- Ценное наблюдение. А кто их выгуливал?
- Бабулька, матрос и девочка. Матрос - пекинеса, остальные с болонками.
- Матрос с пекинесом - это стильно. Подошло бы для какого-нибудь фильма…
- …или книжки…
- …но в целом, совершенно не интересно, - закончил он и пояснил: - Матросы много не зарабатывают, впрочем, как и старички. А у детей воровать грешно. Эльф, что у тебя?
- Да ничего, совсем ничего. Мне что-то тоскливо было, я и вокруг-то не смотрел. Забыл, зачем пришел туда. Пиво пил, думал… Вы уж простите, самому неудобно. Не знаю, как получилось. Сидел весь день на лавке, вымок, вокруг листья падают, дождик моросит, галки какие-то мокрые шныряют, собаки, тоже мокрые…
- Ну вот видишь, собаки. Какие?
- Мокрые…
- Ну, продолжай. Как выглядели?
- Да не запоминал я. Одну только помню, маленькая, длинная, уши висят. Около моей лавки лапку задирала. Смешная…
- Такса? - Серафима вопросительно посмотрела на Сатира.
- Похоже. Все? Или еще что помнишь? Кто ее выгуливал?
- Нет, не помню, - Эльф наморщил лоб, пытаясь вытянуть что-нибудь из памяти. - Нет. Простите.
Сатир покачал головой, обдумывая услышанное. Потом сокрушенно произнес:
- А у меня всё доги какие-то! Здоровые, как "Мерседесы". Тупые, твари… Полная бесперспективность. У вас хоть что-то. Хорошо. Завтра меняемся парками, чтобы не мелькать лишний раз, и продолжаем наблюдать. Серафима, ты идешь в парк Эльфа. Обрати внимание на хозяина таксы. И вообще, старайтесь больше внимания уделять хозяевам. Все-таки это у них деньги, а не у собак.
- Да, жалко… - сказал задумчиво Эльф.
- Что жалко?
- Что у собак денег нет. С ними было бы проще.
- Определенно, - согласился Сатир, - но собаки слишком умны, чтобы ввязываться в товарно-денежные отношения. Практически истинные коммунисты.
- Собаки forever! - сказала Белка. - Пошли спать.
С утра снова выдвинулись на просмотр. Перед тем как расстаться, Сатир выдал каждому немного денег.
- Не шикуйте, не в Париже. Нам еще неизвестно сколько жить.
- Тебя это угнетает? - осведомилась Белка.
- То, что жить - нет, а то, что жить в отсутствии денег - настораживает.
- Деньги - фуфло, - сказала она. - Пива хочется.
- Обойдешься. Трезвость, как и девственность, не стоит терять без серьезных на то оснований. Смиряй свои желания - и тебе воздастся.
- Аскетизм - путь в никуда… - высказала она, неодобрительно глядя на Сатира.
Пару раз спросив дорогу, она добралась до парка. Было около семи утра. Аллейки, присыпанные мокрой листвой, как использованными пожелтевшими билетиками, пустовали. Она медленно побрела мимо лавок, урн, заколоченного ларька Союзпечати, временами оглядываясь вокруг в поисках собак. Вдалеке маячила мраморная колли, рядом кто-то сидел на скамейке с газетой в руках. Все не то. Она пересчитала деньги в карманах. Перешла через дорогу, купила в палатке круглый леденец на палочке. Вернулась и снова принялась прогуливаться с торчащей изо рта белой соломинкой. Ничего интересного вокруг не наблюдалось, те же пустые аллеи, колли вдалеке и некто с газетой, грустный, даже издалека, словно забытая на лавке игрушка. Белка подошла ближе. Это был старичок в неопрятном коричневом плаще, тренировочных штанах, вытертых на коленях, большом сером картузе, из-под которого выбивались довольно длинные седые волосы, смешно закручивающиеся кверху. Козырек серого картуза украшал желтый березовый листок, упавший с дерева и прилипший к ткани. Старичок оторвался от чтения газеты, вздохнул и посмотрел на приближающуюся Серафиму, потом на свою собаку.
- Прохладно… - сказал он, глядя, как она садится на другом конце лавки.
- Да, вроде того, - нехотя ответила Белка. Когда она шла сюда, то думала расспросить его о гуляющих здесь собаках и их хозяевах, поскольку такие старики обычно знают всё про всех. Теперь же она уже жалела о своем решении. Серафима, как и многие люди, кому не суждена долгая жизнь, не любила пожилых. Старость её подсознательно пугала, казалась тоскливой и отвратительной. Молодость и сразу мгновенная смерть, так ей представлялась жизнь.
- Осень, привыкайте, - со значением произнёс собеседник.
