- Не тебе упрекать меня! - огрызнулся Бауман. - Мои солдаты наработались, пусть поспят, У нас участок тоже не мед был.
- Эгоист ты, да и только! Все спать хотят.
- Сделают свое дело, тогда пусть и спят. Лучше работать нужно.
- Эгоист несчастный! Ну и ползи в свою нору! Мы и без тебя справимся! - И Хаук пошел к своим солдатам.
- Так–то оно и лучше. Спокойной ночи!
* * *
Обер–лейтенанту Кастериху требовалось какое–то время, чтобы привыкнуть к новым условиям. Чем труднее была обстановка, в которую он попадал, тем собраннее становился офицер, тем лучше он командовал подчиненными.
Утром он доложил майору Глогеру, что поедет проверять готовность огневых позиций. Передав командование унтер–лейтенанту Функе, он пошел с НП к месту, где стояла машина. Маленький, но юркий джин, подняв за собой шлейф пыли, пополз по лесной дороге, так подпрыгивая на ухабах, что офицер не раз ударялся головой о брезентовый верх.
- Помедленнее, - просил он водителя, - а то я сломаю себе шею.
"Интересно, в каком состоянии находятся позиции, - думал он. - На Брауэра, конечно, можно положиться. Как командир взвода он безукоризнен, да и как группарторг тоже. Командиры орудий свое дело знают, к тому же замполит сейчас проводит воспитательную работу среди солдат. На совещании Брауэр во всеуслышание заявил о том, что огневые позиции будут отвечать всем требованиям".
- На следующей просеке свернешь направо, - посмотрев на карту, приказал он водителю.
Вскоре водитель притормозил, машина, описав дугу, выехала из леса.
Ткнув карандашом в точку на карте, офицер пробормотал:
- Они должны быть здесь! Остановите!
Кастерих вылез из машины и, удивленно оглядевшись, сделал несколько шагов вперед. Поднялся на пенек, еще раз огляделся, но ничего не увидел. В этот момент он услышал, как звякнул котелок, и пошел на звук.
- Стой, кто идет! - раздался вдруг чей–то окрик.
Офицер сделал шаг назад.
- Ах, это вы, товарищ обер–лейтенант. - Из–за кустов показался Шрайер. - Товарищ обер–лейтенант, в первом расчете все в порядке. Личный состав спит.
- А где унтер–лейтенант Брауэр?
- Он спит.
- А замполит?
- Тоже спит.
- А работа?
- Она тоже спит.
- Что это значит?
Офицер заметил на лице Шрайера легкую улыбку. "Как они могут спать в такое время?" - подумал обер–лейтенант.
- Проводите меня к унтер–лейтенанту Брауэру! - приказал он.
- Осторожно, товарищ обер–лейтенант, здесь убежище личного состава.
Кастерих пошел вслед за Шрайером. Они миновали кусты, и офицер увидел ОП первого орудия. Позиция была так превосходно замаскирована ветками и травой, что ее невозможно было увидеть даже с близкого расстояния.
- Вот это да! - удивился офицер, пораженный тем, что гаубица уже стоит на позиции.
Затем он вместе с Брауэром обошел позиции других расчетов, а когда осмотр закончился, сказал:
- Благодарю за службу, товарищ унтер–лейтенант.
- Благодарить надо не меня, а солдат, и прежде всего первый расчет. Они еще и унтер–офицеру Герману помогли, а ему грунт очень тяжелый попался: один песок - все так и обсыпается.
- Хорошо, пусть товарищи спят. Вечером кое–кого откомандируйте в штаб, а других - в мастерские. При каждом орудии оставить по три человека. Да что я вам объясняю, вы и сами прекрасно понимаете! - Кастерих крепко пожал Брауэру руку и широким шагом направился к своему автомобилю.
* * *
Утром Брауэр доложил командиру о готовности батареи к открытию огня. Солдаты сидели на своих местах, вполголоса переговариваясь.
Унтер–офицер Хаук припал к прицелу. Вдали разгорался удачно имитируемый пехотой "бой". Раздавались выстрелы из карабинов и пулеметно–автоматные очереди, и все это заглушал грохот артиллерийской канонады. Неподалеку от ОП расположились радисты и телефонисты.
