Я, испуганно вздохнув, прошел внутрь. Комнатка была небольшой – метра три на четыре, в углу стол и пара стульев, на столе – двухлитровая бутыль воды и пепельница, слева – прикрученная к стене скамейка. На ней я увидел чуть бледных Ленку и Гришу. За столом сидел второй мужчина – лет сорока пяти, седовласый, в темно-зеленой форме охранника с надписью "ОблГазБанк" на предплечье. В руке дымилась сигарета, крупное небритое лицо было напряжено. Я начал вспоминать, где же мой телефончик…
– Ты кто такой, – спросил меня сидящий за столом, – с этими? – Он кивнул в сторону ребят на скамейке.
– Не, – отвечал я, – сам по себе.
– И чего ты здесь делаешь?
– Гуляю. Здесь красиво. – Я запустил руки в карманы, отыскивая телефон.
– Красиво? – переспросил мужчина. – В ангарах? В Ново-Ковалеве? Ты в своем уме?
Я примолк на секунду, не зная, как ответить.
– Чего замолк? Рассказывай…
Я с перепугу не нашел ничего лучше, как начать читать ему Бродского, которого частенько слушала на "Ютубе" моя мама:
– Вещи и люди нас окружают. И те, и эти терзают глаз. Лучше жить в темноте.
Мужчина вылупился на меня, не понимая, что происходит, я же продолжал, пытаясь повторить протяжную, завораживающую манеру поэта:
– Я сижу на скамье в парке, глядя вослед проходящей семье. Мне опротивел свет.
– Серега, что он несет? – спросил молодой инкассатор.
– Не знаю, Егорка, – отвечал второй. – У тебя есть скотч? Может, это заклинание? Надо залепить ему рот.
Я мгновенно примолк. Руки в карманах продолжали поиски.
– Телефон на стол, малец, – безапелляционно заявил Сергей. Там, как я заметил, уже лежали телефон и планшет Ленки и телефон Гриши.
– А у меня его нету, дядя, – ответил я, вытащив руки из карманов.
– Какой я тебе дядя? – ответил Сергей. – У меня племяшка – Катька. Ей шестнадцать уже. Собралась в горный поступать, дурында. Зачем, непонятно… Егорыч, глянь, чего там у него.
Егор ощупал мои карманы на спортивных брюках и велел расстегнуть куртку. Я расстегнул. Под курткой обнаружилась мокрая от пота красно-белая футболка с маленькой надписью "Спартак" и большой – "Лукойл". Больше ничего.
– Говорю же – нет, – пробормотал я, соображая, куда делся телефон. Вывалился по дороге? Я его доставал, перед тем как влезть на багажник Мишкиного велосипеда, и выключал.
– Ты чего, за "Спартак" болеешь? – спросил Егор, уставившись на футболку.
– Не, я редко болею, – быстро ответил я. – Здоровеньким сижу у телика с чипсами и колой и смотрю, как мячи залетают. Малафееву. Между ног.
– Так, Серега, – прорычал молодой, – я пошел искать скотч.
– Плюхайся к своим, – сказал Серега и добавил вслед уходящему в основное помещение ангара коллеге: – Зря ты так. Он – фанат "Зенита".
Я упал на скамейку рядом с Леной, а инкассатор, сев за стол, начал колдовать над своим телефоном, пытаясь дозвониться до кого-то. Не получалось. Он нервничал.
Вернулся Егор:
– Нету скотча. Зато велики их нашел. У забора. На территорию затащил.
– До Бурыгина не дозвониться, – ответил ему Сергей, – полчаса как здесь должен быть…
– Может, случилось чего? – Егор сел за стол.
– Конечно. Это же Бурыгин. Мы вон все сделали, а он даже пути отхода обеспечить не может. Балбес.
– Да ладно тебе. Сейчас появится, я думаю.
– Ну-ну, – буркнул Серега.
Меня кто-то пнул по ноге, и я посмотрел на ребят.
