Хотя Ребекка была еще маленькая, мы записали ее на программу по рекомендации психиатра. Врач сказала, что подобные события сильнее всего пугают детей, даже несмотря на то, что мы можем не замечать видимых признаков. Полностью восстановившийся ребенок может однажды замкнуться из-за неосознанного страха перед полетом. Поэтому Ребекка (кстати, самая юная) стала посещать уроки преодоления фобии. Она была всеобщей любимицей, остальные женщины боролись за то, чтобы поддержать ее и удостовериться, что с ней все в порядке, что она понимает указания. Сама Ребекка против повышенного внимания не возражала. После выписки из больницы "Ди-Муан" она ни словом не обмолвилась об инциденте, не было ни одного намека на то, что она пережила катастрофу, и, следуя ее примеру, мы тоже не поднимали эту тему. Мы сказали ей, что эти занятия - специальная забава, ну, как другие девочки ходят на балет или уроки музыки. Туда ее возила Джейн, я обычно был занят на работе.
Я был в экспедиции, когда на второй неделе, во время сидения в самолете, Ребекка вдруг вышла из себя. В первую неделю, как рассказала мне Джейн по телефону - связь с Чили была отвратительная! - Ребекка чувствовала себя отлично. А в эту субботу неожиданно вышла из-под контроля, принялась бросаться на сиденья, кричать, плакать. Психиатр посоветовала, чтобы мы, несмотря на случившееся, продолжали водить ее на занятия. Она объяснила, что этот срыв - проявление страха, и как ученый я склонен был с ней согласиться. Но Джейн наотрез отказалась водить туда дочь, а поскольку я находился в Южной Америке, то никак не мог повлиять на события. Тогда Ребекке было четыре года, и с тех пор она больше не ступала на борт самолета.
Конечно же, они поедут в Айову.
Я качался на волнах, глядя на солнце. Какой же я дурак! Как я раньше не догадался! Настолько сосредоточился на Джейн, что чуть не упустил тот факт, что именно Ребекка - ключ к Джейн. Куда бы ни поехала Ребекка, Джейн последует за ней. А в своем возрасте Ребекка обязательно захочет увидеть место катастрофы - возможно, чтобы освежить память или же навсегда забыть о прошлом. Направляясь в Массачусетс, они могут заехать куда угодно, но Айова будет мидпойнтом - промежуточной точкой. В Айову они приедут наверняка.
Внезапно я испытал огромное облегчение. Я перехвачу их в Уотчире, штат Айова, буду прочесывать поле, где до сих пор валяются обломки самолета, пока не увижу их, а потом мы поговорим. Я опережаю их на шаг.
Я начинаю улыбаться, растягиваю губы в улыбке все шире и шире и уже не могу сдержать громкий смех.
28
Джоли
Милая Джейн!
Тебе нравится Фиштрэп? Отличный городок, куда можно сбежать от суеты, вособенности от цивилизации. Монтана довольно красивый штат, акакие виды там открываются! Наслаждайся, путешествуя по нему. Важно не то, когда ты ко мне приедешь, акаким путем доберешься.
Я много думал отвоем приезде, отебе, обо мне. Например, вспоминал ночь перед твоей свадьбой сОливером, когда мы сидели на заднем крыльце вНьютоне. На тебе было желтое платье, вкотором, как ты считала, утебя слишком широкие бедра, атвои волосы были стянуты на затылке вконский хвост. На ногах втон платью желтые туфли - никогда их не забуду, потому что вэтом наряде ты казалась самим совершенством. Ты спустилась скрыльца сбутылкой кока-колы и, глядя всторону, предложила ее мне. Мы почти не разговаривали стех пор, как язаявил, что на свадьбу не приду.
И ты здесь абсолютно ни при чем - надеюсь, теперь ты это понимаешь. Но тогда мне было шестнадцать, иникто меня не слышал, даже ты. Оливер вызывал во мне неприязнь - более точного слова яподобрать не могу. Это чувство не давало мне спать по ночам, или япросыпался впоту ирвал простыни на кровати. Аеще были сны, окоторых яникому, даже тебе, не рассказывал.
