"Здравствуйте, Хизер!
Надеюсь, что у вас все хорошо. Пишу вам, чтобы сообщить, что я теперь доступен по электронной почте. Только не надейтесь, что сможете пользоваться ею трижды на дню, и никому не давайте этот адрес. Удалось ли вам узнать что-либо о "Вандермель-Недвижимости"? Заранее вас благодарю.
Сердечно ваш, Эндрю Блейк".
Прежде чем начать другое письмо, Блейк на мгновение задумался. Воспитание велело ему молчать, но инстинкт подсказывал, что написать надо. Странно, но он не был уверен, как поступила бы на его месте Диана.
"Здравствуйте, Гуго!
Мы никогда с вами не встречались, и мой поступок, без сомнения, вас удивит. Я позволил себе обратиться к вам с этим письмом, потому что я знаю вашу матушку. С ней все хорошо. Важное уточнение: она не в курсе, что я вам пишу, и я был бы вам признателен, если бы вы не стали ей об этом говорить. Мне трудно вам объяснить, кто я такой, но мне кажется, я понял, что у вас с матерью довольно сложные отношения. Я не намерен в них вмешиваться (ваша матушка сказала бы, что уже вмешиваюсь, и была бы права!), но то обстоятельство, что вы можете быть знакомы с кем-то из окружающих ее людей, может оказаться полезным. Я надеюсь, вы не истолкуете моего поступка превратно. Я не преследую никакого личного интереса. И был бы очень рад, если бы кто-нибудь сделал то же самое для меня, окажись я на вашем месте. Если вы мне не ответите, я все пойму и больше вы обо мне не услышите.
Искренне ваш,
Эндрю Блейк".
Одиль ждала у входа в библиотеку. Когда он увидел, что она пристально смотрит на него, его чуть инфаркт не хватил.
- Дверь была открыта, - принялась она оправдываться.
- Входите, прошу вас. Как поживает Мадам?
- Она немного поела.
- Все еще сердится на меня?
- Она об этом не говорит. Но она попросила меня заниматься всем. Она не хочет никого видеть, кроме меня. "До нового распоряжения", - так она сказала.
- Я сожалею, вам прибавилось работы.
- Не страшно. До вас я так работала годами. К тому же я чувствую себя виноватой в вашей ссоре…
- Ни в чем вы не виноваты. Это я к ней вломился.
- Если б я вам ничего не рассказала, вы бы к ней не пошли.
- Рано или поздно, разумеется, пошел бы. У вас правда нет ни малейшей причины упрекать себя.
Блейк встал.
- А вы одобряете мой поступок в отношении Мадам? - спросил он. - Только честно.
- Я бы никогда не осмелилась сделать то, что сделали вы.
- Вы не отвечаете на мой вопрос… Одиль смутилась:
- Будь я посмелее, я бы сказала ей то же самое. Она всегда бежит от правды, прячется в своей скорлупе… Ей бы посоветоваться с врачом и не доверять больше тем, кто ее разоряет. Но когда я так говорю, мне кажется, я предаю ее. С Мадам хоть иногда и непросто, но она всегда была ко мне добра, и я многим ей обязана.
- Даже самая большая верность требует иной раз маленького предательства. Мне необходимо знать, на моей ли вы стороне или я должен действовать в одиночку. Она пригрозила меня уволить. И она это сделает. Но вряд ли она выгонит нас обоих.
- Я боюсь. Меня всегда учили не вмешиваться в личные дела других людей.
- Меня учили тому же, но в некоторых случаях невмешательство равносильно отказу прийти на помощь гибнущему.
Немного поколебавшись, Одиль сказала:
- Вы можете рассчитывать на меня. Но вы должны знать, что, стоит Мадам повысить голос, я становлюсь совершенно беспомощной.
- Ручаюсь, что на меня она будет раздражаться в первую очередь.
- Если вам удастся уберечь ее от всего, что ей угрожает, она будет вам очень обязана.
- Я тоже ей многим обязан. Как, впрочем, и вам. Здесь я чувствую себя на своем месте. И могу вам сказать, что я не часто испытывал это чувство.
