- Знаешь, мои силы оставаться самой популярной незамужней дамой Нью-Йорка, кажется, на исходе, - сказала Ли. - Хочу иметь свой собственный дом. Хочу бросить этот чертов магазин. - Она была хозяйкой антикварного салона на Третьей авеню, который много лет принадлежал ее отцу, но только по возвращении Ли после войны в Нью-Йорк стал по-настоящему шикарным и модным. - Хочу иметь детей, - продолжала она. - Хочу иметь своего собственного мужа, а не чьего-то там чужого. Я что, по-твоему, ужасно буржуазна, да?
- Вычеркнем это "ужасно", - сказал Бенджамин.
- Вот такие дела… - Она лежала неподвижно, глядя в потолок, говорила спокойно, тщательно подбирая слова. Ничего не просила, никаких претензий не предъявляла, да это ей было и ни к чему. Роскошное обнаженное тело и изумительно красивое лицо говорили сами за себя.
Бенджамин сидел на краешке кровати, повернувшись к ней спиной. Он видел свое слегка размытое отражение в темном старинном зеркале, что висело на стене напротив. Тело словно тонуло в мутном стекле с золотистыми прожилками. Отражение почему-то живо напомнило ему обо всех знаменитых, проигрывающих свой решающий бой боксерах, которых ему довелось видеть на ринге. Измученные, вымотанные, побежденные, вот так же сидели они на стульях, загнанные в угол, в отчаянии прикидывая, смогут ли продержаться еще три минуты.
- Мне что, следует опустить свой бюллетень с голосом сию же минуту? - спросил он.
- Нет, - ответила Ли. - Я сказала Джону, что дам ему ответ через неделю.
- Через неделю… - повторил Бенджамин. Он поднялся и начал одеваться.
Лучи солнца, проникающие теперь в щель в шторах, были такими яркими, золотистыми. Дождь прекратился. Золотистые блики играли на всем - на пузырьках и флаконах с духами, на застекленной гравюре в рамочке, на грудях Ли. Бенджамин одевался молча. На шнурке левого ботинка образовался узелок, и он, дергая и пытаясь распутать его, тихо пробормотал: "Черт!" Ли не шевельнулась. Шторы с легким шорохом раздувались от ветра, в ее глазах тоже играли золотистые искорки. "Эта комната останется, - подумал Бенджамин, - и она будет все так же лежать на этой постели, а меня здесь уже никогда не будет. О, черт, черт, черт". А потом вдруг неожиданно для самого себя усмехнулся, хотя ситуация вовсе к тому не располагала. Один "черт" относился к шнурку и только два других - к крушению любви.
Он аккуратно причесался, заправил галстук под воротник. В зеркале он выглядел совершенно спокойным, даже каким-то будничным. Еще довольно молодой человек в хорошем костюме, старающийся сделать карьеру в Нью-Йорке. Мужчина, знающий, куда пойти, какой ответ дать на любой вопрос, кого и как любить. Таким он казался в старинном зеркале тем солнечным майским днем, в переменчивую погоду.
- Через неделю, - снова повторил он, уже одевшись. Затем наклонился и поцеловал Ли в лоб. Она подняла на него глаза и долго, без улыбки, смотрела. - Значит, увидимся через час или около того, - сказал он и вышел из комнаты. Затем - из квартиры и стал с благопристойным видом спускаться по лестнице, вниз, к шуму улицы. Вниз, к промытому дождем, чистому, сверкающему воздуху.