Тогда ты сказала: "Ты еще ребенок, Джоли. Ине знаешь, что значит любить. Когда встретишь ту единственную - сразу поймешь. Как? Посмотри, как долго мы сОливером встречаемся. Если это не любовь, мы бы уже давным-давно расстались".
Ты сказала мне это за несколько месяцев до свадьбы, когда мы готовили ужин, фрикасе, яточно помню, потому что тебе влицо летели брызги масла, пока ты разглагольствовала. Ты сказала это вответ на мои мольбы вернуть Оливеру обручальное кольцо. Да, ябыл ребенком и, возможно, ничего не понимал влюбви, но рискну предположить, что ты знала оней так же мало, как ия. Разница только втом, что тебе казалось, будто ты все оней знаешь. Как бы там ни было, вы назначили день свадьбы, ияобъявил, что на свадьбу не приду, потому что это противоречит моим принципам.
Тогда ты перестала есть. Сначала яподумал, что это из-за волнения перед свадьбой, но когда на тебе стали болтаться все твои вещи, все мамины, когда пришлось затягивать ремнем самые узкие из твоих джинсов, чтобы они не спадали, японял, что дело тут вовсе не всвадьбе. Ох, Джейн, яхотел сказать, что пошутил, что беру свои слова назад, но боялся, что ты воспримешь это как благословение на твой брак, аего ядавать не собирался.
И втот вечер, перед свадьбой, ты вышла на крыльцо. Ясмотрел на лужайку, на то, что от нее осталось, после того как установили полосатые свадебные шатры. По всему саду были развешены белые ленты игирлянды из крепдешина. Создавалось впечатление, что вот-вот должен приехать цирк, ане войти невеста, но яне стал отпускать шуточки на этот счет. Ты протянула мне кока-колу.
- Джоли, - сказала ты, - тебе придется кнему привыкать.
Я повернулся, пытаясь поймать твой взгляд.
- Ни кчему мне привыкать не придется, - ответил я.
Раньше ты всегда мне доверяла, ияне понимал, почему ты сейчас мне не веришь. Яне мог выразить словами, что же вОливере меня так раздражает. Возможно, сам союз: Оливер иты.
Ты стала перечислять все, что было вОливере хорошего, благородного изначительного. Из твоих слов выходило, что важнее всего то, что Оливер заберет тебя из этого дома. Якивнул изадался вопросом: но какой ценой?
Вот тогда иприлетели ястребы. Они кружили над нами - редкие птицы вМассачусетсе даже вто время. Их растопыренные когти напоминали оранжевые дротики, аклювы рассекали голубое небо.
- Смотри, Джоли! - воскликнула ты, сжимая мою руку. - Что скажешь?
Я подумал, что это знамение, ирешил, что поведение ястребов определит моеотношение ксвадьбе. Явсегда гордился своим умением толковать знаки: смешок вмамином голосе, когда ей изменяло спокойствие; душ, который ты принимала среди ночи, иночная рубашка, которую ты изорвала вклочья; Оливер; эти птицы…
Мы наблюдали, как ястребы парят, соприкасаясь, словно акробаты. Четыре крыла одним взмахом закрыли солнце, апотом, когда спаривание закончилось, они оторвались друг от друга, напоминая сердце, разбитое пополам: один полетел на запад, второй - на север. Яповернулся ктебе исказал:
- Хорошо, яприду на свадьбу.