Немного помолчав, Блейк добавил:
- Одиль, могу я вам кое-что предложить?
- Если вы хотите, чтобы мы называли друг друга по имени, то да. Во всяком случае, вы уже именно так и делаете.
- Я по поводу вашей кухни.
- А что такое?
- Я бы хотел, чтобы в один из вечеров вы, Манон, Филипп и я поужинали вместе. Я думаю, что все хотят чувствовать себя менее одинокими. В конце концов, мы же вместе живем…
49
Судя по тому, как Мефистофель вскочил со своей подушки, он еще не привык к тому, что домофон на кухне снова работает. Словно получив удар электрическим током, кот взмыл в воздух, шерсть у него встала дыбом, и он умчался в неизвестном направлении. Трескучий голос Манье всех застал врасплох.
- Уже пора? - поинтересовался он, находясь на другом конце парка.
Эндрю, прежде чем ответить, уменьшил громкость:
- Все готово, ждем тебя.
- О’кей, иду!
В белом фартуке, завязанном на талии, Одиль лихо манипулировала кухонной утварью. Вытяжка работала на полную мощность. Стол был накрыт на четверых.
- Что это с Мефистофелем? - спросила Манон, заходя в буфетную. - Я только что его видела. Он мчался куда-то со вздыбленной шерстью.
- Его голос Филиппа напугал, - объяснил Эндрю. По случаю совместного ужина девушка надела платье.
Эндрю сделал ей комплимент:
- До чего же ты красивая!
Манон повернулась кругом, пышная юбка поднялась в воздух.
- Вот, любуйтесь, а то животик-то растет, я уж, наверное, в последний раз надеваю это платье.
Видя, что Одиль чем-то озабочена, Блейк наклонился к ней:
- Что-то не так?
- У вас не будет закуски, я ее проворонила.
- Не расстраивайтесь. Тут все свои, и вам не надо ни на кого производить впечатление. Нам и так повезло, что нас потчует такой талантливый повар. Не надо чересчур усердствовать, а то вам самой это будет не в радость.
Одиль постаралась улыбнуться, открывая крышку кастрюли. Филипп постучал в стекло. Эндрю ему открыл. На Манье была "выглаженная" рубашка. Глядя на результат, можно было подумать, что утюгом водила Юпла… Кроме того, Филипп причесался - пригладил волосы, разделив их на прямой пробор, чего никогда раньше не делал. Он был похож на первопричастника, опоздавшего на церемонию на тридцать пять лет.
- Чтобы наш ужин не получился слишком тяжелым, у нас не будет закуски. Пожалуйста, рассаживайтесь…
Управляющий и горничная заняли места с одной стороны стола, мажордом и кухарка - с другой. Едва Манье сел, как лицо его приняло какое-то странное выражение. Блейку показалось, что он вот-вот заплачет.
- Что с тобой?
- Мне так странно. Я очень давно не ужинал в замке… Огромное спасибо, что вы меня пригласили, правда. Извините, я и не думал, что на меня это так подействует…
- Четверо за этим столом, - сказала Одиль, - я сама никогда такого не видела.
- Четверо с половиной! - уточнила Манон, показывая на свой живот.
- Мы же забыли про вино! - вдруг воскликнул Блейк.
- Ничего не забыли, - заметила Одиль. - Вино в подвале… Если хотите, идите за ним сами.
- Я с места не двинусь, - отозвался Манье. - Мне так здесь хорошо! Не хочу уходить.
Манон тоже отказалась, и тогда Блейк заявил:
- Выпьем вина в следующий раз. А сегодня будем наслаждаться вкусом ваших блюд, дорогая Одиль.
Пока кухарка наполняла тарелки, в кухню с торжествующим видом вернулся Мефистофель.
- Он и вправду красавец, - сказал Манье. - Я его видел в парке, но издалека. Интересно, поладят ли они с Юплой…
- Между твоей собакой, которой вечно хочется за чем-нибудь бегать, и Мефистофелем, которому надо побольше двигаться, возможно взаимовыгодное партнерство, - ответил Блейк.
