– Согласно распоряжению Гарриса, я временно отменяю деление на породистых и дворняг, – объявил Фредди. – В конце концов, все мы собаки!
Дворняги, бывшие в толпе, стали оглядываться на породистых: как те примут известие? Явно без восторга. Породистые решили между собой, что от разряда тазера Гаррис тронулся умом. Как это можно равнять дворнягу и собаку с родословной? Разве многовековая селекция уже ничего не значит?
Когда Спайк и За – За бок о бок трусили через лужайку, отправляясь по домам, Спайк прорычал:
– Я не против секса с дворняжкой, но жить с ней под одной крышей я бы не хотел.
– И я, mon cheri, – тявкнула За – За. – Этот Гаррьис предатьель своего класса.
Спайк взрыкнул:
– Я помню, в прошлом у нас были расхождения, но ты мне всегда нравилась, За – За.
За – За рассмеялась:
– Ты для менья слишком тьяжелый, cheri, и, увы, у тебья черты Джона Прескотта.
Спайк оскорбился: он видел Джона Прескотта по историческому каналу. Но За – За, пусть эгоистичная и крайне бестактная, не была совсем уж бессердечной. Она заметила, что обидела Спайка. И сказала:
– Секса у нас не будьет, но ты можешь поньюхать мою derrierel.
Спайк обошел За – За и втянул ноздрями ее запах – это была пьянящая смесь мускусных секретов и "Диориссимо", которым принцесса Кентская спрыскивала свою маленькую собачку ежедневно после купания. Спайк утонул в благоухании; его уродливая голова пошла кругом, и он попытался вскочить на За – За, но та была слишком мала, чтобы у Спайка что‑нибудь вышло. Принцесса Кентская, заметив наконец, что За – За исчезла, вышла на поиски. И увидела, что ее собачку покрывает капающий слюной Спайк.
– А ну отстань от нее, отродье! – завизжала принцесса и пнула Спайка ногой.
Принцесса Анна, услышав, как Спайк взвыл от боли, вылетела на крыльцо и завопила:
– Еще раз пнешь мою собаку, я тебе башку оторву, стерва!
Принцесса Кентская подхватила За – За и, чмокнув в крошечную скуксившуюся мордочку, просюсюкала:
– Напугала тебя эта слюнявая горилла, а, золотко?
Анна ласково пошлепала Спайка по макушке и сказала:
– У меня по крайней мере собака как собака. А развращенное убожество у тебя на руках – это какая‑то четвероногая Барби в шерсти.
Как именно началась драка между ними, история умалчивает. Спигги клялся, что первый удар нанесла принцесса Кентская, между тем менее пристрастный свидетель, мистер Анвар, утверждал, что это Анна запрыгнула супостатке на спину и завопила: "Вперед, моя поняшка!" Дерущиеся дамы – не такое уж редкое зрелище в переулке Ад, но члены клана Виндзоров в этом шоу выступали впервые. Люди слышали, как принцесса Кентская верещала, что Анна, мол, вышла за дворнягу. Анна в ответ орала, что у Спигги, в отличие от некоторых, хоть есть подбородок.
Маддо Кларк вынес на лужайку складной стул и устроился посмотреть, как немолодую лощеную прошмандовку будут валять в грязи. Наконец Спигги разнял дерущихся и утащил Анну домой, приговаривая:
– Брось, Энни, она того не стоит.
Маддо Кларк похвалил рукопашную подготовку принцессы Кентской и предложил свою помощь в избавлении от вымазанной грязью одежды, получив отказ, сложил стул и побрел восвояси.
34
Банки собачьего корма, доставленного продуктовым фургончиком, сплошь облепляли предупреждающие ярлыки: СОБАКИ УБИВАЮТ, СОБАКИ ПРЕДСТАВЛЯЮТ СЕРЬЕЗНУЮ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ, СОБАКИ ВЫЗЫВАЮТ СЛЕПОТУ СОБАКИ ЛИЖУТ СВОИ ГЕНИТАЛИИ, А ЗАТЕМ ВАШЕ ЛИЦО, НЕ КОРМИТЕ СОБАКУ НАКОРМИТЕ ГОЛОДАЮЩЕГО РЕБЕНКА, СОБАКИ ПЕРЕНОСЯТ БЛОХ.
