– Они соберутся нескоро. Мы переждем дождливые времена, а потом отступим в пустыню. Мне докладывают, что там область за два дня пути порой не нанесена на карты. В эту глушь пришлют большой отряд или летающую лодку, так что славная битва, несомненно, будет. Но нам в этих краях все больше везет. Как-никак это Айд, а ты, военачальник, знаешь, чего стоит свободная земля, ничья земля! Мы опять отобьем нашу добычу у самого императора!
На этот раз во взглядах глав и вождей читалось несомненное одобрение. Убеждены! Теперь нужно убедить до конца.
– Так что Эльес мы брать не будем – закончила Сэиланн. – Хотя он и близко. А отряды не придут. Этот город способен хорошо обороняться, но нужно не… – Тут взрослые слова неожиданно ей изменили, и она продолжила – … н-не гадить рядом с домом.
Но никто не обратил на это внимания.
– А в чем же дело? – спросил кто-то из глав, еще не успокоившись. – Нас много, и мы знаем тебя! Мы победим, потому что следуем Закону! А эти крысы знают только императора!
Совет согласно застучал по доскам рукоятками ножей.
– Мы можем делать копья, но не можем делать ружья – в который раз объяснила Сэиланн, глядя прямо в глаза этому самоуверенному человеку. Лучше говорить звонко, как ребенок, ведь детский голос можно различить в любом шуме. А раздражает это только поначалу.
Глава потупился.
Этим людям надо обязательно глядеть в глаза. Если не можешь часто колдовать, чтобы воздействовать на многих, надо просто смотреть каждому любопытному в глаза. Когда она жила в своей деревне, за один такой взгляд ее закидали бы камнями, и никакая сила бы не помогла.
Может быть, сила мага как-то зависит от того, можешь ли ты прямо смотреть на человека, не отводя глаз?
Сэиланн отвлеклась от глупых мыслей и продолжила:
– Летающие бурдюки есть только у дальних войск, и их всего несколько. Из Марисхе или Айдора лететь нескоро. Летающую машину не смогут захватить даже наши храбрые люди. Маги гибнут, и всадники гибнут… А вот ружья воины захватить могут! – вдруг изо всех сил завопила она. – Могут! Почему вы не берете все ружья у убитых гвардейцев, храбрые люди? А? Их не так много, но вы не знаете, что с ними делать, даже если они есть! Вы надеетесь на осадные щиты, на ваши глупые приспособления и на силы наших учениц! Метать камни, огонь и хлам при осаде – недостаточно, а при стычке с хорошо вооруженными солдатами арбалетчик проживет еще меньше лучника! У нас только один большой отряд стрелков! Один отряд!..
Некоторые главы смутились.
– Это недостойное оружие… – сказал кто-то.
– Если вы служите нашему закону, то недостойного оружия быть не может! – ядовито сказала Сэиланн, смерив взглядом провинившегося воина. – Если вы будете чисты, то и оружие будет чисто! И вы не обезумеете, если не будете с ним маршировать допоздна, но обезумеете точно, если я дам волю ярости!
Ярость не ярость, но все знали, что богиня может рассердиться и втолковывать кому-то что-то сотню лет. Лучше было не начинать.
– А мы бы взяли, только не знаем, как эти грязные солдаты с ним обходятся! – сердито крикнул другой глава, которому тоже не очень-то хотелось уйти с совета с больной головой. – Ружья тоже ломаются, как их ни береги! Кто будет нас учить? Ваши недоученные стрелки? Пленные? Закон законом, но это же позор…
– Вот он – кивнула Сэиланн куда-то в направлении стены. – Он будет учить.
Все уставились в одну точку.
Так как ничего не произошло, Сэиланн поднялась и издала ужасающий крик. В комнату ввалились три стража, которые тащили за собой городского старейшину.
– Почему так медленно? – накинулась на них Сэиланн. – Вы не должны заставлять меня ждать!
