- Нет. Вопрос технический. И разбору здесь не подлежит, - ответил Греков.
2
Податливо качнулись рессоры, и Смердов уселся в пахнущий бензином кузов.
- Пора худеть. Я свой вес контролирую рессорами, - произнес Рафаэль Поликарпович. - Откажусь-ка я, пожалуй, от хлеба на месяц.
- Помогает? - равнодушно спросил Греков. Он уже сидел в машине и смотрел на ярко освещенный заводской двор.
Шофер приподнялся и проверил, хорошо ли захлопнута задняя дверца.
- Боишься, Вася, что директор вывалится? - Смердов усмехнулся.
Шофер что-то пробормотал и включил стартер. Настороженно, словно приглядываясь к каждому повороту узкого каменного коридора, машина миновала территорию завода и покатила по улице. Грекову иногда казалось, что встречные машины о чем-то переговариваются между собой, надо лишь внимательно прислушаться. Работяга-самосвал, наверное, отпускал очередную шутку относительно тарификации перевозок песка. Серенькая почтовая делилась своими наблюдениями, где что продают в магазинах. А "Волга" с цветными свадебными лентами и болтающимися на ветру резиновыми колбасами хвалилась родственниками жениха…
- Прав он, как ни крути! - Смердов легонько толкнул Грекова локтем.
- Кто он? - спросил Греков, хотя знал, кого имеет в виду директор.
- Любимец ваш, Лепин.
- Да… Пожалуй, - нехотя поддержал Греков. - Возникла обстановка для появления Гмыри, и тот появился. В идеальном своем виде: добросовестный работник, а по существу - жулик. Действительно, парадокс.
- Не согласен. Некоторые поступки Гмыри и были заведомо нечестными, но совершались без корысти.
- Так уж и без корысти? А премии, прогрессивки? - Греков постепенно втягивался в разговор. - Выходит, что материальное стимулирование можно направить во вред.
- А все оттого, что не учитываем индивидуальность, - заметил Смердов.
- Возможно, - согласился Греков. - Но ведь то, что как будто идет на пользу нашему заводу, а следовательно, и самому Гмыре, вредит государству. Отсюда вывод: наш завод в его теперешнем виде является институтом, чужеродным нашему государству. Вы как считаете, товарищ директор?
Смердов наклонился к шоферу и попросил ехать его по бульвару. Тот недоуменно пожал плечами - это несколько лишних километров.
- Вася, - укоризненно проговорил Смердов. - Мы о деле беседуем, а ты со своими километрами. Нехорошо. - Он опять повернулся к Грекову. - А если завтра Гмыря уйдет? Люди почувствуют большую ответственность и…
- Вряд ли, - перебил Греков. - Появится другой Гмыря. Он порождение завода. В этом суть. Нужны кардинальные решения.
- Но что мы можем сделать одни? - произнес Смердов. - Мы в общей системе. Мы связаны с поставщиками, с потребителями. Не на острове ведь живем…
- Значит, так и будем работать на холостом ходу? - задумчиво проговорил Греков и добавил: - Нет. Надо вырваться из замкнутого круга.
Разговор их не был похож на спор. Просто каждый высказывал то, о чем думал, в их словах чувствовались взаимное уважение и заинтересованность в общем деле. Но тем не менее Грекову не хотелось продолжать разговор.
- Какие новости, Рафаэль Поликарпович? Скоро сольют наш завод с соседним? - спросил он.
- Не говорите! - огорченно воскликнул Смердов. - Опять звонили из горкома. Днями будет специальное совещание. А ведь сольют. И понесем мы с вами два креста.
- Отправьте в главк письмо, пока не поздно. Поезжайте к министру.
- Что вы! - Смердов махнул рукой. - Москва далеко, а горком через улицу. Дипломатия нужна. А какая - ума не приложу. Главное, отбиваться нечем. Рабочих ведь не хватает, как ни мудри.
- Почему бы горкому самому не связаться с министерством? Зачем они вас уговаривают, не понимаю?
