- Мы можем поменять судью? - интересуется Зои.
- К сожалению, нет. Если бы можно было менять судей только потому, что нам не нравятся те, кого нам назначили, мы бы постоянно заявляли об отводах судей. Тем не менее даже такой консерватор, как О’Нил, должен руководствоваться законом. А по закону у нас очень сильная позиция.
- Каким был исход подобных дел в Род-Айленде?
Анжела смотрит на меня.
- Прецедентов еще не было. Мы делаем закон.
- Следовательно, - бормочет Зои, - исход дела неизвестен.
- Послушай, - говорит Анжела. - Я бы лично судью О’Нила не выбрала, но мы имеем то, что имеем. А потому представим наше дело таким образом, чтобы он понял: вы двое лучше других сможете распорядиться этими эмбрионами. Главный довод Уэйда Престона базируется на том, что нет ничего прекраснее традиционной семьи, однако Макс не женат. У него нет даже собственного дома, где мог бы расти ребенок. С другой стороны, вы обе являетесь образцом верной, любящей, интеллигентной пары. Вы первые в клинике подняли вопрос об использовании эмбрионов. В конце концов дело сведется к тому, что на одной чаше весов будете вы, на другой - Макс. И даже такой судья, как Патрик О’Нил, сообразит, что по чем.
Неожиданно у нас за спиной раздался негромкий стук в дверь. В кабинет заглядывает секретарша.
- Анжела! Пришел посетитель, которому ты назначала на одиннадцать.
- Отличный малый, вы должны с ним познакомиться. Он транссексуал и хочет попасть в школьную футбольную команду, но пока ему еще не сделали операцию, а тренер говорит, что не может позволить себе расходы на отдельный гостиничный номер. Так что выиграем и это дело. - Анжела встает. - Я позвоню вам, скажу, что делать дальше, - обещает она. - Может быть, у вас есть вопросы?
- У меня есть один, - отвечает Зои, - но он несколько личный.
- Хочешь знать, не лесбиянка ли я?
Зои вспыхивает.
- Ну… да… Если не хочешь, можешь не отвечать.
- Я традиционной ориентации. Традиционнее не бывает. У нас с мужем трое озорников, и в доме постоянно все вверх дном.
- Но ты… - Зои замолкает. - Ты же работаешь здесь…
- Я до безумия люблю курицу "гунбао" - классическое блюдо сычуаньской кухни, но на сто процентов уверена, что во мне нет примеси восточной крови. Мне нравятся романы Тони Моррисона и фильмы Тайлера Перри, хотя я не чернокожая. - Анжела улыбается. - Я традиционной ориентации, Зои. И счастлива замужем. А работаю я здесь, потому что считаю, что и вы имеете право на счастье.
Не могу с уверенностью сказать, когда я начала убеждать себя, что у меня никогда не будет детей. Разумеется, я еще достаточно молода, но ситуация в корне меняется, если ты лесбиянка. К тому же, в отличие от людей с традиционной ориентацией, от которых ожидается, что они пойдут по проторенной дорожке, ведущей к браку и детям, однополой паре необходимо приложить серьезные усилия и вложить немало средств, чтобы завести ребенка. Лесбиянкам нужен донор спермы, геям - суррогатная мать. Или мы вынуждены погружаться в волокиту с усыновлением, где однополым парам часто дают от ворот поворот.
Я никогда не принадлежала к тем девчонкам, которые мечтают о детях и примеряют на себя роль мамочек, баюкая плюшевых медвежат. Поскольку я была единственным ребенком в семье, мне не довелось заботиться о младших братьях и сестрах. До Зои у меня уже несколько лет не было серьезных отношений. Если бы пришлось выбирать, я бы с радостью выбрала любовь без продолжения рода.
Кроме того, я убедила себя, что у меня уже есть дети. Почти шестьсот человек из средней школы Уилмингтона. Я выслушиваю их, плачу вместе с ними, уверяю их, что завтра все будет казаться не таким ужасным, как сегодня. Я не перестаю думать даже о выпускниках, общаюсь с ними в Интернете. Мне приятно узнавать, что, как я и обещала, все сложилось хорошо.
