Когда она спускается, на ней мамин полосатый сарафан. Он дикого персикового цвета, как горячий, удушливый закат, и поскольку отец часто жаловался, что мама в нем как рекламный стенд, она оставила его здесь, когда переехала. Сарафан действительно выглядел вызывающе, особенно на широких маминых бедрах, но на сестре Джоли он смотрится почти элегантно. Он присобран на талии, а она еще и подпоясалась старым платком, - думаю, она могла бы полностью в него завернуться. Ее руки - слишком худые и бледные, как на мой вкус, - торчат из чересчур широкой проймы. И персиковые тона снова проявляются у нее на щеках, так что ее лицо и сарафан становятся одного цвета.
Она держит в руках грязную одежду.
- А с этим что делать?
Я не узнаю свой голос. Сиплый и запинающийся.
- Постирать, - отвечаю я, поворачиваюсь и шагаю прочь по тропинке, пока она ничего не заметила.
Они довольно быстро догоняют меня, и я пытаюсь поддержать разговор рассказами о саде. Когда на горизонте появляется озеро Благо, я говорю Ребекке, что в нем хорошо купаться, а на тот случай, если она увлекается рыбалкой, сообщаю, что здесь водится окунь. Я смотрю, как Джейн оглядывает старые толстые деревья в этой части сада, "макинтош", и только потом обращает внимание на пруд. Когда я прохожу мимо, от нее пахнет лимоном и свежими простынями. Ее кожа, даже с такого близкого расстояния, напоминает мне безупречный внутренний край цветка дикой яблони.
- Хадли! - окликаю я.
Он спускается с лестницы, стоящей за яблоней, подрезкой которой он занимался. Когда я представляю его, он делает все то, что я не сделал у сарая. Он берет руку Джейн и трясет ее, кивает Ребекке. А потом одаривает меня многозначительным взглядом, как будто знает, что превзошел меня в вежливости.
Он тут же, поотстав, завязывает разговор с Ребеккой - выходит, Хадли очень хорошо разбирается в людях, - а мне остается поддерживать беседу с Джейн. Я терзаюсь тем, что оставшиеся четыре гектара мы преодолеем в молчании, но я и так был достаточно груб сегодня. "Сэм, - уговариваю я себя, - они только что пересекли страну. Разумеется, ты сможешь подобрать подобающую тему для разговора".
- Я слышал, вы немного попутешествовали, - говорю я.
Она вздрагивает совсем как Ребекка, когда я застал ее за тем, что она заглядывала в аптечные ящики.
- Да, - осторожно отвечает она. - Через всю страну. - Она смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я оценил сказанное, а потом вновь натягивает на себя эту высокомерную, заносчивую маску: "куда-тебе-до-меня". - Конечно, я бывала и в Европе, и в Южной Америке, когда ездила в экспедиции… с мужем. - Да, Джоли рассказывал мне о том парне - любителе китов, и почему Джейн уехала из дома. - А что? Вы любите путешествовать?
Я улыбаюсь и говорю, что попутешествовал по миру, по крайней мере, мысленно. Но по ее лицу я не могу сказать, что она об этом думает, пока она прямо не задает вопрос, почему я просто не поеду в путешествие на самом деле. Я пытаюсь объяснить, чем отличается управление садом от ведения другого бизнеса, но она не понимает. Да я, в общем-то, этого от нее и не ожидал.
- А куда бы вы хотели поехать? - спрашивает она, и я тут же отвечаю, что хотел бы отправиться в Тибет, только потому, что мог бы оттуда кое-что привезти. Я знаю, что с формальной точки зрения, чтобы импортировать сельскохозяйственные продукты, нужно несколько месяцев. Я никогда не провозил через таможню деревья, но если бы у меня было несколько привоев дерева, я бы без проблем спрятал их в багаже. Только представьте себе, каково это - привезти назад настоящий "шпиценбург" или еще более древний сорт и возродить его?
Я понимаю, что слишком глубоко задумался, оборачиваюсь и ловлю на себе ее взгляд. Меня застали врасплох, как идиота, и я брякаю первое, что приходит в голову:
- Джоли говорил, что вы сбежали из дома.
Клянусь, вся кровь отливает от ее лица.
