"А с Бауманом я поговорю завтра утром, - думал он. - И солдаты покрывают его, руководствуясь чувством ложного коллективизма. Придется рассказать им, что такое настоящее товарищество. И навести порядок в подразделении. Да и дома тоже. Смешно, что Бетти до сих пор не поняла, чего я хочу. Нужно будет объяснить ей, убедить ее…" Кастерих ускорил шаг.
Навстречу ему кто–то шел.
- Клаус! - услышал он вдруг взволнованный голос Бетти. - Клаус! - Она бросилась к нему на шею. - Наконец–то! - шепнула она. - Наконец ты пришел! - В голосе женщины слышалась неподдельная радость.
Кастерих погладил жену по голове, поцеловал несколько раз в губы и, обняв, повел ее по дорожке домой, начисто забыв о том, что он только что собирался ей сказать.
В Картове транспаранты были вывешены еще накануне. На зданиях общины и ресторана полоскались на ветру красные и национальные флаги.
По селу промчался зеленый джип и остановился возле кооператива. Перед воротами шофер громко посигналил. Из машины вышел Брауэр. Навстречу ему спешили Шихтенберг, Герда и еще несколько кооператоров.
Шихтенберг дружески пожал Брауэру руку, вслед за ним к офицеру подошла Герда. Увидев хорошенькую девушку, солдаты в машине одобрительно заулыбались.
- Товарищ унтер–лейтенант, пойдемте, я вам покажу, где можно установить палатку для солдат, - сказал Шихтенберг.
Не прошло и часа, как палатка была установлена, а из полевой кухни, дымившей рядом, аппетитно пахло гуляшом.
Любопытных не пришлось долго ждать. Первыми подбежали мальчишки и девчонки, которые еще не ходили в школу. Сначала они держались от палатки на почтительном расстоянии, вполголоса делились впечатлениями. Особенно привлекала их внимание дымящаяся полевая кухня. Скоро они осмелели настолько, что рискнули заглянуть даже внутрь палатки. Их отвага была вознаграждена любезным приглашением войти внутрь. Посреди палатки горела чугунная печка–времянка. Повар вручил каждому малышу по железной кружке и куску сахара, угостил ребят горячим чаем.
После обеда детвора снова окружила палатку солдат. Как неугомонные воробьи, сновали ребятишки вокруг палатки и кухни, пока не появились взрослые жители, которые разогнали ребят по домам. Взрослые держались степенно, делали вид, что их сюда привело вовсе не любопытство, а чувство долга. По их поведению чувствовалось, что времени у них мало, а все знать и видеть очень хочется.
Интерес к солдатам не уменьшился и тогда, когда они приступили к работе. Жителям не терпелось посмотреть, как работают солдаты.
После ужина все солдаты собрались в палатке. Печка раскалилась добела. На веревках было развешано выходное обмундирование. У выхода из палатки сидел Брауэр, время от времени вытирая пот с лица большим пестрым платком. Порой он высовывался наружу и смотрел в сторону села, где в домах уютно светились окна.
- Товарищи, я думаю, что нам с вами нужно сейчас кое о чем поговорить, - начал Брауэр, обращаясь к солдатам. - Мы прибыли в село, чтобы помочь кооперативу. Один день уже отработали. Но я полагаю, что и вечером, в свободное время, мы не станем сидеть сложа руки. Поможем им организовать отдых? Что можно сделать? Например, устроить спортивные соревнования, концерт или что–нибудь подобное. Как вы на это смотрите?
- Правильная идея! Толковая! - раздались обрадованные голоса со всех сторон.
- Нам нужно установить контакт с местным населением, быть может, даже удастся убедить кого–нибудь вступить в кооператив.
Первым поднял руку Штелинг.
- Я считаю, что нужно разработать план мероприятий на каждый вечер, - предложил он и, вынув карандаш и блокнот из кармана, добавил: - Прошу высказывать предложения, которые и будут учтены в плане нашей культурной работы.
- В футбол нужно сыграть! - выкрикнул кто–то из угла.
- Я уже записал это.
- Совместную прогулку по окрестностям с приглашением местной молодежи, - предложил Гертель.
