотела услышать еще раз?
- Да, - тихо и кротко ответила Даша.
Вот этим она его и околдовала. Алексей привык к тому, что девчонки всегда за ним бегали. Стоило кивнуть, и они уже прыгали к нему в постель. А вот Даша… Она была совсем другая. Она была абсолютно лишена нахальства, лжи, хитрости. Весь ее вид говорил: "Вот я какая - открытая, честная, добрая. Я почти не пользуюсь косметикой, не гоняюсь за дорогими вещами. Меня можно или любить такой, какая я есть, или вообще не любить". И Алексей влюбился. Он любил ее днем, когда видел на работе, любил в свободное время при встречах, любил в мечтах, любил во сне. Ему нравилось наблюдать, как вздрагивают ее черные ресницы, слушать, как она смеется, смотреть, как она идет по коридору в белом халате…
- Туман такой, что почти ничего не видно.
- Здесь всегда так. Особенно весной и осенью. Наверное, потому, что недалеко Кременчугское водохранилище.
- Кажется, что облака опустились и мы летим где-то высоко-высоко, - сказала Даша и, открыв окно, высунула руку.
- Хватит парить в небесах, птичка моя. Скоро четыре часа. Мы выберемся из этой жуткой колеи на трассу и помчимся прямо, прямо, прямо…
- И вскоре будем в Днепропетровске, - продолжила Даша. Она немного помолчала и нахмурилась. - Мне только не нравится, что туман такой густой. Сейчас ехать хорошо. Здесь нет машин, нет большого движения.
- Почему это нет машин? Утром туда и обратно проезжает молоковоз. И еще в селе есть пять машин.
- Которые выезжают из дворов по праздникам? - засмеялась Даша.
- Ты, заяц, неправа. Эти машины кормят людей. Каждое утро их хозяева везут в ближайшие города молоко, творог, сметану и что у кого выросло на огороде. За счет этого люди и живут.
- А у кого нет машины?
- Те едут на мотоциклах, мопиках или великах до трассы. Там - я тебе потом покажу - есть остановка и длинный стол, где люди продают все, что могут. Туда приходят и из других деревень. В общем, стихийный рынок, где проезжающие могут купить все необходимое.
- И ты там торговал?
- А как же! Мне очень хотелось велосипед, и мы с бабушкой - она уже умерла - целое лето в руках таскали туда ведра со смородиной, вишнями, первыми помидорами. Я садился на перевернутое ведро в один ряд со взрослыми и, как только машина останавливалась, орал во все горло: "У меня самые вкусные, самые сладкие вишни!" Как-то один из водителей, проходивших вдоль ряда, спросил меня: "Чего ты, сынок, так орешь?" А я ему так же громко ответил: "Велосипед хочу купить!" Все так дружно смеялись!
- Велосипед-то хоть купил? - улыбнулась Даша.
- А как же! Купил. Может, денег и маловато было, я не знаю, но мы с бабушкой поехали в город и купили.
- Леша, меня беспокоит туман. Кажется, он стал еще гуще.
- Ничего страшного. Пока выедем на трассу, взойдет солнце и туман рассеется. Ты не бойся, я не первый день за рулем. Ты мне веришь, Даша?
Даша кивнула. Она ему верила. И не только верила. Она чувствовала себя хрупкой и нежной, а его надежные, сильные и теплые руки были всегда рядом. Ей было с Алексеем спокойно и уютно настолько, что иногда она боялась дышать, чтобы не спугнуть свое счастье.
Глава 3
Сергей тормознул "тойоту" у неприглядного придорожного кафе. Они с Виталиной, или проще Витой, выехали из Днепропетровска еще ночью. Сергей предполагал, что с наступлением утра туман рассеется, но при подъезде к Кременчугу он стал гуще, а теперь и вовсе стелился над землей непроглядной молочной пеленой. Туман напоминал дым от костра и лежал полосами, местами очень плотными.
- Витусь, кофе будешь? - спросил Сергей жену.
Она молча кивнула.
Сергей подошел к кафе, безрезультатно подергал ручку на пластиковой двери и только потом увидел на стекле табличку "Стучите в окошко" и стрелку, указывающую направо. Он постучал кончиками пальцев один раз, потом второй, третий. Никто не откликнулся. Он постучал довольно настойчиво, окошко отворилось, и в нем показалась растрепанная голова заспанной девушки.