Но в последнее время я много думаю.
Что, если бы я была настоящей, а не всеобщей второй мамой между восемью утра и тремя часами дня? Что, если бы на школьный бал я пришла как зритель, а не выступала с речью? А что, если бы однажды я оказалась по другую сторону стола школьного психолога, прося за свою дочь, которая отчаянно хотела бы попасть на занятия по английскому языку, когда все классы уже укомплектованы?
До сих пор я еще никогда не чувствовала зарождающуюся внутри себя крошечную жизнь. Но могу поспорить, что это ощущение чем-то напоминает надежду. Как только почувствуешь надежду, сразу ощутишь, когда ее потеряешь.
У нас с Зои нет детей, но мы позволили себе мечтать о ребенке. И признаюсь вам: с этого момента я пропала.
Утро выдалось кошмарное. Одного старшеклассника временно исключили из школы за то, что он поломал автомат, напившись сиропа от кашля, чтобы поймать кайф. Но сейчас все спокойно. Я бы позвонила Зои, но знаю, что ей некогда. Чтобы поехать к адвокату, ей пришлось отпроситься в больнице; из-за этого она отложила урок с Люси, чтобы иметь возможность несколько часов провести в детском ожоговом отделении. Стоит май, у меня самой по горло работы, но вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, я включаю компьютер и набираю в поисковике слово "беременность".
Щелкаю по первому же сайту.
"Срок три-четыре недели: ваш ребенок размером с маковое зернышко.
Седьмая неделя: ваш ребенок размером с ягоду черники.
Девятая неделя: ваш ребенок размером с оливку.
Девятнадцатая неделя: ваш ребенок размером с манго.
Двадцать шестая неделя: ваш ребенок размером с баклажан.
Роды: ваш ребенок размером с арбуз".
Я прижимаю руки к животу. Кажется невероятным, что он вскоре может стать кому-то домом. По крайней мере, кому-то размером с оливку. Почему все описывается на примерах овощей и фруктов? Неудивительно, что беременные женщины постоянно хотят есть.
Неожиданно в мой кабинет врывается Люси.
- Какого черта! - кричит она.
- Выбирай выражения! - отвечаю я.
Она закатывает глаза.
- Знаете, если я нахожу время, чтобы встретиться с ней, она могла бы хоть из вежливости не пропускать урок!
Я без труда понимаю, почему злится Люси: на самом деле она огорчена из-за того, что урок пришлось отложить. И что - но она скорее умрет, чем признается в этом! - ей нравятся уроки Зои.
- Я оставила записку на твоем шкафчике, - отвечаю я. - Ты не получала?
Таким образом мы в школе общаемся: оставляем на шкафчиках записки, что нужно посетить школьного психолога или педсовет, даже объявления о школьном чемпионате по хоккею на траве.
- К своему шкафчику я даже не приближаюсь. В прошлом году кто-то положил туда дохлую мышь, просто чтобы посмотреть на мою реакцию.
Чудовищно, но не удивительно. Подростки не устают изумлять меня своей изобретательностью и жестокостью.
- На этой неделе у Зои немного сдвинулось расписание, ей пришлось кое-что перенести. Она придет на следующей неделе.
Люси не спрашивает меня, откуда я это знаю. Она и понятия не имеет, что ее музыкальный терапевт - моя жена. Однако известие о том, что Зои исчезла не навсегда, похоже, примиряет ее с действительностью.
- Значит, она придет, - повторяет Люси.
Я киваю.
- А ты этого хочешь?
- Если она меня бросит, ее поступок идеально, черт побери, впишется в мою жизнь! Понадеешься на человека, а он тебя кинет.
Люси поднимает на меня глаза.
- Выбирай выражения! - произносим мы одновременно.
- Ваш урок на барабанах был очень интересным, - говорю я, вспоминая импровизированный рок-концерт в столовой.