- Оставьте моего кота в покое, - грозно сказала Одиль. Профессиональным движением она поставила перед Манон полную тарелку и объявила:
- Фирма предлагает: утка конфи с картофелем по-сарлатски.
Манье тотчас же развернул салфетку и засунул ее край себе за ворот. Провожая носом тарелку, которую подавала ему Одиль, он, точно гурман, с наслаждением вдыхал аппетитный запах. Последним Одиль обслужила кота, поставив перед ним тарелочку поменьше. Хотя Филипп уже схватился за вилку, никто не приступал к еде, все ждали, когда хозяйка кухни сядет наконец за стол.
- Всем приятного аппетита, - сказала она. Кончиком ножа Блейк попробовал хрустящую утиную кожицу. Великолепно. Он удовлетворенно кивнул головой.
Отведав первые кусочки, все отдали должное кулинарному таланту Одиль, и даже кот прыгнул на стол в надежде полакомиться чем-нибудь еще.
- Что это с тобой? - удивленно воскликнула Одиль, возвращая его на пол. - Ты же никогда так не делал!
- Для него это тоже праздник, - попытался защитить его Манье. - Я, во всяком случае, страшно доволен.
- Только не пытайся стянуть что-нибудь у нас из тарелок! - пошутил Блейк.
Разговор зашел о погоде, с каждым днем все более ненастной, и о необходимости - весьма спорной - носить шарфы и зимние шапки. Слушая рассказы о том, как в детстве матери заставляли их носить шерстяные шлемы и как после школы они сражались в снежки, Манон узнавала своих коллег по работе с новой стороны. Одиль, Блейк и Филипп вспоминали о самом разном: о том, в котором часу каждый из них в детстве ложился спать, о своих любимых комиксах и даже о вкусе зубных паст - как выяснилось, он был своим в каждой стране. Они говорили об уже умерших родителях. Взгляд Манон сделался печальным. Не желая, чтобы Манон грустила, Эндрю осторожно перевел разговор на другую тему.
- В конце концов, если подумать, получается, что, несмотря на разницу в возрасте, нравились нам и раздражали нас одни и те же вещи. И все же говорят, что на вкус и цвет товарищей нет. Возьмем кино, например…
Манье ухватился за новый сюжет:
- Я вот смотрю в основном приключенческие фильмы и комедии, но я помню, что обожал китайские фильмы, медленные такие, с субтитрами в три слова, в то время как артисты говорили минут десять. А вы, мадам Одиль?
Кухарка, вздохнув, улыбнулась:
- Не знаю, стоит ли говорить, вы будете смеяться.
Со всех сторон на нее стали наседать, и она в конце концов призналась:
- Я питаю слабость к американским мюзиклам. Они меня трогают до слез. Эти люди, которые поют о своих болях и надеждах, такие трогательные. У них те же заботы, что и у нас, но когда все это сопровождается музыкой, самые большие трагедии становятся чем-то возвышенным. Они так красиво страдают… Вот я говорю, а у меня уже мурашки бегут. Некоторые считают, что это безвкусица, а я думаю, что, если б надо было показать какому-нибудь инопланетянину наши самые сильные чувства и одновременно самое лучшее, что мы способны создать, то мюзикл подошел бы идеально.
Блейк кивнул, его убедили рассуждения Одиль. Филипп тоже был под впечатлением.
- Вы их часто смотрите? - спросила Манон.
- У меня есть небольшая коллекция на DVD. Это все, что осталось от моей прошлой жизни. Когда я их смотрю, я всегда держу под рукой носовые платки… Люди расстаются - я плачу, а когда находят друг друга - плачу еще больше. В общем, Мадлен да и только…
- Мадлен? - удивился Блейк. - Что-то я не понимаю, вы плачете, как знаменитое печенье?
- Не печенье, а та знаменитая блудница, которая плакала у ног Христа! У вас она Магдалина, а у нас - Мадлен. А вы, Эндрю, какие фильмы любите?
- Я уже давно ничего не смотрел. Фильмы всегда выбирала Диана, в противном случае мы могли попасть на какое угодно барахло - я как-то не очень в этом разбирался.