Едва войдя в комнату, где было полно гостей, а в воздухе витал смешанный аромат свежих цветов, духов и джина, он увидел лицо Пегги. И тут же понял, что непременно напьется сегодня. Она стояла у окон, выходящих на Ист-Ривер. На лице застыла притворно-веселая маска, с какой она всегда появлялась на вечеринках. И еще она слушала двух мужчин и какую-то девушку, что болтали, стоя рядом с ней. Но глаза Пегги были нацелены на дверь, точно два радара. Она ждала появления мужа. И когда увидела его, на лице возникло странное выражение, которого Бенджамин не замечал ни у одной другой женщины. Словно оно закрылось - как цветок сворачивает свои лепестки перед наступлением ненастья; как закрывается окно, опускаются шторы; животное ныряет в свою норку; человек захлопывает книгу с таким видом, что всем сразу становится ясно: ему не понравилось то, что он прочитал на последней странице. Вот с чем сравнимо было выражение, промелькнувшее на ее лице. Бенджамин махнул ей рукой и улыбнулся. Она не улыбнулась в ответ. Отвернулась, одарила улыбкой мужчину, стоявшего по правую руку от нее, и оживленно о чем-то заговорила. "Актриса, - подумал он. - Какого, собственно, черта я должен со всем этим мириться?.." Он взял мартини с подноса официанта, поцеловал хозяйку, пожал руку Ларри Роузу и поздравил его с тем, какие исключительно хорошенькие женщины появляются у него на приемах. И вовсе не спешил подойти к жене.
Он отпил большой глоток мартини и двинулся через комнату. Тело уже не казалось невесомым и торжествующим. Он стал автоматически оглядывать гостиную в поисках людей, с которыми можно было бы пойти пообедать после вечеринки и возвести тем самым преграду между ним и Пегги. Ему хотелось отсрочить предстоящее неприятное объяснение с женой, мрачное обещание которого читалось на ее лице. Отсрочить хотя бы до возвращения домой.
Но никого подходящего пока что не подворачивалось. Что ж, он подождет прибытия остальных гостей.
- Бен… - Он почувствовал, что кто-то взял его за руку, и переложил бокал с мартини в другую. Это была Сьюзан Нойес-Федрова, бывшая жена Луиса, первая из трех жен, которыми брат поочередно обзаводился на протяжении своей бурной романтической жизни. Он обернулся и поцеловал Сьюзан в щеку. Поцелуй вышел неискренним, но довольно дружелюбным. Сьюзан была хорошенькой женщиной с искусно выкрашенными каштановыми волосами и темными тоскующими глазами итальянской сироты. У нее были пухлые, почему-то всегда дрожащие губы, которые, даже когда она смеялась, заставляли собеседника вспомнить слово "поражение". - Бен, - спросила Сьюзан, - а Луис придет?
- Нет, - ответил Бенджамин. - Не думаю.
- Он счастлив? - спросила Сьюзан.
Бенджамин задумался. Он понимал, что имеет в виду Сьюзан. Сьюзан вовсе не хотелось знать, счастлив ли Луис потому, что дела у него идут успешно. Или потому, что он дошел до полуфинала в игре в сквош, или же сколотил толику денег на бирже. Или же кандидат, за которого он голосовал на выборах, победил. Нет, ничего подобного. Когда Сьюзан спрашивала: "Он счастлив?" - ей хотелось знать, счастлив ли он с женщиной, занявшей ее место… И не более того. Она знала, какой ответ хочет услышать. И Бенджамин тоже знал. Нет, он не был настолько бессердечен, чтобы ответить Сьюзан, что да, Луис очень счастлив со своей молодой женой, с которой прожил всего три месяца. Губы задрожат еще сильнее, в сиротских глазах промелькнут воспоминания о всех потерях в ее несчастной жизни. И Бенджамин неопределенно пожал плечами.
- Сложно сказать, - ответил он.
- Говорила с ним на прошлой неделе по телефону. Знаешь, он почему-то отказывается меня видеть. Даже на ленче, - сказала Сьюзан. - И это несмотря на то что нам с ним надо так много обсудить! И я понимаю, что удерживает его от этого. - Уголки мягкого обиженного рта многозначительно дрогнули. - Он говорил со мной так напряженно, так нервно, Бен. Ужасно нервно. Он меня беспокоит. Думаю, ему надо показаться психоаналитику. У меня есть один очень хороший специалист. Луис должен хоть один раз встретиться и поговорить с этим человеком. А тебе не кажется, что он должен показаться психоаналитику?
- Может, нам всем уже давно пора показаться психоаналитику, - сказал Бенджамин. Допил мартини и потянулся за вторым. Как только люди начинают подумывать о разводе, тут же принимаются зазывать друг друга к психоаналитику.
