- Наталья - это чувственная безжалостность. Муж хоть и пил, но нечего мужик был - но она всё равно бьёт его шваброй. Швыряет лифчиками, матерится. Других мужиков водит. Но жалеет его, жалеет.
- У тебя хорошие судьбы бывают?
- Да где ты про хорошие слышала?
- В кино видела.
- Что-то не помню такое кино.
Перед первым зачётом он почему-то волновался.
- Надо же, как первоклассник.
- Я тоже волнуюсь, - отвечал Марат.
- Глеб! Ну как там, что придумал?
- А, Жанна. Тяжело что-то у тебя придумать.
- Ну вот!
- Даже образы никакие не всплывают. Только напряжение чувствуется.
- Я так хотела узнать…
- Нечего, не расстраивайся. До Нового года всплывёт.
- Ну ладно.
"Жанна, - думал он на зачёте. - Как же Жанна?"
Зачёт с первого раза не сдал. Пришлось дважды. Но зато остальные пошли как по маслу.
- Слышал новость? - спросил его Марат в первый учебный день после Нового года.
- Какую?
- Жанну с пятой группы знаешь?
- Ну.
- Вены вскрыла.
Он обомлел.
- Насмерть?
- Ну да. На венок сдавать будешь?
В целом семестр закончился успешно. Экзамены Глеб сдал на четвёрки - но это нормально. На каникулы ушёл с чистой совестью.
Все каникулы пролежал на диване. Сутки напролёт смотрел телевизор. Думал:
"Точно. Совершенно точно. Жанна - это вскрытые вены".
ЖЕНЩИНА ТЫСЯЧИ МУЖЧИН
- Иду! Иду! - кричала она, подбегая к двери. Мельком взглянула на себя в зеркало - вроде нормально. Не считая, конечно, живота.
Открыла дверь. Он вошёл - стремительный, элегантный, с огромным букетом роз, за которым пытался прятаться. Костюм с иголочки, белоснежная рубашка, галстук под цвет глаз, начищенные до блеска ботинки, и улыбка - эта кроткая, волшебная улыбка.
- Это мне?.. - Не было слов, чтобы выразить восторг. - Кирилл, ты просто…
Он притянул её к груди и засосал. Это длилось не меньше пяти минут - никто, кроме него, не умел делать это так долго.
- Как там наш малыш? - положил он руку на живот. - Не капризничает?
- Да нет, - отвечала она, - он хорошо себя ведёт. Только иногда чем-то недоволен бывает.
- Когда он родится, - шепнул он ей на ухо, - он будет доволен абсолютно всем.
В машине они разговаривали о её прерванной учёбе.
- Ну ты хоть хочешь продолжать это дело? - спрашивал он её.
- Ой, даже не знаю. Когда академку брала - до смерти не хотелось учёбу эту на год затягивать. Помнишь, какая злая из-за этого была?
- Помню, - улыбаясь, кивал он.
- А сейчас…совсем всё желание пропало. Не знай, найду ли силы после родов? Почему-то кажется, что нет.
- Я вот тебе что хочу сказать, - после секундной паузы продолжал он. - Если тебе учёба в тягость - плюнь ты на неё! Я серьёзно. Не стоит из-за этого здоровье гробить. Материально ты будешь обеспечена. Я даже не хочу, чтобы ты работала. Дома сидеть будешь.
Она ничего не отвечала, будто раздумывая, но уголки губ так и складывались сами собой в улыбку.
- Я тебе, - потянулся он к бардачку, - подарок небольшой купил. Примерь, - протянул он чёрную коробочку.
Она открыла.
- Серёжки! Бриллиантовые! - смотрела на него в немом восхищении. Потом прильнула и чмокнула в щёку. - Паш, ты просто бесподобный!
Ресторан действительно впечатлял. Он располагался на третьем этаже и на каждом повороте лестницы, а ещё у входа и по углам стояли лакеи в ливреях.
Их проводили в зал, посадили за столик - они выбрали самый дальний. Заказали совсем немного - в её положении налегать на кулинарные изыски было бы рискованно. Он тоже не излишествовал - просто чтобы не дразнить любимую. Они потягивали вино, перебрасывались негромкими фразами и слушали печального саксофониста.