– Где Мишка? – прошептал Гриша. Я кивнул в сторону двери, и посмотрел на ногу чуть выше щиколотки, куда меня только что пнул Гриша. Спортивки были мне великоваты, и я немного закатал их, перед тем как влезть на багажник, чтобы брючина не застряла в колесе. И в отворотах брюк, в правой штанине, я и увидел свой телефон Nokia 1807, старенький, легкий, с пластмассовым корпусом, исцарапанный, отключенный. Видимо, усаживаясь, сунул в карман и промазал, и он свалился и застрял в складках – либо выпал уже по дороге, когда Мишка тряс меня по ухабам Ново-Ковалевского тракта. Теперь дело за малым, подумал я: незаметно включить его и сбросить СМС бате. Только одна проблемка: телефон при включении выдавал звуковой сигнал. Причем достаточно громкий. Я называл его улюлюканьем. Надо было как-то выбираться отсюда, и я изрек классическое:
– Дядя… А дядя…
– Чего? – повернулся ко мне старший.
– Мне надо в туалет. Здесь есть где-нибудь?
Все четверо с недоумением уставились на меня. Лицо Ленки было абсолютно спокойным: скорее всего, она воспринимала происходящее, как игру. Гриша же, бледный и напуганный, по всей видимости, понимал, что происходит. А мужики смотрели на меня со злостью и раздражением.
– Выведи его на площадку, Егорыч, – сказал Сергей и добавил: – Где же этот Бурыгин, зараза…
Мы вышли из комнаты, а затем и из ангара, на воздух. Я огляделся. Велики были свалены один на другой рядом с воротами, которые наглухо закрыли. Егор показал на стенку второго ангара:
– Давай, малец, чего ты…
Тут что-то громыхнуло справа, метрах в двадцати от ангаров. Там впритирочку друг к другу стояли две проржавевшие и полуразобранные "Волги". Егор пошел к ним, а я незаметно вытащил телефон и быстро, как только мог, включил его. Затем, спрятав телефон в руке, сунул в карман, чтобы максимально заглушить звук. Второй рукой я расстегивал штаны, изображая процесс, ради которого мы, собственно, и выбрались наружу. Егор исчез за кучами металлолома, и как раз в этот момент раздалось улюлюканье телефона. Воспользовавшись тем, что на несколько секунд я оказался вне поля зрения Егора, я быстренько ввел ПИН-код и, переведя телефон в беззвучный режим, сунул его в карман штанов.
Из-за покореженных машин показался Егор. Он тащил за шкирку Мишку, который упирался и орал. Егор посмотрел на меня и спросил с обреченностью:
– Слушай, сколько вас еще здесь ползает, а? Откуда вы беретесь? Пионерлагерь какой-то рядом или чего?
– Не, – серьезно ответил я, – мы из цирка. Сбежали.
– Замолчи, а, будь другом. Проходи. – Он кивнул на дверь в ангар. Я зашел, а затем он втащил внутрь Мишку. Оказавшись в ангаре, тот сдался, перестав дрыгаться.
Мы вернулись в комнатушку.
– Еще один клоп, – кивнув на Мишу, проговорил Егор.
– Много их, – ответил Серега. – Садись к своим, располагайся. – Он указал в сторону скамейки.
– Не дозвонился?
– Вне зоны, сволочуга.
Обсуждали Бурыгина, которого ждали для перегрузки денег и отхода. Я же, решив задачу с включением телефона, теперь ломал голову над тем, как же им воспользоваться. На этой лавке наша компашка была как на ладони. Я закрыл глаза, соображая, что делать.
…Вспомнилось, как прошлой зимой мама устроила мне серьезную выволочку. Подходила к концу четверть, а мне светил трояк по географии. Кому-то может показаться – и что такого, но раньше я шел только с двумя четверками, остальные пятерки. Требования были высокие. С поведением – да, случались пробелы, но не с учебой. А тут такое. Сначала орала, потом плакала, потом просила, а у меня не шел предмет, и все. Не ложился. И контрольная на три. И доклад завалил. И опустил руки. Тут она, посовещавшись с кем-то, уже более спокойная, чем раньше, предложила мне поразмышлять, о чем я думаю, когда сажусь готовиться к географии и когда иду отвечать. Я попытался отшутиться:
– Как о чем, мам? О физкультуре, конечно. А на физкультуре – о географии…
Мама не повелась на это и продолжала наседать на меня. И наконец выудила, что думал я, конечно, о том, что просто физически невозможно выучить весь этот бред про сдвиги земной коры и породы, из которых она состоит.