Раздав банки, королева оставила Гарриса на попечении Чарльза и Камиллы, а сама отправилась домой надеть шляпу, пальто и перчатки. Убедившись, что удостоверение в сумочке, она вышла за дверь и двинулась к полицейскому кордону. Инспектор Лэнсер, избегая взгляда Елизаветы, взмахом разрешил ей проходить. В обычных обстоятельствах королева произнесла бы несколько приветливых слов – однажды они целых пять минут беседовали о погоде, – но сейчас она не смогла заставить себя говорить с инспектором.
У дверей интерната она ждала дольше обычного, без конца нажимая на кнопку звонка, а потом барабаня в дверь кулаком. Ей открыла незнакомая санитарка, катившая старушку в инвалидном кресле, и спросила с польским, как показалось королеве, акцентом:
– Что вы хочете?
Королева просунула ногу в дверь и сказала:
– Я пришла навестить мужа, мистера Виндзора, он на верхнем этаже.
Королева достала удостоверение; санитарка глянула на него и позволила ей войти.
Вонь чуть не сбила королеву с ног. Воздух словно сочился невидимыми зловонными веществами. Старушка в коляске обратила к королеве желтое лицо и прошептала:
– Ваше величество, меня здесь убивают.
Королева поспешила к лифту, но санитарка крикнула ей вслед:
– Он поломатый, лифт.
Взбираясь по лестнице и поминутно останавливаясь перевести дыхание, Елизавета слышала жалобные голоса своих сограждан, полные растерянности и страха, – голоса тех, кого она звала когда‑то подданными. И молодой грубый голос, отдававший команды кому‑то, кто явно не желал подчиняться.
Войдя в палату к мужу, она увидела, что Гарольд Баньян пытается донести до рта принца Филипа чайную ложку с йогуртом, однако мешала инвалидная коляска.
Увидев королеву. Баньян воскликнул:
– Слава богу, вы пришли!
Облик мужа встревожил Елизавету. За те шесть дней, что они не виделись, Филип как будто вдвое усох. Королева с трудом узнавала мужа в маленьком старичке, чья голова покоилась на замызганной подушке.
Баньян указал ей на многочисленные тарелки на тумбочке возле кровати Филипа:
– Он ничего не ел. И пить, надо думать, тоже не пил. Нам тут тугонько пришлось.
Пока королева пыталась напоить мужа водой из стакана. Баньян откатился к окну и уставился на улицу.
– Остается только наложить на себя руки, и стране окажу услугу, – сказал он. – Я никому не нужен, никто по мне не заскучает, я просто треклятая обуза. В этой стране быть стариком – преступление, за которое полагается наказание.
– Мистер Баньян, я уже здесь, и я вам глубоко благодарна за то, что вы пытались поддержать моего мужа.
– Я вовсе не поддерживаю монархию, просто он тоже человек, – буркнул Баньян.
Королеву так тронуло, что Баньян признал Филипа человеком, что она сказала:
– Может, когда починят лифт, кто‑нибудь из наших внуков свозит вас в библиотеку.
Баньян кивком поблагодарил и продолжал смотреть в окно на Англию, которой больше не узнавал.
Гаррис окончательно оправился, но теперь он стал совсем другим. Внешне новый Гаррис ничем не отличался от прежнего, но электрический разряд, потрясший его организм, прояснил ему разум.
Спустившись в первый раз с дивана и опробовав, держат ли его лапы, Гаррис объявил Сьюзен.
– Я воспрянул духом. Я всего лишь маленькая корки, но я не стану молча сносить этот антисобачий бред.
– Тебя чуть не убили, – проскулила Сьюзен. – Гаррис, не лезь на рожон!
Гаррис гавкнул:
– Я созываю сход. Я хочу, чтобы пришли все собаки поселка Цветов.
– Все собаки? – поразилась Сьюзен. – Что, и наши враги?