После этого экспромта я целый час провела в кабинете директора, пытаясь объяснить пользу музыкальной терапии для склонных к суициду подростков. А потому повторная чистка кастрюль, сковородок и половников - ничтожная плата за психическое здоровье.
- Для меня раньше никто ничего подобного не делал, - признается Люси.
- Что ты имеешь в виду?
- Зои знала, что ей попадет. Но ей было плевать. Вместо того чтобы заставлять меня делать то, что я должна делать, или быть тем, кем все хотят меня видеть, она совершила настоящее безумие. Это было… - Люси запинается, пытаясь подобрать слова. - Это было чертовски смело, вот как!
- Возможно, Зои дает тебе свободу почувствовать себя самой собой.
- Возможно, вы тратите время, отведенное на музыкальную терапию, возомнив себя Фрейдом.
Я усмехаюсь.
- Тебя не проведешь.
- Ваши мысли на лбу написаны.
- Люси, не забывай, - напоминаю я, - через два месяца каникулы.
- Это вы мне говорите? Да я дни считаю!
- Что ж, если ты собираешься и летом заниматься музыкальной терапией, об этом надо побеспокоиться заранее.
Люси переводит взгляд на меня. Я вижу, что об этом она даже не думала: когда в июне закончатся уроки, закончатся все школьные занятия, включая психологические сеансы, проводимые в школе.
- Уверена, Зои согласится заниматься с тобой летом, - успокаиваю я. - А я с радостью дам вам ключи, чтобы вы могли заниматься в школе.
Она задирает подбородок.
- Посмотрим! На самом деле мне все равно.
Но она хочет, очень. Просто ей трудно признаться в этом.
- Тебе следует быть честной, Люси, - говорю я, - у тебя значительный прогресс. Во время вашего первого с Зои занятия ты не могла дождаться, когда вырвешься из этого кабинета, а посмотри на себя сейчас. Ты злишься, что она отменила занятие.
Люси сверкает глазами, и мне кажется, что сейчас она пошлет меня куда-нибудь в анатомически непроходимое место, но она только пожимает плечами.
- Она зацепила меня. Но… в хорошем смысле. Сродни тому, как стоишь на берегу океана и кажется, что ты управляешь ситуацией, но когда в очередной раз опускаешь глаза, то замечаешь, что стоишь уже по колено в воде. И прежде чем ты начинаешь бить тревогу, понимаешь, что на самом деле не прочь поплавать.
Моя рука под столом снова прижалась к животу. Наш ребенок будет размером со сливу, нектарин, танжело. Самый сладкий плод. Неожиданно мне захотелось услышать голос Зои, которая в тысячный раз спрашивает, можно ли утилизировать упаковки от йогурта, брала ли я на прошлой неделе ее голубую блузку, отдала ли ее в чистку. Я хочу провести с ней десять тысяч обычных дней; я хочу этого ребенка как доказательство того, что мы любили друг друга настолько сильно, что случилось чудо.
- Да, - соглашаюсь я. - Она именно такая.
Анжела Моретти обещала позвонить, когда будут новости, но мы не ожидали, что это случится так скоро. Она сказала, что на этот раз хотела бы сама приехать к нам, поэтому мы с Зои приготовили овощную лазанью и открыли вино еще до приезда Анжелы - исключительно на нервной почве.
- А если она не любит лазанью? - спрашивала Зои, перемешивая салат.
- С итальянской фамилией Моретти?
- Это ничего не значит.
- А разве кто-то не любит лазанью? - удивляюсь я.
- Не знаю. Многие.
- Зои, любит она макароны или нет, на исход дела это никак не повлияет.
Она поворачивается, скрестив руки.
- Не нравится мне все это. Если бы речь шла о пустяке, она бы просто сказала по телефону.
- А может, она узнала, что ты готовишь чертовски вкусную лазанью.
Зои роняет щипцы, которыми перемешивает салат.
- Нервы ни к черту, - говорит она. - Не могу это вынести.
- Сначала будет намного хуже, прежде чем забрезжит свет.