Диана открыла для меня французское кино - вашу классику, но еще и экспериментальные фильмы. Она умела пробуждать интерес к странным вещам. Я шел за ней. Вообще-то у меня нет любимого жанра. Иногда я люблю посмеяться, в другой раз с удовольствием смотрю какой-нибудь политический фильм или драму. Или ужастики - когда хочется как следует испугаться.
- Это и я люблю… - призналась Манон. - Мы с Жюстеном часто выбирали фильмы только для того, чтобы испытать ужас пострашнее. Даже самые дурацкие. Ну, вроде того, что молодые люди оказываются ночью в лесу, а их преследует какое-нибудь фантастическое чудовище. Обожаю! Еще лучше, если чудовища нет на экране. Если его хотя бы раз увидел, то уже не так страшно. Я прижималась к Жюстену и так стискивала ему руку, что у него появлялись синяки. А потом боялась даже пойти в туалет.
- А я помню, что меня больше всего потряс фильм ужасов, который назывался "Вирус каннибалов". Жуткий фильм… Мне было пять лет. Я целый месяц всех боялся. Как только какой-нибудь взрослый до меня дотрагивался, я орал. А еще я попытался оторвать руку у своей соседки, - я был уверен, что она зомби.
- В пять лет? - удивилась Одиль. - Это кто же вам позволил смотреть это в пять-то лет?
- Матери надо было куда-то отлучиться, и она отвела меня к одной своей сослуживице, а у нее были дети-подростки…
- Да, зомби - это беспроигрышный вариант, - прокомментировал Блейк. - Они всюду были бы хороши. Только представьте: "Моя прекрасная леди и зомби", "Выживут только зомби" в фильмах с Джеймсом Бондом или еще "Граф Монте-Кристо и зомби"…
- Это удивительно, что ты заговорил о "Графе Монте-Кристо", - отметил Манье. - Дело в том, что я как раз начал читать эту книгу Янису.
- Так это правда, что вы занимаетесь с мальчиком из города? - подхватила тему Одиль. - Как хорошо, что вы это делаете.
- Он мне помогает с покупками, а я ему - со школой…
- Если бы все делали, как вы, мир был бы намного лучше, - сказала Манон.
- Пока с этой книгой не все так просто, - сказал Манье. - Этот кирпич больше чем в тысячу страниц, и я ума не приложу, куда там всунуть Юплу…
Блейк расставил тарелки для десерта, и Одиль объявила:
- А теперь я предлагаю вам тарталетки с засахаренными яблоками. Только будьте снисходительны, я их уже сто лет не готовила…
На ее слова никто не отреагировал. Хуже того, все трое застыли в смущенном молчании. Одиль ничего не понимала до тех пор, пока не проследила за взглядами присутствующих, устремленными к входу в буфетную. Там стояла мадам Бовилье. Блейк и Манье резко встали.
- Я рада видеть, как вы мило проводите вечер, - сказала Мадам.
Одиль подалась назад, на ее лице выразилось боязливое удивление.
- Не прерывайтесь, - продолжала хозяйка. - Я хоть и спустилась, но не для того, чтобы вам помешать… Просто я заинтересовалась, кто это там смеется.
Блейк перехватил инициативу:
- Попробуйте вместе с нами десерт.
Он поспешил поставить еще одну тарелку.
- Очень любезно с вашей стороны, но я лучше вернусь к себе.
- Я настаиваю…
Едва произнеся эти слова, Эндрю пожалел.
- Что-то вы слишком часто настаиваете… - заметила с иронией Мадам.
В ее словах, однако, не прозвучало ни малейшего упрека.
- Ну так останьтесь с нами, - вмешался Манье. - Зачем уходить-то!
Одиль, не способная вымолвить ни слова, просто положила на тарелку тарталетку.
- Ну хорошо, - сдалась Мадам. - Посижу с вами немного.
В гробовом молчании она села за стол и повернулась к Манон:
- Вам в вашем состоянии не стоит возиться с котом. Для беременных это вредно.
- Ничего. Мне сделали анализ, а токсоплазмоз у меня уже был. Спасибо, что вы об этом подумали.