– Но ведь знака не было…
– Я кивнула! – рассердилась Сэиланн. – Поставьте его передо мной.
Старейшина занял положенное место.
– Поклонись.
От такого надругательства над законами многие зажмурились. Где это видано, чтобы старейший кланялся!.. Все равно, что заставить их самих ходить без штанов… Или что-нибудь еще хуже.
Сэиланн было не до правил.
– Вожди не будут против, если их будет учить знатный человек, правящий этим городом? – ласково осведомилась она. – А если он научит их на славу – он будет продолжать управлять этим городом, когда мы уйдем. Правда? Ну правда ведь? А?
– Правда… – подтвердил старейшина, озираясь. Ему было не по себе среди вооруженных воинов.
– А наблюдать за ним будут две мои лучшие девчонки…
Эммале вывела вперед двух девушек в голубых покрывалах.
Две ученицы были довольно серьезной силой. Старейшина мог не рассчитывать на снисхождение, если вздумает выкинуть какую-то штуку. И родня, опять же, родня… У всякого есть родня. И не всегда ее можно отправить подальше из захваченного города.
Все еще немного посидели в молчании, привыкая к новостям.
– Ну, чего вы еще ждете? – вдруг закричала богиня, поднимаясь с места. – Поле для стрельбы расчистили крестьяне еще вчера вечером! Арсенал сторожат со вчерашнего утра! Эммале… Эммале, займись ими, наконец!
Все очень быстро поднялись с мест. Невозмутимая Эммале кивнула.
– Уважаемые вожди и главы, все важное было сказано. Все, что недостойно уст богини, но необходимо для смертных, я объясню вам прямо сейчас!
– Если нам не оторвут головы… проворчал кто-то из самых смелых. Бряцая оружием, топая и кашляя, толпа советников покинула комнату, оставив Сэиланн за столом.
Вот так вот… Стоит перестать спрашивать себя, имеешь ли ты право на такие мысли… Ааа, ааа, все равно.
Вернулась Эммале и обняла Сэиланн за плечи. Богиня потерла глаза, потому что их жгло изнутри.
– А еще я открыла срединный колодец в этом городе, чтобы все могли брать чистую воду, не платя денег – сказала она. – Я прогоню многоножек и мокриц. Я вам тут все переделаю… Если захотите. Вы ведь захотите, да? Если не захотите, я заставлю! Неживое – в могилу, живое – к оружию! Так определенно будет лучше. Ай! Иииии…
– Лучше, лучше… – проворчала Эммале, вздыхая. – А если я попрошу тебя заплакать?
– Но ведь я же довольна! – вывернулась из объятий Сэиланн и страшно оскалилась. – Я довольна! С чего мне плакать? Я что, девочка?!
– А ты все равно плачешь – не испугалась Эммале. – Завоевала половину Исха и краюшку от Айда, сидишь тут довольная и плачешь. Потому что армию кормить нечем.
– Да, нечем – нахмурилась сэи. – Скоро будем опять есть жуков. Тебе смешно, да?
– А у меня тебе подарок. Я научила своих делать фальшивое мясо из тростниковой похлебки.
– Аааааааааааа! – Сэиланн вскочила и закружилась вокруг стола, подгоняемая волшебным ветром. Покрывала вились за ней, как вихрь. – То самое мясо, которое нужно быстро есть, пока не превратилось обратно? Наконец получается много? А жевать его не опасно?
Эммале поморщилась. Быстро нужно есть, видите ли. Какие все стали капризные… Личинки были им лакомством, а вот же! Кто еще может придать этому зеленому вареву вкус мяса хотя бы ненадолго? Избаловались верные.
– Да. Так что можно будет не забирать еду у местных, а дождаться урожая. И нас не будут так клясть на все корки. А еще можно подкормить тех, кто к нам присоединится. Лучше оставлять за спиной сытых людей.
