Стихотворение было настолько неожиданным, что как-то разом всех отрезвило.
- Как называется? - опомнился Валера.
- Ночью расстаюсь с другом, - Бо Юм Бэй улыбнулся, - а сегодня - утром расстаюсь.
Он ушел.
Следом ушел Рыбенко. Ирка по традиции осталась спать.
Допивая выдохшееся шампанское, Валера подумал, что понял одну очень важную вещь. Вернее, две важные вещи, которые есть в жизни: любовь к мужчине и любовь к женщине. И та и другая того стоят. Мужчина и женщина по природе своей двойственны, противоположны и парадоксальны. Каин и Авель живут в каждом из мужских яиц и в каждой из женских грудей. И стремятся они к агрессии, господству, в общем, к гражданской войне. И для тела, и для страны не выдумаешь судьбы хуже, чем противостояние этих частей. Когда ты молод, самое время выбирать или, по меньшей мере, принять роль арбитра в споре своих мятежных составляющих. Если твоя левая половина будет уважать правую, и наоборот, проблемы не возникает - конфликт назреет, когда одна начнет скрывать свои тайные помыслы от другой.
Если это помыслы совпадают - великолепно. Если нет - тебе же лучше.
Единственный способ спастись от самоистребления - наслаждаться. Наслаждаться одновременно и той, и другой своей половиной, или, другими словами, наслаждаться Сомнением, насколько это возможно. Со временем и вполне безболезненно один из братьев возьмет верх над другим, но тогда, старик, заговорил он сам с собой интонациями Рыбенко, ты уже получишь кресло в Думе, станешь независимым, у тебя будет крутая тачка и охуенный дом, в котором ты сможешь метаться, как тигр в клетке.
Глава 5
Гондоны
Спикер оказался выше, чем он думал.
Общим обликом он напоминал какого-нибудь случайного персонажа из серии "Астерикс" "Киндер-сюрприза". С обвисшими, протабаченными усами, гепатитной кожей и неожиданным круглым пузцом под демократической кожаной курткой, к которым он питал слабость.
Собственно, подумать времени не оставалось.
Старый, без всякой жеманности уже педераст подвел Валеру к спикеру со словами:
- Извините, Андрей Михалыч, это - молодежка!
- Ух, - яростно отозвался Андрей Михайлович, - наше будущее!
С этими словами он схватил Валеру за лацкан пиджака и поволок по коридору.
Шедшие навстречу люди подобострастно разбегались - путь их, как запоздало понял Валера, лежал в кабинет Владимира Ивановича.
Наглая секретарша выпрыгнула из-за стола, чтобы угодливо приоткрыть дверь приемной.
Не обращая на нее ни малейшего внимания, спикер ворвался в кабинет, который Валера про себя называл "джунглями" и рухнул на кожаный стул.
Он ослабил узел галстука и тяжело вздохнул. Владимир Иванович по такому случаю галантно отсутствовал.
- Дай воды, - попросил спикер.
Валера пугливо бросился к стеклянному подносу, на котором стояли бутылки с минералкой.
- Не, не, - спикер предостерегающе выставил руку, - стакан не надо.
Он выпил воды и заметно повеселел.
- Ну, чего, эмче, - сказал он, задорно улыбаясь, - давай, рассказывай, кто ты и чего тебе надо? Это, знаешь, девчонки в Интернете так пишут. Мой "МЧ". Молодой человек называется.
Валера улыбнулся.
- Володькин зять? - вдруг уточнил спикер.
- Да, да, - поспешил ответить Валера, - я…
- Нормально, нормально… Десантура своих не бросает, - перебил Андрей Михайлович.
- Семь минут, - добавил он, взглянув на какие-то очень скромные, но крутые часы, - укладывайся.
Валера молчал.
Андрей Михайлович снова припал к бутылке, после чего произнес:
- График, на хуй…
У Валеры была заготовлена огромная речь. Так ему посоветовала Даша, рассуждая в том смысле, что вряд ли ему удастся поймать спикера в ближайшее время.
- Я очень устал, - вдруг сказал Валера.