– Наши враги – люди, а не псы, – пролаял Гаррис.
И потихоньку стал взбираться по лестнице, то и дело останавливаясь перевести дух, поскольку лапы все‑таки еще слегка подкашивались. Старею, подумал он.
В спальне Гаррис заполз под кровать и там, в темноте и тишине, принялся думать. Когда королева, разыскивая Гарриса, опустилась на колени и стала выманивать его плюшками, которые испекла специально для него, он зарычал:
– О, прошу тебя, женщина, можешь ты не дергать меня?
Королева поднялась на ноги и сказала Сьюзен:
– Наш малыш уже выглядит на свои годы.
Королева и Сьюзен спустились на кухню, а Гаррис, устроившись в подкроватной тесноте, начал планировать революцию.
35
На следующее утро в переулке Ад царила праздничная атмосфера: проснувшись, жители обнаружили, что полицейский кордон исчез и можно перемещаться по поселку, кому куда заблагорассудится. Камилла в окно наблюдала за уличным оживлением: Уильям проехал на пикапе на работу, дети пошли в школу, позже двинулся в букмекерскую контору Маддо Кларк. Шанталь помахала ей рукой, поворачивая к интернату Фрэнка Бруно.
Камилле не терпелось тоже выйти на люди.
– Домоседка из меня никакая, – поделилась она с Беверли Тредголд, которая зашла справиться о здоровье Гарриса.
Услышав, что Гаррис "что‑то тихий и задумчивый, но в остальном вполне здоров", Беверли как будто даже огорчилась. Она‑то уже предвкушала горестные похороны в саду королевы. Хоть какой‑то повод нарядиться.
Артура Грайса вызвали в "Отрыв" уладить скандал между двумя стриптизершами – кто‑то у кого‑то спер стринги. Обычно столь мелкие происшествия разбирала Сандра, но сейчас она занималась подготовкой к посвящению в рыцари, так что Грайс поехал наводить порядок сам. В клубе на него набросились две рассерженные девицы, обвинявшие друг друга в краже трусов. Артур быстро решил дело, уволив обеих. Заменить их как два пальца обмочить: свежие девочки в очередь выстраиваются, только и мечтая по нескольку часов в день извиваться над стулом клиента. В "Отрыве" хорошо башляют, а сам Артур девочек почти не трогает.
Выходя из клуба, Грайс увидел принцессу Кентскую – женщину, которой всегда восторгался. Принцесса шла ему навстречу – За – За в одной руке, пакет с покупками в другой. Деловое предложение, с которым Артур Грайс подступил к принцессе Кентской, весьма потешило ее самолюбие. Грайса смущало, что жена у него, хотя еще вполне себе клевая телка в свои сорок один, все же далеко не леди. Он боялся, что Сандра не сможет держаться как надо, когда они начнут тусоваться с элитой. Однажды он повез жену в кругосветное путешествие, думая, что после ей будет о чем потрещать с гостями, но чудеса света Сандру не заинтересовали.
Увидев мост Харбор – бридж в Сиднее, она сказала:
– Что же он мне напоминает?.. А, ну да, что нужно попросить у стюарда еще плечиков.
О Венеции высказалась так:
– Пора им уже проснуться и засыпать на фиг ихние каналы. Могли бы построить хоть десяток дорог.
А погуляв по Риму заключила:
– Тут будет ничего, если отремонтировать всю эту разруху.
И не то чтобы она была тупицей – нет, Сандра могла сложить столбиком в пару секунд, да и в коммерции шарила. Она была единственным известным Грайсу человеком, который хоть иногда следил за индексом Доу-Джонса. А что касается косметики, тут просто ходячая энциклопедия. Но некоторые привычки Сандры, это Грайс знал наверняка, не прокатят на торжественных междусобойчиках, которые придется посещать сэру Артуру и леди Грайс. Одна из них – после еды ковырять в зубах заточенной спичкой. Другая – рассказывать всем, сколько стоят ее титьки.
Грайс перехватил принцессу возле "Отрыва" и заговорил:
– Принцесса Майкл, не подбросить вас до дому в "роллере"?