– Да, да, да! – сэи опустилась на стул, уронив голову на сложенные руки. Возбуждение покинуло ее, и она начала быстро засыпать. – Только сброда всякого не набери… – пробормотала она, погружаясь в дремоту. – Я отдала Кейме приказ… и проверка… и все… и все… и все, что собира…
– И все… – Эммале погладила ее по голове. – Спи. Мы свободны до вечера.
– Ученицы…
– Я займусь. Спи.
Сквозь ресницы и летящую волну темноты ей был виден высокий, черный силуэт Эммале, растворившийся в золотом свете. Кто-то забыл закрыть дверь.
У двери встал десяток вооруженных воинов. Если богине нужна открытая дверь – она будет открыта. Главное – охрана.
Было поймано несколько человек, желавших зла богине. С ними расправились по всей строгости, с двумя – еще до суда. В таких случаях главная помощница богини впадала в ярость, и дело не ограничилось виновными. Больше никто не старался поступить с врагом вопреки закону; никому не хотелось сгореть или быть изгнанным.
Говорили, что один из пойманных, несколько недель проживший среди верных, еще не успел ничем навредить, и его собирались отпустить. Но он позволял себе повторять слово в слово закон об изгнании магов, где были названы причины истребления непокорных, и некоторые воины соглашались с его словами, думая, что сэи слишком многое позволяет ученицам.
Зная это, богиня отдала приказ ученицам овладеть необходимым умением стрелять из ружей, а когда решала судьбу смутьяна, ограничилась несколькими словами;
– Закон может принять только живое. Это неживое. Убейте…
Через месяц войско Сэиланн покинуло окраины Исха, оставляя город Соньи, окруженный медным кругом. Принимать бой легче было на открытом месте: маги сражаются там, где места больше. Кроме того, сэи никогда не нарушала своих обещаний. Она обещала не отдавать город на растерзание.
В городе до поры осталась квара воинов, поддерживающих Закон, три советника, несколько колдуний и один старейшина, родню которого не тронул никто.
Старейшина был благодарен.
24
Игры проводились каждый третий день месяца.
Еще затемно близ Круглой площади, у зеленых колонн большого дома, принадлежащего неслыханно богатой вдове Чанк, начинал толпиться народ, а потом выстраивалась огромная очередь – большая, двоившаяся, сходящаяся, оплетавшая улицу, как лиана. В дождь, в холод или в жару очередь стояла нерушимо.
К рассвету начинались выдачи карточек. Одна карточка – один дехин.
На любой карточке любой умеющий читать был способен разглядеть написанный яркой краской номер. Номера не были заверены волшебным образом – еще чего, кто теперь так делает! – но за их подделку полагалась смертная казнь. Хитрая краска имела особый состав.
В домах уверовавших в чистую науку богатых людей теперь стояли особые печатные станки.
К полудню на крыльцо выходил какой-нибудь младший жрец, пользовавшийся доверием вдовы Чанк, и выносил на вытянутых руках плакат, где все желающие могли разглядеть крупные цифры. Кто находил на своей карточке такую цифру, мог получить четыреста сорок дехин. Были выигрыши и поменьше.
Деньги были безумные, хоть и не десять тысяч, и толпа осаждала дом, вопя и завывая. Порой через нее протискивался счастливец и заявлял свое право у самых ворот, потому что раньше его бы затоптали, отобрав счастливое число. Но еще чаще не находилось ни одного счастливца.
Находились те, кто днями и ночами высчитывал шанс на получение карточки. Никто не знал, откуда взялась эта игра – говорили, что это очередное торжество научного подхода, позволяющее бедному человеку добиться своей мечты – и никто не знал, как выбирают счастливое число.
Говорили, что из доставшихся тебе карточек, номерами от одной до шестидесяти, нужно составить число четыреста сорок, и тогда улыбнется удача.
Во всех концах империи было одно и то же. Людей охватила лихорадка. Прихлебатели богатых людей, бедняки, с трудом наскребавшие на одну карточку в неделю – играли все, и все считали свой выигрыш во сне, наяву получая несколько монет. Находились умельцы-перекупщики, скупавшие карточки по пятнадцать дехин и продававшие пять штук по сто: не счесть было поддельных карточек и замусоленных карточек, которые пытались предъявить по второму разу: не счесть было мошенников.
