Вся эта техника дошла до беспредела - мобильные телефончики на пол-ладони, факсы и и-мейлы в нагрудном кармане, интернеты на каждом столе и прочая шушера. Однако, чтобы счистить с тротуара плевок, чтоб прекратить выкачивание соков земли, - до этого было так же далеко, как и пятьдесят лет назад.
На блаженном Юге они плодятся все больше, загаживают реки и океаны, вырубают леса, в то время как на Западе доводят электронику до последней степени и тихо ласкают себя, сидя у интернетов, путешествуя по волнам мировой информационной сети, где их больше интересуют шоппинг и сексуальные анонсы. Очкастые и тихие Биллы Гейтсы.
О профессиях будущего мы еще поговорим, а пока слово Густаву: "Я побывал недавно в Молдавии, - молвил он после четвертой рюмки "Уникума", - и девки там, скажу тебе! В свои 60 я вновь обрел силу молодости. Бизнес там, конечно, неважный, но девки и охота - бесподобны. Я представлял там фирму по строительству стекольного завода. Вообрази, они там не имеют стекла - бутылок и стаканов просто нет. Такие залежи вина, и все уходит в землю. Когда меня встречали в Кишиневе большие люди из правительства, то все мы пили по кругу из одного стакана".
"Потом - охота на кабанчиков в Чадырлунгском районе. Мы долго гонялись за этим кабаном, пока, наконец, не прикончили его в глухом перелеске этого самого района, где живут странные люди - гагаузы, ведущие свой род от отуреченных болгар, что ли… Потом - ночная оргия в охотничьем хозяйстве. Моей подругой была девчонка из ансамбля народной пляски, лет семнадцати, на крепких икрах. Такие раньше шли в постель номенклатуры. Теперь - к другим почетным гостям…"
"Ах, эта Надя! Такая страсть и темперамент! Но под конец она принялась выщипывать седые волоски на моей груди, и я велел ей выметаться вон. Хорошая страна, простые нравы. Там все напоминает мне Словению, где я родился сыном помещика еще в 30-х".
Он призадумался. В его кабаньих голубых глазках я увидал тоску по той Восточной Европе, что более не возродится. Там же, в прожилках мутноватых и отечных склер, - увидел - пейзаж Молдавии, упругий стан девахи и далекие разрывы снарядов у Днестра, где в 91-м вспыхнула кровавая война за передел советского пространства.
Как долго мог преследовать его хрип умирающего кабана - с этой далекой чадырлунгской чересполосицы?
Как долго циркулировало в его жилах темно-красное "Каберне" - то самое, что так полезно при радиации?
И знал ли он - что эта девка - из ансамбля народных танцев Молдавии - наследственная гейша? Ее мамаша, тоже из ансамбля, пила и пела с Брежневым и Цвигуном за 30 лет до этого… другой декор, другие люди. Другие обстоятельства.
После пятого "Уникума" мы поднялись. Он попилил туда, где шла посадка на "Сабену" и уже лежал в заднем отсеке навеки обездвиженный друг Ян, махнув венгерской фройляйн своей мощной рукой (о, как эту скромницу будут трахать тунисские мачо!), а я пошел в тэкс-фри, чтоб отовариться дополнительно. Купил литровку "Уникума", три пачки шоколада и попросил пакетик жвачки. Цены здесь были выше, чем в пражском тэкс-фри-шопе. Цены в Венгрии всегда были выше, чем в Чехии: рыночные реформы начались здесь с опережением на двадцать лет, с тех пор как мудрый Янош Кадар пошел на рыночный эксперимент в рамках соцблока и наводнил дунайскую столицу джинсами, "Марлборо" и чаем "Липтон". Однако - намного ниже, чем в Тунисе, где мусульманский сухой закон и виски стоит безумных денег.
Раньше - они продавали просто "Уникум", а теперь вернулся бывший владелец - Цвак. Он восстановил производство по старому рецепту и удвоил цену. Я лично разницы не почувствовал.
А вот и Тунис!
Мы подлетали к Тунису ближе к вечеру. Пыльный самум гнал рябь над Хаммаметским заливом, где на свинцовом водном пространстве покачивались белыми точками шаланды местных рыбаков. И тут же - под косым углом - наплыла масса африканского материка. Бескрайний красноватый глинозем. Канальцы, арыки и саманные домики, покрашенные в белый цвет. Бедная зеленью земля, печально напоминающая наши среднеазиатские мотивы, - чего я сюда забрался? Неужто мало красот в Италии, на островах Карибского бассейна? Но память о некогда увиденном мне говорила: они носители того, что в Западной Европе более не существует, - нерасчлененного сознания… Ну что ж, посмотрим.