- Обожаю такую музыку, - говорил он ей.
- Я тоже, - отвечала она.
- Сейчас какую - то туфту народ слушает. Настоящая музыка уходит. Вот, единицы лишь хранят ещё её для нас.
Она вскинула понимающе глаза - говорить сейчас не хотелось, музыка пронимала до самых основ. Когда музыкант закончил композицию, они долго, правда почти беззвучно аплодировали ему.
- Сейчас я тебе покажу кое - что, - сказал он некоторое время спустя, заговорщически подмигивая. Засунул руку во внутренний карман пиджака.
- Опля! - и достал бумажник.
А из бумажника - сложенный вчетверо листок.
- Взгляни, - протянул ей.
- Что это? - удивилась она.
- Прочти.
Она начала читать, но не сразу вникла в суть дела, нетерпение же в нём бурлило.
- Это контракт, - не выдержал он, - на покупку дома.
- Ты купил дом?!
- Ага… В очень живописном месте - тебе понравится. Правда он ещё не готов к заселению. Но…Это наш дом!
Она лишь качала головой.
- Федя, - вымолвила наконец. - Ты - чудо!
На набережной было пустынно. Ночь робко и бесшумно зажигала звёзды. Она была на удивление тёплой и ласковой, эта бескрайняя ночь. Река искрилась огнями, умиротворяла, ветер обдувал лица - был совсем не сильным, задумчивым каким-то. Задумчивы были и они.
- Ночь, звёзды, мир… - шептала она.
Он стоял сзади, обняв её за талию, положив голову на плечо - как и она, смотрел на воду.
- Я, ты, вселенная… - вторил ей.
- Так чудно, - шептала она снова. - Мы вдвоём наедине с бескрайностью. Вокруг пустота, вокруг тьма - лишь ты и я - остались в этом мире. Почему? Почему лишь мы?
- Мы - самые счастливые, - отвечал он. - Все, кто был исполнен злобой и ненавистью, погибли. Их собственная злоба, их собственная ненависть поглотили их. Мы оказались единственными, кто верил в любовь.
- В любовь… - словно эхо вторил её голос.
- А ты знаешь, кто я? - спрашивал он её.
- Кто ты?
- Я - повелитель мира. Я правлю им миллионы лет. Я велик и могуч, лишь одного не хватало мне всё это время.
- Чего же?
- Тебя…
Она повернулась к нему лицом. Они смотрели теперь друг на друга, глаза в глаза - смотрели и тонули в этих взглядах.
- Чувствуешь ли ты этот мир? - шептал он ей. - Чувствуешь ли ты эту бескрайность?
- Да, - отвечала она.
- Она - твоя. Весь мир, вся вселенная - твои.
Они сблизили губы. Поцеловались.
- Значит, теперь я - повелительница мира? - улыбнулась она.
- Да. А наш ребёнок, - он нежно провёл ладонью по животу, - и будет для нас этим миром…
- Ваня, - спросила она, - а ты знаешь сколько осталось недель?
- Сколько?
- Всего две. Представляешь, через две недели у нас будет малыш!..
Прощались долго, но никак не могли сказать последних слов. Подъезд тонул во мраке, где-то наверху мяукала кошка, они стояли на лестничной площадке.
- Вот ты кого хочешь? - спрашивал он её.
- Мальчика. А ты?
- Наверно тоже мальчика. Но не расстроюсь, если будет девочка.
- А я расстроюсь.
- Почему?
- Я хочу только мальчика! Сына! Всегда мечтала о сыне.
- Ну, раз мечтала - сын и родится.
- Сплюнь.
Помолчали.
- Смотри, какая игрушка, - достал он из кармана что-то.
- Что это?
- Чёртик. Но не простой. Бессовестный. Его только вот так держать надо, за пояс.
- А почему?
- Ну попробуй по-другому.
Она схватила чёртика за голову. Штаны вдруг съехали с него и вся обнажённая натура выставилась наружу. Они грохнули со смеха.
- Валер, приходи завтра, - сказала она ему, целуя на прощанье. - У мамы день рождения, посидим немного. Всё будет очень скромно.
- Хорошо, - кивнул он. - Во сколько?
- В пять.
Перед тем, как переступить порог, она обернулась.
- Я люблю тебя, - шепнула ему.
И скрылась за дверью.
ПРОСТО ЛЮБОВЬ
Километрах в ста от города жена устала, и я перебрался за руль. Дорога была мокрой и тяжёлой, я вёл автомобиль неторопливо и сосредоточенно. Шёл шестой час, начинало смеркаться. Радио было настроено на станцию, передающую джаз. Звучало что-то из Аберкромби.
- Я встретила его на лестничной площадке, у окна, - начала жена, задумчиво улыбаясь. - Мы курили, он стоял сзади, и я чувствовала, как он разглядывает мою задницу. На мне были белые джинсы в обтяжку, и он раздумывал недолго. Уже через минуту всей пятернёй схватил меня за ягодицу.
Я почувствовал, как задрожали мои руки. Проглотив сгусток слюны, я пристальней всмотрелся в дорогу. "Только не терять контроль!" - мелькнуло в голове.
- Я сделала движение, чтобы отстраниться, - говорила она, - но и он шагнул вслед за мной, не опуская руку. Я остановилась у стены и уткнулась в неё лицом. Он щупал мои ягодицы, и я чувствовала его ухмылку. Я не видела её, но была уверена, что он ухмыляется. Он просовывал палец между половинок, плотная ткань не поддавалась, и он продавливал её всей своей силой.
Очки сползали с носа. Видимо лицо вспотело и пластиковые дужки скользили по коже. Я оторвал руку от руля и поправил их. Машина тут же почувствовала ослабление хватки. Мне стало ясно, что я могу не сдержаться.
- Может не сейчас… - бормотнул я.
Жена на мои слова внимания не обратила.
- Он провёл руками по моей талии, - продолжала она, - и схватился за ремень. Секунду постоял, а потом быстро, лихорадочно стал расстёгивать его. "Не надо!" - взмолилась я, но он не остановился. Я вскрикнула в отчаянии, но не сопротивлялась. Он расстегнул ремень, все пуговицы на брюках, молнию, а затем рывком опустил брюки до колен.
- Я прошу тебя… - снова подал я голос.
Она заговорила громче и отчаянней.
- Я осталась в трусиках и несколько мгновений он разглядывал их - полуспущенные, сбившиеся набок. Потом так же стремительно опустил и их.
- Прекрати!
Мой голос сорвался, превратившись в какой-то визг. Я сморщился и закашлялся.
- И он стал трогать меня. Тщательно, алчно, трепетно. Он сжимал мясо ягодиц в своих пальцах, словно стремясь растереть их в порошок. Мне было больно, я застонала. "Не надо!" - снова сорвалось с моих губ. "Нагнись!" - грубо выдавил он и сжал меня так сильно, что я вскрикнула. Я нагнулась.
- Прекрати! - закричал я. - Ради бога, прекрати! Я не могу так, я не вынесу этого, неужели ты не понимаешь?!
- Я нагнулась, и он стал целовать мою задницу, - перекрикивая меня, закричала жена. - Он впивался в неё губами, всем ртом, он сжимал её зубами, он кусал её, словно пытаясь вырвать из меня куски мяса. Чтобы сожрать их, чавкая и смеясь.
- Я не могу так больше!!! - завопил я. - Не могу-у-у!!! Ты мерзкая сука, ты курва! Будь проклят тот день, когда я встретил тебя!
- Он целовал меня и трогал. Его пальцы устремлялись в меня - он вводил их во влагалище и в анальное отверстие. Шевелил ими и удовлетворённо посмеивался. Посмеивался, потому что торжествовал своей беззастенчивостью над моей покорностью и наготой.
- Тварь! - скрипел я зубами. - Гадкая ненавистная тварь!
Я повернул руль и съехал на обочину. Остановился, заглушил мотор, потом выскочил из машины и, обежав её, открыл дверцу со стороны жены.
- Он стал лизать меня! - крикнула она, широко открытыми глазами следя за моими движениями. - Слюна текла по его языку, по губам, по подбородку, и он обмазывал меня ей.
Я схватил её за волосы и рывком вытащил из машины. Она упала на землю, прямо у моих ног. Я прицелился и ударил её ногой в голову. Жена охнула и уткнулась лицом в траву. Я стал бить её по бокам и голове.