В домах придворных, которым в эту игру играть было запрещено, шли безденежные розыгрыши, которые оказались не менее увлекательны. Правда, до игры-на-жизнь все же не доходило.
Его священное величество читал за завтраком важные письма – сегодня он читал их сам – и хмурился, комкая край скатерти.
В молодости он был не больно-то величествен, да и сейчас не мог усидеть на месте. Когда мир стал черно-бело-серым и приглушил свои звуки, это только усилило желание постигать его с помощью других чувств и способов. Чем больше ходишь, тем лучше думается. Поэтому он отложил в сторону нож и двузубую вилку и начал мерить шагами зал, что-то бормоча.
Лица слуг стали еще более каменными.
Зал был не такой уж и большой, и поэтому через пятнадцать шагов к нему начало возвращаться хорошее настроение, но письмо он оставил на столе и изредка поглядывал на него. Потому что поклонение духу чистой науки – хорошее дело, но то, что могут натворить его последователи, стоит всегда проверять.
Денег всегда не хватает, даже если ты правишь целым миром… Год назад ему подали прекрасную идею. Зарабатывание денег любыми способами он не одобрял, но тут входил в дело господин советник по торговым вопросам. Откуда он только взял эту игру? Сам придумал? Он в который раз объяснил, что любая растущая армия требует массу денег, и объявлять игры проще, чем повышать налоги. И действительно – новомодная игра прижилась, и регулярные сводки из разных городов доказывали: воистину низкорожденные больше любят играть, чем работать. А он никогда в этом и не сомневался.
Колдуны были еще хуже: они дурили население, обещая настоящий прирост денег, да еще и давали его, но богатели – сами, а государству не доставалось ни дехина! Гибра и кодла. Теперь изобрели новую систему, безо всяких колдунов: каждый, кто приводит ростовщику трех своих друзей и уговаривает их купить карточки, получает в скором времени больше денег, если выиграет…
На очереди были новости с оружейных заводов.
Сегодня ему сообщили, что рабочие в цехах теряют зрение, проработав полгода. Это была не новость, а рабочие на то и рабочие – пусть все беды, осев на низкорожденных, минуют истинных людей. Но тут разобрался бы любой фабрикант: менять их почаще, выгонять, если не годны, или переводить с работы на работу, раз уж вас так волнует состояние каких-то ара…
Он сел обратно и поковырял палочкой кушанье.
Нейдар искажает восприятие. У солдат, прослуживших несколько месяцев, тоже наблюдается потеря чувства реальности. Но, возможно, запасы нейдара способны сделать мага из хорошего жреца.
Пусть уж будут свои, настоящие маги, прекрасно понимающие приказы.
Кстати, солдаты – это уже серьезнее. Хорошо обученный солдат стоит казне немало денег. А с армией плохо, и пора согласиться с господином советником по военным делам, хотя он предлагает ужасные вещи. Да… Как это ни странно, пора бы вводить армию, в которую поступают на службу не в результате повинности, а ради кормежки и хороших денег. Сейчас все мирно, и такой переход занял бы несколько лет: сначала ввести отдельные особые отряды – прошло же такое с отрядами охотников! – а потом и другие отряды, обычных, хорошо обученных солдат.
Собственно, экипажи летающих лодок – по-хорошему безумные люди. Они по пять лет работают с нейдаром, и ничего. Еще немного – и будут лодки, способные возить по воздуху обычных людей… Воспитанники-механики для такого прекрасно годятся. Может быть, все дело в способностях или в том, что механики не могут быть безумны?..
