Хаук закусил губу, но ничего не ответил и отвел девушку в сторону.
- У него плохие намерения.
Герда покраснела.
- Вы просто пьяны, - сказала она, стараясь высвободиться из его рук. - Отпустите меня. У вас что, тоже намерения?
- Нет, - коротко сказал он и вышел.
* * *
В понедельник на общем собрании солдаты обсуждали поведение Гертеля, Эрдмана и повара, которые сильно напились и были выдворены из ресторана.
Наиболее жалкий вид имел Гертель. Он бледнел, краснел от стыда, не знал, куда девать собственные руки, которые он то скрещивал на груди, то прятал за спину или в карманы. Он признал, что грубо нарушил воинскую дисциплину и заслуживает строгого наказания.
Больше всего Гертель боялся, что его отошлют обратно в полк. И нужно же ему было встретиться с Эрдманом!
- Я считаю, что всех троих нарушителей нужно строго наказать и немедленно отправить в полк, - предложил Шрайер. - И пусть это послужит сигналом для других.
"Я так и думал, что все этим кончится. Сейчас еще унтер–офицеры примутся ругать", - волновался Гертель. И действительно, слово взял Хаук.
- Я, товарищи, придерживаюсь другого мнения: считаю, что и мы не должны снимать с себя ответственности. Что же будет дальше? Нельзя с плеча рубить. Мы ведь сейчас не на маневрах.
- Если их не наказать, то они и в другой раз напьются, - сказал Дальке. - Когда меня критиковали, никто никаких поблажек мне не делал. В том числе и сам Гертель…
- С вами произошло нечто другое, - перебил его Хаук. - Вы наводчик орудия и, следовательно, в первую очередь обязаны подавать пример другим, к тому же вы нарушили воинскую дисциплину на учении. Я лично не думаю, что эти товарищи не учтут наши замечания и еще раз напьются. Наказать мы их накажем, но в полк отсылать не стоит. В будущем же всем нам нужно лучше смотреть друг за другом.
"Ну и молодец мой командир!" - с благодарностью подумал о Хауке Гертель.
- Я, товарищи, обещаю больше такого не допускать, - пообещал он друзьям.
- Ваше решение, товарищи, справедливо, - согласился с мнением Хаука унтер–лейтенант Брауэр. - Однако мне хочется сказать несколько слов всем вам, и особенно этим трем солдатам. Настоящее товарищество состоит не в том, чтобы уговаривать провинившегося, а в том, чтобы вовремя остановить товарища от совершения проступка. Надеюсь, что у нас ничего подобного не повторится. А теперь все за работу!
* * *
Бауман, как мартовский кот, незаметно проскользнул через садовую калитку.
До сегодняшнего дня ему еще ни разу не удавалось остаться с Гердой наедине.
Когда вечером после кино Бауман пригласил Герду погулять, она отказалась, сославшись на то, что ей завтра рано вставать, тем более что Гертруда уехала в город, вернется оттуда лишь к обеду, и потому Герде придется доить всех коров одной.
Бауман сразу же решил, что девушка неспроста сообщает ему о том, что будет в коровнике одна. Засыпая, он рисовал в своем воображении самые приятные картины.
Бауман осторожно открыл дверь коровника, но нечаянно задел ногой пустое ведро, и оно загремело. Он услышал голос Герды: она уговаривала корову спокойно стоять на месте.
* * *
Как только зазвенел будильник Брауэра, в палатке началось оживление. Через несколько минут солдаты под командованием унтер–офицера Хаука построились на утреннюю зарядку.
Когда все, лежа на земле, выполняли жим на руках, вдруг скрипнула калитка, и в нее влетел человек. Это был Бауман, а следом за ним мчался огромный пес.
Взглянув на него, солдаты так и покатились со смеху. С ног до головы Бауман был облит молоком. Молоко текло у него по волосам и лицу. К мокрому тренировочному костюму прилипли соломинки. Бауман боялся, что пес укусит его, и потому закричал:
- Ну, чего вы рты разинули, помогите прогнать пса!
Однако солдаты все еще смеялись.