- Джоли вам рассказал?
Я упоминаю о том, что бегство как-то связано с ее мужем. Я ничего не хотел этим сказать, но ее глаза горят бешенством. Их заливает чернота, как у пумы. Она выпрямляется и отвечает, что это меня не касается.
Боже, какое высокомерие! Подумаешь, тайна. Я просто озвучил то, что рассказывал ее брат. Если она хочет позлиться, пусть вымещает свой гнев на Джоли, а не на мне.
Я не собираюсь выслушивать гадости, стоя на собственной земле. Следовало изначально быть более осмотрительным. Ничто не меняется между такими, как она, и такими, как я, - некоторые деревья нельзя прививать, отдельные стили жизни никогда не пересекаются.
Она скрещивает руки на груди.
- Но вы же обо мне абсолютно ничего не знаете!
- Так же, как и вы обо мне. - Я почти перехожу на крик. - Давайте оставим эту тему. Вы приехали сюда повидаться с братом - отлично. Хотите немного погостить - хорошо. - Я ощущаю, как по лицу у меня стекает пот. - Договоримся так: я занимаюсь своим делом, а вы своим.
Она дергает головой, и ее конский хвост попадает ей в рот.
- Отлично!
- Отлично.
Вопрос улажен. У меня с Джоли и Хадли договор: они могут приглашать в гости кого захотят - милости просим. Поэтому если Джоли хочет, чтобы здесь погостила его сестра, я не хочу его подводить. Но я также стопроцентно уверен, что не буду с ней нянчиться.
- Хотелось бы спросить, почему вы не помогли мне подняться там, в сарае?
- Вылезти из дерьма? - переспрашиваю я, довольно ухмыляясь. Из-за всех тех случаев, когда твои друзья тыкали в меня пальцем, когда я учился в старших классах. Из-за той вечеринки, когда я был всего лишь подростком, а такая, как ты, использовала меня. Из-за того, что мне было дозволено смотреть, но не дозволено трогать. - Потому что точно знал, кто вы есть.
Я с видом победителя иду в сторону коммерческой части сада. Потом слышу ее свистящий, как у птицы-кардинала, голос:
- Джоли! - кричит она. - Это же Джоли!
Удивительно наблюдать за ними издалека, за этим парнем, которому я доверяю, как брату, и за этой женщиной, от которой с момента ее приезда я не видел ничего, кроме огорчений. Джоли сначала ее не слышит. Он прижимает руки к дереву, которое прививает, и почти благоговейно склоняет голову, вселяя в него жажду жизни. Секундой позже он поднимает голову - у него несколько оцепеневший взгляд - и видит Джейн. Он спрыгивает с верхней перекладины лестницы, чтобы встретить сестру. Он подхватывает ее на руки и кружит, а она обнимает его за шею и цепляется за него, как утопающий за только что обнаруженный спасательный круг. Никогда не видел, чтобы два таких разных человека так идеально подходили друг другу.
Мы с Хадли и Ребеккой наблюдаем за этой встречей и чувствуем определенную неловкость. И дело не в том, что мы нарушаем чье-то уединение. Такое впечатление, что все - сад, озеро, небо, сам Господь - должны оставить этих двоих наедине.
- Почему бы тебе не взять выходной до конца дня, Джоли, - негромко говорю я, - ты же так давно не видел сестру.
Я возвращаюсь к сараю, решив убрать там после стрижки овец. Необходимо собрать шерсть, уложить ее в мешки и на этой неделе отвезти в город. Я оставляю Ребекку на попечении Хадли, отметив, что эти двое неплохо ладят друг с другом. Солнце печет мне в спину, когда я иду через сад.
Никто и никогда так молниеносно не вызывал у меня неприятия. Призна´юсь, с этой стрижкой овец и со всем остальным я был с Джейн нечестен, но уж точно не раз давал ей понять, что это не нарочно. Пересечь четыре гектара до сарая - путь неблизкий, и все это время я думаю о Джейн: вот ее лицо приобретает такой же цвет, как мамин сарафан, вот она ведет себя вызывающе, но уже в следующее мгновение ищет поддержки у Джоли.