- Еб твою мать, - тут же отозвался Андрей Михайлович, - устал он. Ты тока начинаешь, а потом, знаешь, какой пиздец наступит? Да ты не знаешь. Я тебе в отцы гожусь, эмче, так вот, если бы ты был моим сыном, ну, или племянником каким-нибудь, и пришел бы то ко мне, и сказал. Дорогой мой папа, Андрей Михалыч, или дядя там, смотрю я на тебя и сам хочу в таком роде. Я бы послал тебя матом, - завершил свою мысль спикер.
- Да ну что вы… - пробормотал Валера.
- У меня жизни вообще нет, - разоткровенничался Андрей Михайлович, - ни хуя нет. Ты как вообще, женатый?
- Да, - отозвался Валера.
- А, ну, да, - спикер почесал затылок, - на Володькиной этой девке. Я ее знаю, приходила. Красивая девица! Такая, знаешь, у нее татаро-монголськая составляющая мощная.
- Да, - поддержал Валера. - Глаза красивые. Раскосые чуть-чуть.
- Да… - сказал спикер. - Такая она, вся, как говорится, гламурная. - А Володька перед ней - дурак.
- Чего у тебя там, - снова глянув на часы, спросил Андрей Михайлович, - смета, что ли?
- Да, - Валера услужливо протянул листок.
- Без гондонов? - спикер смерил Валеру ироничным, но в то же время веселым взглядом. - Я эти, знаешь, файлы, так называю. Гондонами.
- Без гондонов, - оскалился Валера.
Смета содержала какую-то невероятную сумму - спикера это, впрочем, совершенно не смутило.
Он достал из нагрудного кармана ручку и размашисто расписался.
Протянул листок Валере.
- Все нормально, - сказал он, почему-то отдуваясь, - я подписал, дальше тебе Володька расскажет, куда с этим идти.
- Спасибо, Андрей Михайлович, - с чувством произнес Валера.
Спикер вскочил со стула и порывисто бросился к двери.
Валера с идиотским выражением лица сжимал листок с подписью.
- И, это, - спикер резко обернулся, - понял, да? Без гондонов!
Захохотав, он выскользнул в коридор.
Глава 6
Минус один
Он проснулся от взгляда. С соседней подушки смотрела Даша, странно расширенными, с жилками испуга глазами.
- Что такое? - спросил Валера.
- Вот, - она улыбнулась, - встать не могу…
- Как это?
В ту же секунду он заворочал голыми ногами, и ноги впали во что-то влажно-хлюпающее. Валера сбросил одеяло - со стороны Даши на кровать наползало кофейное пятно, как бывает, когда на промокашку из озорства обрушат чернильницу.
- Ты облилась? - Валера удивленно взглянул на жену. - Ты ошпарилась?
- Нет, - тихо сказала она, - это из меня…
Его поразила вдруг проявившаяся на ее лице заостренная бледность.
Валера вскочил.
- Ты - лежи, я сейчас позвоню врачу.
Пока он ходил по квартире, разыскивал трубку радиотелефона и зачем-то смотрел на себя в зеркало, страх нарастал. Валера чувствовал себя беспомощным, даже беззащитным, он не знал, что делать, он боялся вернуться в спальню, где лежала в крови Даша.
Несколько раз он отрывисто хихикнул.
Телефон обнаружился на кухне. Валера удивленно повертел его в руках, недоумевая, зачем он его так долго искал. Мобильный все это время лежал на столе у компьютера.
Валера набрал 03, ему задали много вопросов, смысл которых не совсем до него доходил. Потом он умылся холодной водой и вернулся к Даше.
- Они сказали, сейчас приедут.
Даша закрыла глаза.
Валера немного посидел около нее, и ему стало казаться, что Даша умирает. Он принялся трясти ее за плечи.
- Эй? - говорил он. - Ну, не надо, они сказали, сейчас приедут… Ну, что ты?.. Даша… Ну, не надо…
Даша открыла глаза.
- Ты думаешь, я умру? - спросила она.
- Почему? - тревожно переспросил Валера. - Ты это чувствуешь?