- А есть ли в селе комсомольская организация? - поинтересовался Лахман.
- Точно я не знаю, - сказал Брауэр, - но думаю, что есть.
- А то давайте организуем вечер встречи с комсомольцами села.
- Можно показать кинофильм для всех жителей села! - выкрикнул вдруг Дальке.
Все согласились.
- А я считаю, что неплохо было бы организовать танцевальный вечер, да не один… Пригласить небольшой оркестр… - высказался Бауман.
- А как же с девушками? - спросил кто–то с места.
- Они здесь есть, я уже заметил. И если с ними познакомиться и пригласить, то они не только придут сами, но еще и подруг своих приведут…
В палатку вошел Шихтенберг, вслед за ним молодой парень, а за парнем - Герда.
Солдаты, для которых приход гостей оказался неожиданным, с удивлением и любопытством рассматривали вошедших.
- Ваши ребята, товарищ унтер–лейтенант, уже говорили мне о своих пожеланиях, - начал Шихтенберг. - Вот мы и пришли к вам, чтобы все обсудить. Может, вопросы какие будут? - Он снял с головы фуражку.
Солдаты не заставили себя долго ждать, вопросы посыпались градом: есть ли в селе спортзал, имеются ли музыкальные инструменты, создана ли футбольная команда.
Шихтенберг и Герда едва успевали отвечать. К концу беседы распределили обязанности.
Штелинг встал и захлопнул свой блокнот.
- Мне нужен большой лист бумаги. Где найти?
Я бы составил план, а утром вывесил его на всеобщее обозрение.
- Пойдемте в наше правление, товарищ, там и составите свой план, - предложил ему Шихтенберг.
Когда они выходили из палатки, Бауман любезно приподнял край брезента, чтобы им было удобнее выходить, и при этом не спускал глаз с Герды.
Солдаты вышли из палатки, закурили, обмениваясь мнениями о руководителях сельхозкооператива.
* * *
По вечерам, когда с улиц исчезала детвора, а землю окутывали сумерки, сельские парни и девушки собирались в центре села на вечеринку: попеть, потанцевать, поговорить.
Сегодня Герда, Урсула и Гертруда пришли на вечеринку в числе первых.
Урсула была маленького роста, но очень красивая девушка. Ее миндалевидные серые живые глаза буквально обвораживали собеседника или даже просто соседа, сидевшего рядом с ней. Губы были полные, отчего казалось, что она постоянно чуть–чуть улыбается. Она была молчалива, поэтому ее родные и знакомые делали вывод, правда, ложный, что она во всем и со всеми согласна. Однако девушка была себе на уме.
Гертруда по сравнению с подругами выглядела крупной и сильной, и все знали, что эта девушка всегда придет на помощь в случае необходимости.
Девушки разговаривали о своих делах. Где–то в доме раздался бой часов: заводная кукушка прокуковала восемь раз. Позади девушек послышался резкий мужской голос.
- Ах, Гюнтер, ты нас перепугал! - проговорила Герда.
Гюнтер пришел со своим неизменным аккордеоном и сел на скамейку.
- Сыграй нам что–нибудь, - попросила парня Урсула. - Тогда другие скорее соберутся.
Гюнтер тронул клавиши, и над селом полилась мелодия.
Вскоре, заслышав звуки аккордеона, стали собираться и другие парни и девушки. Один тракторист пришел с транзисторным приемником, и звуки современного джаза смешались с музыкой аккордеона. Гюнтер перестал играть.
- Эй, ты, радист, выключи свой ящик или проваливай отсюда! - крикнула парню с транзистором Урсула.
Однако парень не выполнил просьбы девушки, напротив, он пустил приемник на полную мощность. Кто–то из парней засмеялся и начал выделывать ногами кренделя в такт музыке и хлопать руками.
- Прекрати, а то у меня зубы разболелись от твоей музыки! - крикнула парню Герда.
Парень послушно кивнул и приглушил звук.
* * *
В темноте домики, казалось, еще теснее прижались друг к другу. Играл аккордеон, и солдаты шли на звуки музыки. Некоторые их них подпевали аккордеонисту.