"Дурацкий день, каждый учить норовит - сначала Сатир, теперь этот старикан", - подумала она, а вслух сухо сказала: - Чем дальше от Солнца, тем холоднее.
- Да, солнца не хватает.
Он помолчал для приличия, а потом зачем-то стал рассказывать:
- А я с чужими собаками здесь гуляю. Мне деньги за это платят. Работа не трудная, сиди себе на лавке, газеты читай, пока она нагуляется. Да я ни на что другое уже и не гожусь. Стар и, извините, немощен. У меня еще одна собака есть - тоже колли, только обычная, рыжая с черным. Я с ней попозже гуляю. Хозяева поздно встают.
- А чего-нибудь помельче не выгуливаете?
- Нет отчего-то только колли.
На другом конце аллеи появилась фигура в черном длинном плаще, рядом бежала, неуклюже переваливаясь и странно тряся головой, так что уши прыгали, длинная такса. Поводка на собаке не было. Белка напряглась, взгляд ее заострился, как крючками, цепляясь за приближающуюся пару. Вскоре послышалось цоканье металлических набоек на ботинках мужчины в черном плаще. Шел он уверенно и как-то тяжеловато, будто гвозди вколачивал. Белка внимательно разглядывала его. Невысокий, худощавого телосложения. Чем-то похож на Роберта де Ниро. Черная бородка, большой, с горбинкой нос. Было в нем что-то итальянское, но не от тех древнеримских статуй из музеев, а скорее от парней из итальянских кварталов Нью-Йорка, какими их показывает "фабрика грез". ("Лучше самые тяжелые наркотики, чем самое легкое телевидение", - временами повторяла она где-то услышанную фразу). Странное ощущение оставалось от него. Твердый и холодный, как стекло взгляд. Казалось, он не обращает внимание ни на что вокруг и тем не менее замечает все. Сильный человек. Это было видно с первого взгляда. Сила и одиночество. Вокруг него находилось почти видимое сильно напряженное поле, куда не допускался никто, кроме разве что собаки этой самой нелепой, бесполезной и добродушной породы - таксы. Она одна свободно проходила через слой льда, окружающий хозяина.
Белка подумала, богат ли он? Определенно богат. Плащ был из очень хорошего материала и сидел на мужчине просто великолепно, видимо, шился на заказ. Ботинки смотрелись тоже очень неплохо, под стать плащу. Из-под рукава выглядывали часы. Что-то неброское, но стильное, явно не Китай и не наши. Кашне на шее. Он явно умел и любил хорошо одеваться.
Белка повернулась к соседу по лавке, который тоже наблюдал за удаляющейся спиной "де Ниро".
- Странный человек, - сказала она, чтобы вызвать старичка на разговор.
- Да, вы наблюдательны, - с радостью ухватился он за возможность поговорить, видно соскучился по общению. - Он живет недалеко от меня, в Скатёрном переулке, у него там огромная квартира и живет совершенно один. Ну, не считая собаки. Иногда, правда, я встречаю его с девушками, но всегда с разными, а значит, ничего серьезного.
Он вдруг улыбнулся и вытер нос рукавом.
- Это завидный жених, как сказали бы в старину, мужчина с достатком. У него небольшая красная машина. Всего на два места. Я слышал, такие машины очень дорогие. Это верно? Удивительно, всего два места, почти нет багажника, и очень дорогие.
Белка знала теперь все, что ей было необходимо. Осталось совсем немного.
Она попрощалась. Узнав, что она уходит, он сразу как-то сник и забормотал:
- Да-да, я понимаю, вам надо идти. Вы молодая, у вас, вероятно, масса дел, а я, старый дурак, задерживаю вас своими нелепыми россказнями. До свидания, до свидания, милая девушка.
Старичок снова остался со своим одиночеством, чуть скрашенном измятой газетой.
"Жалко их, никчемных. До слез жалко. Как лошади на живодерне. Стоят, смотрят добрыми глазами, смерти ждут. Никчемные и ненужные никому, кроме могильщиков", - думала Серафима, уходя все дальше.