- Не знаю, - прошептала Даша.
Он стал целовать ее, и вместе с поцелуями возникло желание укусить. Валера отстранился с какой-то внутренней тяжестью.
Она умрет, подумал он, и ее жизнь со мной никогда не повторится.
Жизнь, которая прожита и не повторится никогда, подобна тени, она без веса, и сколь бы ни была она возвышенна, посредственна или просто ужасна, эта возвышенность, посредственность и этот ужас ничего не значат. Глубокая извращенность мира основана на невозможности возвращения и повторения. И, выходит, все в этом мире наперед прощено и, стало быть, все цинично дозволено.
Валера вскочил с кровати и убежал в коридор. Появилась мысль, что такого рода внутренними монологами он предает Дашу, что он думает это все напоказ, как будто декламирует в кафе перед Машей Лазаревой.
Приехали врачи - мужик и усталая, обрюзгшая тетка.
Валера услышал из коридора, как тетка сказала:
- А, ну, все ясно, бралгинчиком набиралась?
Мужик отдал какое-то приказание, заканчивавшееся словом "внутривенно", и потребовал у Валеры телефон. Валера снова забыл, где телефон и припадочно бросился на поиски.
- А зачем он вам? - вдруг спросил Валера.
Мужик сделал скучное лицо.
- В больницу повезем. Паспорт ее давайте и полис.
- А в какую больницу? - Валера снова обнаружил телефон на кухне, но словно бы сомневался, давать его врачу или оставить у себя.
- В Боткинскую, скорее всего, - сказал врач, - в гинекологическое.
- А что с ней? - не успокаивался Валера.
- Кровотечение, - сухо ответил врач, - дайте мне позвонить.
Вскоре пришли еще два врача, Дашу положили на носилки и увезли.
- А я не поеду? - поинтересовался Валера у усталой тетки, деловито щелкавшей замками оранжевого пластмассового саквояжа.
- Чего тебе ехать? - удивилась та. - В Боткинскую повезли. Позвонишь в справочную, и все тебе там расскажут.
Валера молчал.
- Нда, - сказала тетка.
Опомнившись, Валера бросился к джинсам, валявшимся на диване, вытащил измятую стопку купюр и протянул ей пятьсот рублей.
Она молча положила деньги в карман и ушла.
К Даше он попал следующим утром.
На проходной Валере выписали пропуск, заставили купить бахилы и объяснили, как пройти к нужному корпусу. На кирпичном дореволюционном домике белой краской сияли буквы: ГИНЕКОЛОГИЯ.
В палате с Дашей лежала высохшая черноволосая женщина с декадентскими мазками седины и несколько безумными глазами. Она, правда, вежливо улыбалась. Даша выглядела совершенно нормально, так, как всегда. Она сказала, что ее продержат как минимум неделю, и попросила принести пижаму, халат и тапочки.
Валера мигом успокоился и даже обрадовался, что все так хорошо заканчивается. Он сидел у Дашиной постели на жесткой клеенчатой табуретке.
Дверь в палату открылась, и вошли врачи. Их было снова двое - мужик и баба.
- Здесь - миома, - сказала баба, указывая на черноволосую женщину каким-то журналом, - здесь - кровотечение, экстренно прооперирована.
Тут она увидела Валеру.
- Молодой человек, а вы тут, извините, что делаете? У нас посещения с часу до трех. Сейчас врачебный обход.
- Но меня пустили, - растерялся Валера.
- Значит, и выпустят, - заявила врачиха, - собирайтесь, у нас осмотр, а еще двадцать три палаты, давайте, молодой человек, не задерживайте.
Словно в дурном, невнятном сне Валера повернулся к Даше.
Даша виновато улыбнулась.
Выписали ее не через неделю, а через две с половиной.
Забирать Валера поехал на казенном шофере Владимира Ивановича, с ними напросилась Ирка.
Сначала поднялись к Даше в палату, долго ждали, пока медсестра закончит писать какую-то бумажку. Даша странно обнималась с черноволосой женщиной, вид которой, как отметил Валера, заметно ухудшился. Звали женщину - Кира.