После песни Гюнтер заиграл танец. Солдаты переглянулись с сельскими парнями, однако никто из них не решался первым пригласить на танец девушек.
Вдруг от дерева отделился солдат. Он ловко скинул френч и, подойдя к Герде, поклонился и пригласил ее на танец. Вслед за смельчаком, а им оказался Бауман, танцевать пошли многие.
Солдаты, которые не танцевали, закурили.
Когда танец кончился, кавалеры отвели своих партнерш по местам, но не отошли от них. Бауман разговаривал с Гердой.
Вскоре пестрые девичьи наряды перемешались с военными френчами и гражданскими рубашками. Даже тракторист с транзистором не устоял: положив приемник на скамейку, он тоже пошел танцевать.
Гертель стоял рядом с Урсулой, которая часто посматривала на него, отчего он еще больше смущался и почти терял дар речи.
Когда часы с кукушкой пробили десять, Бауман подал солдатам знак, что пора уходить. Шли все вместе, громко стуча сапогами.
- Здесь–то мы все пели, как оперные певцы, а помните, когда хотели организовать хор на батарее, у каждого не оказалось голоса, - заметил Штелинг.
- Там не было девушек, понятно? - ответил кто–то из солдат.
На другой день Герда поднялась чуть свет. На доске объявлений она увидела лист бумаги, на котором крупными буквами было написано: "В субботу, 3 мая, в 20 часов состоятся танцы. Приглашаются все желающие".
Герда усмехнулась: приехавшие в их село солдаты уже начали действовать.
В коровник девушка пришла первой. Тщательно вытерла ноги на пороге и вошла внутрь здания. Приятно пахло молоком. Со всех сторон мелодично позвякивали цепи, которыми коровы были привязаны к столбам.
Вымыв руки, Герда подсела к корове. Упершись лбом в мягкий теплый живот буренки, Герда проворно работала руками, наблюдая, как тонкая струйка парного молока стекает в подойник.
Вспомнился вчерашний вечер. Она улыбнулась, вспомнив, как унтер–офицер весь вечер ухаживал за ней, танцевал только с ней. Вид у него был удивленный, будто он не ожидал встретить в селе красивую девушку. Танцевал он хорошо и за вечер наговорил ей немало комплиментов. Делал это он совсем не так, как деревенские парни.
Мысли Герды были прерваны появлением Гертруды.
Герда кивнула подруге и снова нагнулась к подойнику.
"Парень довольно симпатичный, - вернулась к своим думам Герда. - И пахло от него каким–то одеколоном, а вовсе не потом солдатским".
Герде казалось, что от ее свитера и сейчас пахнет тем же одеколоном. В этом свитере она была вчера. И сегодня снова надела его, чтобы унтер–офицер сразу же узнал ее.
Со двора донесся громкий смех. Заработал насос.
Переходя к последней корове, Герда взглянула в окошко. Солдаты, громко фыркая и смеясь, умывались, качая воду насосом. Баумана среди них почему–то не было.
Подоив своих коров, Герда налила в большой кувшин парного молока, а поймав на себе удивленный взгляд Гертруды, объяснила:
- Это я для солдат.
* * *
Увидев идущую навстречу ему Герду с кувшином, Бауман широко раскинул руки в стороны и двинулся ей навстречу с таким видом, будто намеревался не только взять кувшин, но одновременно и заключить девушку в объятия.
От Хаука не ускользнуло, что Бауман решил поволочиться за девушкой.
- Хороша, не правда ли! - с восхищением произнес Бауман, когда Герда ушла. - Какая фигурка! Что за ножки! С такой неплохо позабавиться…
Бауман примерно так оценивал всех девушек, которые когда–либо нравились ему. Сначала он подшучивал над ними, затем завлекал, а уж потом, когда все было позади, хвастливо рассказывал о своей победе товарищам.
Хаук был разочарован тем, что Герда не отвадила от себя Баумана, не оттолкнула. "Неужели она не поняла, что он за человек? Неужели не чувствует инстинктивно? Все они такие, девчонки: стоит только вот такому надушенному хлыщу покружиться возле них, как они сразу же и тают".