Я пытаюсь работать в теплице, но никак не могу сосредоточиться. В голову постоянно лезут глупые воспоминания времен старших классов - дурацкие случаи с городскими девчонками, с которыми, вероятнее всего, тусовалась и Джейн. Похоже, что я всегда западаю на определенный тип: на девушек, которые, кажется, так усердно терли лицо, что щеки порозовели; на девушек с прямыми блестящими волосами, от которых, если подойти ближе, пахнет малиной. Я влюблялся в них без памяти, с первого взгляда, сердце неистово билось в груди, во рту пересыхало, а я набирался мужества и пробовал еще раз. "Никогда не знаешь, где повезет", - убеждал я себя. Может быть, эта девушка не знает, откуда я родом. Может быть, она из тех, для кого это не имеет значения. В итоге я понимал, что ошибался. Они не говорили этого прямо, однако их намеки были понятны и недвусмысленны: приставай к своим сельским девкам.
В этом и заключалась моя первая ошибка с Джейн. Нужно было просто обойти ее стороной. Рассказать, где искать Джоли, и ни в коем случае не просить ее помочь со стрижкой овец. Я затеял все шутки ради, но это было неправильно. Она не такая, как мы. Она шуток не понимает.
Я ловлю себя на том, что не заметил, как вышел из теплицы, а сейчас стою перед мертвой яблоней, не отрывая взгляда от Джоли и его сестры. Джоли замечает меня и машет, чтобы я подошел. С другой стороны подходят Хадли с Ребеккой.
- Где вы бродили, ребята? - спрашивает Джоли. - Мы уже проголодались.
Я открываю рот, но ничего не могу сказать.
- Ходили к озеру, - признается Хадли. - Ребекка рассказывала мне о глупостях, которые вы творите на семейных праздниках по случаю Рождества.
У него дар с честью выходить из подобных ситуаций. Он умеет решать проблемы, выпутываться из сложных положений, сглаживать шероховатости, приободрять окружающих.
- Сэм, - обращается она ко мне. - Джоли говорит, что у вас здесь почти пятьдесят гектаров? - Она прямо и дружелюбно смотрит на меня.
- Вы разбираетесь в яблоках? - спрашиваю я слишком грубо.
Она качает головой, так что ее хвост скачет по плечам. Конский хвост. Не часто встретишь взрослых женщин с хвостом, в этом вся она.
- В таком случае это не будет вам интересно.
Хадли смотрит на меня, словно говоря: "Что, черт побери, на тебя нашло?"
- Еще как будет! Так какие сорта вы выращиваете?
Я продолжаю молчать, а Джоли и Хадли начинают наперебой называть сорта и виды яблонь, растущих в саду. Я останавливаюсь у сухого дерева всего в нескольких сантиметрах от нее и осматриваю кору на ветке. Делаю вид, что занимаюсь чем-то необычайно важным.
Джейн подходит к ближайшему дереву.
- А это что за сорт?
Она берет "пуритан", поднимает его к теплому послеполуденному солнцу, а после подносит к губам, собираясь откусить. Я стою за ее спиной и понимаю, что она намеревается сделать. Но мне известно, что утром эту секцию обрызгали пестицидами. Я инстинктивно подаюсь вперед и выбрасываю руку поверх ее плеча - на мгновение ее теплая и прямая спина прижимается к моей груди. Яблоко, которое мне удается выбить у нее из руки, тяжело, словно камень, падает на землю.
Она оборачивается. Ее губы в сантиметрах от моего лица.
- В чем, черт возьми, дело?
Я думаю: "Садись в машину; возвращайся туда, откуда приехала. Или оставь свои грандиозные планы и разреши мне управлять этим местом, как я считаю нужным. Здесь я самый главный". Наконец я киваю на дерево, с которого она сорвала яблоко.
- Их сегодня опрыскали.
Я обхожу ее, минуя шлейф духов, повисший между ее кожей и теплым воздухом сада. Задеваю ее плечом и каблуком сапога наступаю на чертово яблоко. Я пристально гляжу на Большой дом и продолжаю идти. Не оглядываясь.
"С глаз долой, - говорю я себе, - из сердца вон".