Потом пришел врач с выпиской. Он улыбнулся и отечески похлопал Дашу по спине.
- Ничего, ничего, - оптимистично заметил врач, - было два, стало минус один. Прогнозов никаких не делаю, меня вот мать с одним родила, да еще брата, а говорили, что вообще детей не будет.
- Минус один - это оригинальная формулировка, - кисло произнесла Даша.
Когда все вместе спускались вниз в лифте, Ирка пробасила:
- Он хотел тебя успокоить, да?
Даша кивнула.
- Ход не более удачный, чем анекдот про гомиков в душе мужской тюрьмы, - сказала Ирка.
Валера неожиданно для себя расхохотался.
В больнице Даше вырезали один яичник, какую-то трубу, и, кажется (Валера не очень вникал), она лишилась еще каких-то мелких внутренних органов.
Ей, разумеется, было очень тяжело - ее статус женщины был обоснованно поставлен под сомнение операцией, и хотя раньше Даша, скорее всего, просто не задумывалась о детях, теперь она думала о них постоянно. Ей выписали курс таблеток, их было так много, что схему приема Даша записала на рулоне линованной бумаги. Она много, с наслаждением плакала, на самое невинное со стороны Валеры замечание раздавались всхлипывания:
- Да, я все знаю, ты хочешь меня бросить, ты тяготишься мной!
- Ну, что за бред ты несешь! - отбивался Валера. - Все в порядке.
- Это пока в порядке! - говорила Даша навзрыд. - А потом ты захочешь ребенка, а я не смогу! Не смогу-у!!!
Вскоре из Боткинской больницы выписалась Кира и зачастила в гости.
Кира приходила в забрызганной сзади грязью юбке до пола и юродивом платочке. Перед едой она с закрытыми глазами читала молитву, кланялась в пол, а затем мелко крестила стол и свою тарелку. С Валерой, если он в момент визита тоже присутствовал дома, Кира заводила страстные разговоры о срочной необходимости воцерковления.
- Иначе, - спешила Кира, и во рту ее мелькали некрупные серые зубки, - иначе ты просто погибнешь. Сопьешься или сойдешь с ума. Поверь мне, потерять рассудок - это самое страшное.
- Я, честно говоря, не вижу здесь связи, - говорил Валера.
- А связь самая прямая! - Кира, тонко улыбнувшись, ставила на стол кофейную чашечку. - Если человек сознательно уходит от источника жизни, который есть Христос, он идет к погибели. У нас уже и так в России, все мужики спились, а все девки - на панели.
Даша слушала с напряженным лицом.
- Здесь заметно некоторое передергивание, - упрямо разъяснял Валера, - если не сказать, подмена. Человек может вести вполне светскую жизнь, работать, любить своих близких, семью, жену, и этот его образ жизни совершенно не содержит в себе опасности пьянства или, как вы опасаетесь, за девок - блядства.
Кира кривилась.
Ей, правда, удалось внушить Даше мысль, что "по молитве" та обязательно забеременеет, и пару раз Даша даже сбегала на утреннюю службу, но пыл ее быстро угас после беседы с апокалиптично настроенным батюшкой, который сходу наложил на нее какую-то крайне тяжелую и позорную епитимью.
Где-то еще около месяца Даша читала молитвенное правило, постилась в постные дни, но вдруг напилась с Иркой, накрасилась и сказала Валере, что все, что происходит, бессмысленно.
- С чего это? - поинтересовался он.
- Валерочка, ну, милый, ну, прости меня, - в прежней своей манере затянула Даша, - я все могу понять, но когда она говорит, что на нее нападают черти, и уже полгода она ходит со змеей на голове, это…
- В общем, да, - согласился Валера.
Успокоившись с религией, Даша занялась собой, вернее, своим телом.
Она делала витаминовые инъекции, ездила в тренажерный зал, в солярий, на массаж, и в довольно сжатые сроки довела себя до модельного состояния. Наступила очередь волос и ногтей. Волосы преображались в плане цвета и длины, ногти сверкали - в какой-то момент Валере стало просто страшно показываться с женой на людях, она словно бы уже преодолела все человеческое и несовершенное и походила на жильца какой-то счастливой тайной планеты.
