Даже если бы она захотела, я бы не смог забрать у нее все, что она имеет. Деньги, дом, уверенность в завтрашнем дне. Как можно даже близко сравнивать меня с Рейдом?
Рейдом, от которого я видел только добро и который в ответ получает брата, который спит с его женой.
Да уж, я "идеальный отец". Настоящий образец для подражания.
- Рейд с Лидди много лет молились о детях, - вещает пастор Клайв. - Недавно они стали задумываться о том, чтобы усыновить эмбрион в рамках программы "Снежинка". Когда ко мне пришел Макс, я подумал, что, вероятно, Бог предлагает нам другое решение, решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам. Что, может быть, Лидди с Рейдом будут самыми лучшими родителями для этих конкретных нерожденных детей.
- Как отреагировал Макс?
- Отнесся с осторожным оптимизмом. - Клайв поднимает глаза. - Как и все мы.
- Спасибо, пастор, - благодарит Уэйд и садится на свое место.
Анжела Моретти начинает задавать вопросы, еще не встав со стула.
- Решение, которое пошло бы во благо всем заинтересованным сторонам… - повторяет она. - Вы так подумали?
- Да.
- Что-то не похоже, чтобы это пошло во благо Зои, биологической матери этих эмбрионов.
- Насколько я понимаю, нужды ребенка намного важнее, чем удовлетворение интересов мисс Бакстер, - отвечает пастор Клайв.
- Следовательно, вы полагаете, что лучше отдать эти эмбрионы небиологическим родителям, чем родителю, который имеет к ним прямое гаметическое отношение.
- Мое мнение ничто в сравнении с мнением Господа.
- Неужели? - спрашивает Анжела. - А когда вы в последний раз с ним общались?
- Протестую! - восклицает Уэйд. - Я не позволю насмехаться над моим свидетелем.
- Протест принят. Подбирайте слова, миссис Моретти.
- Вы сказали, что знакомы с Максом уже полгода, пастор?
- Да.
- И не знакомы с Зои Бакстер, впервые увидели ее только в зале суда, верно?
- Верно.
- Вы ничего не знали о них, когда они состояли в браке?
- Нет. Тогда они не являлись прихожанами моей церкви.
- Понятно, - говорит Анжела. - Но с Рейдом и Лидди вы знакомы довольно близко?
- Да.
- И вам нетрудно было прийти в суд и сказать, что, на ваш взгляд, они являются лучшими приемными родителями для этих эмбрионов?
- Да, - отвечает пастор Клайв.
- Вас с Рейдом связывают и профессиональные отношения, правильно?
- Он управляет деньгами церкви.
- Он также является главным спонсором вашей церкви, не так ли?
- Да. Рейд всегда был очень щедр.
- Фактически ваша церковь рекомендует жертвовать десятую часть своего дохода, я не ошибаюсь?
- Так поступают многие церкви.
- Правда ли, что каждый год вы получаете от Рейда Бакстера четыреста тысяч долларов?
- Верно.
- И так совпало, что сегодня вы рекомендуете его в качестве опекуна этих эмбрионов, правильно?
- Щедрость Рейда в отношении церкви не имеет ничего общего с моими рекомендациями.
- Еще бы! - восклицает Анжела Моретти. - Когда вы обсуждали с Максом просьбу его бывшей жены о получении опеки над этими эмбрионами, именно вы предложили ему взглянуть на Рейда с Лидди как на потенциальных родителей, не так ли?
- Я открыл его разуму эту возможность.
- И вы пошли еще дальше, верно? Нашли ему адвоката.
Пастор Клайв кивает.
- Я бы поступил подобным образом для любого прихожанина из моей церкви.
- И вы не просто нашли Максу адвоката. Вы нашли ему самого бескомпромиссного адвоката в Соединенных Штатах с репутацией защитника прав нерожденных детей, правильно?
- При чем здесь я, если затруднительное положение Макса привлекло внимание такого маститого адвоката?
- Мистер Линкольн, вы утверждаете, что цель любого брака - продолжать род?