- Ты не заслуживаешь человеческого отношения! - шипел я, нанося удары. - Ты - животное! Ты грязное и мерзкое животное!
Жена стонала и робко пыталась закрываться руками. По хлюпающему звуку, с которым ботинки опускались на её лицо, я понял, что оно полностью покрылось кровью.
- Сука! - выкрикнул я последние звуки своего возмущения и, обессиленный, повалился на траву.
Меня душили слёзы. Я не пытался их сдерживать. Зарывшись лицом в грунт, я заплакал.
По дороге мимо нас проезжали машины. Из них доносилась музыка, а из некоторых - громкий смех. Пустая пивная банка, выброшенная кем-то, задребезжала по камням и остановилась в метре от меня.
Жена приподнялась на руках и переместилась в сидячее положение. Тяжело подползла ко мне.
- Перестань, - провела она ладонью по моим волосам. - Не плачь.
- Что ты со мной делаешь?! - всхлипывал я. - Я слабый, я не могу так. Ты издеваешься надо мной!
- Что ты, что ты! - гладила она меня. - Как ты можешь думать такое?
Я привстал и потянулся к ней губами. Она не отстранилась. Наши рты сомкнулись, мы стали всасываться друг в друга. Я чувствовал языком её кровь - какой вкусной была она! Я слизывал её с лица жены, а она вытирала мои слёзы.
- Ты не любишь меня, - горестно выдавил я.
- Неправда! - тут же возразила она. - Я люблю тебя больше всего на свете. Я никого и никогда не любила так, как тебя. Да ведь и ты меня любишь, да?
- Я безумно люблю тебя! - всхлипнул я.
- Это и есть любовь, - сказала она. - Любовь мужчины и женщины. Просто любовь.
На заднем сиденье лежал баллон с минеральной водой. Мы умылись ей.
Сели в машину. Я завёл мотор.
- А потом, - мечтательно улыбнулась жена, - мы встретились с ним ещё раз…
НОЖИ
Муж купил набор ножей. Сталь гладкая, рукоятки удобные. Семь штук - от небольшого ножика для декоративной нарезки фруктов до огромного мачете, которым удобно разделывать мясо. Вика глядела на них, трогала. Ножи повесили в кухне над столом, на небольшом деревянном щите. Они смотрели остриями вниз, такие холодные, ожидающие. Каждый раз, заходя в кухню, она проводила пальчиками по чарующему металлу, и холод его заставлял её сердце замирать.
Когда в гости пришли Головачёвы, стол решили накрыть в зале. Алина держалась молчаливо, супруг её напротив - был весел и многословен. Вместе с мужем Вики он изрядно выпил, они рассказывали анекдоты, истории из трудовых будней и всячески демонстрировали друг другу расположение.
На балконе, куда они выходили курить, смех делался громче - видимо истории, которыми они делились наедине, приводили их в совершенный восторг своей запредельной пошлостью.
Вика положила ладонь на коленку Алины и приблизила губы к её щеке. Алина смутилась.
- Они увидят, - пыталась она отстраниться.
- Один поцелуй.
- Не здесь. Позже.
Уводя пошатывающегося мужа домой, на пороге Алина стрельнула в Викторию беспокойным взглядом и едва заметно кивнула.
Вечера проходили в тишине и скуке. Поджав ноги, Вика сидела в кресле и читала под свет настенной лампы. Муж пытался играть в воровскую игру - водил ножом между расставленными пальцами. Разделочная доска под его ладонью покрывалась вереницей игольчатых отметин.
- Порезался! - усмехнувшись, приподнял он руку.
Вика молча достала из подвесного шкафа флакон с йодом, подсела к нему. Кровь набухала на пальце густо-багровой каплей, ещё мгновение - и скатится на пол.
- Слижи её, - попросил он вдруг.
Она не отреагировала. Положила клочок ваты на горлышко флакона. Перевернув его, пропитала вату йодом и прислонила к порезу.
- Нужен импульс, - оправдывающимся тоном говорил муж, - искра. Мы так завянем, растеряем очарование непосредственности. Угаснем, чёрт возьми!