Утвердившись в статусе инопланетянина, Даша бросила свою неиссякаемую витальную энергию на обустройство дома. Впрочем, Валере казалось, что там и раньше было неплохо, но он старался не спорить и как можно реже высказывать свое мнение. Даша заказывала ковры, литые кушетки, светильники - когда все это привозилось, ей все не нравилось, она до хрипа ругалась, ковры и кушетки увозились, взамен привозились новые…
Наступила очередь техники. Даша ездила по магазинам, выбирала мясорубки, соковыжималки, Валере был без повода преподнесен последней модели лэптоп, в котором он совершенно не нуждался, поскольку работал на стационарном компьютере. Сидя на обитом полосатым шелком диване с бронзовыми ножками, Даша возбужденно нахваливала лэптоп, демонстрировала его практически неограниченные возможности, включала на полную мощность звук и все время счастливо смотрела на Валеру.
Ему было очень тоскливо.
Как будто Даша показывала не компьютер, а, скажем, разрезала сама себе бок и через кровавую щелку, содержащую, впрочем, какой-никакой обзор, восхищалась собственной печенкой и его призывала к тому же.
Он обнял Дашу и поцеловал в волосы. На этот раз они были с колючими розовыми вкраплениями и пахли корицей.
- Я очень тебя люблю. - Сказал Валера и почувствовал, что заплачет.
- И я тебя, Валерочка.
На ощупь Даша напоминала дерматиновое сидение в вагоне метро, вся жесткая и сухая.
Примерно в середине ее бурного увлечения цветоводством, в ходе которого причудливые горшки с растениями заполнили подоконники, а для особо крупных экземпляров приобретались специальные подставки, вернулась Кира.
В тот вечер Валера неинтересно пил с Рыбенко, домой вернулся около двух.
По всей квартире почему-то был включен свет, Даша заперлась в туалете и отказывалась выходить.
- Я видела его! - кричала она из туалета. - Он был, он трогал меня!
Спустя немалое время Валере удалось выманить ее, трясущуюся, с дергающейся губой из туалета, и она рассказала, что, как только легла спать, в постель запрыгнул мужчина в джинсовом костюме, у которого лицо было то, как у него, Валеры, то, как у папы. Джинсовый мужчина вроде бы даже издевался над Дашей, в любом случае, он к ней прикасался и шутил насчет ее веры когда-нибудь в будущем стать матерью.
- Он не оставит меня в покое! - шептала Даша. - Он вернется! Не уходи, Валерочка, я умоляю! Не оставляй меня здесь…
Она заснула при свете. Выключать свет она запретила.
Валера немного посидел на кухне, выпил водки.
Утром позвонил Владимиру Ивановичу.
Работу тесть, конечно, бросить не мог. Он приехал вечером, снова в легкомысленных очках, с литровой бутылкой текилы.
Даша, чьи движения и Валера, и "папа", отслеживали с некоторым подозрением, резво выставила закуску и спросила:
- Пап, а ты не хочешь грибы с картошкой?
- Ну, давай… - промямлил Владимир Иванович.
- А что у тебя с… так сказать, прической? - спросил он, помедлив.
Валера оглядел Дашу и заметил, что теперь у нее коричневые волосы и накладная челка.
- А что? - удивилась Даша. - Плохо?
- Да вроде недавно другие были, - неопределенно ответил Владимир Иванович.
- Ой, это сто лет назад! - Даша отвернулась к задорно рычащей сковородке с грибами.
Они все никак не могли налить, потому что Даша носилась, через каждые две минуты припоминала досадно забытые деликатесы, которые немедленно нужно было вытаскивать из холодильника, резать, крошить, сбрызгивать лимоном…
- Все, доченька, - решительно сказал Владимир Иванович, - спокойненько давай садись, все у нас есть, нам хватит, тихо-тихо.
Даша, пожав плечами, уселась.
- До меня тут доходят слухи, - начал Владимир Иванович и вдруг замолчал.