- Вы ребенок, Геннадий Захарович! Они, безусловно, свяжутся с министерством. Да только тогда, когда меня в союзники втянут. А еще лучше, если я сам буду просить министерство о слиянии, тут горком меня и поддержит. - Смердов огорченно отвернулся к окну. Волосы на его затылке топорщились, и Грекову захотелось их пригладить. Он представил, как гладит по голове директора завода, и расхохотался.
- Что с вами? - не оборачиваясь, спросил Смердов.
- Навстречу едет "Жигуленок". Он предупредил нашу "Волгу", что у следующего поворота стоит автоинспектор. И очень строгий.
Смердов проводил взглядом промелькнувший голубой кузов автомашины.
- Вам не удавалось подслушать, о чем иногда переговариваются между собой машины? - спросил Греков.
- Вы, дорогой мой, псих. И демонстрируете это сегодня во второй раз, - сказал Смердов.
- Не заметил. А когда было первый раз?
- В первый раз на заседании парткома. Ваш приказ о типовых испытаниях "Радуг".
Вот оно, начинается. Конечно, ради этого разговора Смердов и предложил ему отпустить "газик" и взялся доставить главного инженера домой на своей машине.
- Не понимаю, зачем вам надо было устраивать спектакль. Держать вечерами людей, выплачивать сверхурочные? - Смердов пристукнул кулаком по спинке сиденья. - И не молчите, пожалуйста! Что произошло? Почему вы не предупредили меня?
- Это вопрос чисто технический, - упрямо произнес Греков.
- А я уже не инженер? Ничего не понимаю? Нет, у вас что-то другое на уме. В Москве за нас спокойны. И вдруг - срыв плана по основной номенклатуре!
Греков привалился к дверце и прикрыл глаза. Ему казалось, что если скорость еще немного прибавить, машина выскользнет из-под него и он очутится на асфальте. И тут он вспомнил раздраженные, глупые реплики Павла Алехина на парткоме. Что это с ним случилось? Многие годы Алехин словно и не замечал его, Грекова. А сегодня полез в спор. Может быть, Татьяна поведала ему о встрече в кафе и он ревнует? Нет, это исключено.
- Лучше б деньги, что выбросили на доводку датчиков, детскому садику отдали. - Смердов вздохнул.
Если бы шофер догадался чуть прибавить скорость! Впрочем, везде понаставлены светофоры с красными глазами. И так будет до самого дома. А там, в жаркой, постоянно пахнущей какой-то едой передней, Греков переоденется, пройдет в кухню, где раздобревшая Шурочка переворачивает на сковородке брызжущую маслом треску. Как она сказала недавно? "Если ты захочешь порушить семейную жизнь, я на все решусь. В горком партии пойду, в Москву буду писать. У нас дите". Черт возьми, столько лет живет в большом городе. Врач, наконец! Дите! А все старуха-сводня, тетя Поля…
- Молчите? - проговорил Смердов. - Только чем кончится ваша молчанка? Послушайте, Греков, а почему вы уверены, что датчики не пройдут типовые испытания?
- Могут не пройти. Они вакуум не держат. Могут сорваться на температурных режимах.
- Но могут и пройти? - с надеждой произнес Смердов.
- Могут и пройти. Для меня эта история с вакуумом - снег на голову. И причина неясна.
- Зачем же вам понадобились типовые при такой ситуации? Боитесь, что ли?
- Не без этого, - сказал Греков. - Боюсь.
- А я не боюсь! Я отменяю типовые своей властью. Перенесу их на следующий месяц. Приборы пошлем заказчикам, работающим в умеренном климате. Слышите? Я отменяю типовые по "Радуге". Завтра будет приказ. Так что с вас ответственность снимаю. Можете спать спокойно.
- Тогда я подам заявление об уходе.
- Что?! - Смердов резко обернулся, словно машина с налета угодила колесом в яму. - Что вы сказали?