- Не выдумывай! - встала Вика из-за стола. - Прижми и подержи какое-то время.
С Алиной они встретились в кинотеатре. Была середина дня, в фойе у игровых автоматов топталась кучка подростков, в зале же оказалось всего пара десятков зрителей. Они купили билеты на диван, свет погас, сеанс начался. Девушки целовались и трогали друг друга между ног.
На экране белокурой девочке связывали руки. Суровые мужчины распластали её на вращающемся диске, метатель ножей надел на глаза повязку, в руке его блеснуло лезвие, через секунду кинжал вонзился в дерево рядом с хрупкой девичьей шеей. Алина вздрогнула.
- Смотри, смотри! - шепнула она. - Сейчас он бросит ещё.
Вика перевела взгляд на экран. Ножи втыкались в древесину, диск вращался, девочка дрожала, метатель ликовал.
- Когда я была маленькой, - рассказала Алина, - у меня был перочинный ножик с инкрустированной разноцветными камешками рукояткой. До сих пор жалею, что потеряла его.
- Давай проведём отпуск вместе, - кусала её за мочку уха Вика. - Где-нибудь в Таиланде, в Малайзии.
- Муж не отпустит меня. Он даже в кино отпускает меня неохотно.
Встречаться становилось всё труднее. Вроде бы ничего особенного, вроде бы выйди на улицу и иди куда хочешь, но постоянно возникали препятствия. Мужья тянули их на какие-то мероприятия, где они не пересекались, ничтожные домашние заботы связывали руки, да и работа - она отнимала всё время. Глупая, бессмысленная работа.
В ресторане они сделали скромный заказ. Отпивали из бокалов вино, смотрели друг другу в глаза и смущённо отводили их. Чтобы не заметили окружающие.
- Мясо недожаренное, - жаловалась Алина, раздирая непослушные тягучие волокна.
- Ты неправильно пользуешься ножом, - подсказала Вика. - Смотри, как надо.
Она положила ладонь на руку Алины и уверенно провела ножом по мясу. Кусочек его отделился от бесформенной целостности и одиноко замер у края тарелки.
- Ножи любят уверенность и силу, - Вика отпустила ладонь подруги и подалась назад, прислонившись спиной к спинке стула.
Они шли по набережной. В мёртвой зоне между фонарями - несколько неосвещённых метров - целовались. Вика трогала подругу за ягодицы, обеими руками, грубо, алчно. Алина смущалась. Отношения с Викторией были первым искренним поступком в её жизни, эта искренность пугала.
Пугала и необратимо втягивала. Ласки мужа казались ей теперь вульгарными, ничтожными. Да и сам он, с капельками пота на лбу, со слюнявыми губами, с волосатой грудью и спиной, становился всё более неприятным.
- Какой из них тебе нравится? - спросила Вика, показывая на ножи.
Они с Алиной пили чай. Весь вечер - в кои-то века! - был свободен. Был их. Ни мужей, ни забот.
- Вот этот, - дотронулась Алина до одного из ножей.
- О, такой длинный! Ты любишь, чтобы было подлиннее?
Алина рассмеялась.
- Размер никогда не имел для меня большого значения, но этот длинный… он более самоотверженный, целенаправленный. Он словно демонстрирует всем своим видом готовность проникнуть в тебя.
- А мой любимый вот этот, - показала Вика на более короткий и толстый. - Длинные всегда пугали меня, а в этом толстячке я вижу что-то ласковое, игривое. Он такой весёлый, шаловливый, так и хочет задрать тебе юбку.
Ножи они взяли с собой в постель. Вылизали друг друга с ног до головы. Разгорячённые, водили холодными лезвиями по телам. Кожа прогибалась под нажимом стали, ножи поблескивали.
- Хочу любить тебя всю! - бормотала Вика, втыкая нож Алине в живот.
Та хрипела, смеялась. Извивалась на простыне, обильно окропляя её кровью, и заносила руку для удара.
- Я желала, стремилась… - нож входил Виктории в грудь.
Вика стонала. Стон переходил в вой.
- Быть с тобой всегда и не желать большего… - металл пронзал Алину.
- Ты пришла и будешь… Ты моя! - лезвие вспарывало тело Вики.