- Он твой брат! - с упреком заметила Сьюзан. - Я здесь вообще ни при чем. Мое дело сторона. Но ты должен, просто обязан проявить хоть какой-то интерес. Он на грани нервного срыва!
- Вот как? - сказал Бенджамин. - Что ж, проверим.
- Мне очень не хотелось этого говорить, Бен, - не унималась Сьюзан, намертво вцепившаяся ему в руку, - но у вас страшно сложная семья. В вас обоих есть нечто такое… холодное, что ли. И вообще вы очень похожи. Оба привлекательны. И так холодны! Полагаю, во всем виновата ваша мать.
- Мы ей так и говорили, - сказал Бенджамин. - Много раз. Но не помогает.
- Ты в точности такой же, как и он! - Казалось, Сьюзан сейчас разрыдается над своим мартини. - Только и знаете, что отпускать шуточки по любому неподходящему поводу!
- Мы действительно ужасные люди, Сью, - сказал Бенджамин. - И каждый Божий день напоминаем друг другу об этом. - "Господи, - подумал он, - какая умница Луис, что избавился от этой, этой…"
- И знаешь, я просто счастлива, что избавлена теперь от всего этого, - сказала Сьюзан. - О!.. - Она смотрела мимо него, в сторону двери. - Кого я вижу! Твоя большая любовь!..
Бенджамин нарочито медленно отпил глоток мартини, затем обернулся, ожидая увидеть мужчину, за которого собралась замуж Ли. Но то была вовсе не Ли, а девушка по имени Джоан Паркс, экстравагантно загорелая, экстравагантно черноволосая, с экстравагантно соблазнительными формами. И одевалась она тоже очень экстравагантно, используя африканские орнаменты, наряды типа сари, а также тесно облегающие талию и грудь ситцевые платьица с пышными, сборчатыми, на австрийский манер, юбочками. Она была глупа, истерична и отчаянно соблазнительна - по крайней мере на взгляд Бенджамина. Года два назад Бенджамин, пока Ли была в отъезде, преследовал Джоан целых три месяца. Гонялся за ней, движимый самым примитивным нескрываемым и безнадежным вожделением. И теперь, едва завидев Джоан, вплывающую в комнату, испытал примерно те же чувства. И понял, что ничуть не изменился с тех пор. Правда, тогда ему даже ни разу не удалось поцеловать ее. Он возил эту девицу по театрам, приглашал на обеды, водил в художественные галереи и на концерты. Однажды даже отвез на уик-энд в Виргинию, а она, эта сучка, ни разу не позволила себя поцеловать! Она, видите ли, не имеет дела с женатыми мужчинами - именно так выразилась тогда Джоан. И если бы это было правдой! Он лично знал двух женатых мужчин, с которыми у нее была связь. Но с ним она действительно "не имела дела". Это правда.
- Даже ни разу не прикоснулся к этой дамочке, - сказал он Сьюзан.
- А люди говорят совсем другое, - заметила она.
- Некоторые люди говорят, что Земля плоская, - огрызнулся Бенджамин. Нет, никакой надежды объяснить бывшей жене брата истинную подоплеку своих отношений с Джоан Паркс у него не было. Он даже самому себе не мог толком это объяснить.
И тем не менее ему было приятно видеть Джоан. Чисто машинально, прекрасно понимая, что Пегги не сводит с него глаз, копит улики для предстоящих объяснений, он двинулся к Джоан. В тот вечер она была обернута в целые ярды какого-то розового газа - так по крайней мере выглядел этот наряд на первый взгляд. А прическу она украсила какими-то мексиканскими штучками. Кавалером ее оказался англичанин, киноактер, с которым Бенджамин был знаком. Киноактер был веселым человеком, знал множество неприличных и глупых анекдотов, и говорить с ним о чем-то серьезном было просто невозможно. Медленно приближаясь к парочке, Бенджамин решил, что они и есть самые подходящие люди, которых можно пригласить пообедать с ним и Пегги после коктейля. Неудача, постигшая его с Джоан, как бы давала на это право, и ничего предосудительного в том, что они посидят где-нибудь за столиком вчетвером, он не видел. К тому же на актера всегда можно было положиться - он умел перевести беседу в легкомысленное русло. А потому выяснение отношений с Пегги будет просто невозможно.