Двадцать пять лет назад я так же подлетал к берегам Северной Африки. То был Египет. И я был советский студент-переводчик. И Советский Союз был тогда на пике славы (неужели его почти пять лет как нет?). И сам я уже семь лет как эмигрант - можно ли поверить во все это? Я ущипнул себя за ухо.
В маленьком и невзрачном аэропорту Монастира меня встретил Джамель - местный гид. В потрепанном джипе "Чероки" повез в отель "Риад Палмс" - что в соседнем Суссе. В открытое окно я вдыхал столь знакомые майские ароматы этих мест - жасмина, горьких трав и далеких кочевий.
Что же здесь ждёт меня?
7 мая в Тунисе, или обманутые ожиданья
Прекрасный день, прекрасное солнце. Я вышел на балкон нагишом, чихнул, и перед моим взором открылся Хаммаметский залив - кристально чистый в это безветренное утро. С десятого этажа белоснежного отеля "Риад Палмс" видна была песчаная коса пляжа, уходившая налево до бесконечно далекого выступа - где располагался (я определил по карте) Порт-эль-Кантауи. Подо мной - пальмовая роща, синяя капля бассейна причудливой формы (подобно речке) с перекинутыми мостиками и островком, подступавшим к кафе "Барбекью" с соломенной крышей.
По пляжу проскакал младой арабчонок на скакуне, зазывая ленивых туристов, неторопливо прошагал ослик, с которого крестьянин торговал морковкой и финиками. Май здесь - не лучший фруктовый сезон.
В атмосферическом составе было - застывшее и вечное - соленое, идущее от моря, откуда выползли на берег пращуры и, через несколько витков эволюции, расположившись на берегу в кофейне, начали потягивать кофе и курить кальян. Ведь кто-то там, в Европе и Америке, считает, что некие бомбардировки (как в Ливии, Ливане) наводят на арабов панику. Какой неправильный подход! Здесь нету страха, в том числе и смерти, и невозможно запугать то, что вне сущности, как этот неуловимый, змейкой вьющийся восточный музыкальный мотив.
Позавтракал в снэк-баре неважно (арабы мастера готовить ужин, но не завтрак) - круассаны нехрустящи, омлеты без корочки, колбаса и вовсе скверная - вроде советской "собачьей радости". Кофе по-европейски подают жидким, да и вообще хороший турецкий кофе найти в эти дни трудно, - все больше вареная бурда либо мерзкий растворимый "Нескафе", семимильными шагами шагающий по Ближнему Востоку и Турции. Прощайте, чайханы, где в медных турках варили крепчайший тройной - бедуинский кофе. От такого умер в 72-м советский полковник в Сирии, проглотив с похмелья дюжину наперстков. Но об этом в другой раз.
Апельсины здесь тоже хуже, чем в Европе, где в ходу испанские навелинас с толстым пупочком либо марокканские с кровавыми разводами по мякоти.
Единственное, что мне понравилось - были помидоры, местные, с кружочками лука и присыпанные травками - базиликой и петрушкой.
Вернувшись в свой номер полулюкс, достал из потайного места две швейцарские шоколадины "Тоблероне" и три увесистых коробки "М энд М", привезенные из будапештского аэропорта Ферихедь. Положив на стол "М энд М", спрятал остальное за носками в шкафу и стал дожидаться горничной.
Я помнил, еще по давней поездке в Ливию, что эти молодые и болтливые феллашки сразу просят у белого мистера шоколад. Шоколада в арабских странах мало, и он очень дорогой - причуда импортной политики. Вслед за шоколадом можно уговорить и на большее. Хотя, как говаривал мой бельгийский друг Густав - большой знаток сексуальных обычаев мира, - в ближневосточном регионе предпочитают анальный секс оральному. После орального секса женщина считается здесь нечистой, как бы павшей, а после анального - даже может остаться безусловно чистой и просто девственницей, чтобы предстать перед избранником трепетной невестой. Однако безопасным этот вид сношения я бы также не решился назвать - в эпоху СПИДа, вируса Эбола, болезни легионеров и прочих инфекционных напастей. Поэтому оральная отзывчивость арабской горничной устроила бы меня куда больше.
Солнце уже поднялось высоко над Хаммаметским заливом, немецкие туристы расположились в пальмовой роще, что внизу, и женщины их разлеглись топлесс с раздвинутыми ногами, в том числе немолодые, и местные затейники с горящими глазами начали предлагать им поездки на верблюдах и ишаках… а горничной все не было. Расположившись на шезлонге на балконе, плеснув в стакан "Джей-Би" и закурив сигару, я ждал. Какое солнце великолепное, однако, а она не шла. От скуки я начал читать - час, два… Она не шла.