- Да.
- В Библии что-нибудь говорится о гетеросексуальных парах, которые не могут иметь детей?
- Нет.
- А о гетеросексуальных парах, которые слишком стары, чтобы иметь детей?
- Нет.
- А о людях, которые так и остались неженатыми? Неужели Библия порицает их?
- Нет.
- Несмотря на то что, по вашей логике, они не продолжают род?
- Во множестве отрывков в Библии осуждается гомосексуализм, - заявляет пастор Клайв.
- Да? В этом прекрасном стихе, что вы зачитали из Книги Левит… Вам известно, мистер Линкольн, что Книга Левит - священный устав, написанный более трех тысяч лет назад?
- Разумеется.
- Вам известно, что у священного устава была очень специфическая цель? Это перечень не заповедей, а запретов на поведение, которое верующие люди могли счесть оскорбительным в определенном месте в определенное время? Вам известно, пастор, что, в случае с Книгой Левит, этот устав был написан исключительно для священников Израиля и имел целью удерживать их в более жестких рамках, чем священников из других стран, например Греции?
- Когда читаешь эти стихи, совершенно очевидно, что есть добро, а что - зло. Вы пытаетесь подвести под это историческую подоплеку, но Книга Левит с точки зрения морали актуальна и по сей день.
- Неужели? Вам известно, что в Книге Левит перечислено множество других запретов? Например, запрет на длинные волосы. Вам об этом известно?
- Но…
- И запрет на татуировки. - Анжела улыбается. - У меня тоже есть татуировка, но не скажу где. - Она подходит к пастору Клайву. - У вас на хлопчатобумажную рубашку надет шелковый галстук. А вам известно, что в Книге Левит есть запрет на ношение одежды из разных тканей?
- Не могу понять, как…
- И там имеется еще высказывание, которое запрещает есть свинину и моллюски. Вы любите креветки, пастор?
- Это не…
- И запрет на предсказание будущего. А как насчет футбола? Вы ведь любите футбол, верно? Я к тому, что кто же не любит футбол! Что ж, в Книге Левит есть запрет на игру со шкурой свиньи. Вы не согласны, пастор, что многие из этих запретов действительно устарели?
- Протестую! - восклицает Уэйд. - Адвокат сама дает показания!
Судья склоняет голову набок.
- У нас равенство полов, мистер Престон. Протест отклонен.
- Библия много значит для большинства людей, но это не учебник сексологии, не так ли?
- Конечно, нет.
- Тогда почему вам пришло в голову обратиться к Библии за советами о надлежащей половой активности?
Пастор Клайв поворачивается к ней.
- Я всегда обращаюсь к Библии за советом, миссис Моретти. Даже за примерами сексуальных извращений.
- И что там сказано об анальных пробках?
Уэйд взвивается с места.
- Протестую!
- Действительно, миссис Моретти… - хмурится судья.
- В таком случае следует признать, что есть вещи, о которых ничего не сказано в Библии, но которые, тем не менее, являются сексуальными отклонениями?
- Вполне вероятно, - допускает пастор Клайв. - В Библии перечислены только общие принципы.
- Но то, что в Библии упоминается как сексуальное извращение, это, по-вашему, слово Божие. Абсолютно непререкаемое?
- Именно так.
Анжела Моретти берет со стола защиты Библию, пестрящую закладками.
- Вы знакомы со Второзаконием, глава 22, стихи 20 и 21? - спрашивает она. - Вы не могли бы вслух прочесть этот отрывок?
Голос пастора Клайва звенит в зале суда:
- "Если же сказанное будет истинно, и не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют ее камнями до смерти".
- Благодарю, пастор. Не могли бы вы объяснить этот отрывок?
Он поджимает губы.
- В нем призывают забить камнями женщину, которая до свадьбы не сохранила девственность.
- Вы это советуете своим прихожанам? - Пастор не успевает ответить, как она задает следующий вопрос. - А как насчет Евангелия от Марка, глава 10, стихи 1–12? В этом отрывке запрещается развод. Среди ваших прихожан есть разведенные? Ох, постойте… разумеется, есть. Макс Бакстер.