Вытерев грязные руки ветошью, Хаук сердито сплюнул на землю.
- Ну как твой трактор? - спросил он у Дальке, который стоял у соседней машины.
- Машины не смазывались неизвестно с какого времени. Хорошо еще, что мы это заметили.
- Ничего, смажем их до обеда.
- Смажем.
После обеда солдаты вместе с членами кооператива должны были перебрать в старом сарае кирпичи для строительства коровника и свинарника.
Весь день Хаук не видел Герду и подозревал, хотя и боялся этому верить, что она с Бауманом.
"Тракторы мы до обеда приведем в порядок, а потом я поговорю с Гердой", - решил Хаук.
Хаук подошел к Дальке, который, лежа под трактором, смазывал какие–то детали, и присел возле него.
- Надо же так запустить машины! Черт бы их побрал! - ругался Дальке.
Около них остановился Шихтенберг. Вскоре к ним подошел какой–то мужчина, которого солдаты видели в первый раз.
- Здравствуй, Гельмут. Каким ветром тебя сюда занесло? - спросил Шихтенберг незнакомца.
- Да вот зашел посмотреть, как тут идут дела…
- Хорошо идут…
- Вижу, вижу… Солдаты вам всю дрянь уберут.
- Это уж точно, - буркнул лежавший под трактором Дальке, но Хаук сделал ему знак замолчать.
- И коровник построят.
- И притом бесплатно! - хмыкнул незнакомец.
- Успокойся, мы им все оплатим по тарифу.
- Жаль, что я раньше не додумался до этого, а то тоже поехал бы к командиру воинской части и попросил у него солдат.
- А чего ты, собственно, злишься?
- Я злюсь? - Незнакомец усмехнулся. - Ничего я не злюсь. - И пошел прочь.
Когда он ушел, Хаук спросил у Шихтенберга, кто это подходил.
- Это наш кузнец Грунделов.
- Он потому и сердится, что тут ему заработать не удастся.
- А вот в отношении дряни он, пожалуй, прав, - заметил Дальке.
* * *
Во время обеда солдаты из первого расчета вместе с пожилыми крестьянами сидели за одним столом.
Ни до обеда, ни во время его Хауку так и не удалось поговорить с Гердой, которая попала в бригаду Баумана.
Хаук мог привлечь внимание девушки, только добившись со своей бригадой самых хороших показателей в труде. И он старался. Но она этого не замечала. Он уже хотел отказаться от своего намерения, но один случай, происшедший после обеда, утвердил его в этом решении.
Во время работы на ногу Бауману упал кирпич. Разумеется, работать дальше он уже не мог.
Герда с озабоченным видом расшнуровала ему ботинок и забинтовала слегка кровоточащую рану, причем делала она это, стоя на коленях перед сидевшим Бауманом.
Хаук видел, какими глазами при этом смотрел на Герду Бауман. Он мысленно раздевал девушку, причем выражение лица у него было такое, что сомневаться в его намерениях уже не приходилось.
"Нет, я во что бы то ни стало должен поговорить с Гердой, - решил Хаук. - Пойду на вечер, приглашу на танец и все скажу. Пусть думает что угодно, но я расскажу ей о грязных намерениях Баумана. Главное, чтобы Она не попалась на удочку этого ловеласа. Да и что станут думать о солдатах крестьяне, если Бауман соблазнит девушку? Не только о солдатах, обо всей армии!"
И вот солдаты и местные парни и девушки собрались в клубе. В зале у стены среди девушек сидел Бауман с гордым видом, как петух среди кур. Он беспрерывно говорил, стараясь произвести впечатление на девушек.
Хаук отвернулся, чтобы не видеть Баумана. Заказав себе кружку пива, он медленно пил его.
"Еели я ей все расскажу, Герда, чего доброго, еще подумает, что я делаю это не из добрых побуждений. Правда, позже, когда она все поймет, она будет благодарна мне", - думал Хаук. Он допил пиво и заказал новую кружку.
Занятый своими мыслями, Хаук не заметил, как зал заполнился людьми.