- В таком случае я оставлю свою должность, - спокойно произнес Греков.
- И пойдете под суд! - выкрикнул Смердов.
- Рано или поздно я все равно пойду под суд.
- Но-но, вы это бросьте! - Смердов погрозил Грекову пальцем. - Молодец! Ах, молодец! Один такой уже подал заявление. Всесвятский. Его, видите ли, не устраивают принципы работы нашего завода. И вы, значит, хотите уйти? Прекрасно!
- У Всесвятского в кабинете висит плакат. Там написано: "Не надо врать. Это один из источников наших неприятностей…" Цитирую не дословно, просто по смыслу.
Смердов протянул руку и тронул шофера за плечо. Машина остановилась. Смердов, ворочаясь, выбрался из кузова.
- Я пойду пешком. А его довезешь, - сказал он шоферу. - Плакаты читаете? Н-да… - Смердов с силой захлопнул дверцу. - История с датчиками может плохо для вас кончиться! - крикнул он и зашагал прочь.
Часть вторая
Глава первая
1
В дни, свободные от состязаний, знатоки бегов собирались в маленьком скверике рядом с ипподромом. В основном это были пожилые люди. Последние осенние листья лысеющих дубов с шорохом слетали на их пальто и шапки. Весь сквер утопал в дурманящем сладковатом запахе умирающих листьев.
У каждой скамейки обычно собирался свой клан. Или скорее - небольшой клуб, со своим неофициально признанным председателем из самых авторитетных знатоков, или, как тут было принято величать, - Полковником. Полковник, как правило, усаживался на середине скамейки, а вокруг сидели и стояли рядовые члены клуба.
Кирилл прошел аллейкой, пытаясь разглядеть за одинаковыми черными спинами фигуру Ивана Николаевича. Он был уверен, что старик здесь - куда ему еще деться в этот холодный осенний день. И не ошибся. Иван Николаевич сидел на краю скамейки, уткнув подбородок в сплетенные пальцы рук и прикрыв покрасневшие рыхлые веки. Серая шапка-пирожок прятала его красивые седые волосы. Кирилл вначале хотел дать знать о себе, но передумал и зашел за изогнутую тяжелую спинку скамейки…
- Кто хорошо разбирался в лошадях, так это великий князь Константин, - послышался сиплый голос Полковника из середины толпы знатоков. - Крупнейший был специалист, я вам скажу… И в газетах об этом писали.
- А не писали в газетах, какой он был толстяк? - спросил Иван Николаевич, не поднимая век.
- Нет. Об этом не писали, - высокомерно ответил Полковник.
- А жаль. Этот знаток являлся в манеж, чтобы согнать лишний жир, - продолжал Иван Николаевич.
- Интересно, как это? - заинтересовался пухлый гражданин с неестественно лиловыми щеками.
- А так. Взбирался на обитый кожей манекен лошади и трясся до одурения. Затем слезал, довольно хлопал по деревянной лошадиной морде и смывался… Забот у него было предостаточно. Этот сукин сын продал Америке Аляску и Алеуты за семь миллионов долларов.
- За семь миллионов двести тысяч, - педантично поправил Полковник. - Тут нужна точность.
Наконец-то Кирилл его увидел во внезапно образовавшемся просвете. Это был старый человек с коротко остриженной бородкой, горбатым носом. Старик все пытался пробиться взглядом слезящихся глаз к Ивану Николаевичу сквозь окружавшую его толпу.
- Кроме того, ваш великий князь был чуть ли не официальный двоеженец, - не отступал Иван Николаевич.
- Позвольте, милейший, какое это имеет отношение к бегам? - воскликнул мужчина с поднятым воротником пальто, многозначительно оглядывая своих коллег.
Все согласно засмеялись и с любопытством обернулись к Ивану Николаевичу, ожидая, что он на это ответит. Однако Иван Николаевич явно ничего не находил подходящего, неторопливым движением вытащил из кармана платок, протяжно высморкался и сунул платок обратно.