- А я и не думал, что ты так любишь молоко, - усмехнулся, глядя на Баумана, Хаук.
- Он, наверное, учился доить! - давясь от смеха, воскликнул кто–то из солдат.
Солдаты снова захохотали. Испугавшись их громового хохота, пес остановился, а затем повернул обратно.
* * *
Вечером того же дня был организован первый костер, идти на который отказался лишь Бауман.
Когда на лугу, где был сложен костер, появились девушки, они первым делом оглядели солдат так, будто кого–то разыскивали. Солдаты поняли, что они ищут Баумана, и все как один захохотали. Потом девушки расселись вокруг костра. Среди них не было только Урсулы.
Брауэр разжег костер. Штелинг коротко рассказал о задачах союза молодежи и о воспитании у юношей и девушек социалистической сознательности. В конце своего выступления он призвал молодых людей вступать в союз молодежи.
Костер горел ярко, отбрасывая отблески пламени на молодые лица. Кто–то запел: "Мы любим веселую жизнь…" Припев песни подхватили хором.
Унтер–офицер Хаук сидел недалеко от Герды, временами украдкой бросая на нее взгляды.
Неожиданно у костра появилась Урсула. На ней было пальто, в руке она держала большой чемодан. Она направилась прямо к Герде.
- Урсула, ты что это? - спросила подругу Герда.
- Отец не хотел меня пускать на встречу, говорил, что солдаты нехорошие люди.
Заинтересовавшись, молодые люди подошли поближе, прислушались.
- Когда же я сказала, что все равно пойду, он хотел поколотить меня, - продолжала девушка. - Потом он начал кричать: "Иди, иди в свой кооператив!" Я собрала вещички и ушла из дому…
Хаук подумал, как часто они на политзанятиях говорят о борьбе, которая проходит в деревне, а сами по–настоящему не представляют себе, что это такое. Случай с Урсулой явился красноречивым подтверждением, что такая борьба действительно ведется.
Сельские жители знали, что Раймерс, отец Урсулы, не раз подкупал трактористов из кооператива, чтобы они обработали его участок. Слышали они и о том, что он и другие сельские богачи не раз пытались сманить у них самых лучших работников, стараясь тем самым нанести вред кооперативу.
Когда костер прогорел, вся молодежь пошла провожать Урсулу, которую Герда пригласила пожить к себе.
* * *
Около одиннадцати часов вечера солдаты вернулись к себе в палатку. По дороге они оживленно обсуждали случай с Урсулой. Больше всех говорил Бюргер, от которого в другое время и слова–то не вытянешь.
- Какие это чудесные девушки, ну просто–таки великолепные! - то и дело восклицал Бюргер и оглядывал товарищей, словно искал у них поддержку.
- Посмотрите–ка на нашего Бюргера, его словно подменили, - заметил Шрайер. - Признайся честно, Артур, кого именно из девушек ты имеешь в виду?
Бюргер покраснел, а затем засмеялся:
- Ну, Гертруду, например, да и вообще всех без исключения!
Все громко засмеялись.
Расставаясь, Хаук и Герда пожали друг другу руки. Глаза у девушки при этом светились признательностью и добротой.
В тот вечер Хаук долго не мог уснуть: ему казалось, что он видит красивое лицо девушки с большими темными глазами. Он долго ворочался с боку на бок, но видение не пропадало.
На следующий день за обедом Герда поинтересовалась у свояка, когда он выполнит заказ кооператива.
Грунделов сначала проглотил несколько ложек супа, а уже потом ответил вопросом:
- А тебя–то это почему интересует?
- Мне поручили узнать у тебя об этом.
- Понятно: тот, кто обращается за помощью к солдатам, дает поручения и детям.
- Не надо, Гельмут! - упрекнула его Анна–Мария.
- Ну, так как дело с заказом?
- Посмотрим! - Гельмут не спеша взял буханку хлеба и отрезал большой ломоть.
- Ты же обещал закончить работу еще на прошлой неделе.
- Мало ли чего можно наобещать, Герда. У меня и своей работы невпроворот. А у вас и так солдаты…
- Нам нужно…
- Пусть вам солдаты и в этом помогут, они и денег не возьмут.
- Вон оно что! - Герда демонстративно бросила ложку на стол. - Значит, ты с умыслом тянул время и водил нас за нос! Выходит, ты становишься на сторону Раймерса, от которого даже родная дочь сбежала! Ты нам вредишь!
Грунделов как ни в чем не бывало продолжал есть, а потом сказал:
- Можешь позвать полицию!
Герда выскочила из–за стола:
- И это мой родственник?! Да я тебя и знать не хочу. Если тебе нужны деньги, ты их получишь!
- Деньги я и в другом месте могу заработать. - Грунделов налил себе в тарелку еще супа. - Ну, а вы чего на меня уставились, ешьте, если за стол сели! - прикрикнул он на остальных.
- Ну и продавай свои поделки где хочешь, мы без них обойдемся! - Герда вышла из комнаты, хлопнув дверью.
Придя в кооператив, она разыскала Шихтенберга и рассказала ему о разговоре с Грунделовом.
- Больше я с ним разговаривать не собираюсь! - решительно заявила она.
- Не беспокойся, Герда, - успокоил ее Шихтенберг, - рано или поздно он придет к нам. Для нас он намного важнее какого–то навозоукладчика. Его нельзя бросать в одиночестве. Мы должны привлечь его на свою сторону, и ты поможешь нам в этом.
- Если вы считаете, что это так необходимо, ладно уж! - неуверенно произнесла девушка.
* * *
Хаук где только мог старался увидеть Герду. Однако стоило ему заметить ее издалека, как он сразу же краснел. Разговаривать им почти не приходилось. Хаук был счастлив, когда Герда дарила ему хоть мимолетную улыбку.
На прощальном вечере, организованном по случаю отъезда солдат из села, Бауман еще раз решил приблизиться к Герде. Опередив Хаука, он подскочил к девушке, чтобы пригласить ее на первый танец. Остановившись перед нею, он согнулся в поклоне. Девушка встала.
"Неужели она пойдет с ним танцевать?" - испугался Хаук, но все же подошел к Герде и едва слышно сказал ей:
- Могу я пригласить?
Девушка метнула ехидную улыбку в сторону Баумана и пошла танцевать с Хауком.
Когда танцы окончились, юноши и девушки проводили солдат до самой палатки.
Ярко светила луна. Терпко пахли только что распустившиеся почки. Со стороны реки несло сыростью. Стояла прекрасная майская ночь.
Прощаясь, Вернер Хаук долго тряс Герде руку, слова застревали у него в горле.
Герда бросилась догонять подруг, но вдруг остановилась и оглянулась. Хаук видел ее лицо, освещенное бледным светом луны. Он заметил, как девушка сделала шаг, один только шаг по направлению к нему, и быстро пошел ей навстречу. Герда слегка склонила голову набок и, дожидаясь, когда он подойдет, теребила пальцами пуговку на блузке.
- Как здесь хорошо! - прошептал Вернер, удивляясь тому, что еще может произносить какие–то слова. - Когда я вижу вас, я счастлив. Я вас никогда не забуду!
- И я вас тоже, - проговорила она. - Дайте мне ваш адрес.
- Ах, да, адрес! - спохватился Вернер. - Сейчас, - Он бросился в палатку, вырвал листок бумаги из блокнота и написал на нем адрес. Передавая сложенный в несколько раз листок Герде, он коснулся ее теплой руки.
- До свидания, - тихо произнес он.
- До свидания, - кивнула Герда.
Вернер вернулся в палатку и уже снял с себя френч, как кто–то из ребят сказал ему, что его ждут.
В трех шагах от палатки стояла Герда. Она застенчиво улыбнулась и сказала:
- Вы забыли взять мой адрес. - И протянула ему клочок бумаги. - До свидания! - Она повернулась и быстро побежала прочь.
Ночь Хаук провел беспокойно: часто просыпался, тяжело вздыхал, ворочался.
К завтраку Герда принесла молока. Оставила кувшин и ушла.
Когда молоко было выпито, Брауэр не без умысла послал Хаука отнести кувшин обратно.
Хаук нарочито медленно встал и не торопясь вышел из палатки, а потом бросился к коровнику как угорелый.
Герду он встретил на скотном дворе.
- Как вы сегодня спали? - поинтересовалась она.
- Я почти совсем не спал, - признался он.
- Я тоже плохо спала.
Они так медленно пошли по двору, что можно было подумать, что у них уйма времени.
Разговор клеился с трудом. Вернер опять почти лишился дара речи. Нащупав у себя в кармане записку с адресом Герды, он улыбнулся и сказал:
- Картов, площадь Ленина, дом восемь.
Она в тон ему произнесла:
- Полевая почта номер семьсот двадцать дробь тридцать четыре. Унтер–офицеру Вернеру Хауку.
Для проводов солдат на площади собрались все члены кооператива и многие жители села. Водитель подогнал машину. Председатель кооператива произнес короткую речь, поблагодарил солдат за оказанную помощь и передал Брауэру большую корзину яиц, половину свиной туши и письмо командиру полка.
Герда куда–то убежала, но скоро вернулась с книгой в руках. Она сунула книгу Вернеру в руки и попыталась улыбнуться.
Вернер хотел открыть книгу, но девушка положила свою руку на его руку и тихо попросила:
- В дороге посмотришь. - И, одарив его грустной улыбкой, отошла в сторону и уже не сводила взгляда с машины до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Сидя в машине, Хаук раскрыл книгу. Это был роман Шолохова "Поднятая целина". На титульном листе в уголке было написано: "Не забывай Картов. 12.05.1958 г.".
6
После работы в кооперативе Баумана словно подменили: он стал злым и придирчивым. Узнав о том, что Хаук получил от Герды письмо, он не сдержался и съязвил:
- Девица вся пропахла коровником, я не удивлюсь, если так же будет пахнуть и наш Хаук.
Словно ища поддержки, Хаук взглянул на унтер–офицера Германа, но тот только махнул рукой. Остальные унтер–офицеры рассмеялись, и это прибавило Бауману смелости.
Хаук все эти дни пытался относиться к Бауману дружески, но тот не переставал задираться.
Книгу, которую подарила Герда, Хаук прочел. Читая, он все время думал о девушке.
Однажды, когда Хаук вернулся из умывальника, на его пути встал Бауман. От Баумана несло водкой.
- Привет! - развязно поздоровался он.
- Здравствуй, - тихо ответил ему Вернер.
- Ну, что новенького в Картове? Ты уже поцеловал свою коровницу? - Бауман снял фуражку и провел рукой по волосам. - Я сегодня провел время с очаровательной бабешкой. Сначала, правда, она упрямилась, а потом… - Бауман сощурил глаза, отчего стал похож на кота. - Мы зашли с ней в старый барак, там еще стояло несколько коек…
Вернер, наклонив голову и сжав руки в кулаки, ждал, когда Бауман замолчит и отойдет от него.
Солдаты на койках зашевелились.
- Тс–с!.. - Бауман приложил палец к губам и еще ближе подошел к Вернеру. - Твою коровницу я тоже кое–чему научил…
Дальше Вернер уже не слушал. Правой рукой он ударил Баумана по губам, а левой прямо в глаз.
- Вот тебе за сегодняшнюю девушку и за Герду тоже!
Бауман мешком свалился на пол, ударившись головой о койку. Потом медленно поднялся с пола, рукой вытер кровь с губ и, не сказав ни слова, вышел из комнаты.
Солдаты, еще не успевшие заснуть, приподнявшись на кроватях, смотрели ему вслед.
* * *
На следующее утро Бауман ходил с пластырем на затылке, в левом уголке губ засохла ранка, а под глазом синел кровоподтек.
"Это обойдется Хауку дорого, - решил Бауман, посмотрев на себя в зеркало. - Тем более что он ударил меня первым".
После утренней поверки Бауман доложил о случившемся Брауэру, который сначала даже не поверил своим ушам. Выслушав Баумана еще раз, офицер приказал позвать к нему Хаука.
Бауман торжествовал, надеясь, что командир строго накажет Хаука. За завтраком Бауман даже не смотрел в сторону Вернера, но в душе его росло злорадство.
После обеда их обоих снова вызвали к Брауэру.
Бауман весь сгорал от любопытства.
По требованию командира взвода Хаук попросил у Баумана прощения и пообещал в будущем вести себя по–товарищески. На этом инцидент был исчерпан.
"Не может быть!.. - В душе Баумана поднялась волна протеста. - Домашний арест?! Да разве это наказание!" От возмущения он даже не расслышал, что говорил ему унтер–лейтенант.
Во время пребывания в Картоне Вернер не раз намеревался поговорить по душам с ребятами из расчета, но так и не нашел для этого времени. А когда выдавалась свободная минутка, оказывалось, что не все солдаты были на месте.
Во время работы отошли куда–то на задний план учебные заботы, регулярно проводились только политзанятия.
У Хаука язык не поворачивался напомнить солдатам о том, что они взяли обязательство бороться за звание отличного расчета. К тому же он влюбился в Герду, а солдаты это заметили, что еще больше сдерживало его. Но уже в первый день занятий Хаук понял, что заблуждался: время, проведенное в Картове, сплотило солдат лучше всяких бесед и занятий, и отпала необходимость читать солдатам нравоучения.
Вернер сел писать письмо Герде. Написал первые строчки и задумался, охваченный воспоминаниями. Особенно памятной была последняя встреча.
Неделю назад он, получив увольнение, поехал в Картов. Остановился у Шихтенберга. В субботу утром он помог Герде на ферме, и, когда она освободилась, они бродили по лугу, зашли в лес, сели на поваленное бурей дерево и долго разговаривали. В тот день они не разлучались ни на минуту.
Воспоминания о Герде пьянили Вернера, как вино. Он решил жениться на Герде в этом же году, сразу после демобилизации. Жить они будут в Картове. У них родится ребенок, потом еще один… мальчики. Вернер всегда относился с уважением к женщинам в положении. А уж Герду–то он будет просто на руках носить.
Вернер подошел к окну. В этот момент в дверь постучали. Вошел Бюргер.
- Здравствуйте, товарищ унтер–офицер!
Вернер подал ему руку. Они сели.
- Я к вам с просьбой, товарищ унтер–офицер.
- Слушаю вас.
Бюргер достал из кармана письмо, положил его на стол и придвинул свой стул поближе к Хауку.
- Вы, наверное, знаете, что в Картове я познакомился с Гертрудой. И вот я получил от нее письмо. Прочтите его, пожалуйста! - смущенно попросил солдат.
- Когда вы получили это письмо?
- Неделю назад.
Хаук развернул лист.
"Мой милый Артур!
Все время меня мучает мысль, не забыл ли ты меня. А если не забыл, то почему от тебя нет никаких вестей?..
Мы уже давно перевели своих коров в открытый хлев. Работы у нас много, но мы справляемся, У нас уже создана комсомольская организация. Быть может, ты мне напишешь? Я все время вспоминаю то время, когда ты был здесь. Напиши, как живешь? Быть может, ты смог бы приехать? Я уже рассказывала о тебе дома, и никто слова против не сказал. Очень прошу тебя, дорогой Артур, напиши мне и скорее приезжай.
Я тебя очень люблю и жду.
Твоя Гертруда".
Вернер вернул письмо Бюргеру, который тихо сказал:
- Я сначала думал, что не нравлюсь ей, а теперь она пишет, что любит меня. Она очень хорошая девушка, добрая такая, правда?
Вернер кивнул в знак согласия.
- Я хочу ей написать, а вот писать–то грамотно не умею, читаю и то не ахти как…
"Сколько лет после окончания войны прошло, а еще есть и такие люди", - подумал Вернер, а вслух сказал:
- Тогда мы сейчас же с вами напишем ей письмо. Бумага у вас есть?
Бюргер кивнул и подал Хауку лист бумаги.
- Вы диктуйте, а я буду писать.
Бюргер подпер голову руками и, сосредоточенно нахмурившись, произнес:
- Моя дорогая Гертруда! - И уставился на Хаука, пока тот не закивал в знак одобрения головой.