– О, это божественно! – восхитилась принцесса, утопая в кожаных подушках пассажирского сиденья. – Так скучаешь по привилегиям, которые дает высокое положение.
Рокки иоурчал с заднего сиденья, приветствуя За – За, и та тявкнула в ответ:
– Bonjour, топ ami. У тебья что, новый ошейник? Этьи гвоздьи tres бруталь.
Рокки скромно опустил голову и прорычал:
– Это мне хозяин на день рождения купил.
За время краткой поездки до переулка Ад Грайс описал свой бизнес – план. Он собирается открыть школу этикета и современных манер и хочет, чтобы занятия вела принцесса Кентская.
– Ваши труды будут достойно оплачены, – пообещал Грайс.
Он считал принцессу самой стильной из Виндзоров, уж она всегда выглядела по – королевски – вся усыпанная бриллиантами и закутанная в клочки меха. Прочие‑то были сраные оборванцы, даже королева перестала следить за собой, редко носила шляпку, а в перчатках Грайс видел ее лишь однажды – в огороде. Он подсмотрел на полицейских мониторах, что королева ковыряется в земле, как простая.
– Какие аспекты современных манер вы имеете в виду? – уточнила принцесса.
– Ну, например, правильно ли отвечать на мобильник, когда сидишь на толчке? И сколько раз в одном предложении можно сказать "мля", не оскорбив человека?
Или когда мои девочки танцуют над клиентом. правильно стаскивать стринги или оставлять?
Принцесса Кентская слегка оторопела. Она‑то думала, студентов нужно будет научить тонкостям поведения за столом, искусству управляться с ножом для рыбы или как обращаться к баронету. Однако работа есть работа. Денег остро не хватало, а За – За позарез требовалась новая шубка, пока не наступила зима.
– Я принимаю ваше предложение, мистер Грайс.
– Заметано! – обрадовался Грайс. – Я закажу визитки. Как вам нравится "Академия принцессы Кентской"?
– Звучит вполне роскошно, – похвалила принцесса.
– Можете начать с моей жены, – продолжал Грайс. – Она отличная баба, но немного неотесанная.
Принцесса Кентская встречала Сандру в поселке и считала ее чистейшим образцом трущобной шалавы.
– Сколько, вы думаете, понадобится времени, чтобы сделать ее леди? – озабоченно спросил Грайс. Посвящение в рыцари намечалось через неделю, и ему хотелось сразу шагнуть с верной ноги.
– Боюсь, с этим надо родиться, – сказала принцесса. И добавила, заметив удрученное лицо собеседника: – Но дайте мне неделю, и вы вряд ли узнаете свою жену.
Остановив у дома принцессы, Грайс кивнул:
– Тогда до скорого.
Он ждал, пока принцесса выйдет, но та сидела, склонив голову и улыбаясь наподобие портрета как – там – ее Лизы.
– Что такое? – растерялся Грайс.
– Я жду, пока вы откроете мне дверь, экий вы негалантный, – ответила принцесса со смешком.
Грайс вывалился из машины, мотнулся к пассажирской двери и, распахнув ее, картинно помахал туда – сюда рукой. Ему не терпелось сделать так же перед женой.
Вечером, когда они с Сандрой ехали из "Отрыва", где встречались с бухгалтерами, Грайс, подкатывая к крыльцу Старой мельницы, сказал:
– Сиди на месте, киска. Я тебе открою.
– Я че, блин, калека тебе? – удивилась Сандра. – Сама, блин, вылезу.
Громко хлопнув дверцей, Сандра захрустела белыми ковбойскими сапогами по гравию дорожки.
Грайс обернулся к Рокки:
– Люблю ее всеми потрохами, но если она не подтянется, придется поменять на более топовую модель.
Вечером, разбалтывая бренди в коньячной рюмке размером с голову младенца, Грайс заметил, что в ручье под стеклянным полом накопилось еще больше мусора.