Не прикасаясь к Джоан, он сказал ей: "Привет!" - пожал руку актеру.
- Что это у тебя в волосах? - спросил он Джоан.
- Нравится? - улыбнулась она в ответ. Голосок у нее был какой-то детский, тоненький, к тому же она немного шепелявила.
- Ужасно нравится, - ответил Бенджамин. - И все же хотелось бы знать, что это такое?
- Ацтекские четки, старина, - ответил актер. - Просто удивительно, до чего ты невежественный тип! Чем же еще может украсить прическу девушка, как не четками ацтеков? И чему только тебя в школе учили?
Мужчины засмеялись. Джоан с достоинством дотронулась до штуковины в волосах.
- Все вы, мужчины, одинаковы, - сказала она. - Хотите, чтоб я выглядела, как все.
- Хоть сто лет старайся, но выглядеть как другие ты никогда не будешь, - сказал Бенджамин.
- Прямо не знаю, как прикажешь это воспринимать. Как комплимент или наоборот, - сказала Джоан. - И вообще ты последнее время такой враждебный…
- Джоан употребляет слово "враждебный", - объяснил Бенджамин актеру, - когда хочет сказать, что ты за последние два месяца не звонил ей минимум по три раза в неделю.
- А ты изменился, - с упреком заметила Джоан. - Не ухаживаешь за мной больше. Ты отдалился от меня.
Он понимал, что это шутка. Но шутка лишь наполовину. Она его не хотела. Но не хотела также, чтоб он оставил ее в покое.
- Ладно, - сказал Бенджамин. - Постараюсь исправиться. Приглашаю вас обоих на обед, как только закончится это мероприятие.
- О, какой ты милый! - воскликнула Джоан и дотронулась до его руки. Привычный порядок вещей был восстановлен, приглашения возобновились. А с ними, как ей казалось, и зависимость Бенджамина от всех ее капризов и прихотей. Они договорились дать друг другу условный знак - как только поймут, что можно удалиться, не обижая при этом хозяев.
Бенджамин двинулся к окну, возле которого стояла Пегги, все еще оживленно болтая с теми же людьми. И тут вдруг он увидел Ли. Она входила в гостиную в сопровождении высокого стройного мужчины с типичным для янки мягким лицом. Макияж Ли был ненавязчив и безупречен, прическа - тоже, волосок к волоску, а тело… Тело, которое он всего полчаса назад видел обнаженным и теплым на постели, в залитой солнечными лучами комнате, было задрапировано в строгое черное шелковое платье, оставляющее открытым лишь овал кремово-розовой кожи у шеи и плеч. На какую-то долю секунды взгляды их встретились, в глазах Ли промелькнул отдаленный намек на улыбку. Пара приблизилась, и Бенджамин смог рассмотреть ее спутника. Да, Ли не преувеличивала, этот Стэффорд, сколь ни прискорбно признать, действительно был одним из самых красивых мужчин, которых он когда-либо видел в жизни. Боль, которую Бенджамин испытал при этом, усугублялась еще и тем, что длинное и задумчивое лицо Стэффорда так и излучало порядочность и добродушие и светилось мягким юмором. Наблюдая за тем, как идет к нему через комнату этот мужчина, слегка придерживающий Ли за локоток, Бенджамин наконец понял, что имела в виду Ли, объясняя, почему собирается замуж за Стэффорда. Если…
Одна неделя…
Она представила их друг другу. Рука Стэффорда оказалась сухой и крепкой. Рука спортсмена.
- Ли говорит, вы замечательно играете в теннис, - сказал Стэффорд. И голос был под стать лицу и фигуре - такой же сдержанный, тихий, приятный.
- Так, гоняю мячик по корту взад-вперед, - ответил Бенджамин. - Без особого проку.