Ты, наверное, скажешь, что япредал тебя, потому что все эти годы знал, что твой брак не продлится долго. Яничего не сказал тебе, потому что ты бы мне не поверила. Еще яничего не рассказал тебе отом сне, который снился иснился мне до самой вашей свадьбы. Во сне явидел, как вы сОливером занимаетесь любовью, - брату, должен признаться, тяжело смотреть на то, как его сестра кувыркается вкровати. Твои ноги обхватывали поясницу Оливера, апотом неожиданно ты треснула пополам, как матрешка, ираспалась на две половинки. Внутри еще одна ты, но поменьше. Кажется, Оливер ничего не замечает. Он продолжает входить втебя, аты опять раскалываешься, ивнутри еще одна ты, поменьше. Так продолжалось ипродолжалось, пока ты не стала настолько крошечной, что яедва мог разглядеть твое лицо. Ябоялся увидеть, что будет дальше, и, наверное, поэтому всегда просыпался. Но вночь перед свадьбой ты треснула пополам ираскололась, ина этот раз внутри ничего не оказалось, был один эксгибиционист Оливер.
Я проснулся среди ночи перед свадьбой иуслышал, как ты кричишь. Иты продолжала кричать, пока не встало солнце.
Ты приедешь сюда даже раньше, чем думаешь, самое большее через неделю. Пожалуйста, поздравь Ребекку сднем рождения. Поезжай на север по трассе 15 ктрассе 2, поверни на запад вТаунере, штат Северная Дакота. На это уйдет пара дней, зато поедешь по прямой. ВТаунере только одна почта.
Господи, не могу дождаться, когда тебя увижу!
С любовью,
Джоли.
29
Джейн
После Юты мы с Ребеккой разрываем на кусочки лист бумаги, на котором раньше Оливер записывал расход бензина, и пишем на обороте названия пяти штатов: Невада, Колорадо, Нью-Мексико, Вайоминг и Айдахо. Запихиваем все бумажки в кроссовку Ребекки, а потом я удостаиваю дочь чести выбрать, куда мы поедем. А в Айдахо, как и ожидается, нас вновь найдет письмо от Джоли, который проведет нас через равнины.
В Попларе, штат Монтана, мы решаем продать машину. Ну, не совсем продать, скорее, обменять на что-то менее дорогое и разжиться наличными. У меня есть кредитные карточки, но я опасаюсь ими пользоваться - думаю, Оливер уже в пути, а поскольку все карточки на его имя, "Американ Экспресс" с готовностью предоставит ему отчет о последних приобретениях, датах и местах покупки. В последний раз я воспользовалась кредиткой на границе Калифорнии и Аризоны, когда заправляла машину. Если честно, мы растянули несколько сотен долларов на треть пути через Америку, это стоит отметить особо. Почему у нас закончились деньги не в курортном Аспене - городке с раздутой экономикой, где живут одни богачи? Почему в Монтане?
- Поплар, - возвещает Ребекка.
В ее обязанности входит читать маленькие коричневые знаки, стоящие вдоль трассы 2. С ее стороны вдоль дороги бежит река Миссури. Раньше, когда мы приуныли, то попытались играть с ней в догонялки. Дочь сидит, скрестив ноги, ветер развевает ее волосы. Сегодня она еще не причесывалась - прошлую ночь нам пришлось спать в машине, потому что на мотель денег не оказалось. Слава богу, на улице было тепло. Мы разложили заднее сиденье, постелили на ржавые пружины старое одеяло, а запаску использовали в качестве подушки. По сути, было мило, мы даже могли наблюдать за звездами.
- Отсюда городка не видно, - говорит Ребекка. - Наверное, нам лучше свернуть с дороги.
Мы ожидаем увидеть город, который окажется густонаселенным, - шансы пятьдесят на пятьдесят на северной границе Монтаны. Несколько часов назад мы распрощались с надеждой найти торговца машинами. В Монтане, по всей видимости, многие владельцы заправок берут на себя роль продавцов автомобилей.
Я пообещала Ребекке, что она сможет сама выбрать машину. В конце концов, завтра у нее день рождения, и она даже не жаловалась на то, что пришлось спать на заднем сиденье автомобиля. Мы долго обсуждали самый практичный тип машины и автомобили нашей мечты (для меня - "мерседес", для дочери - двухместный родстер "Мазда-Миата") и вероятность того, что в Монтане вообще можно найти автомобиль, который заведется.