- "Волга"! Здесь "Одер"! "Волга"! Здесь "Одер"! Как слышите меня? Прием! - доносилось оттуда. А затем: - Товарищ унтер–лейтенант! Связь установлена.
В серое небо взлетели цветные ракеты. И вдруг земля вздрогнула от мощного взрыва. В уши ударила тугая воздушная волна. Со стенок окопа посыпалась земля.
Артиллеристы бросились по своим местам. Когда прозвучал второй выстрел, артиллеристы уже знали, что первый дивизион открыл по "противнику" огонь.
Хаук поговорил с новичками, которые впервые оказались на боевых стрельбах, успокоил их.
Унтер–офицер посмотрел на Дальке, который сидел на ящике со снарядами, уставившись в землю. По виду Дальке можно было подумать, что его одолевают какие–то сомнения. Хаук понимал, что сейчас он уже ничем не сможет помочь Дальке.
Часы показывали половину одиннадцатого. Десять минут назад с КП вернулся Бауман. Он получил приказ уничтожить опорный пункт "противника". С заданием он справился блестяще. Расчет второго орудия ликовал.
Хаук еще раз посмотрел на Дальке. Штабс–ефрейтор выкурил сигарету и, бросив окурок на землю, энергично встал. Поставив правую ногу на ящик со снарядами, он стер с него крестики, нарисованные мелом.
* * *
В 12.00 была объявлена танковая тревога. Расчету первого орудия было приказано подавить НП "противника". Хаук принял решение подавить цель из 76–миллиметровой пушки, которая обладала большей подвижностью, чем гаубица, да и скорострельность у нее была выше.
Только сев в машину командира взвода, Хаук смог отдышаться. Он провел рукой по шее и сказал:
- Ну и жарища сегодня!
Водитель опустил стекло, и Хаук подставил разгоряченное лицо легкому ветерку.
В этот момент кто–то стукнул условным знаком по крыше машины. Машина поехала в направлении, которое указал шоферу Хаук.
- Быстрее!
Через четверть часа все станет ясно: и то, как первый расчет справился с поставленной задачей, и то, как они вообще отстрелялись.
Хауку хотелось добиться успеха, и он твердо решил сам встать к орудию в качестве наводчика, но под каким предлогом он сделает это? Хаук не хотел ставить успех своего подразделения в зависимость от капризов Дальке, которому ничего не стоило навести орудие чуть мимо цели.
Но Дальке как ни в чем не бывало сидел на ящике с боеприпасами, ожидая приказа.
Отстранить Дальке от стрельб Хаук не мог, у него не было для этого оснований.
Машина прыгала по колдобинам, солдаты, сидевшие в кузове, ругались. Ехали по дну долины, а над головой проносились трассирующие снаряды.
* * *
Пауль остался на огневой позиции возле гаубицы. Широко расставив ноги, он стоял у самого ствола, оглушенный стрельбой 76–миллиметровой пушки.
Он смотрел вперед, как будто хотел увидеть результаты стрельбы своего расчета.
"Попали они в цель?" Пауза между первым и вторым выстрелами показалась Паулю слишком долгой, а остальные выстрелы следовали слишком быстро один за другим.
"Что я, собственно, переживаю? Дальке наверняка поразил цель. Мы нисколько не хуже второго расчета", - думал Пауль.
Пауль зашел за щит орудия, потрогал рукой ствол. Артиллеристы неохотно подпускали его к орудию. Они считали, что его место на тягаче. Ему ведь тоже, когда он сидел за рулем тягача, никто не был нужен. Вот и выходило, что, хотя они и входили в один расчет, он был как бы сам по себе, а артиллеристы - сами по себе. И в то же время он, как член расчета, очень хотел, чтобы ребята поразили цель.
Вскоре Пауль услышал шум автомашины, доносившийся со стороны леса. Прошло всего несколько минут, и он увидел джип, который ехал прямо в его сторону.
Это были свои. Пауль засунул руки в карманы и от нетерпения заходил взад–вперед.
Мимо пробежали солдаты из второго и третьего расчетов.