У входа в парк с той стороны, откуда появились "де Ниро" и такса, стояла красная Феррари с традиционным конским гербом впереди. Белка вспомнила, что у них в школе одну девушку за глаза звали "Феррари" по причине любви к красному цвету в одежде и выпирающих крупных передних зубов. Она задумалась, пытаясь разложить эту шутку по Фрейду. Решила, что в изысканиях старого австрийского еврея что-то было, но от этого "чего-то" тянет кладбищем. Покопалась в карманах, нашла ручку и этикетку "Кагора". Записала номер машины. Медленно, постоянно оглядываясь, двинулась в сторону Скатертного переулка. Когда сзади появилось быстро растущее красное пятно, она проворно свернула в подворотню, чтобы не попадаться лишний раз на глаза элегантному бандиту. "Феррари" промчалась, волоча за собой набухшие влагой листья. Серафима вышла, прибавила шаг. Возле одного из домов Скатертного действительно стояла искомая машина. Похитительница собак, не приближаясь, оглядела дом. Пятиэтажка довольно старой постройки. Огромная роскошная квартира означала, что надо искать несколько окон с хорошими рамами. Нашлись и такие. На первом, третьем и четвертом этажах. Обитатели этих квартир явно не бедствовали. Она обошла дом, картина повторилась: хорошие окна на первом, третьем, и четвертом этажах. Серафима на секунду смешалась, не зная, что предпринять, потом быстро подошла к двери подъезда. Кодовый замок. После московских терактов в конце века они были на каждой второй двери. Она всмотрелась в кнопки. Вокруг тех, которыми пользовались чаще всего, темнели ободки. Через секунду Белка была внутри, записала для верности код и принялась рассматривать пол. Отпечатки мокрых собачьих лап вели до второго этажа и там становились неразличимыми. Оставалось два варианта - третий и четвертый этажи. Стараясь ступать особенно тихо, она внимательно оглядела обе подозреваемые двери. На четвертом не было ничего особенного. А вот на третьем была одна дверь на весь этаж, что говорило о том, что здесь можно разместить "огромную квартиру", и к тому же выглядела она скорее как крепостные ворота - нечто огромное, массивное, в медных бляхах с арабской чеканной вязью. "Похоже, наш де Ниро имеет корни в Баку или Грозном, - подумала Серафима. - Но каково тщеславие!" Она еще раз в восхищении оглядела монументальное сооружение, стоящее перед ней. Захотелось двинуть по ним ногой, но приходилось соблюдать конспирацию. Белка с явным удовольствием медленно подняла ногу, обозначая удар, выдохнула и ретировалась.
По дороге домой она случайно услышала, как двое интеллигентных юношей её возраста с мобильными телефонами, висящими на холеных руках, говорят о начале двадцатого века, называя Ленина бездарностью и немецким шпионом из пломбированного вагона. Она обогнала их, вежливо спросила, все ли она правильно поняла из их разговора. В ответ получила, что "всякая рвань нынче рассуждает о политике". После этого она быстро ударила одного по голени и, когда тот упал, еще раз, по бедру. Мобильник упавшего радостно заверещал. Второй "интеллигент" почел за благо не вмешиваться.
- Я вас, сук, научу этикету в общении с дамами, - уходя, резюмировала она итог встречи.
Во время ужина поделилась результатами стычки.
- Это не Белка, а бойцовый кот какой-то, - восхищенно сказал Эльф.
- Спасибо, - чуть поклонилась она и стала рассказывать, что удалось сделать в этот день для предстоящего похищения.
- А мне нравится! - сказал Сатир, имея в виду потенциальную жертву.
- У одинокого бандита отберем единственного друга, - это уже Эльф.
- Это не так страшно. Пусть он узнает, насколько дорога ему эта замечательная такса или этот замечательный такс.
- В мир должны прийти искушения, но горе тому, через кого они придут. Горе нам, - тоже Эльф.
- Вспомни, что в наше время все, у кого много или очень много денег, так или иначе замараны чернее черного. А я не святой и уж тем более не всепрощенец.
Помолчали. Обид не было. Все знали, что Эльф говорит не от чистоплюйства, просто ему постоянно приходят в голову мысли и он не может придумать ничего лучшего, чем тут же излагать их.
- Кстати, что там у такса-таксы с полом? - покончил с тишиной практичный Сатир.
- Я не обратила внимания. А это важно?
Сатир притворно воздел вверх руки.
- Господи, ты видишь, с кем приходится работать?! Недоумки и тупицы. Я не знаю. Обмылки какие-то, а не материал.
- Не переживай, самэц это, самэц, - успокоила его Серафима с легким кавказским акцентом.
- Что за странный акцент у корейской сестры? Или это тебя с грузинских вин так накрывает?
- Может, у нее тоже есть предки в Гори? - предположил Эльф.
- Что ты, беличьи предки в лесу, только она не признаётся, - внимательно поглядел на нее Сатир.
Серафима быстро отвела глаза к темному стеклу окна, в котором отражалась кухня. Эльф снова почувствовал недоговоренность, но опять ничего не сказал.
- А что, Сатир, могут коммунисты воровать собак? - отчего-то задал вопрос Эльф.
- Это не ко мне. Я всего лишь выбрал себе друзей и не моя вина, что многие из них оказались коммунистами.
- Хорошо. Белка, могут коммунисты воровать собак?
- Коммунисты могут все.