– Не могу, мам, – говорил я. – Столько ненужной информации в одном месте – не могу себя заставить все запомнить.
– Есть пара вопросов, – сказала мама. – Первый. Ты хочешь пятерку?
Я затих, прислушиваясь к себе. Потом выдавил:
– Ну да. Как-то странно – все пятерки почти, а тут трояк…
– Хорошо. Второй. Ты можешь запомнить все по остальным предметам и получать пятерки, а также ты прекрасно помнишь персонажей из фильмов, сказок, книг, которыми сыплешь без конца?
– Да, – отпирался я, – Но это другое…
– Ты сказал: "Не могу себя заставить все запомнить". Запомнить можешь, а заставить – нет? Перекос. Смотри, если хочешь пятерку – тут и заставлять себя не надо. Говоришь себе: я могу запомнить и запоминаю. Поменяй мысль, а за ней поменяй и действие. Могу и делаю. Если хочешь, значит – можешь. Уловил? Я – могу.
– Вроде да, – ответил я, соображая. – Вроде да…
Понял ли я тогда? Не уверен. Но запомнил точно.
Как там, вспоминал я. Пока я существую, живу, дышу, я могу сделать все, что только способно принять мое воображение. А раз могу, значит – делаю. А раз делаю, значит – достигаю результата.
Я, отбросив лишние мысли, представил расположение кнопок на телефоне и, не торопясь, начал набирать СМС вслепую, прямо в кармане своих модных адиковских спортивок.
12
Ехал Андрей очень бойко. Периодически трещали его телефоны, кому-то он отвечал дежурной фразой: "Привет, старина! Перезвоню тебе! На совещании…", кому-то более уважительно: "Перезвоню вам буквально через десять минут", с кем-то разговаривал, а иногда и вовсе не брал трубку. В перерывах заигрывал с Лидой, и она иногда отвечала ему тем же. Папа сидел, понурившись, а Игорь Васильевич негромко беседовал с дедушкой.
– Ты замужем, Лида? – спросил Калинкин девушку в одну из телефонных пауз.
– Нет, – ответила она односложно.
– Чего так? А ухажер есть? Жених?
– Есть.
– И чем он занят? У него бизнес?
– Бизнес.
– Какой? Производство?
– Да.
– И что же они производят?
– Продукцию.
– Понятно. Какую?
– Экологически чистую, Андрей Григорьевич. Клянусь вам! – засмеялась она.
– Можешь называть меня Андреем. И на ты, – ответил Калинкин, улыбаясь.
– Спасибо! – ответила Лида. – Буду иметь в виду.
Справа за окном пролетела церквушка. Дедушка встрепенулся, перекрестившись, а Андрей поинтересовался:
– Веруешь, батя?
– А то! – ответил дед. – Раз в месяц в церковь хожу. У меня рядом с домом, в парке "Малиновка", скоро две будет. Рядышком. Уплотнительная застройка!
– Я вот тоже, бать, крестился семь лет назад. Заваруха там была одна. Выпутался чудом. Ну и пошел в церковь. В пророка Илии пошел, знаешь там, да? На Революции…
– Конечно, недалеко от ГАИ…
– Ага. Ну вот. Крестился там. И частенько теперь туда наведываюсь. С протоиереем Сергием подружился. Трапезничаем с ним иногда. Землю им оформлял. В общем, так… Он Библию мне подарил. Читай, говорит, а если чего непонятно, спрашивай, будем разбирать. А у меня нечасто получается читать. Иногда в выходные на дачке. Сяду у камина. Открою. А тут обычно жена начинает рядом ходить… Увиваться…
– А вы женаты? – повернулась к нему Лида.