- Вам чего? - спросила она хрипловатым голосом.
- Кофе по-восточному можно?
- Да, сейчас.
- Два, пожалуйста.
Окошко прикрылось, голова исчезла. Сергей закурил, глубоко затянулся и бросил взгляд на свою машину. Его черный внедорожник был мокрым и блестящим, словно недавно побывал под дождем, и покрыт множеством капелек влаги, которые, увеличиваясь, не выдерживали собственного веса и тоненькими струйками стекали по гладкой поверхности.
Вита вышла из салона, чтобы размяться. От езды у нее затекли спина и ноги, и она неторопливо прохаживалась, вдыхая освежающую влагу раннего утра. В обтягивающих джинсах, футболке кремового цвета и кроссовках, худенькая, с еле выступающими холмиками груди, с короткой стрижкой, она напоминала еще не сформировавшегося мальчика-подростка. Только мягко очерченные скулы и подбородок, широко открытые мечтательные и немного грустные карие глаза и чувственные, пухлые, слегка подрагивающие при разговоре губы не давали забыть о том, что это женщина. В ее облике была какая-то бесхитростность, романтичность, таинственность и загадочность. В ее большие глубокие глаза можно было смотреть до бесконечности, читая в них ее настроение, мысли и даже мечты. Казалось, ее невозможно обидеть ни словом, ни жестом. Ее взгляд околдовывал, вызывая нежность, восхищение, желание сделать что-нибудь приятное, даже невозможное, немыслимое.
Сергей обожал жену, боготворил и любил той неземной любовью, которая иногда сваливается на мужчин и делает их то слабыми, как дети, то сильными, как каменистые тысячелетние горы, то безумными и безрассудными. Он полюбил Виталину сразу же, как только увидел. До того момента он готов был поспорить с кем угодно и отдать свое производство косметических средств любому, кто докажет, что есть любовь с первого взгляда. Он был далеко не мальчик и хорошо знал жизнь. К тому времени Сергей уже научился отличать черное от белого и почти не ошибался в людях. Он точно знал, что все женщины - хищницы, и никто не мог убедить его в обратном. Он мог увлечь любую женщину, будь она замужем или свободна. Сергей был уверен, что весь слабый пол продажный и можно купить любую. Главное знать подход. Для одних достаточно не спеша открыть портмоне и продемонстрировать толстый пресс "зеленых". У женщин такого типа мгновенно загорались глаза, и они уже истекали слюной, как голодное животное при виде пищи. Но такие женщины не вызывали у Сергея ни малейшего интереса. Ко второму типу он относил женщин, к которым нужен был немного другой подход. Можно было, например, пригласить даму на чашечку кофе в свой загородный трехэтажный особняк с фонтанами, бассейном и небольшим собственным зоопарком. Этого уже было достаточно. Не надо тратить лишних слов и прилагать какие-то усилия. Третьим нужна была некая романтичность, подкрепленная материальным благополучием. Сергей использовал все три типа как хотел, когда хотел и сколько хотел. Он купался в своем достатке и ласке женщин, но ни одну из них по-настоящему не любил. В его жизни они занимали второстепенное, промежуточное место. В потаенных уголках его души оставался маленький свободный кусочек для той, единственной. Он стыдился собственной романтичности и уже не верил в свое счастье. Он привык жить, ни на кого не опираясь, никому до конца не доверяя и не давая ни малейшей возможности другим заглянуть в потаенный мир своей души, предпочитающей добровольное затворничество. Казалось, он знал о женщинах все, и они бросали на этого мужественного, всегда аккуратного, высокого, с правильными чертами лица, волевым подбородком и греческим носом мужчину свои восхищенные взгляды. Но Сергей не знал одного: сила женщины в ее слабости.
Однажды Сергей подвозил друга к поезду на железнодорожный вокзал. Попрощавшись, он уже собирался уезжать и направлялся к своей машине, когда его внимание привлекла одинокая женская фигурка в конце перрона. Из праздного любопытства он подошел ближе и замер. Перед ним была совсем еще юная девушка с огромными карими глазами, в которых блестели слезы. На миг ему показалось, что он утонул в этих полных отчаяния, безысходности и страха перед огромным миром глазах. В ее растерянности была какая-то трогательная нежность, робость, кротость и в то же время сила. Тогда впервые перед этим хрупким существом он оробел и растерялся, чувствуя, как земля уходит из-под ног, а душу наполняют чистые, как после освежающего летнего дождя, доселе неведомые чувства. Они заставляли Сергея неотрывно смотреть на незнакомку, которая своей трогательно-стыдливой нежностью притягивала его к себе, не позволяя равнодушно пройти мимо.