- Как отстрелялись? - спросил Герман у Хаука.
Хаук поднял вверх обе руки, показывая все десять пальцев. Все радостно засмеялись, зашумели. Пауль тоже засмеялся.
"Значит, все в порядке. Они отстрелялись на "отлично". Ну, и я им на своем тягаче покажу, что на меня можно положиться".
Громко разговаривая, артиллеристы шли к орудию. Пауль следовал за ними. Все громко делились впечатлениями.
Штелинг, показывая на свои забинтованные руки, захлебываясь, говорил о том, что во время работы они у него нисколько не болели. Каждый из номеров расчета считал свою работу самой главной.
И лишь Дальке и Хаук понимающе улыбались.
- Ну, как я заряжал? - спросил Гертель у Бюргера.
- Хорошо… толково.
- Мы им еще сегодня покажем! - крикнул Лахман, обращаясь к Дальке.
- Конечно, если не осрамимся перед другими расчетами, - ответил ему Дальке.
Пауль шел медленно. Он разделял радость солдат после удачной стрельбы, и ему было чуточку грустно оттого, что он мало чем причастен к их успеху. "Выходит, если я водитель тягача, так у меня и заслуг нет? - Он остановился, а затем, резко повернувшись, побежал в сторону леса. - Зазнаются они сверх меры, - думал он. - Шесть таких здоровых лбов обслуживают маленькую пушчонку! А с громадным тягачом я управляюсь один, и никто мне не помогает".
Пауля охватила обида, и ему захотелось доказать товарищам, что без него и без его тягача они ничего не сделают. Он оглянулся и увидел, как колышется маскировочная сетка, натянутая над орудием. Побежал быстрее и, только увидев свой тягач, немного успокоился.
Пауль залез в кабину тягача, посидел и незаметно для себя задремал. Чей–то громкий крик: "Смена позиций!" - разбудил его. Было уже темно. Пауль хотел открыть дверцу, но тут же передумал и спрятал руки в карманы.
"Вот она, возможность доказать им, что без меня они не обойдутся. - Пауль забился в уголок кабины и закрыл глаза. - Пусть–ка подождут меня! А я приеду за гаубицей самый последний, даже позади Древса, который и так всегда опаздывает. - Пауль прислушался. Кругом было тихо. - Если бы я захотел, орудие было бы уже в пути, а сейчас пусть они меня немного подождут, тогда в следующий раз небось не забудут обо мне".
Неожиданно слева от Пауля взревел мотор тягача. Засунув руки еще глубже в карманы, он посмотрел на мелькавшие за деревьями огоньки фар.
"Нет, еще рано, - решил он. - Пусть подождут. Наплевать, что они обо мне будут думать! А если начнут ругать, я им так и скажу: "Ах, вот вы когда обо мне вспомнили!"
Теперь справа заработал мотор тягача.
"Сейчас пронесется второй тягач, потом - третий, четвертый…"
Когда шум мотора удалился, Пауль не спеша вытащил из кармана руки и взялся за рычаги. По просеке проехал тягач с гаубицей второго расчета, а все, конечно, думают, что это он, Пауль, как всегда, рвется вперед.
"Вот удивятся–то они! Хаук, наверное, еще раз пошлет за мной посыльного. А что же я ему скажу?"
Артиллеристы сейчас, видимо стоят у готовой к передвижению гаубицы и, повернувшись в сторону леса, где укрыты тягачи, ругают его на все лады, И вдруг он представил, как все машины батареи выстроились в походную колонну, люди ждут только его. От одной этой мысли Пауль похолодел.
"Что же я наделал, сумасшедший? Из–за меня вся батарея не справится со своим заданием! А ведь на собрании я обещал всем действовать образцово". - На лбу у него выступили капли пота, ладони рук вспотели.
Быстрыми, ловкими движениями он запустил мотор и рванул машину с места. Тягач набирал скорость с каждой минутой. Пауль, казалось, ничего не замечал, им владела одна мысль: скорее, как можно скорее! Вдруг тягач сильно вздрогнул, накренился носом куда–то вниз, а через мгновение, в которое Пауль не успел ничего сообразить, сполз в глубокую яму. Мотор заглох.