Почему бы нам, к примеру, не ввести обучение с малых лет военному делу? Истинных людей это не затронет, но… Получил имя – иди к нам, сам, не раздумывай! Любой "не слуга", оказавшийся на улице и вынужденный добывать себе хлеб тяжким трудом или вступать в артель, побежит к нам сломя голову. Больше солдат, меньше бродяг. Были – дурные птицы, всякие рисовальщики, составители глупых вертелок-плясалок на ветру, шутники-кукольники, писатели бессмысленных стихов – а станут отличные солдаты…
Так мы и покончим с макенгу, а то и за море поплывем.
Хорошо, что теперь у нас есть эти проклятые машины – думал он. Машина не сойдет с ума от земляной крови, она будет работать столько, сколько нам необходимо. Жаль, что нельзя управляться с ней самим, без этого урода. Может быть, какой-то маг и смог бы…
Он тяжело вздохнул. Нет, хватит. Наступают новые времена, и я согласен ускорить их наступление.
__________
Гонец приехал к шатрам днем, когда солнце палило вовсю. Было жарко и пыльно, и, хотя до настоящей пустыни было рукой подать, колодцы встречались так же редко. Жесткие кусты дразнили своей темной ядовитой зеленью, осыпаясь желтой мелкой пыльцой. Серая трава качалась на ветру. Через два перегона начинался Айд.
К колодцу было нельзя. Сначала нужно выразить свое почтение богине, чтобы все увидели, как он спешит, а потом уже – все остальное.
Его проводили какие-то немытые оборванцы, которых в этом лагере было чуть ли не десять тысяч. Едва ли не больше, чем хорошо одетых, обученных воинов. Они плясали и распевали песни.
Неужели вся земля скоро будет такой? Десять раз по десять тысяч пляшущих оборванцев. Гонец на секунду прикрыл глаза и вздрогнул.
– Сэиланн, великая сэи! К тебе гости! – закричал какой-то верный, распахивая занавесь.
– Я слышу! Слышу! – отозвалась из палатки Сэйланн, распутывая волосы.
Ему уже рассказали, что дети погнули ее стальной гребень, и пришлось причесываться простым, деревянным, поэтому богиня была ужасно недовольна все утро. Еще бы, богиню какие-то дети лишают знаков различия, – про себя хмыкнул посланец и вошел.
В белой палатке было все, чем могут почтить живую богиню жители беднейшего племени – еще не вытершиеся циновки из пепельных перьев, костяные иглы и посуда из панцирей черепах, кожаные валики, тюфяк, набитый пухом двуногой птицы. Особая гордость Сэиланн – обтрепанная бисерная занавесь – висела на видном месте, переливаясь разными цветами.
Сейчас она жила здесь. Ему говорили, что Сэиланн сейчас не имела своей палатки, но любое племя могло выделить ей дом, кормить и оказывать ей почет. Айдисские племена это охотно подтверждали, принимая первую сэи за триста лет… Жаль, шатры у них за это время обветшали.
– У меня нет ничего своего – говорила она. – Я существую один миг, а потом – не существую.
Так она сказала и посланцу, приглашая его к себе.
Да. Она не только палатку возьмет, она все возьмет, и пусть только попробуют не дать – подумал гость. – Даже глаз не опускает. Обычная деревенщина… Чем она держит шерстеголовых? Страхом? Фокусами?
– Садись, гость! – сказала Сэиланн, улыбаясь и придвигая к себе блюдо с вяленым мясом. – Не страшно тебе? Я – Сэиланн.
На щеках у нее были полосы грязи.
Вяленое мясо было каким-то особенно противным, жестким и пахло так, как будто успело подгнить. Глотать его было тяжело, и каждый кусок давался с трудом. Прибежали дети и закричали, требуя еды. Посланец отвернулся.
Ему было и так тошно называть ее богиней, но он же терпел.
После беседы о вещах, приличествующих мудрым, посланец устроился поудобнее и спросил:
– Сколько нужно тебе золота или дани, богиня, чтобы ты не приказывала своим ученикам рушить наши укрепления?
Он жил в одном из замков рядом с Ти. Сэиланн удивилась.