Сергей заговорил с ней. Сейчас он уже не вспомнит, что тогда сказал: слишком много было волнения и душевного трепета. Но он прекрасно помнил, как Виталина с детской непосредственностью рассказала о том, что она воспитанница детдома и после окончания училища ей предоставили, как и полагается, комнату в общежитии, но потом за один день частное предприятие, где она работала, закрыли, а общежитие в центре города перекупил какой-то бизнесмен и она оказалась на улице.
- Куда ты теперь? - спросил Сергей.
- Не знаю. Мир огромен, но мне в нем места нет.
- У тебя вообще нет родственников?
- Я одна.
- Как оно - быть совсем одной?
- Одиночество - это страшно. Это чувство нельзя передать словами. Оно похоже на бездонный океан. Или на космическое пространство, когда мчишься и знаешь, что впереди все такая же бесконечность.
- У тебя на шее две родинки в виде восьмерки.
- Значит, это мой знак, - улыбнулась Виталина и смахнула слезу со щеки. Она сделала это как ребенок, ладошкой.
- Я могу предложить тебе крышу над головой, - неожиданно для себя сказал Сергей.
Конечно же, он не это хотел сказать. Ради этой беззащитной хрупкой незнакомки он готов был отречься от всего, но не имел опыта общения с такими неземными созданиями и не нашел нужных слов.
- Я не нуждаюсь в подачках! - Виталина с негодованием посмотрела на него. - Ты считаешь, что детдомовская - это как брошенное на улице несчастное животное. Ты появляешься и, пустив крокодилью слезу, предлагаешь ему кость со своего стола. Сегодня ты пожалел это животное, а завтра оно тебе надоест. Ты выбросишь его на улицу с чувством исполненного долга и будешь спать спокойно, не думая о том, что животное успело тебя полюбить и, главное, доверилось тебе.
- Я готов помочь тебе всем, чем могу.
- Если бы мне предложил помощь бомж, живущий в подвале, я бы ее приняла. Но не от тебя.
- Но почему?!
- Она не бескорыстная. Поэтому неискренняя. Зачем мне такая?
- Почему ты считаешь, что она не бескорыстная?
- Ты привык за все платить и ждать благодарности. Мне нечем с тобой расплачиваться. В кошельке у меня пусто. У меня нет денег на билет, чтобы куда-нибудь уехать. А тело и душу я не продам никому. Я оставлю их для человека, которого мне пошлют небеса. Но ты богат и избалован жизнью, тебе моих чувств не понять.
- У меня на лбу написано, что я богат?
- На твоем холеном пальце перстень, за который можно купить квартиру в этом городе.
Сергей улыбнулся, снял перстень и протянул Виталине.
- Тогда возьми его и купи себе жилье. А я уйду, и ты меня больше не увидишь, но зато не будешь думать, что все богатые люди - бессердечные сухари, - сказал он, сунув опешившей девушке в руку огромное кольцо с камнями.
Сергей развернулся и не спеша направился к машине. Ему хотелось, чтобы земля под ним разверзлась и он навсегда ушел в темную бездну, если… Если она его не окликнет.
- Подожди. Не уходи, - услышал он негромкие желанные слова за спиной, и мир приобрел необычайно яркие цвета.
Сергей со счастливой улыбкой обернулся. На него смотрели ее глаза. Они уже не были полны безысходности, в них светились веселые, живые искорки. А еще в них была надежда и доверие, которые он не имел права ни обмануть, ни предать.
- Пойдем домой, - сказал он просто, словно они были знакомы тысячу лет, а сейчас он просто встретил ее с поезда.
- Ваш кофе.
Окошко отворилось, и из него донесся приятный запах. Сергей расплатился и принес кофе Виталине.
- Спасибо, - тихо, как всегда, сказала она и бросила на мужа благодарный взгляд.
Сергей подумал, что ей можно вообще ничего не говорить. Ее глаза были живыми и говорящими. В них можно было прочесть все до последнего слова.