Пауль схватился за рычаги, но они не слушались его, мотор не запускался. Тогда Пауль вышел из машины и попытался запустить его с помощью заводной ручки, но она проворачивалась с трудом. Пауль крутанул еще раз, уже сильнее. Ручка вдруг вырвалась и больно ударила его по руке. Пауль застонал от боли, которая от запястья руки поползла вверх и отдалась в грудной клетке. Рука бессильно повисла. Пауль попробовал пошевелить ею, но сильная боль парализовала его.
- Эй, ко мне! На помощь! - громко закричал он и, не получив ответа, залез на крышу машины, потом спрыгнул на край ямы. Рука страшно болела. На глаза Паулю набежали слезы. Каждый шаг отдавался болью в руке, и это принуждало Пауля то вскрикивать, то ругаться.
"Проклятие! И нужно же, чтобы такое случилось именно со мной!"
На миг он остановился и, держась здоровой рукой за дерево, снова закричал:
- Помогите! Ко мне, на помощь!
Но на крик никто не отозвался.
"Скорее к Хауку, скорее! - мысленно твердил Пауль. - Хорошо еще, что он умеет водить тягач, а я…"
И тут навстречу Паулю из леса выбежал запыхавшийся Дальке.
- Дитер, дружище! Куда ты запропастился? Ведь мы ждем тебя!
- Рука, моя рука! - простонал Пауль, - С тягачом что–то случилось…
Дальке схватил Пауля за здоровую руку и потащил на позицию.
Хауку не нужно было долго объяснять случившееся. Передав командование расчетом Дальке, он бегом помчался к тягачу.
Через несколько минут тягач, которым управлял Хаук, подъехал к ОП и забрал гаубицу, но их расчет оказался последним.
* * *
Четвертая батарея закончила боевые стрельбы с оценкой "отлично". Командир полка поблагодарил личный состав батареи за хорошую службу, а особо отличившимся артиллеристам разрешил трехсуточный отпуск. Особенно хвалил он обер–лейтенанта Кастериха и унтер–лейтенанта Брауэра, а также солдат и унтер–офицеров, проявивших находчивость и инициативу.
Когда строй распустили, Кастерих ходил от машины к машине, наблюдая, как солдаты чехлят орудия, готовят машины к маршу. Одним Кастерих говорил несколько добрых слов, другим приветственно махал рукой, третьим дружелюбно подмигивал. Солдатам нравился командир за то, что умел вовремя подметить недостатки и вовремя похвалить.
Батарея не только отстрелялась на "отлично", но и хорошо действовала в тактическом отношении. Кастерих невольно вспомнил прошлогодние учения, на которых не все шло так гладко, как сейчас.
- Комбат доволен, - заметил Шрайер, кивнув в сторону Кастериха, когда он проходил мимо их расчета.
- А ты разве нет? - усмехнулся Лахман.
- Конечно, и я, повод для радости есть.
Хаук возился возле тягача, когда к нему подошел Кастерих.
- Ну, как чувствует себя ваш водитель? - спросил обер–лейтенант.
- Из санчасти сообщили, что у него перелом руки, отвезли в госпиталь.
- Жалко Пауля, он был одним из лучших водителей. - Офицер покачал головой. - Хорошо еще, что вы умеете водить тягач. Из этого случая нам нужно извлечь урок. Каждый номер расчета должен иметь замену. Над этим нам придется поработать. Будете писать Паулю, привет ему от меня и пожелания скорейшего выздоровления.
Хаук кивнул.
* * *
Часа в четыре машины второго артиллерийского дивизиона проезжали через поселок. Казалось, все его население высыпало на улицу, чтобы приветствовать солдат. Детишки с криками бежали по обочинам. Некоторые из ребят, отыскав среди солдат своего отца или брата, восторженно кричали и сломя голову мчались домой, чтобы сообщить матери радостное известие.
Кастерих с улыбкой смотрел на детвору.