– Ага, – отвечал тот. – Давай на ты все-таки… Ну вот, как-то в воскресенье сидел на даче один, Аришка – в городе застряла, ну и решил почитать. Открыл где открылось, а оказалось, в самом конце. Ну и прочитал что-то вроде "Имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою", а если не вернусь, мол, откуда ниспал, Он придет и сдвинет мой светильник. Понимаете? Почитал, блин, перед сном. Я тут же звонить протоирею. А он мне – не по телефону, друг мой, это серьезные, мол, вещи. А теперь как будто бегает от меня. Не поймать. Все занят. То служба, то в епархию уедет. Была у меня первая любовь – Ирка Поварова, в школе. Ты, кстати, на нее немного похожа. – Калинкин повернулся к Лиде. Та лишь ухмыльнулась в ответ. – И чего, искать ее теперь? Где она, откуда я знаю? Ну, найду, и что дальше? А если она весит центнер?
– То есть вы любите покостистей, да? – усмехалась Лида. – Без жирка?
– Да не в этом дело, – разозлился Андрей. – Тьфу ты… Молодежь… Да, батя? Все опошлят…
– И не говори, – раздалось сзади сквозь бульканье. Дедок все-таки прихватил с собой огненную воду моряков.
– Э-э-э, – сурово посмотрел на него Калинкин в зеркало заднего вида. – У меня здесь сухой закон, слышь?
Сергеич даже не успел занюхать выпитое: Андрей ушел вправо и заглушил мотор у поворота на Ковалевскую улицу рядом с трамвайной остановкой. Вылезли из машины. Огляделись. Идти можно было только в одном направлении. Либо ехать обратно.
– Ну что, папани? Поедут они обратно?
– Нет, – ответил батя. – Не поедут.
– Ну, тогда у нас один вариант маршрута. Садитесь.
И они вновь залезли в машину. Проехали некоторое время в молчании.
– А чего протоиерей-то? Так и не ответил тебе? – папа чуть заинтересовался рассказом Калинкина.
– Не-а, – ответил тот, высунул голову из открытого окна автомобиля и притормозил.
– Чего ты? – спросила Лида.
– Бабулька возле дома на скамеечке. Пойду спрошу, может, видела чего…
– Я с тобой, – полез из машины папа.
Они направились к бабуле в грязном войлочном халате, сидящей на лавочке у первой парадной дома номер двадцать по Камышинской.
– Доброго дня! – улыбнулся ей Калинкин, а бабка завопила в ответ:
– Доброго? Ты считаешь этот день добрым? До пенсии еще неделя, а денег – на пачку крупы. Кто ты такой вообще? Откуда взялся? Не из администрации часом? Лицо у тебя какое-то наглое. Я такие только в администрации видела. Когда ходила жаловаться из-за протечек. А то давай я тебе покажу свою продуктовую корзину! И мусорную. Что та, что другая – одно и то же, когда до пенсии неделя, а денег – на пачку крупы…
Андрей подождал, когда первый пар будет выпущен, и затем в свойственной ему спокойно-оптимистичной манере продолжил:
– Не, бабуль, ну из какой мы администрации. У нас тут беда – детки убежали. Девчонка и паренек лет двенадцати. Паренек помладше выглядит. В спортивных костюмах, парень в светло-сером, а девчонка в голубом. Чистенькие такие. Видела? Пешком здесь шли.
Бабушка нахмурилась, вспоминая что-то, и проворчала уже немного спокойнее:
– Были. Поднимались ко мне на этаж. К Василичу ломились. Я вылезла, шуганула их. Малец какую-то чушь нес, вообще ни черта не разобрать, а девка статная такая – красавицей будет, точно. Говорят, мы, мол, к другу, к Мишке какому-то. Я их и отправила в семьдесят третью к рыжим. Ушли вроде. Не видала больше.
– Спасибо, бабуль, – поблагодарил Калинкин, а батя, вынув из бумажника тысячную купюру, добавил:
– Спасибо не булькает. Возьми, пожалуйста. До пенсии.
Купюра пропала в кармане, как будто ее и не было в природе, и бабуля, встав, заковыляла к парадной.