Она бросается ко мне в объятия, и целую минуту мы просто обнимаем друг друга, стоя в кухне.
- Сегодня в доме престарелых во время группового сеанса мы звонили в колокольчики, а миссис Гривс встала, пошла в туалет и забыла вернуться, - рассказывает Зои. - Она была нотой фа. Ты даже не представляешь, насколько трудно играть "О благодать!" без ноты фа!
- И куда она пошла?
- Персонал приюта обнаружил ее в гараже. Она сидела в грузовике, который возил стариков по четвергам в бакалейный магазин. Колокольчик они обнаружили в печке примерно через час.
- В работающей?
- Машине? - уточняет Зои.
- Печке.
- Слава богу, нет.
- Мораль сей истории такова: возможно, нам с тобой придется пережить тяжелый судебный процесс, но свои колокольчики мы не потеряли.
Я чувствую, как она улыбается мне в ключицу.
- Я знала, что ты знаешь, как утешить, - говорит Зои.
У входной двери раздается стук. Не успеваю я открыть, как Анжела начинает тараторить:
- Знаешь, что общего между Уэйдом Престоном и донором спермы? Один из трех миллионов шансов стать человеком. - Она протягивает толстую пачку бумаг. - Тайна раскрыта. Теперь нам известно, как Макс собирается поступить с эмбрионами: подарить их брату!
- Что? - Это голос Зои, но он звучит как удар.
- Я не понимаю. - Я листаю документы, но они изобилуют юридической терминологией. - Он не может их просто подарить!
- Он абсолютно уверен, что стоит попробовать, - отвечает Анжела. - Сегодня я получила ходатайство от Бена Бенджамина, местного адвоката, который работает в паре с Уэйдом Престоном. Он хочет привлечь Рейда и Лидди Бакстер в качестве соистцов. Макс присоединяется к этому ходатайству и называет своего брата и невестку будущими реципиентами этих эмбрионов. - Анжела хмыкает. - Угадайте с десяти раз, кто оплачивает толстые счета Уэйда!
- Значит, они просто покупают эмбрионы?
- Они в этом никогда не признаются, но, в сущности, именно это они и делают. Рейд с Лидди оплачивают судебные издержки, они позиционируют себя потенциальными родителями - одним махом Уэйд получает свой гонорар и традиционную христианскую пару, чтобы размахивать ею, как знаменем, перед судьей О’Нилом.
Очень медленно я складываю кусочки мозаики.
- Ты хочешь сказать, что Лидди намерена вынашивать ребенка Зои?
- Таков их план, - подтверждает Анжела.
Я настолько зла, что в буквальном смысле дрожу от гнева.
- Я буду вынашивать ребенка Зои.
Но Анжела уже не слушает, она смотрит на Зои.
- Зои, что с тобой?
Я слишком хорошо знаю эту особенность своей второй половинки: когда она кричит, удар минует быстро; когда ее голос больше напоминает шепот - она в гневе; а сейчас слова Зои фактически не слышны.
- Ты намекаешь, что моего ребенка, ребенка, которого я хочу, чтобы выносила моя жена, которого я сама хочу воспитать… будет вынашивать и воспитывать человек, которого я на дух не переношу? Не спрашивая моего мнения?
Анжела берет у меня из рук бокал с вином и выпивает одним глотком.
- Они намерены просить судью отдать эмбрионы Максу. Потом он будет волен поступать с ними так, как сочтет нужным, - но они скажут судье, что он намерен подарить их Рейду с Лидди, потому что им отлично известно, что это может существенно повлиять на решение суда.
- Почему эти долбаные Рейд и Лидди не могут завести собственных детей? - спрашиваю я.
Зои поворачивается ко мне.
- Потому что у Рейда та же форма мужского бесплодия, что и у Макса. Это генетическая патология. Мы обратились за помощью в клинику, они отправились к Клайву Линкольну.
- Эти эмбрионы зародились в то время, когда Макс и Зои были женаты. Если она хочет ими воспользоваться, как судья может отдать их посторонним людям?