- Господь прощает грешников, - говорит пастор Клайв. - И с готовностью принимает их назад в свои объятия.
Анжела опять листает Библию.
- А что вы скажете о Евангелии от Марка, глава 12, стихи 18–23? Если мужчина умирает бесплодным, его вдова по библейскому закону обязана возлежать по очереди с каждым из его братьев, пока не родит своему умершему мужу наследника. Вы это советуете скорбящим вдовам?
Я ненавижу себя за эти мысли, но снова вспоминаю о Лидди.
- Протестую!
- Или Второзаконие, глава 25, стихи 11–12? "Когда дерутся между собою мужчины, и жена одного подойдет, чтобы отнять мужа своего из рук бьющего его, и, протянув руку свою, схватит его за срамный уд, то отсеки руку ее: да не пощадит [ее] глаз твой".
Неужели там такое написано? Я по совету Рейда стал посещать занятия для взрослых по изучению Библии, но мы никогда ничего подобного не читали.
- Протестую! - Уэйд хлопает по столу ладонью.
Судья повышает голос:
- Миссис Моретти, я выведу вас из зала за неуважение к суду, если вы…
- Хорошо. Я снимаю последний вопрос. Но вы должны признать, пастор, не всякий постулат Библии имеет смысл в наши дни.
- Только потому, что вы вырвали стихи из исторического контекста…
- Мистер Линкольн, - решительно произносит Анжела Моретти, - вы первым начали.
Зои
Фонограмма 9 "Там, где ты"
Первые пять секунд после пробуждения день кажется хрустящим, как новенький доллар, - без единого пятнышка, исполненный надежд.
А потом я вспоминаю.
Идет суд.
Есть три эмбриона.
И сегодня я даю показания.
Вспоминаю, что остаток жизни нам с Ванессой придется прыгать выше своей головы и бежать в два раза быстрее, чтобы получить то, что имеют гетеросексуальные пары. Любить всегда было нелегко, но, похоже, для однополых пар - это бег с препятствиями.
Я чувствую, как она сзади обхватывает меня руками.
- Перестань думать, - велит она.
- Откуда ты знаешь, что я думаю?
Ванесса улыбается мне в лопатку.
- Потому что у тебя открыты глаза.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
- Как у тебя это получилось? Как может признаться совсем юный человек? Я о том, что я едва справляюсь с тем, что обо мне говорят в зале суда, а мне уже сорок один год. Если бы мне было четырнадцать, я не просто спряталась бы в шкафу, я бы прилипла к внутренней стенке этого шкафа.
Ванесса переворачивается на спину и смотрит в потолок.
- Я бы лучше умерла, чем призналась в школе о своей ориентации. Несмотря на то что в глубине души я понимала, кто я есть. Существует миллион причин скрывать свою ориентацию, когда ты подросток, потому что подростковый возраст означает быть таким, как все, не выделяться из толпы; потому что не знаешь, что скажут тебе родители; потому что боишься, что лучшая подруга подумает, что ты с ней заигрываешь, - серьезно, я была в этой шкуре. - Она смотрит на меня. - В моей школе сейчас пятеро подростков, которые не скрывают, что они геи и лесбиянки, и еще пятнадцать, которые не хотят признавать свою гомосексуальную ориентацию. И я могу повторить сто миллионов раз: то, что они чувствуют, - это абсолютно естественно. Но потом они приходят домой, включают новости и видят, что в армию гомосексуалистов не берут. Они видят, что очередную гомосексуальную свадьбу смешали с грязью. Одно верно: дети не дураки.
- Сколько людей должно сказать человеку, что с ним что-то не так, прежде чем он в это поверит? - размышляю я вслух.
- Тебе лучше знать, - отвечает Ванесса. - Ты лесбиянка-переросток, Зои, но ты такая же храбрая, как и все мы. Мне кажется, что геи и лесбиянки похожи на тараканов. Никогда не унывают.