Блейк подал свою тарелку Одиль, та разделила тарталетку пополам и одну часть подала ему.
- Нам действительно приятно вас видеть, - сказал Манье, обращаясь к Мадам. - Вам еще надо бы зайти ко мне. Парк в это время года великолепен.
- Мои хвори не позволяют мне выходить из дому, но я признательна вам за приглашение.
Каждый попробовал десерт, высказав набор приличествующих случаю фраз.
- Я предложила бы вам шампанского, чтобы отметить ваше веселое собрание, - сказала Мадам, - но я даже не знаю, осталась ли в доме хоть одна бутылка. Да и хорошее ли оно? Вы не в курсе, Одиль?
- Если оно и есть, то в подвале, а я туда никогда не спускаюсь. Из-за…
- Я и забыла.
Мадам вскоре пожелала их оставить. Она уже говорила с Блейком обычным тоном и, казалось, сменила гнев на милость. Вечер потихоньку близился к концу. Не заметив, как прошло время, Манье с сожалением засобирался в обратную дорогу.
- В следующий раз, мадам Одиль, я принесу вам белых грибов, чтоб вы их приготовили. Еще раз спасибо, было очень вкусно.
Одиль смотрела, как он удаляется в ночном тумане, с салфеткой на шее, которую забыл снять.
Манон предложила помочь вымыть посуду, но Одиль, посмотрев на ее уставшее лицо, отправила ее спать. Мефистофель отправился с ней, что не совсем понравилось кухарке. Кот все чаще изменял ей.
Одиль и Блейк остались наводить порядок.
- Этот совместный ужин - хорошая идея, - сказала Одиль. - Правда. Вы думаете, им по вкусу моя готовка?
- А вы еще сомневаетесь? Даже Мадам съела всю тарталетку.
- Мне понравилось готовить для вас всех. Это действительно приятно. Может, нам продолжить?
50
В последующие дни кое-что в замке стало меняться. У Манон появилась привычка ежедневно, часам к четырем, приходить полдничать с Одиль. Женщины беседовали, говорила в основном Манон. Чаще всего она вспоминала Жюстена, иногда - свою мать. Одиль предложила ей помощь в подготовке к устному конкурсному экзамену. Манье больше не старался приходить за едой незаметно, точно вор какой-нибудь. Забирая свою коробку из ниши в стене, он отныне делал знак кухарке, дошло даже до того, что он стал говорить ей "добрый день" или "добрый вечер" и благодарить ее. Иногда Эндрю, отправляясь заниматься с Янисом математикой, прихватывал с собой еду для управляющего. В такие дни Одиль клала побольше в расчете на мальчика. В конце концов она дала убедить себя в том, что надо готовить одно меню для всех, от кота до хозяйки, и никто не роптал. Одна только Мадам едва притрагивалась к еде, но кухаркиной вины тут не было.
Блейк, конечно, больше всех замечал перемены во взаимоотношениях между обитателями поместья и радовался этим переменам, не упуская, однако, из виду, что ни одна из проблем хозяйки все же не была решена.
Гуго с воодушевлением ответил на электронное письмо Блейка. Младший Бовилье хотел побольше узнать о таинственном доброжелателе и был признателен за сделанный им шаг навстречу.
Тот вторник выдался серым, дождливым и холодным. Погода стояла осенняя, почти каждый день шли дожди. На лестничной площадке третьего этажа у окна стоял Блейк и смотрел на главные ворота в бинокль.
- Чем это вы заняты? - спросила заставшая его в таком положении Одиль.
- Пытаюсь воздать должное лицемерию…
- Что, простите?
Внезапно мажордом объявил:
- Такси приехало. Минута в минуту.
- Зачем вы поджидаете мадам Берлинер? Разве домофон не работает?
Блейк не ответил и стал быстро спускаться в холл. Там он встал возле видеофона, у которого предварительно был отключен звук.
- Эндрю, что еще за выходку вы готовите?
- Это очень плохая женщина.
- Что верно, то верно, но что вы собираетесь делать? Убить ее током, когда она позвонит?
Блейк посмотрел на Одиль:
- Превосходная идея, клянусь честью.