- С их точки зрения и с точки зрения Макса, для этих потенциальных детей будет лучше, если они станут расти в полной гетеросексуальной богатой христианской семье. К тому же Рейд с Лидди не посторонние. Они генетические родственники этим эмбрионам. Слишком близкие родственники, если хотите знать мое мнение. Рейд - их родной дядя, следовательно, его жена родит ему племянницу или племянника. Больше похоже на воссоединение семьи.
- Но Рейд с Лидди могли бы воспользоваться услугами донора. Или пройти через ЭКО, как поступили Макс и Зои. Это последние жизнеспособные яйцеклетки Зои. Это наш последний шанс быть биологическими родителями этого ребенка, - говорю я.
- Именно это я и собираюсь сказать судье, - успокаивает Анжела. - Зои как биологическая мать имеет бесспорные, непосредственные права на эти эмбрионы и намерена вырастить этого ребенка или детей в крепкой, дружной семье. Совсем не похожей на то будущее в аду и сере, которое навязчиво рисует Уэйд Престон.
- И что нам делать? - спрашивает Зои.
- Сейчас мы сядем, и ты мне расскажешь все, что знаешь о Рейде и Лидди Бакстер. Я собираюсь ходатайствовать о том, чтобы не вводить их соистцами в это дело, но у меня такое гаденькое предчувствие, что они все равно проползут, словно черви, - признается Анжела. - Мы будем бороться. Просто борьба становится немного серьезнее.
В это время выключается таймер на печке. У нас сегодня лазанья с соусом собственного приготовления; свежий хлеб с чесноком и салат с грушей, сыром бри и грецкими орехами. Еще пять минут назад мы с Зои пытались приготовить незабываемый обед. На случай, если в юридическом мире есть свои кармические пережитки, Анжела Моретти не понаслышке убедилась бы, насколько хлебосолен этот дом, и в результате на сто десять процентов, душой и сердцем отдалась бы борьбе. Еще пять минут назад обед источал восхитительный аромат.
Теперь же уже никому кусок в горло не лез.
Макс
Представьте себя положительным полюсом магнита, и вам ни при каких обстоятельствах не разрешено прикасаться к отрицательному полюсу, который затягивает подобно черной дыре. Или представьте, что вы выползаете из пустыни и видите женщину с кувшином ледяной воды, но не можете до него дотянуться. Представьте, что прыгаете со здания, но вам не разрешено падать.
Вот когда хочется выпить.
Вот так я чувствую себя, когда мне звонит Зои после того, как получает повестку в суд.
Пастор Клайв знал, что она обязательно позвонит, поэтому велел Рейду не отходить от меня ни на шаг в тот день, когда ей должны были передать бумаги. Рейд взял выходной, и мы пошли на рыбалку на губана, взяв его лодку. У него отличная лодка "Бостон Вейлер", он вывозит своих клиентов порыбачить на макрель и луфаря. Однако губан совсем другое дело. Он живет в местах, где леска обязательно запутается в корягах. Да и крючка не видать, пока не почувствуешь поклевку. Приходится ждать, когда губан заглотнет целого краба, который используется в качестве наживки, или останешься с пустым крючком.
Пока мы за те несколько часов, что рыбачим, еще ничего не поймали.
Для начала мая стоит довольно теплая погода, поэтому мы сняли свитера и уже успели обгореть. Кажется, что лицо у меня сжалось и стянулось, хотя, возможно, это ощущение скорее имеет отношение не к солнцу, а к тому, что я представляю, как Зои открывает дверь…
Рейд лезет в холодильник и достает две холодные бутылки безалкогольного пива.
- Рыба сегодня явно не хочет ловиться, - говорит он.
- Похоже на то.
- Придется придумывать для Лидди какую-нибудь правдоподобную историю, - продолжает Рейд, - чтобы избавить себя от чрезмерного унижения.
Я искоса смотрю на брата.
- Мне кажется, ей все равно, принесем мы рыбу или нет.
- И все же никому не хочется признавать, что его перехитрил обитатель подводных пещер.