Я смеюсь.
- Это явно был бы самый страшный кошмар пастора Клайва. Тараканы появились на Земле еще в эпоху динозавров.
- Но пастору Клайву придется поверить в эволюцию, - говорит Ванесса.
Упоминание о пасторе Клайве уносит меня к "дружным рядам", через которые нам вчера пришлось пробиться, чтобы попасть в здание суда. Вчера вечером Уэйд Престон выступал на шоу Сина Ханнити. Сегодня в зале будет вдвое больше журналистов. И вдвое больше внимания будет приковано ко мне.
Я привыкла быть в центре внимания - в конце концов, я ведь выступала на сцене. Но огромная разница между аудиторией, которая смотрит на тебя и с нетерпением ждет, что же будет дальше, и аудиторией, которая смотрит на тебя и ждет твоего провала.
Внезапно пастор Клайв уже не кажется мне смешным.
Я поворачиваюсь на бок, смотрю на маслянисто-желтый отсвет на деревянном полу и размышляю над тем, что будет, если я позвоню Анжеле и скажу, что у меня грипп. Или чума.
Ванесса прижимается ко мне всем телом, наши ноги переплетаются.
- Перестань думать, - вновь повторяет она. - Все будет хорошо.
Одна из скрытых издержек судебного заседания - это моменты, когда в твою жизнь вмешиваются извне и вытаскивают на свет божий то, что человек предпочел бы сохранить в тайне. Возможно, человек стыдится. Возможно, считает, что это его личное дело. Человеку приходится отпрашиваться с работы; постоянно напоминать себе, что все остальное следует пока отложить и правильно расставить приоритеты.
В этом судебный процесс мало чем отличается от ЭКО.
Именно поэтому - и потому, что Ванесса так же часто, как я, отпрашивается с работы, - мы решили, что сегодня час поработаем в средней школе, а потом отправимся в суд. Ванесса приберет на письменном столе и переделает все накопившиеся со вчерашнего дня дела, а я встречусь с Люси.
Так, по крайней мере, мы думали, пока не повернули за угол школы и не увидели группу скандирующих пикетчиков с плакатами: "ПОБОЙТЕСЬ БОГА, НЕТ - ГЕЯМ!", "СУДНЫЙ ДЕНЬ ПРИДЕТ!", "НЕТ - ЛЕСБИЯНКАМ!", "ТРИ ПРАВА ГОЛУБЫХ: 1. ВЕНЕРИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ. 2. СПИД. 3. АД".
Рядом стоят двое полицейских и осторожно наблюдают за пикетчиками. Клайв Линкольн стоит среди своей паствы, облаченный в очередной белый костюм, на этот раз двубортный.
- Мы здесь, чтобы защитить наших детей! - вещает он. - Будущее этой великой страны, дети рискуют стать жертвами гомосексуалистов! Гомосексуалистов, которые работают в этой школе!
- Ванесса, - охаю я, - а если тебя выгонят?
- Поскольку все это получило такое широкое освещение в прессе и на телевидении, не думаю, что они осмелятся, - отвечает Ванесса. - Тем, на чье мнение мне плевать… что ж, им придется как-то с этим мириться. Меня не могут уволить за то, что я лесбиянка. - Она едва заметно расправляет плечи. - У Анжелы слюнки потекут от такого дела.
Подъезжает школьный автобус. Сбитые с толку дети выбираются из него. Прихожане церкви кричат, суют им в лицо плакаты. Хрупкий подросток в спортивной куртке с капюшоном краснеет, когда видит эти воззвания, и натягивает его поглубже.
Ванесса наклоняется ко мне.
- Помнишь, о чем мы говорили сегодня утром? Это один из тех пятнадцати.
Мальчик втягивает голову в плечи, словно пытаясь стать невидимым.
- Сейчас я вмешаюсь! - решительно говорит Ванесса. - Постоишь одна?
Не дожидаясь ответа, она врезается в толпу, расталкивая протестантов, оказывается рядом с мальчиком и осторожно проводит его через это море ненависти.