Вскоре колонна свернула с шоссе и въехала во двор казармы. Солдаты принялись за чистку боевой техники. Обер–лейтенант только сейчас почувствовал себя уставшим: последние дни очень мало приходилось спать. Он был рад успехам батареи, доволен солдатами, а сейчас ему очень хотелось домой, к жене, хотелось поскорее обнять Бетти, но нужно было еще отдать кое–какие распоряжения. Офицер тряхнул головой, отгоняя от себя мысли о доме.
Он пошел в комнату для чистки оружия и осмотрел несколько автоматов. Оказалось, что все вычищены безупречно. Поставив автоматы в пирамиду для оружия, он подошел к столам, на которых шла чистка, и спросил у одного из солдат:
- Скажите, почему вы чистите два автомата?
- Вот этот мой, а тот - унтер–лейтенанта Баумана, который сейчас… - начал объяснять солдат.
- Что с унтер–офицером Бауманом?
- Он мне приказал…
- Почему?
- Знаете, товарищ обер–лейтенант, унтер–офицер Бауман, так сказать… - замялся солдат.
- Ну–ну, говорите…
Солдат смущенно заулыбался. В этот момент на лестнице раздались чьи–то шаги. Появившийся на пороге Эрдман крикнул солдату:
- Слушай, поторапливайся! О, товарищ обер–лейтенант, извините, пожалуйста, я вас не заметил.
- Так я жду вашего ответа, - не отходил от солдата Кастерих.
- Товарищ обер–лейтенант, вас, кажется, ищет майор Глогер, - проговорил Эрдман.
- Минутку, я хочу знать, где сейчас находится унтер–офицер Бауман?
- Товарищ обер–лейтенант, к Бауману кто–то приехал, но мы и без него управимся, можете смело положиться на нас.
- Кто к нему приехал?
- Ну, девушка.
Кастерих шел, раздраженно думая о том, что его унтер–офицер без разрешения уходит из подразделения, пустив на самотек чистку оружия, а солдаты чистят его автомат и покрывают командира.
"Выходит, мои приказы не касаются унтер–офицера Баумана, - думал офицер. - Я, офицер, не ухожу из части домой, жду, пока все будет в порядке, а мой унтер–офицер исчезает без зазрения совести. Придется принимать меры. Отличная стрельба никому не дает права самовольничать…" - Кастерих вошел в свой кабинет и тяжело опустился на стул.
"Завел себе какую–то девчонку, бежит к ней, бросив службу, словно нельзя подождать подходящего момента. А я, женатый человек, ухожу из части последним. Я бы тоже давным–давно мог сидеть дома. - Кастерих покачал головой. - Учение считается законченным только тогда, когда боевая техника приведена в такое состояние, что часть в любой момент может быть поднята по тревоге и направлена на выполнение боевого задания". Неожиданно в дверь постучали. Командиры взводов один за другим докладывали об окончании чистки оружия и техники. Последним докладывал Брауэр. Он доложил о самовольном уходе из части унтер–офицера Баумана и добавил при этом, что первый взвод привел оружие в полный порядок.
Кастерих кивнул:
- Если вы все закончили, тогда пойдемте со мной.
Когда офицеры вышли во двор, Кастерих глубоко вдохнул свежий воздух и после долгого молчания сказал:
- На учениях наши люди действовали отлично, однако стоило нам оказаться в казарме, как один из унтер–офицеров тайком ушел из части.
Брауэр молча смотрел на командира.
- А я–то думал, что у нас все идет как надо: отлично стреляли, солдаты полны воодушевления. Оказывается, далеко не все в порядке. Почему же солдаты все–таки добились хороших результатов?
Несколько мгновений длилась пауза. Нарушил молчание Брауэр.
- Я думаю, что причину следует искать в том, что наши подчиненные по–настоящему поняли политическое значение и необходимость приказа. Солдатами нужно не только командовать. С ними нужно еще беседовать, убеждать их. Я имею в виду работу по отрывке и оборудованию ОП, где они показали, на что способны. Если нам удастся убедить их в необходимости того или иного мероприятия, мы будем иметь только отличные результаты. Кастерих ответил не сразу. Он заговорил только тогда, когда они подошли к общежитию.
- Мне кажется, вы правы. - И, пожав Брауэру руку, он по лесной тропинке направился домой.