Сандра и мать уже легли, поговорить, не считая Рокки, было не с кем. Рокки надеялся, что Грайс не станет его задерживать допоздна. Он устал и хотел поскорее устроиться в корзине и заснуть. Но Грайс пробурчал: "Рокки, я тебе когда‑нибудь рассказывал, как бедно мы жили, когда я был маленьким?" – и у пса упало сердце: на боковую он отправится не скоро.
36
Грэм еще ни разу не бывал в зоне изоляции. Такси, которое он взял на станции, затормозило у пропускного пункта, но выходить Грэм не спешил.
– Передумали? – усмехнулся водитель. – Я вас понимаю. Там зверье настоящее.
Грэм смотрел на стальную ограду, увенчанную колючей спиралью. Вокруг зазубренных стальных лезвий обвился побег ломоноса.
– Это монтана, – сказал водитель. – Поздно цветет, но очень жизнестойкая.
– Надо бы срезать, – заметил Грэм. – Неподходящее место. Если кто‑нибудь захочет ее сорвать, можно пропороться до костей.
Волоча за собой чемодан на колесиках, Грэм подошел к воротам. Инспектор Лэнсер высунул голову в окошко караульной будки и проверил у Грэма бумаги.
– Четыре дня на оценку риска? – засомневался Лэнсер.
– Я работаю очень тщательно, – ответил Грэм и, по сути, не солгал.
В своей области он был известен как всем перестраховщикам перестраховщик, а молодые сотрудники – бунтари считали его безжалостным орудием закона о безопасном быте. Однажды Грэм даже появлялся в местных теленовостях – он поддержал решение городских властей спилить старинные каштаны. Деревья, сказал он, представляют опасность для детей, которые, несмотря на все предупреждающие таблички, так и норовят сбивать каштаны с верхних веток, бросая в них палками. "И кто‑нибудь может лишиться глаза", – резюмировал Грэм.
Инспектор Лэнсер изучил удостоверение и забил регистрационный номер в компьютер. Через несколько секунд досье Грэма засветилось на экране. Лэнсер с интересом прочел, что Грэм подвержен заболеваниям мочевыводящих путей и что вчера в 11.57 утра он приобрел в руислипском "Эйч – эм – ви" последний диск Джеймса Бланта.
– Я тоже неравнодушен к Джеймсу Бланту, – сказал Лэнсер. – Новый альбом так же вштыривает, как и прошлый?
– Он перерастает свой прежний канон, это духовный опыт par excellence, – ответил Грэм и добавил: – Приятно узнать, что на "Вулкане" работают хоть какие‑то программы.
Он говорил с Лэнсером как специалист со специалистом. "Вулкан" был дежурной темой для шуток у всех, кто имел доступ к системе.
Лэнсер рассмеялся:
– Вчера был прикол. "Вулкан" выслал всем пенсионерам в Ковентри свидетельства о смерти.
В ответ Грэм раздвинул губы на манер театральных кулис. По – честному, это нельзя было признать улыбкой, но Лэнсер сделал скидку и дал Грэму знак проходить.
По дороге к переулку Ад Грэм замечал массу бытовых рисков: дерево с нависшим суком, бесчисленные трещины в тротуарных плитках и повсеместные свидетельства халатного отношения к безопасности быта у самих людей. Машины без колес, установленные на кирпичных стопках, человек на стремянке, ребенок без защитного шлема верхом на трехколесном велосипеде. Свернув в переулок Колокольчиков, Грэм попался на глаза Дуэйну Локхарту, у которого был приказ останавливать и досматривать по крайней мере по пять человек в час.
Для Дуэйна, прочитавшего всю переписку Грэма Крекнелла с кровными родителями, Грэм был как будто знакомцем. Тем не менее констебль держался отстраненно и документы проверял деловито и даже торопливо, хотя и не смог побороть искушения слегка придраться. Чем‑то этот парень вызывал у Дуэйна гадливую дрожь. Да, Грэм явно форменный придурок, но дело было не в этом.
Просто он будил в Дуэйне гада, и этот Дуэйн становился сам себе противен.
– А для чего вы остаетесь в доме мистера и миссис Виндзор на четыре дня? – грубо спросил он Грэма.
Ответ у того был припасен заранее.