- Почему бы вам не заняться делом? - кричит Ванесса пастору Клайву.
- Почему бы вам не заняться мужчинами? - отвечает он.
Неожиданно лицо Ванессы становится таким же красным, как у подростка. Я вижу, как она с учениками исчезает за дверью школы.
- Гомосексуалисты учат наших детей - пытаются склонить их к своему стилю жизни! - ведет свое пастор Клайв. - Какая ирония судьбы, что наставниками этих впечатлительных детей работают люди, живущие во грехе!
Я хватаю полицейского за рукав.
- Это же школа! Здесь нельзя устраивать акции протеста. Неужели нельзя их разогнать?
- Нельзя, пока они не сделают чего-нибудь противоправного. Скажите спасибо либералам за оборотную сторону демократии, дамочка. Пока такие ребята делают себе рекламу, террористы разгуливают по соседству. Боже, храни Америку! - саркастично восклицает он.
Полицейский смотрит на меня, выдувая пузыри из жевательной резинки.
- Я не имею ничего против гомосексуалистов, - уверяет пастор Клайв. - Но мне не нравится то, что они делают. Геи уже получили равные права. Теперь они добиваются особых прав. Прав, которые медленно, но верно отберут у нас наши свободы. В тех городах, где геев большинство, меня за смелые высказывания уже бросили бы в тюрьму как ксенофоба. В Канаде, Англии, Швеции на пасторов, священников, кардиналов и епископов подают в суд и приговаривают их к тюремному заключению за то, что они проповедуют против гомосексуализма. Если бы группа евангелистов размахивала такими плакатами в Пенсильвании, их бы арестовали за запугивание.
Снова подъезжает школьный автобус. Один из проходящих мимо школьников бросает в пастора Клайва бумажным шариком.
- Придурок! - кричит мальчик.
Пастор спокойно вытирает лицо.
- Они уже промыли детям мозги, - говорит он. - В системе образования еще в яслях учат тому, что иметь двух мам - это нормально. Если ваш ребенок считает по-другому, его будут унижать перед сверстниками. Но школой это не заканчивается. Вас может ожидать судьба Криса Кемплинга - учителя из Канады, которого повесили за то, что он написал письмо редактору, в котором уверял, что гомосексуальные отношения наносят вред здоровью и что во многих религиях гомосексуализм считается распущенностью. Он всего лишь констатировал очевидное, друзья, и тем не менее его, не откладывая дело в долгий ящик, повесили. Или судьба Анни Кофи-Монтс, служащей телефонной компании, которую уволили, когда она попросила удалить ее имя из списка рассылки по электронной почте объявлений о гей-вечеринках и танцах. Или Ричарда Петерсона, который расклеил в своем кабинете распечатанные на принтере отрывки из Библии о гомосексуализме - и оказался уволенным.
Я понимаю: он заводила для скучающих. Человек, для которого не так важно объединить людей, как заразить их своей паранойей.
По толпе прокатывается гул недовольства, какое-то волнение, как будто под одеялом возится щенок. Женщина, на груди которой висит массивный золотой крест, толкает меня локтем.
- Гомосексуалисты хотят лишить вас права как христиан выбирать, во что верить, - продолжает пастор Клайв. - Мы должны бороться, пока наши религиозные и гражданские свободы не попраны этими…
Внезапно кто-то в черном сбивает его с ног. Трое головорезов в костюмах тут же поднимают его, а двое полицейских хватают нападавшего. Похоже, пастор, увидев, кто на него налетел, шокирован не меньше меня.
- Люси! - восклицает он. - Что ты, ради всего святого, делаешь?
Сначала я не понимаю, откуда он знает, как ее зовут. Потом вспоминаю, что она ходит в его церковь.
Явно не по доброй воле.
Я протискиваюсь сквозь толпу и становлюсь между пастором Клайвом и полицейскими, которые церемониться с Люси не собираются. Ей уже заломили руки, а веса в ней всего килограммов сорок.