- Поэтому он и продал Аляску. Женам на цацки, - буркнул он.
- Ах, как вы однообразны. Это несерьезно, - победно произнес Полковник. - Так вот, Изумруд принадлежал великому князю. Тот купил лошадь за восемь тысяч золотом. И сорвал первый приз на Весенних скачках…
Черные пронафталиненные пальто и шляпы возбужденно задвигались. Видимо, вопрос их глубоко задел.
- Ха! Вы знаете, сколько стоила Принцесса Крыма? - произнес пухлый гражданин. - Семьдесят тысяч рублей в новых деньгах. На аукционе продали французам. Я сам видел. В шестьдесят третьем году.
- Семьдесят тысяч в новых? Глупости! Принцесса на круг позволяла себе три проскачки! - засомневался мужчина с поднятым воротником.
- "Проскачки"… - передразнил толстячок с лиловыми щеками. - А кто жокей? Филя-косой. Это жокей?! Это циркач! Я б его не пустил на ипподром семечки продавать. У него, простите, задница с седла соскальзывает.
- Тише, друзья, тише. - Полковник пытался унять расходившихся знатоков. - При чем тут Принцесса Крыма? Так дали маху французы…
- Ну, это слишком! - взорвался "воротник". - Француз Решамбо взял приз на Европейских дерби… Французы не понимают… Вы много понимаете! "Великий князь, великий князь"… Жулик он, ваш князь. Гад и контра…
- К тому же двоеженец, - подбавил Кирилл. - Официальный.
- Именно! - гордо подтвердил человек с поднятым воротником и присел на скамейку, обессиленный, но, судя по всему, далеко не покоренный.
- Тиха-а-а! - Полковник постучал детскими кулачками о тощие коленки. - Разошлись. По ерунде-то, господи…
Иван Николаевич сдвинул на затылок шапку и удивленно повернул голову на голос Кирилла. Его-то он никак не ожидал встретить здесь. Больше двух недель Кирилл не показывался на ипподроме. Да и сам Иван Николаевич ему за это время не звонил.
- Пойдем-ка отсюда. - Он поднялся. И сразу стал выше всех на голову. - Ну их к чертям. Дилетанты!
Они торопливо шли вдоль аллеи. Свободной оказалась лишь последняя скамья. Иван Николаевич бросился на нее, вытянул ноги.
- Послушайте, как вы здесь оказались?
- Соскучился.
- Знаете, и я тоже. Очень рад вас видеть.
- Были б рады, позвонили.
- Не хотел. - Иван Николаевич снял шапку и тряхнул головой, откидывая со лба волосы. - Что нового? Какие вести от нашего друга-моряка?
Кирилл подумал, что он ни разу за все время не зашел к Адькиной матери. И жила она недалеко от Ларисы. Мог бы и заскочить…
- Новости? Да никаких новостей и нет… Болтается где-нибудь в море-океане. Травит за борт. Он ведь не переносит качки…
Кирилл рассказал, как однажды, давно, они всем классом полетели на экскурсию в Москву. И хуже всех перенесли Полет Адька и еще одна девчонка. Кирилл сидел между ними, так ему крепко досталось - и слева, и справа. Адька теперь стал моряком, а та девчонка замуж вышла и второй раз не может родить, выворачивает ее всю, бедняжку, так, что до родов дело не доходит.
- Токсикоз, - важно произнес Иван Николаевич. - Только это к вестибулярному аппарату имеет слабое отношение. Как-никак я, в некотором роде, эскулап.
- Вы что… в медицинском институте преподаете? - невзначай произнес Кирилл.
- Ага, - поспешно сказал Иван Николаевич и торопливо переспросил - Как дела на заводе? Уладилось?
- Уладилось, - нехотя ответил Кирилл. Он думал - врет ведь старик про медицинский, врет. А зачем? И было неловко. В эту минуту он жалел, что пришел… Иван Николаевич понял состояние Кирилла.