"Ничего, я буду говорить с ней небрежным тоном, будто меня это нисколько не касается. Да оно и на самом деле так".
На сцену вышел Брауэр. Кто–то из зала громко крикнул:
- Тихо!
Брауэр заговорил о связи Народной армии с местным населением. Его короткое выступление было встречено аплодисментами.
Затем оркестр заиграл вальс. Солдаты поднялись с мест и бросились приглашать своих знакомых девушек. И лишь один Бауман остался сидеть на месте. Однако во время второго танца он не усидел и пригласил Герду.
Хауку никак не удавалось пригласить Герду - Бауман постоянно опережал его. Тогда Хаук снова пошел в буфет.
Под конец вечера на сцену вышел Бауман. В зале зашушукались, потом стало тихо. Бауман объявил, что сейчас он споет песню. Хаук знал, что голос у него есть, и к тому же довольно приятный. Бауман запел: "Ты моя мечта…"
И вдруг Хаук понял, что Бауман, собственно, поет не для всех, а только для одной Герды. Он встал и вышел из зала. Прохладный воздух освежил его. Из зала донеслись бурные аплодисменты. Когда Хаук вернулся в зал.
Бауман уже сидел рядом с Гердой. Заметив Хаука, Бауман лукаво подмигнул ему.
Вскоре настала очередь Хаука выходить на сцену. Представляясь, Хаук оговорился, и в зале засмеялись, а он смутился. Взяв аккордеон, начал играть. Играл он, полузакрыв глаза, а когда кончил, в зале было тихо–тихо. После продолжительной паузы раздались аплодисменты.
Хаук почувствовал, что краснеет, и еще ниже нагнулся к инструменту. Так, не поднимая головы, Хаук спустился со сцены и прошел на свое место.
После перерыва Герда вдруг подошла к Хауку и села рядом с ним. Он искоса поглядывал на девушку. На ней было красное поплиновое платье с большими золотыми пуговицами.
Как только оркестранты взялись за свои инструменты, Хаук тихо сказал Герде:
- Могу я вас пригласить на танец?
Играли медленный фокстрот, и под эту музыку можно было поговорить. Хаук стеснялся, смотрел куда–то мимо Герды и никак не решался начать разговор.
- А вы хорошо играете на аккордеоне, - начала разговор Герда.
- Неужели? Вам понравилось?
- Где вы так научились играть? - Герда посмотрела ему прямо в глаза.
- Еще в школе, а потом в кооперативе, где я состоял членом культгруппы.
- Так вы работали в кооперативе? - обрадованно спросила Герда.
Он кивнул.
- Так, значит, вы крестьянин?
- Да, и к тому же тракторист.
Герда снова взглянула ему прямо в глаза, и Хаук еще больше смутился, покраснел и сбился с ритма.
- Извините, - растерянно пробормотал он, глядя себе под ноги и чувствуя, что девушка улыбается.
"Жаль, что я не умею танцевать, как Бауман", - подумал Хаук, сердясь на себя. Он поднял глаза на нее. Она все еще улыбалась. Встретившись с ним взглядом, девушка чуть заметно кивнула. И Хаук снова сбился. Он уже ничего не видел вокруг, кроме крошечных веснушек на носу у девушки и ее полных красивых губ. Ему показалось, что он даже чувствует аромат ее волос.
Рядом проплыл в танце с какой–то девушкой Бауман Герда отвесила ему галантный поклон и ласково улыбнулась.
"А для нее, кроме него, никого не существует, - с обидой подумал Хаук. - Нужно будет все же предупредить ее". И он сказал:
- А я хорошо знаю унтер–офицера Баумана.
- Вот как! - Герда откинула голову немного назад, однако выражение лица у нее нисколько не изменилось.
"А что я ей, собственно, скажу дальше? Что? Мне и сказать–то, по сути дела, нечего. Но я не могу позволить Бауману обмануть девушку".
- Да, я хорошо его знаю, - снова повторил он. - И знаю, что у него по отношению к вам есть кое–какие намерения.
Что–то дрогнуло в лице Герды, она обожгла Хаука взглядом и спросила:
- А вас почему это беспокоит?