51
Джейн
Поскольку Большой дом был построен в девятнадцатом веке, система водопровода и канализации была заменена. Естественно, в доме были ванные комнаты, но мало. Проживающим на втором этаже приходилось пользоваться хозяйской ванной: посредине помещения стояла ванна на одной лапе-ножке, от посторонних глаз ее скрывала круговая штора; в углу - старинный унитаз с подвесным бачком с цепочкой.
Сегодня я встала так поздно, что была уверена: все уже отправились в поле. Поэтому я вошла в ванную и включила душ. Комната заполняется горячим паром, и я начинаю распевать песни в стиле ду-вуп, поэтому не слышу, когда открывается дверь. Когда я выныриваю из-под душа, чтобы взять полотенце и вытереть с глаз мыло, то вижу, что перед зеркалом стоит Сэм Хансен.
У него все лицо в креме для бритья, а побрить он успел лишь небольшой участок. Я настолько изумлена, что просто стою, открыв рот, в чем мать родила. В ванной нет защелки, поэтому я могу понять, почему он вошел. Но остаться? Начать бриться?
- Прошу прощения, - выдавливаю я. - Я здесь душ принимаю.
Сэм поворачивается в мою сторону.
- Вижу.
- Вам не кажется, что вы должны уйти?
Сэм трижды стучит бритвой по фарфоровой раковине.
- Послушайте, у меня днем важная встреча в Бостоне, а через три четверти часа - собрание в Стоу. У меня нет времени ждать, пока вы закончите трехчасовое сидение в ванной. Мне нужно было зайти в ванную побриться. Я не виноват, что вы выбрали такое чертовски неудобное время, посреди дня, чтобы принять душ.
- Подождите минутку. - Я выключаю воду, хватаю полотенце, заворачиваюсь в него и отдергиваю занавеску. - Вы нарушили мое уединение. Вы всегда врываетесь к людям, когда они принимают ванну, если опаздываете? Или только ко мне?
- Ну, хватит с меня, - произносит он, ведя бритвой по щеке. - Я кричал вам, что вхожу.
- Да? Я не слышала.
- Я постучал и предупредил, что сейчас войду. А вы ответили: "Угу". Я слышал это собственными ушами. Угу.
- Ради бога, я просто напевала себе под нос! Я не приглашала вас войти; просто пела в душе.
Он поворачивается ко мне и многозначительно приподнимает бритву.
- А мне откуда было знать?
Он пристально смотрит на меня. Его рот в кругу белой пены - извращенный вариант Санта-Клауса. Его глаза вспыхивают едва заметно, всего на секунду, которой оказывается достаточно, чтобы осмотреть мое завернутое в полотенце тело с ног до головы.
- Поверить не могу! - восклицаю я, распахивая дверь ванной. Врывается прохладная струя воздуха, и кожа у меня на спине покрывается мурашками. - Я иду к себе в спальню. Будьте любезны, потрудитесь сообщить, когда закончите бриться.
Я ухожу, оставляя на восточном ковре в коридоре мокрые следы.
В спальне я ложусь на кровать, сняв полотенце и подстелив его под себя. Подумав, снова кутаюсь в полотенце. С моей-то удачей… С него станется ворваться в комнату без предупреждения.
В массивные деревянные двери раздается громкий стук.
- Ванна в вашем распоряжении, - слышится приглушенный голос Сэма.
Покачав головой, я возвращаюсь в ванную и на этот раз подпираю дверь корзиной для белья. Она недостаточно тяжелая, чтобы помешать кому-то войти, но я уверена, что услышу, если она упадет. Становлюсь под душ и смываю с волос шампунь. И заканчиваю песню.
Я выключаю воду и собираюсь отдернуть занавеску, когда замечаю, насколько она тонкая. Провожу перед ней рукой - все прекрасно видно. Она практически прозрачная, а это значит, что, скорее всего, он все видел. Все!
Я насухо вытираю уголок зеркала, чтобы проверить, не появились ли новые и не стали ли глубже старые морщинки. Я изучаю свое лицо чуть дольше обычного, пристально смотрю себе в глаза. Интересно, а что именно видел Сэм? И как ему, понравилось?
- Подождите! - кричу я из окна ванной. - Не уезжайте без меня!
Джоли, стоящий на улице с Хадли и Ребеккой, машет рукой - он услышал. Я пробегаю мимо зеркала, заправляю прядь волос за ухо и мчусь к лестнице.