- Точнее - когда-то я и преподавал. А теперь вот пенсионер. - Видно, и старику эта чепуховая ложь была неприятна. - И все. Об этом больше ни слова… Говоришь, наладилось на заводе? Ты ведь в другую бригаду переходить собирался?
- Перешел… Только пока никак в струю не попаду. Так. Все на подхвате.
- Не все сразу, - успокоил Иван Николаевич. - Бригадир как?
- Бригадир? Ну! - Кирилл одобрительно махнул рукой. - Парень свой, только чокнутый малость. Все в какие-то дела втравливает. По науке чтобы все было…
- Ас отцом как? Наладил?
Кирилл тоже вытянул ноги и сунул руки в карманы, тяжело оттягивая вниз полы куртки.
- Вот что… Об этом больше ни слова. Как с медицинским институтом. Договорились?
Иван Николаевич передернул плечами и обиженно замолчал. Кирилл искоса оглядывал старика. Только сейчас он обратил внимание на непривычно мятые брюки. Да и пальто, видно, лицовано-перелицовано…
- Я заходил к вам домой…
- А кто позволил? Кто?! В гости без приглашения не являются. Манера, - резко перебил Иван Николаевич. - И вы видели его?
- Кого?
- Не прикидывайтесь. Моего брата.
- Я поцеловал замок. - Кирилл с удивлением обернулся к старику - что его так взволновало?
- Пожалуйста, ко мне ходить пока не надо, прошу вас. - Казалось, старику было страшно неловко за свою несдержанность, а как ее сгладить, он не знал… - Так зачем я вам понадобился? - бодро произнес он, дружески прихлопнув Кирилла по колену.
- В воскресенье бега… Меня интересуют прогнозы, - решительно сказал Кирилл.
- Вот оно что… Вероятно, победят сильнейшие.
- Бросьте. Что я, дурак, что ли? Таскаю каштаны для чужих… Как будто я не могу держать свою ставку.
- И держите. При чем здесь я? - сухо произнес Иван Николаевич.
- Легко сказать, - усмехнулся Кирилл. - Вы-то человек свой на ипподроме…
- Послушайте. Вы парень неглупый, а разговариваете, простите, довольно наивно, - старик сдерживал раздражение. - Если вас попросили два раза снять кассу, так вы за это получили навар… Кстати, последнее время к вам никто с этим уже не обращался, насколько я понимаю… И мой вам совет - занимайтесь своим заводом. У вас настоящая профессия. У вас чудесная приятельница. Лариса. Лучше уделяйте время ей, чем ходить на ипподром, поверьте мне. Я вам искренне желаю добра. Вы мне как сын, Кирилл…
Старик тяжело оперся на руках, поднялся и сделал несколько шагов к выходу, сильнее обычного припадая на левую ногу.
Кирилл не смотрел ему вслед. Он лишь слышал, как шуршали красные, чеканной меди, дубовые листья под ногами старика. Неожиданно шуршание оборвалось. Кирилл повернул голову. Иван Николаевич остановился у будки сторожа и поманил пальцем Кирилла…
- У вас затруднения с деньгами? Я могу одолжить вам небольшую сумму. - Иван Николаевич достал потрепанное коричневое портмоне. Многочисленные отделения были набиты засаленными листочками, квитанциями. Денег не было видно. Однако старик извлек откуда-то сложенную в несколько раз десятку. - У вас есть рубль? Не то я останусь вовсе пустой, как говорится. А мне хочется пообедать, не заходя домой.
- Мне ваши деньги не нужны… Лучше назовите фаворитов на воскресных бегах, - упрямо произнес Кирилл.
- Убирайтесь к черту! - В уголках губ Ивана Николаевича застоялась белесая пена. - Глупый мальчишка! - Он зло спрятал десятку и отправил портмоне в карман. - И не смейте приходить на ипподром… Я… я вам запрещаю это делать, иначе сообщу вашему отцу, ясно?.. И не смейте приходить на ту квартиру. Я все равно там сейчас не живу.