Я съезжаю с магистрали и притормаживаю в конце пыльной, грязной дороги. Там нет ни вывески, ни дороги дальше - ничего. Я понятия не имею, куда поворачивать, поэтому смотрю на Ребекку.
- Сдается мне, что Поплар не слишком популярное место, - смеется она.
Слева от меня густые заросли деревьев. Справа - багровая гора. Единственная дорога - прямо, а это означает, что надо пересечь какое-то поле, окаймленное полевыми цветами и желтыми ягодами.
- Держись, - предупреждаю я Ребекку и давлю на газ, направляя универсал по сорнякам и высокой траве.
Трава настолько высокая, что я ничего не вижу через лобовое стекло. Я боюсь наехать на ребенка, или корову, или врезаться в комбайн. Эта езда чем-то напоминает проезд через мойку, где мокрые тряпки массируют поверхность твоего автомобиля подобно миллиону лакающих языков, с единственным исключением - мы едем по туннелю из мягких серебристых щеточек. Мы потихоньку, скрестив пальцы, продвигаемся вперед со скоростью десять километров в час.
- Вот это глушь! - говорит Ребекка. - У нас в окрестностях Сан-Диего таких городков нет.
- Да уж, - соглашаюсь я, не зная точно, хорошо это или плохо.
- Я могла бы выйти из машины, - предлагает Ребекка, - и осмотреться. Ну, знаешь, предупредить, чтобы ты не наехала на сурка или кого-то еще.
- Не хочу, чтобы ты покидала машину. Есть риск, что я наеду на тебя.
Ребекка вздыхает и вновь усаживается на свое место. Начинает плести себе косу-колосок - недоступное мне умение, поскольку она делает это без зеркала. Она доплетает косу до конца, но роняет свою заколку-резинку. Роется между сиденьями, где полно всякого мусора, достает зажим-закрутку от мусорного пакета и мастерит из нее заколку.
Внезапно заросли расступаются, и я оказываюсь всего в нескольких сантиметрах от автомата с колой. Я ударяю по тормозам, Ребекка бьется головой о ветровое стекло.
- Черт! - восклицает она, потирая лоб. - Ты хочешь моей гибели? - Потом смотрит через стекло. - А это что здесь делает?
Я сдаю на несколько метров, чтобы объехать автомат. Я прорываюсь через последний ряд камышей, и автомобиль въезжает на асфальтовое покрытие заправочной станции: здесь всего одна колонка и небольшое бетонное строение - слишком маленькое, чтобы обслуживать клиентов. Тем не менее по крайней мере десять машин выстроились в ряд наискосок от того места, где мы припарковались, что заставило меня поверить в то, что, скорее всего, они продаются. Седовласый старик, волосы которого заплетены в длинную косу, сидит, опираясь на колонку, и разгадывает кроссворд. Он смотрит на нас, но, похоже, совсем не удивлен, что мы выехали с поля. Он говорит:
- "Раздражение" - шесть букв?
- Досада. - Я выхожу из машины.
Он даже не удосуживается взглянуть на меня. Вписывает слово, которое я назвала.
- Подходит. Чем могу помочь?
Ребекка вылезает из машины и хлопает пассажирской дверцей. Потом отступает, оглядывает наш универсал и начинает смеяться. Машина вся в ягодах и цветках "черноглазой Сьюзан", которые зацепились за верхний багажник и антенну во время путешествия по полю. Такое впечатление, что машина из поколения девяностых. Ребекка принимается вытаскивать длинные узловатые стебли растений.
- Если честно, нам нужна новая машина, - признаюсь я. - Что-то более экстравагантное.
Старик издает носом странный звук, а потом достает из кармана носовой платок и вытирает лоб.
- Экстравагантное, - повторяет он, обходя вокруг машины, и снова издает носом этот звук. - Экстравагантнее этого подобрать будет сложновато.