Я как раз сбегаю вниз, когда Сэм поднимается наверх. Он что-то ворчит. У меня тоже нет желания с ним разговаривать. Я чувствую, как заливаюсь краской стыда.
- Чем мы займемся? - спрашиваю я, появляясь в залитом солнцем кирпичном внутреннем дворе, из которого открывается вид на сад.
При виде меня Джоли улыбается.
На нем рубашка поло, которую я подарила ему в прошлом году на Рождество, с широкими полосами сливового и оранжевого цвета. Она немного выцвела, чему я несказанно рада - похоже, он ее любит.
- Как спалось?
- Великолепно, - отвечаю я, ничуть не кривя душой.
Это моя вторая ночь в Большом доме, и вот уже вторую ночь я крепко засыпаю, едва коснувшись головой подушки. Отчасти потому, что мы слишком долго ехали под палящими солнечными лучами. Отчасти благодаря постели - двуспальной кровати с балдахином, пуховой периной и стеганым одеялом на гагачьем пуху.
Хадли учит Ребекку обвязывать стебель камыша вокруг пушистой головки и - раз-два-три-пли! - выпускает реактивный снаряд. Камыш ударяет меня по ноге. Ребекка находит это смешным.
- Ой, покажи еще раз, - просит она. Я иду в их сторону - живая мишень.
- Клянусь, это она меня заставила. - Хадли щурится от солнца.
Мне симпатичен этот парень. Он мне сразу понравился, может быть, благодаря разительному контрасту между ним и Сэмом. Хадли - простой парень, он весь как на ладони. И он очень хорошо относится к Ребекке. С тех пор как мы приехали сюда, он взял над ней шефство. Она ходит за ним, как щенок, смотрит, как он подрезает деревья, или прививает яблони, или колет дрова. Последнее время, где бы я ни увидела Хадли, тут же замечаю Ребекку.
Ребекка с помощью Хадли снова обвязывает стебель вокруг камыша.
- А теперь просто продеваешь пальцы в кольцо, - учит он, бережно держа ее руку, - и тянешь.
Она прикусывает нижнюю губу и выполняет указания. Головка камыша пролетает надо мной и попадает в Джоли.
Джоли подходит к нам, засунув руки в карманы.
- Так куда поедем сегодня, команда?
- Можно свозить их в город, - предлагает Хадли. - Например, в супермаркет, чтобы они посмотрели, где в конечном счете оказываются наши яблоки.
- Минутное удовольствие, - возражает Джоли.
- Тебе напрасно кажется, что ты обязан нас развлекать, - говорю я. - Я счастлива уже тем, что просто брожу по саду. Если вам есть чем заняться, мы тоже можем найти себе дело по душе.
Весь вчерашний день я провела с Джоли. Шла за ним от дерева к дереву, пока он работал. Он сказал, что не видит причин, которые помешали бы ему прививать деревья и одновременно разговаривать. Мы обсудили достопримечательности, которые повидали на пути в Массачусетс. Поговорили о маме с папой. Я рассказала ему, какие оценки получила Ребекка за последний семестр, о том, чем собирался заниматься Оливер у берегов Южной Америки. Джоли, в свою очередь, научил различать меня сорта яблок, растущих у Хансена. Показал, как можно взять молодую ветку с почками и сделать ее частью умирающего дерева. Показал, какие деревья в результате выжили, а какие нет.
Так здорово быть рядом с братом! Даже когда я просто стою возле него, я понимаю, как же мне одиноко, когда его нет со мной. Я верю, что мы умеем читать мысли друг друга. Очень часто, когда мы вместе, нам даже не нужно разговаривать - а когда один из нас все-таки нарушает молчание, мы понимаем, что предавались одним и тем же воспоминаниям.
Хадли с Джоли обсуждают текущие дела в саду. Оказывается, что у Хадли полно дел: когда Сэм в отъезде, за садом присматривает именно Хадли. Тем не менее, как и Джоли, я предполагаю, что он захочет взять с собой Ребекку. Они переглядываются и одновременно произносят:
- Мороженое.
- Как насчет мороженого? - повторяет Ребекка.