Чтение. Книга о Кейси. Американский ясновидящий. Он лежал на кушетке и вел сеансы ясновидения из некой полудремы, проникая за оболочку плотной материи. Он видел больных и увечных, колонны Атлантиды и рукописи Кумрана… А я, опустошенный ночными сменами на радио "Свобода", листал, зевал и ждал: когда же явится "она"? "Она" не шла.
В этом провидце Кейси поражало сочетание банальности и величия. Американец-провинциал, он вел жизнь неприметную, свято верил в Библию… Но я не ощущал в его деяниях и мыслях энергетического драйва, как у Гурджиева…
…Кто видел Гурджиева в последние годы жизни, отмечал следы колоссального борения на его изможденном лице. Борьба шла, видимо, со вселенским законом энтропии, законом торможения тел, получивших изначально великий импульс жизни. Борьба с законами тяготения и распадения во прахе…
…Покорные стада людей идут во прах и растворяются в небытии. Опиум привычных занятий скрашивает им этот переход. Алкоголь, секс, домашние заботы и работа. Они находятся в плену у князя плотной материи - Аримана.
Но кто имеет люциферическую искру, кто борется с законом энтропии, тот погибает все равно. С одной лишь разницей - вид у него измученный. И сдвинутый по фазе.
Техники "стать сумасшедшим" и воспротивиться закону энтропии существовали всюду и во все века - у суфиев, у китайских послушников, у русских юродивых… А в нынешнем?
Солнце стояло почти в зените - полдень, и ленивые туристы, стеная от жары, стали расползаться под навесы, оставляя, точно ящерицы, борозды в белоснежном кварцевом песке. Под гигантским тентом "кофейни-барбекью" начали жарить - шашлыки, колбаски мергез и котлетки кебаб. Дымки от гриля поплыли над оазисом. "Она" не шла. Я принялся было за Кейси вновь, и тут - перезвон голосов в коридоре, подобный журчанию местных ручейков. Арабский гортанный говор и песня. Я отложил повествование и принял позу, полную достоинства.
Она вошла без стука: "Можно у вас прибраться?"
- Извольте, мадмуазель, - ответил я по-французски, и в дальнейшем беседа наша протекала на колониальном сленге.
Быстро-быстро принялась она сметывать тряпкой пыль и бумажки со столов, застелила постель и начала орудовать пылесосом. Маленькая, гибкая, смуглая, со смоляной косой до пояса. Особенно хороша была босая ножка - маленькая и точеная, у нее, что пришла так неожиданно из сельских либо городских низов неведомого заарабья.
- Как зовут тебя?
- Джамиля.
Со знанием дела достал я коробку "М энд М" и протянул ей.
- Спасибо, месье, - сказала она.
Завязалась беседа. При этом входная дверь оставалась открытой, и вторая горничная бросала, проходя, удивленные взгляды в этот странный номер 1008.
- Сколько тебе лет?
- Двадцать два.
- А как семья, как дети? Сколько их у тебя?
- Трое детей, мальчики.
- Счастливая ты мать…
- Да, только много они едят и много туфель изнашивают.
- Футбол - несчастье Африки, я понимаю, а в целом как?
- Не жалуемся, спасибо Всевышнему.
Дождавшись, когда она приостановится, чтобы расправить спину и смахнуть со лба прядку, я задал основной вопрос: "А поцеловать тебя можно, Джамиля?"
Она сделала вид, что не расслышала, и снова взялась за пылесос. Подрагивала в такт вибрациям - такая маленькая, смуглая и непонятная.
Не получив ответа, решил продолжить разговор. 50 долларов в десятидолларовых бумажках уже лежали у меня в нагрудном кармане, и когда она в очередной раз выключила пылесос, я сказал:
- За поцелуй - 30 долларов.
- Не надо, месье! - был ответ. - Не говорите на эту тему. Это опасно.
- Опасно, почему?
- Да потому, что так не принято у нас, месье.
Но, будучи воспитан в понятии, что все бабы - бляди, причем основными носителями этого понятия были ихние же мужчины с Востока - арабы, армяне, азербайджанцы и т. д., - решил попробовать еще. Улучив момент, когда она вошла в ванную комнату, я также вошел за ней и, прикрыв дверцу, достал 50 баксов: "А за такую сумму - дашь поцеловать?"