- Мне это подходит. Я тоже когда-нибудь стану коммунистом, но не сейчас, в следующей жизни, - сказал Эльф.
- Не опоздай. Это, может быть, последний вагон в коммунизм.
- Кстати, братья и сестры, советую не забывать: бандюк, по всей вероятности, серьезный. Если мы попадемся, он нас разделит на тысячу маленьких, веселых и ярко-красных мальчиков и девочек. По причине серьезности ловить он нас будет жестко и отчаянно. Зато по этой же причине в качестве приманки выставит любую сумму, которую мы запросим. Чуете? Все в наших руках. Будет интересно. Игра наконец-то пойдет на что-то стоящее. И еще немаловажная деталь. Если нам повезет, то ловить нас он будет в одиночку. Поскольку он крутой, то вряд ли захочет светиться перед шестерками, что у него украли собаку. Тряхнет стариной и займется нами лично, чтобы не терять хватки.
На предупреждения Сатира, казалось, никто не обратил внимания.
- Сатир, а план у тебя есть?
- План в Чуйской долине.
- Я не о том… Хотя да, покурить бы не помешало, - хлопнув себя по карманам, закончила беседу Белка, стала сонно раздеваться, чтобы ложиться спать, и, уже почти засыпая неожиданно громко и внятно произнесла. - Сатир, будь поосторожней. Все-таки я люблю тебя.
Прозвучало это совсем буднично, но сидевшие за столом замерли, не зная, как реагировать. Белка никогда не говорила раньше о своих чувствах и вообще не бросалась словами. Тишину нарушил треск стакана, в руке Сатира. Он, не замечая, что делает, отламывал от стакана куски. Осколки, как горсть мелочи, падая, звенели по столешнице. Потом разжал руку и с удивлением глядел на стекавшие по ладони красные капли, словно видел их впервые в жизни. Кровь текла неторопливо и спокойно, ранки были неглубокие. Эльф и Сатир не отрываясь смотрели, как она собирается в лужицу, затопляя изломанное стекло. Сатир улыбался замечтавшимся ребенком. Сунул руку под холодную воду из крана и снова стоял, молча улыбаясь, только теперь в улыбке появилось выражение, словно он извинялся перед всем миром за свалившееся на него счастье и, сознавая некую вину, не мог скрыть своей радости.
Белка спала и не видела ничего, лишь утром вскользь спросила, что у него с рукой.
- Издержки счастья, - ответил он, глядя, как она ставит чайник на огонь.
- У счастья не бывает издержек.
- Тогда назовем это издержками радости.
- Да, радость и осторожность друг друга в лицо не знают.
Никто ни словом, ни жестом не напомнил Белке о ее словах, да и она сама выглядела, как всегда: красивая, спокойная, в глазах по чорту. Словно и не признавалась вчера в любви.
- Итак, план действий… - начала она беседу.
- Хорошо, оставим рефлексию интеллигенции и поговорим о воровстве собак. Для успешного похищения вору или ворам необходимо, чтобы собака на некоторое время исчезла из поля зрения ее хозяина. Это требуется, во-первых, для того, чтобы владелец не увидел момента похищения и не поднял раньше времени тревоги, а также для того, чтобы похитители остались незамеченными. Думаю, пока все ясно. Дальнейшее тоже не представляет труда для понимания. Пса необходимо увлечь чем-то очень интересным для него. Вряд ли он поведется на мясо или жареную печенку. С едой у него проблем нет. Значит, его надо увлечь женщиной. Белка не в счет. Собаки реагируют на белок только как на предмет охоты. Значит, нужна собачья женщина. Собачьей женщины у нас нет.
- Слог-то какой, - пробормотал Эльф. - Вы послушайте: "собачья женщина". Петрарка…
Сатир кинул на него косой взгляд, пожал плечами.
- Так вот, поскольку реальной собачьей женщины у нас нет, придется использовать виртуальную.
- Господи, я сейчас с ума сойду. "Виртуальная собачья женщина". Сальвадор Дали от словесности.
- Виртуальная собачья женщина хороша тем, что ее как таковой не существует. Есть только запах. Какая-то спецразработка биологов. Экстракт собачьей течки. Вонь, должно быть, редкостная.
- Так ты ее ещё не нюхал?
- Я - нет, но слышал про нее от тех, кто промышляет воровством собак.
- Я чувствую, когда мы умрем, наши души отойдут к эгрегору собачьих воров. Вот счастье-то, - безрадостно рассудил Эльф.
- Собаки, по слухам, реагируют на эту гадость незамедлительно. Впрочем, все равно надо будет перед акцией проверить.
После этого Сатир отправился за зельем, сказав на прощанье:
- Черный рынок - как Интернет, есть все, надо только уметь искать. Я умею.