- Это очень хорошая машина. Крепкая, надежная и пробег всего пятьдесят тысяч километров. Просто конфетка, - улыбаюсь я, пока он осматривает колеса.
- Если она такая хорошая, почему вы мечтаете от нее избавиться?
Я бросаю на Ребекку предостерегающий взгляд, чтобы она молчала.
- Не могли бы мы поговорить наедине, мистер…
- Длинная Шея. Меня зовут Джозеф Длинная Шея.
Я мгновенно прокручиваю в голове все объяснения и предлоги, но когда начинаю говорить, то ловлю себя на том, что говорю правду.
- …Поэтому мы оставили моего мужа в Калифорнии и едем через всю Америку. Откровенно говоря, нам нужна машина и немного наличных. Именно поэтому мы и приехали сюда.
Старик смотрит на меня угольно-черными глазами, не веря ни одному сказанному слову.
- Скажите прямо, леди.
- Хорошо, - отвечаю я. - Хорошо. Завтра у моей дочери день рождения. Она всю жизнь занималась чечеткой, а в Лос-Анджелесе проходит кастинг на съемки в фильме, и она попросила меня отвезти ее туда в качестве подарка ко дню рождения. Она мечтает стать звездой, но, признаться, у нас нет денег на необычный наряд или на большую машину - на что угодно, лишь бы привлечь внимание шишек из Голливуда. Поэтому мы поговорили и решили продать машину, взять что-нибудь подешевле, а на вырученные деньги купить красивую одежду, арендовать лимузин и приехать на просмотр.
Я произношу все это на одном дыхании и, выдохшись, опираюсь на колонку. Когда поднимаю взгляд, старик уже подошел к Ребекке. Его глаза сияют.
- Танцуй, - командует он.
Не знаю, откуда она этого набралась, - ведь Ребекка никогда в жизни не занималась чечеткой! - но она начала отбивать дробь, используя колеи от колес в качестве импровизированной сцены.
- Я еще и петь умею, - улыбается она.
По лицу Длинной Шеи заметно, что он в восторге.
- Это что-то! Может, ты станешь новой Ширли Темпл, кто знает! - Старик ведет Ребекку к ряду машин, стоящих перед заправочной станцией. - Какая тебе нравится?
Ребекка прикусывает нижнюю губу.
- Даже не знаю. Мама, иди сюда! Что скажешь?
Я становлюсь рядом, и она легонько толкает меня локтем.
- Ну, милая, я хочу, чтобы ты сама выбрала. Пусть это будет частью подарка на твой день рождения, - отвечаю я.
Ребекка хлопает в ладоши. Выбор на самом деле невелик: несколько видавших виды "кадиллаков", синий джип и пыльный "Шевроле-Нова".
- Как тебе эта? - спрашивает Ребекка, указывая на маленький спортивный "Эм-Джи", который я сразу и не заметила. Из соображений безопасности я всегда держусь подальше от таких небольших машин. Автомобиль практически не виден из-за вывески с ценой на бензин. Красный, на каждом колесе пятна ржавчины. Салон во многих местах порван.
- Верх откидывается автоматически, - говорит Длинная Шея, - и все еще работает.
Ребекка перепрыгивает через дверцу машины, неловко опускается на переднее сиденье и одной ногой застревает в дыре на обивке, где треснул винил.
- Сколько? - интересуюсь я.
Ребекка и Длинная Шея синхронно вздрагивают, как будто забыли о моем присутствии.
- И сколько вы дадите за наш универсал?
Длинная Шея одаривает меня кислой улыбкой и возвращается к нашей машине. Убирает с зеркала заднего вида ромашку.
- Я дам вам три тысячи, хотя она таких денег не стоит.
- Шутите? - взрываюсь я. - Машине всего четыре года! Она стоит в два раза дороже!
- Только не здесь, - отвечает он и подходит к "Эм-Джи". - А эту я отдам вам за тысячу.