Она улыбнулась несчастной детской улыбкой, отстранила меня и вышла с пылесосом в коридор. Реакция сия осталась для меня загадкой. Ведь мне известно было, что женщины в Тунисе и Марокко - из самых местных эмансипэ, подобно осетинкам на Северном Кавказе. Я слышал рассказы, как сотни тунисок шли на границу с Ливией, чтобы отдаться диким ливийцам-берберам в придорожных кустах (потомки финикийцев совокуплялись с потомками ливийских наемников). Тунисок также подвозили в катерах к берегам Ливии, и начиналась любовь на пляшущих волнах. Конечно, то было в 70-е и 80-е, когда у граждан Джамахирии имелись деньги, и в большом количестве. Но после злосчастного эмбарго на торговлю, введенного после взрыва американского авиалайнера над Локерби в конце 80-х, их кошельки заметно отощали, и дружба вдоль границ ослабла. А слава о тунисских женщинах осталась. Несоответствие какое-то!
Она ушла, а я задумчиво курил, глядя на Хаммаметский залив. Биография Кейси лежала на стуле, раскрытая на том же месте, где он решил вести подробную документацию своих сеансов ясновидения, а стрелка на моих спортивных часах "Кэмел", подергиваясь, приближалась к двум часам пополудни.
Раздался звонок телефона, и приторно сладкий голос дежурной возвестил: "С вами хочет поговорить главный менеджер отеля". Нехорошее предчувствие стрельнуло у меня в груди, однако я ответил спокойно: "О-кей".
Главный менеджер стоял посреди мавританского холла - в малиновом пиджаке и галстуке, высокий смуглый парень с заносчивым выражением лица. Обычно он расхаживал с матюгальничком-телефоном по аллеям парка и отдавал приказы прислуге и рабочим. Теперь он стоял, скрестив руки на груди, и взгляд его был устремлен в воображаемую точку горизонта, которая сходилась немного выше моей головы.
- Вы звали меня?
- Да, - ответил он на английском, все так же глядя поверх моей башки. Брезгливость на его холуйской роже была неописуема - вкупе со страхом.
- Так в чем же дело?
Помедлив, он спросил: "Что у вас было с горничной?"
- Что? Да вовсе ничего. А что?
- Да так, - он силился сказать что-то, наверняка вроде того, что ах ты, сволочь неверная, чего ты к девушке хорошей приставал, да ты бы, собака, скорей мотал отсюда, пока мы не забили тебя палками. Но вместо этого он повторил: "Так что ж было с горничной?"
- Да ничего. Я знаю правила приличия и поведения в ваших местах. Я просто сделал комплимент красивой девушке.
- "Какой подлец!" - хотел сказать он, но вместо этого: "Ну ладно, вопрос исчерпан, сэр".
Я ехал в лифте вне себя от бешенства: "Какая паскуда! Ну почему она им донесла, ну почему сама пошла и заложила?"
Плеснувши полстакана "Джей-Би" и выкурив сигару, я успокоился, признав: "Нормальный ход! То был случай самозащиты. Она им донесла, поскольку подруга-стукачка сказала бы им все равно. Она, бедняжка, живет в предместье с мужем-безработным, и эта работа в отеле кормит всю семью. Они - их бабы - боятся мужей и мужиков вообще, и в случае чего - ее здесь замордуют, придется покинуть Сусс, с детьми уехать в деревню… Такой же панический ужас я видел у женщин Кавказа и Средней Азии - страх, что узнает муж, семья, община".
Нелепо разобщенный мир - в котором мы живем. В Европе и Северной Америке - все больше разведенки и мамы-одиночки, все трахаются напропалую, меняют партнеров, так и не находя удовлетворения, и в центрах цивилизации уже возникло достаточно меньшинств - бисексуалов, свингеров, активных геев и лесбиянок. Не говоря о синглах - об этой касте самонаслажденцев, которых по городам Европы больше половины. В то время как дикие, отсталые народы Азии и Африки рожают в корчах новые бесчисленные орды земных пришельцев, все эти западные синглы сидят у видео, потягивают пиво, покуривают легкие наркотики и наслаждаются своим уединеньем. У них хорошие прически, машины с бесчисленными "экстра" и хобби особые - часы начала века, допотопные виниловые диски, сигары… Интересно получается.
В тот день я только и делал, что читал Кейси на балконе, глядел на Хаммаметский залив, а к семи вечера констатировал, что литровой бутылки "Джей-Би" как не бывало… Надевши белый колониальный костюм и белые штиблеты, спустился вниз, чтоб подышать вечерним воздухом. В холле было много народу - разодетого и надушенного. Громадный анонс возвещал: "Всем, всем, всем! Сегодня вечером - впервые в Суссе - международный конкурс красавиц "Мисс Парадайз-96".