- Не верь ему, Джон! - воскликнула Ли. - На самом деле он страшно гордится своими спортивными достижениями.
Стэффорд рассмеялся.
- Ли и меня видела в игре, - сказал он. - Считает, что из нас может получиться сильная пара.
Бенджамин быстро взглянул на Ли. И, как и ожидал, заметил сверкнувший в ее глазах насмешливый и мстительный огонек.
- Надо собраться как-нибудь и сыграть, - сказал Стэффорд. - Вы во вторник свободны? Ну, скажем, в пять?..
Бенджамин снова взглянул на Ли. Почему-то они выбрали именно вторник для еженедельных любовных свиданий.
- Уверена, ты можешь освободиться и сыграть во вторник, - сказала Ли. - Почему-то всякий раз, когда я звоню тебе во вторник в офис, мне говорят, что тебя днем не будет.
- Да, - кивнул Бенджамин. - Вторник подходит.
- Я вам позвоню прямо с утра, - сказал Стэффорд. - Конечно, все зависит от того, какая будет погода. У Ли, я так понимаю, есть ваш телефон?
- Видимо, да, - ответил Бенджамин. - Так, значит, до вторника, да?
Наконец он подошел к окну. Теперь Пегги говорила со Сьюзан. Наверняка бывшая жена брата снова критикует всех мужчин, членов семьи Федровых, подумал он. А еще изливает злобу на весь белый свет, накопившуюся со времени развода с Луисом. Подойдя к Пегги, он заметил, что та не сводит глаз с Джоан и ее актера, которые болтали сейчас с Ли и Стэффордом. Лицо Пегги показалось Бенджамину еще более "закрытым", чем в тот, самый первый, момент, когда он только появился в гостиной.
- Добрый вечер, дорогая. - Он поцеловал Пегги в щеку. От ее волос пахло свежестью и весной. Он очень любил запах ее волос и с удивлением понял вдруг, что может замечать такие вещи, даже когда она его раздражает. Как, к примеру, сегодня вечером.
- Ну, удачно прошел ленч? - осведомилась Пегги.
- Угу.
- А теннис?
- Но ведь дождь шел, - ответил Бенджамин. - Разве ты не заметила?
- Весь день просидела дома, - сказала Пегги. И голос ее тоже показался ему каким-то "закрытым", как лицо.
- Я как раз говорила Пегги, - встряла Сьюзан, - что Луис, по-моему, должен непременно показаться психоаналитику.
"Это, по всей видимости, далеко не все, что ты успела ей наговорить", - злобно подумал Бенджамин, всматриваясь в лицо жены.
- И она со мной согласилась, - добавила Сьюзан.
- Пегги фанатично верит Фрейду, - сказал Бенджамин. - Что и понятно. Естественная реакция на диктат отца…
- Вы просто не принимаете меня всерьез! - сердито и с горечью воскликнула Сьюзан. - Никогда не принимали! Не думайте, я все вижу! Все понимаю!.. И считаю, что отчасти в случившемся виноваты вы! - И Сьюзан отошла, готовая разрыдаться.
- Почему бы тебе не оставить бедняжку в покое? - спросила Пегги. - Ей и без того тяжело.
- Да она просто дура, - сказал Бенджамин. - И зачем это тебе понадобилось соглашаться с ней, что Луис должен показаться психоаналитику?
- Потому, что я тоже так считаю.
- О Господи!
- Я что, перед тем как открыть рот, должна всякий раз спрашивать, согласен ты с тем, что я скажу или нет? - Пегги говорила тихим низким голосом, так, чтобы только ему было слышно, но в нем отчетливо улавливалась ярость. - Тогда оставляй номера телефонов, по которым тебя можно поймать, чтоб я могла это спросить. Номер "Оук рум", к примеру.
- О чем это ты?
- Ты прекрасно понимаешь, о чем. Я звонила. А перед этим позвонили Уинстоны, приглашали на обед. Вот я и хотела узнать, как ты, хочешь пойти или нет. Но тебя там не оказалось. Так утверждал старший официант.