В квартиру № 73 звонили и долбились долго. Через пять минут дверь открылась, и перед мужчинами предстало перекошенное дикой яростью гладко выбритое лицо дяди Мити.
– Вы что, совсем охренели! – заорало лицо, прыгая взглядом от одного к другому. – Стрелок въезжает в Мальпасо!
У бати звякнула СМС. А Калинкин, готовый, похоже, к любым поворотам ситуации, проговорил очень тихо и внятно:
– Спокойно, гражданин. Мы из милиции. – И вытащил из внутреннего кармана красную корочку. – Дети где?
– Ушли, – сразу ответил дядя Митя, как будто только и ждал вопроса. И вкратце рассказал, как они столкнулись на кухне.
– Ясно, – ответил Андрей. – Знаешь, где сервис этих умельцев?
– Конечно. Как въехал в поселок, на первой линии – сразу направо. Там по левую руку огорожено все: ангары, разборы, склады, а по правую – садоводство. Упрешься в лесополосу, повернешь налево, и там почти сразу – гаражный кооператив. Там у них два гаража.
– Спасибо.
Пока спускались вниз, батя сунул Калинкину телефон, пробурчав:
– От Юрки. Только что пришло.
Андрей, чуть прищурившись, прочел: "нковаливо ангары бандипы".
– О как! – улыбнулся он. – Вровень идем!
– Ты как последнее слово понял? – спросил папа Калинкина, пока они шли к машине.
– Я думаю, так же, как и ты. Но, знаешь, бандиты, друг мой, бандитам рознь. Там, куда мы сейчас поедем, этим словом можно определить любого. Там тебе и самозахваты земель, и неуплата аренды, и незаконное предпринимательство. Я там знаю многих – разберемся.
В машине Игорь с Лидой сразу набросились на них с расспросами. Папа прочитал им СМС. Калинкин повторил уже для всех свои мысли по этому поводу.
Поехали дальше. Остановились минут через десять, уже в поселке. Калинкин прижал машину к обочине, не доезжая поворота направо метра три. Вышел и осмотрелся. Пустая дорога, слева – глухие заборы, справа – садовые домики. Он направился обратно к машине, но вдруг остановился как вкопанный: оттуда, откуда мы только что прибыли, на достаточно большой скорости для этой дороги летел "ниссан"; пролетев мимо нас, завизжав резиной, он вошел в поворот и, проехав еще метров десять, остановился.
– Вот это гонки! – заявила Лида, а дедушка, задремавший было, открыл глаза и, оглядевшись, снова закрыл их. Калинкин направился к "ниссану", папа и Игорь тоже вылезли из машины.
– Это Колька Бурыгин, – сказал Андрей, повернувшись к ним. – Работал раньше в областном банке. С залоговыми аукционами там мутил. На этом и познакомились.
Из "ниссана" вылез невысокий крепенький коротко стриженный парень и улыбнулся Андрею:
– Здорово. Вот целый день сегодня так. Встреча за встречей, и все неожиданные. И телефон сел. А у меня дела! А ты чего здесь?
Калинкин в двух словах рассказал и попросил батю показать Бурыгину полученную от меня СМС. Тот посмеялся немного, а потом вдруг нахмурился и, отозвав Калинкина в сторону, начал ему что-то активно рассказывать.
Калинкин, спокойно выслушав его историю, подозвал мужиков и объяснил, показывая на заборы:
– Там три площадки. Каждая – около гектара. Ребята на территории второго участка. Первый не эксплуатируется, я знаю собственника: Леха Водовозов, он землю на продажу выставил, а сам в Сочи уехал. Третий – опечатан приставами.
– Так поехали, чего мы ждем, заберем их! – обрадовался Игорь, а Калинкин продолжил:
– Есть один нюанс. Там отстаивается угнанная сегодня от вокзала инкассаторская машина вместе с, собственно говоря, угонщиками. Коля, – он кивнул в сторону Бурыгина, – за ними едет. Твой малец про них тебе писал.
Игорь примолк и побледнел, мой же, наоборот, раскраснелся. Увидев это, Бурыгин решил разрядить обстановку: