Когда письмо было написано, Хаук прочел его вслух и отдал Бюргеру.
- Спасибо, товарищ унтер–офицер, - поблагодарил солдат. - Если бы я мог научиться так писать, но уже поздно…
- Никогда не поздно, товарищ Бюргер. Если вы хотите, мы с вами можем заниматься каждую неделю. Я вам помогу.
- Да?! - обрадовался солдат и, положив письмо на стол, добавил: - Тогда давайте сейчас и начнем!
* * *
В понедельник артиллерийские расчеты занимались на местности. Унтер–офицер Бауман вел свой расчет через холм в направлении леса. На занятия он вышел голодным, потому что вернулся в казарму незадолго до подъема и не успел позавтракать. Выстроив расчет в одну шеренгу, он крикнул:
- Не разговаривать в строю!
Бауману явно было не по себе. "И как только Брауэр додумался в понедельник утром проводить занятия на местности, когда в воскресенье многие солдаты были в увольнении!" - недовольно думал Бауман. Правда, просматривая план–конспект Баумана, командир взвода похвалил его. Это, конечно, приятно. Бауман лениво зевнул, вспомнил, что ему предстоит сначала провести занятие на тему "Ориентирование на местности", а затем - по отработке приемов преодоления препятствий.
Солдаты тихо переговаривались между собой.
- Придется ползти по–пластунски, - прошептал Эрдман.
- Как будто нам, артиллеристам, это когда–нибудь понадобится!
- Я еще никогда не ползал, - признался кто–то.
- Запомни, если мы полчаса будем ползти вот в том направлении, то как раз приползем в пивную, - сказал Эрдман, чем очень насмешил всех.
- Тихо, в строю все–таки находитесь! - сердито прикрикнул на солдат Бауман.
Пригревало солнце. "Хорошо бы сейчас завалиться где–нибудь в траве да хорошенько выспаться!" - думал Бауман.
Когда расчет достиг опушки леса, Бауман на минуту остановился, прислонился к дереву и, закрыв глаза, вздохнул: "Эх, поспать бы сейчас часика четыре! Солдаты и сами неплохо умеют ориентироваться на местности".
Отойдя от дерева, он остановил расчет и сказал:
- Товарищи, сегодня у нас занятие по ориентированию на местности и преодолению препятствий. Мы и тем и другим не раз занимались раньше. Я не собираюсь напоминать вам о том, насколько необходимо солдату уметь ориентироваться и преодолевать различные препятствия, встречающиеся на местности. Вы это и так понимаете. Сейчас я проведу короткий опрос в целях повторения. Если окажется, что кто–то из вас не знает этого вопроса теоретически, тогда мы проведем практическое занятие, если же таких товарищей не окажется, тогда ограничимся коротким опросом. - Бауман усмехнулся, поймав хитрый взгляд Эрдмана.
Разрешив расчету сесть на траву, Бауман начал задавать солдатам вопросы. Все отвечали довольно бойко. И лишь заряжающий Рост немного запинался в своих ответах, но ему умело подсказывал Эрдман.
Все получилось так, как и задумал Бауман. Он был доволен.
- Товарищи, я поражен вашими глубокими знаниями. Сейчас я вас распущу, но с условием, что вы далеко не уйдете и будете соблюдать тишину. Товарищ Эрдман, вы меня предупредите, если сюда подойдет кто–нибудь из начальства.
- Все будет в полном порядке, товарищ унтер–офицер! - обрадовался Эрдман. - Мы выставим наблюдателей, а уж они нас не подведут.
Бауман отошел в сторону и улегся в густую траву под раскидистым кустом. Через минуту он уже крепко спал.
Когда пришло время вести расчет в казарму на обед, Бауман уже выспался и чувствовал себя хорошо. Унтер–офицер не боялся, что солдаты могут его выдать. Беспокоило его только то, что унтер–лейтенант Брауэр хорошо знал маршрут и мог их незаметно проконтролировать.
Они шли по пыльной дороге, и Бауман со стороны заметил, что вид у солдат отнюдь не усталый, обмундирование не помятое, руки и те чистые. Никто, конечно, не поверит, что эти солдаты четыре часа прозанимались на местности.
Когда в небе показался самолет, Бауман крикнул:
- Воздух!
Солдаты кинулись в кусты и, упав на землю, стали целиться из автоматов в самолет, который летел довольно низко.
Самолет пролетел, и Бауман приказал расчету построиться и надеть противогазы.
- Для полного удовольствия нам только этого и не хватало! - недовольно проворчал Эрдман, но все же натянул маску на голову. Бауман скомандовал:
- Бегом, марш!
И солдаты побежали, поднимая сапогами дорожную пыль.
Бауман несколько раз приказывал им ложиться. Через полкилометра он остановил солдат и, построив, внимательно осмотрел. На этот раз он остался доволен их внешним видом. Уж теперь–то никто не заподозрит его в обмане, а на вопросы командира взвода он всегда ответит.
Подходя к казарме, Бауман увидел, что остальные расчеты стоят в строю и перед ними прохаживается Брауэр. Унтер–офицера тотчас же охватило беспокойство.
Последнюю сотню метров Бауман заставил расчет бежать в противогазах, чем вызвал их возмущение.
- Вот это занятие! - проворчал подносчик снарядов. - Сначала нас ведут на прогулочку, а потом гоняют до седьмого пота. Неужели нельзя все делать, как положено?..
- Тихо, ты! - оборвал солдата Эрдман. - Тебя сюда не в дом отдыха прислали.
Бауман подошел к командиру взвода для доклада.
- Товарищ Бауман, что все это значит? - удивленно спросил командир взвода, выслушав его доклад.
Баумана бросило в пот. "Все пропало", - подумал он.
- Вы меня удивляете, товарищ унтер–офицер, - продолжал командир. - Солдаты расчета все в противогазах, а ваш противогаз в сумке. Или вы думаете, что меня радует такая подготовка?
Бауман выпрямился и, понурив голову, тихо сказал:
- Так точно, товарищ унтер–лейтенант! Я поступил неправильно. Больше такое не повторится.
- Распустите расчет, пусть солдаты отдохнут, - усмехнулся офицер.
Бауман молодцевато повернулся кругом и пошел к расчету.
* * *
Неделю из своего отпуска Вернер провел дома, у родителей, а потом поехал в Картов. Автобусом добрался он до нужной остановки и сошел, Ему предстояло пройти пешком около двух километров. Полевая дорога вела через луг к лесу. Дул легкий ветерок.
Вернер миновал лесок, перешел через легкий деревянный мостик и увидел перед собой деревушку, из которой доносилось пение петухов и мычание коров.
А вот и разлапистая ель, под которой совсем недавно стояла их палатка.
И вдруг он заметил женскую фигурку, которая приближалась к нему.
Это была Герда. Вернер сразу узнал ее. На ней было рабочее платьице, на голове косыночка, а руки почему–то забинтованы. Подбежав к нему, Герда в нерешительности остановилась и прерывающимся от волнения и быстрого бега голосом сказала:
- Здравствуй, Вернер!
- Герда, что с тобой?! - Он нежно обнял девушку за плечи и повторил: - Что с тобой?
- Кто–то поджег копну сена.
- Что?!
- Копну сена, что стояла возле коровника. Стог сгорел, коровник цел.
- Кто это сделал?
Герда недоуменно пожала плечами:
- Этого никто не знает.
- Мерзавцы! - Вернер ласково провел пальцами по лицу и волосам девушки.
- Хорошо еще, что удалось спасти коровник. Пойдем к нам.
* * *
- Герда, прошу тебя, не смотри на меня с таким упреком! - Грунделов откинулся на спинку стула, положив руки на край стола.
- У тебя что, совесть не в порядке? - Герда облокотилась на стол.
- У меня–то в порядке. И к этому случаю я не имею абсолютно никакого отношения, - равнодушно произнес кузнец.
- Это только ты так считаешь, - не успокаивалась Герда. - Тебе мало одного пожара?
- Почему ты мне все это говоришь? - недоумевал Грунделов.
- Потому что тебе давно пора решить, с кем ты: с нами или против нас!
- Не смеши меня, пожалуйста! - Грунделов убрал руки со стола.
- Не увиливай от ответа.
- Кто знает, как это случилось? Может, сено само загорелось?
- Доказано, что это поджог, но нам пока не удалось установить личность преступника. Только ясно: это один из тех, к кому тяготеешь и ты.
- Я ни к кому не тяготею.
- Вон как?!
- Оставь меня наконец в покое! Я ничего не поджигал.
- Ты должен решить, с кем тебе по пути.
Вернер нервно постучал пальцами по столу:
- Герда, безусловно, права: кто не с нами - тот против нас. Третьего пути нет. А тот, кто пойдет против нас, будет сметен с нашего пути…
- Я никому не мешаю.
- Ты этого просто не замечаешь, - не отступалась Герда.
- Тогда направь меня…
- На правильный путь? - подхватил Вернер. - И направим!
Грунделов молча уставился в пол, а затем, оттолкнув стул, встал и вышел из комнаты.
Анна–Мария поставила стул мужа на место и вслед за ним тоже ушла из комнаты.
* * *
Поговорив с Гердой, Вернер отправился во двор. Он подошел к кузнице, сквозь закопченное окошко которой было видно, как вырываются языки пламени из горна, возле которого стоял Грунделов.
Вернер подошел к наковальне и взял в руки молот. Грунделов вытащил из углей раскаленный железный стержень. Вернер ударил по стержню, отчего тот в месте удара немного расплющился. При каждом ударе из–под молота сыпались искры. Когда стержень принял нужный вид, кузнец предложил Вернеру передохнуть.
- Мне частенько приходилось работать в кузнице нашего кооператива, - пояснил Вернер.
- То–то я смотрю… - согласился Грунделов и замолчал.
Вернер рассказал кузнецу, как вступил в кооператив.
Сначала кузнец слушал его рассказ равнодушно, но постепенно заинтересовался, прислушался, стал переспрашивать.
* * *
Дни бежали быстро, и вот наступил день расставания. Перед отъездом Хаука Герда и Вернер отправились погулять.
Они шли плечом к плечу, слушая пение птиц.
- О чем ты задумался? - спросила Герда.
- О тебе, точнее, о нас обоих.
- Я все еще не верю, что мы вместе. А теперь ты уезжаешь… - Герда грустно улыбнулась. - Когда–то ты сюда приедешь опять?!
- Скоро, - ответил Вернер. - Очень скоро, вот увидишь! - Он повернулся к Герде. - Ах, Герда, если бы ты знала, как я хочу, чтобы поскорее настал день демобилизации.
- А что тогда?
- Тогда я приеду в Картов, навсегда!
- И что же ты будешь здесь делать?
- Работать трактористом… и…
- И что еще? Вернер молчал.
- Ну скажи, что ты еще надумал? - просила она.
Вернер обнял девушку и рассказал ей о своих планах на ближайшее будущее. В этих планах самое большое место Вернер отводил Герде.
7
Вернувшись из отпуска, унтер–офицер Вернер Хаук принял командование расчетом от замещавшего его штабс–ефрейтора Дальке. Поинтересовавшись, как идет служба, он рассказал солдатам о поездке в Картов, передал приветы, рассказал о делах кооператива и о пожаре на скотном дворе.
- Вот мерзавцы! Они думают, что им удастся развалить кооператив! - громко возмущался Лахман. - Мы должны сделать что–то такое, чтобы помочь им… - размечтался он.
- Я знаю… я знаю… - заерзал на стуле толстяк Штелинг. - Нам нужно взять шефство над кооперативом. Для вредителей это послужит предупреждением!
- Идея хорошая! - подхватил Лахман. - И сделать это нужно как можно быстрее!
- Товарищи, мне такое предложение нравится! - обрадовался Хаук. - Вы, товарищ Штелинг, посоветуйтесь по данному вопросу в комсомольском бюро, а вы, товарищ Гертель, напишите статью в стенгазету!
- Охотно напишу! - согласился Гертель.
- Товарищи, мы все обсудим и решим в перерыве, - сказал в заключение Хаук.
Но поговорить с солдатами во время перерыва между занятиями Хауку не удалось, нужно было быстро переодеться и успеть построиться на плацу.
Когда расчет построился, Хаук крикнул:
- Прекратить разговоры!
- И это называется перерыв?! Каким уставом он предусмотрен? Никаким!
Хаук узнал голос Шрайера.
- Я, кажется, не разрешил разговаривать в строю и тем более открывать дебаты. Смирно! Шагом марш!
Расчет направился в казарму. Разобрав оружие из пирамиды, солдаты бегом бросились на плац, объявленный местом построения.
"План занятий составлен не совсем удачно, - подумал Хаук на бегу. - Солдатам совсем не остается времени для перекура. Нужно будет внести в план кое–какие изменения".
То, что произошло позднее, подтвердило необходимость изменения плана. Но сделать это оказалось не так–то просто.
* * *
Уже полчаса шли занятия по стрельбе на ящике с песком. Солнце палило нещадно, и пот бежал по солдатским лицам.
Все, что объяснял солдатам унтер–офицер Хаук, было им не ново, и потому они слушали его объяснения без особого внимания. И вдруг Хаук почувствовал запах дыма.
- Что такое? - удивленно спросил Хаук. - Кто курит?
Шрайер каблуком раздавил окурок и сказал:
- Товарищ унтер–офицер, я курил.
- Вы курили? На занятии?
- Да, я курил у вас на занятии…
- Мы поговорим об этом позже.
- Я только два раза курнул. В перерыве не успел, а на бегу я курить не умею…
Когда расчет собрался в учебном классе, Хаук сказал:
- Товарищи, если дела у нас и дальше так пойдут, то мы с вами окажемся на первом месте по нарушениям. То вы критикуете учебный план, то курите на занятиях. Такого у нас еще никогда не было. Курить на занятии, подумать только!.. Что вы можете сказать на это, товарищ Шрайер?
Шрайер встал:
- Мы все время куда–то бежим, торопимся, а нормальных перерывов нет, некогда даже выкурить сигарету. - Он оглядел товарищей. - Спросите у остальных, они тоже недовольны…
- Сейчас мы говорим не обо всех, а о вас лично, товарищ Шрайер!
- Шрайер, конечно, прав, нужно пересмотреть план, чтобы и перерывы у нас были, - поддержал кто–то Шрайера.
- Вот видите, расчет согласен с моим мнением.
Лахман повернулся к Шрайеру:
- Ты всегда выскакиваешь, хочешь выделиться, а кое–кто тебе поддакивает. Так дальше продолжаться не может!
- А ты возьми и напиши обо всем в стенгазету, - проговорил Дальке.
- Да, напиши, а мы все подпишемся под статьей. Лично я подпишусь, - уточнил Штелинг.
Хаук задумался: "Шрайера, разумеется, нужно наказать, но вопрос с перерывами давно пора уладить. Хотя вряд ли об этом следует писать в стенгазету… Вряд ли…"
- Нет, этого мы делать не станем. - Лахман стукнул кулаком по столу. - Учебный план для нас - это приказ, а приказы, как правило, не обсуждаются. Тем более в стенной газете… Вот вы все время твердите: перерыв, перерыв… - Он перевел дыхание. - А я считаю, что нужно прежде всего повысить дисциплину на занятиях, тогда они вовремя будут заканчиваться. Я согласен, что нужно что–то делать, но только не так… - Лахман бросил взгляд на Хаука, словно желая сказать ему: "Я тебя поддержал, теперь уж ты сам выпутывайся как знаешь".
- Товарищи, я думаю, Лахман совершенно прав: нам нужно повысить дисциплину на занятиях, тогда не придется жаловаться: мол, перерывы короткие. Я, конечно, поговорю с унтер–лейтенантом Брауэром.
* * *
В тот же день у Брауэра состоялся разговор с обер–лейтенантом Кастерихом. Командир старался сохранить спокойствие и потому говорил особенно тихо:
- Я уже не первый год занимаюсь планированием, и голова у меня, кажется, на плечах есть. До сих пор никто из солдат не имел никаких возражений против моих планов. И вдруг солдаты первого расчета нашли, видите ли, недостатки.
- Не волнуйтесь, товарищ обер–лейтенант, солдаты и сами поняли, что они не имеют права обсуждать план. Я смогу их убедить, солдаты у нас сознательные. Они и сами поняли, что нужно поднять дисциплину на занятиях…
- Я не потерплю на батарее никакого самоуправства! Приказ есть приказ, его выполнять надо, а не обсуждать. Я довольно долго служу в армии и знаю, как нужно планировать занятия. Видите ли…
- А вы сейчас очень похожи на майора Глогера.
- При чем тут Глогер? Я вас не понимаю!
- У меня с ним состоялся почти такой же разговор перед стрельбами.
- Я не могу пойти на уступки подчиненным. Если я уступлю им сегодня, завтра они потребуют большего.
- У меня сложилось впечатление, что солдаты последнее время неважно учились. Но вы, кажется, не очень–то доверяете им. На следующей неделе мы проведем партийное собрание. Вопрос, который мы будем обсуждать, интересует и других товарищей. Мне бы хотелось, товарищ Кастерих, чтобы вы выступили на этом собрании и коротко рассказали о единоначалии в армии. - Унтер–лейтенант Брауэр усмехнулся, чем еще больше разозлил Кастериха, который крепко сжал зубы и вместо ответа только кивнул.
* * *
- Я так и знал, что этим все кончится, - заметил Дальке, когда вечером унтер–офицер Хаук рассказал солдатам о результате разговора с командиром.
Слухи о затеянном первым расчетом разговоре дошли и до других расчетов, однако никто не верил в успех затеянного, а некоторые даже злорадствовали.
Хаук сидел за столом в спальной комнате. Вокруг него толпились солдаты.
- Головой стену не прошибешь, сколько ни старайся! - заметил кто–то.
- Стоило ли весь сыр–бор затевать попусту? - засмеялся Дальке.
- Товарищи, я думаю, дело вот в чем, - произнес Лахман. - Обер–лейтенант Кастерих не понял, чего мы хотим, поэтому нам надо еще раз поговорить с ним. Ведь все мы убеждены, что план занятий можно улучшить. Парторганизация поддержит нас. Быть может, мы просто неубедительно изложили свои доводы. Ведь речь–то, по сути дела, идет вовсе не о перерывах, а о достижениях батареи. Если нам чего удастся добиться, за нами потянутся и другие расчеты. Я предлагаю пригласить к нам обер–лейтенанта Кастериха и еще раз поговорить с ним. Нам не следует так просто отступать…
- В этом я не согласен с вами, товарищ Лахман, - сказал Хаук.
Все сразу притихли.
- Слушай! - Дальке локтем толкнул соседа.
- Я не согласен, хотя в принципе вы правы, - продолжал унтер–офицер. - Не надо приглашать обер–лейтенанта. Давайте поручим товарищу Штелингу изложить наше предложение на заседании комсомольского бюро. Обер–лейтенант Кастерих - комсомолец и на заседании будет обязательно. Можно пригласить еще некоторых товарищей. Думаю, что только так нам удастся достигнуть своей цели.
- Хорошо, я согласен, - сказал Штелинг, - Вот увидите, я все сделаю…
- Правильно, сделаешь! - Дальке дружески похлопал Штелинга по плечу.
Когда Хаук выходил из спальни, к нему подошел Бауман.
- Я хотел бы тебя предостеречь, - сказал он. - Не забывай, что мы здесь не в кооперативе находимся, а в армии. Учебный план для нас равносилен приказу, а приказы, как известно, не обсуждают. На месте Кастериха я не стал бы с вами и разговаривать. Он и без вас знает, что ему следует делать, потому что несет ответственность за свои действия.
- Армия действительно не кооператив, но не в этом дело. Я прекрасно знаю, где мы находимся, и именно потому хочу, чтобы наша служба стала еще лучше. Нам радоваться надо, когда рядовые вносят такие толковые предложения. И незачем меня предостерегать. Речь идет о нашей подготовке. Мы хотим, чтобы она стала лучше. К тому же я вовсе не боюсь, что это может не понравиться командиру батареи: ведь цель–то у нас общая.
Бауман пожал плечами. Он не был согласен с товарищем.
* * *