– …Или вот взять наркоманов. Сегодня наркоманом быть престижно. Употребление наркотиков вообще ненаказуемо! Сюсюкаются с ними: Ах, несчастные! Ах, больные! Ах, заняться-то им нечем! А Надя, это жена, считает, что в обществе и, особенно у детей, должна воспитываться неприязнь и даже брезгливость к наркоманам. И я тоже так считаю: наркоман это неполноценный, недоразвитый, слабый человек, не достойный какого-либо сочувствия и уважения. Вот когда в молодёжной среде такое отношение сформируется – наркомания будет побеждена. Надежда считает, что в современных условиях это одна из главных задач школы. Рассчитывать на родителей, увы, не приходится.
– Теперь многие родители тоже "трудные". Я помню, к Антошке на детские праздники в школу ходил. Так там, обязательно в одном классе дети играют, а в соседнем их родители пьянствуют. Потом, где-нибудь, и папы и мамы дружно курят. Поверят им дети в то, что пить водку и курить вредно?.. Твоя жена абсолютно права. Но ты сказал "работала"…?
– Да, руководство института её убеждений не разделяло. Надя обратилась с письмом в правительство. Письмо переправили в институт. Тут же была произведена штатная реорганизация, её должность сократили и отправили на пенсию. У нас двое детей. Сын живёт в Москве, дочь – в Германии.
– Знаешь, Алеша, к сожалению, есть немного людей с кем я вот так откровенно мог поговорить о том, что меня волнует. А поговорить хочется. Всё-таки сомнения есть. А вдруг, я не прав? Вдруг, всё то, что я считаю вредным для России, делается не по злому умыслу заокеанских спецслужб, а по извечной нашей безграничной глупости? Или, больше того, очень необходимо стране, а я этого – не понимаю.
– Так, так, Костя. У меня сомнений тоже предостаточно. Вот, ты только не обижайся, я бы хотел спросить у тебя. Нужна ли такая агрессивная экспансия православия в учебные заведения? У нас же светское государство. Есть у Вас воскресные школы, вот и обучайте там желающих.
Константин встал. Опять подошёл к окну. Долго смотрел куда-то вдаль, потом заговорил:
– Удивительно. У нас с тобой, Алексей, резонансное мышление. Мы думаем об одном и том же. Ни о какой обиде не может быть и речи. Скажу тебе откровенно, я ухожу из церкви. Православие всё больше и больше возвращается к язычеству. Только вместо множества богов у нас иконы и святые. Теперь к Богу-то почти и не обращаются. Заболел зуб – молись этой иконе, та – помогает сдавать экзамены в ГАИ, а эта – продвижению по службе. А ещё есть "чудотворные" иконы, так они сразу и детям помогут хорошо учиться, и в лотерею выиграть, и даже похудеть. Дикость. Язычество. И это притом, что одна из основополагающих Заповедей данных Господом людям: "Не возводи себе кумира и не делай никаких изображений Бога"! Христианство и, особенно, православие, так далеко отошли от Библии, что начни сейчас проводить православную службу на современном русском языке, а Бог прямо наказывал своим пророкам и пастырям говорить с народом на понятном языке, всё может разрушиться. Возникнут вопросы: А почему Евангелие начинается с родословия Христа: "Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, Иаков родил Иуду и братьев…" и так до Иосифа, мужа Марии – матери Христа? Почему Христос сам себя никогда не называл иначе как "сын человеческий"? Почему Соломон, которого Бог так же неоднократно называл "любимым сыном", или пророки Илия и Елисей, совершившие все те же самые чудеса, что и Христос, – не дети Бога? Я считаю, что в школе обязательно нужно изучать Библию, но преподавателями должны быть простые учителя, свободные от догм, учений и псевдотолкований. Вот так вот, Алёша. Я теперь "чужой среди своих". В церковь сейчас приходит служить много людей, которые надлежащим образом Библию вообще не читали. То и дело вижу по телевизору священников освящающих банки, танки, бани, ракеты и даже уличные перекрёстки. Дикость! – повторил Константин и замолчал.
– Дикость! – повторил Алексей, – Я читал Библию. Там всё просто и логично. В Ветхом Завете на примере еврейского народа показано, что пока народ с Богом, – в государстве порядок. Как только население переставало исполнять Закон Божий – начинались войны, приходили беды, болезни, голод. Может быть, потому мы так плохо и живём в России, что отвернулись от Господа?
Алексей приподнял рукав пиджака, далеко отвёл в сторону руку и, дальнозорко прищуриваясь, посмотрел на часы: – О-о-о! А ведь мне пора. Хорошо мы с тобой, Костя, поговорили. Даже уходить не хочется. Знаешь, если будешь в Москве, вот мой телефон, звони. Познакомлю с Надеждой. Захочешь, так и поживёшь у нас. Будем рады. А я-то из Новотагильска теперь уезжаю навсегда. – Алексей поднялся. Константин подошёл к столу:
– На всё воля Божия. Если буду в Москве, обязательно позвоню. Пойдем, я провожу тебя.
Однокашники спустились по крутой лестнице на первый этаж и через служебный ход вышли на улицу. Осеннее небо затянули тучи, накрапывал дождь.
– Тебе на автовокзал? Через двор пройди, там повернёшь направо. Здесь рядом, – священник кивнул в сторону пятиэтажки "с градоначальником" и протянул руку Алексею. – Ну, счастливо.
Однокашники попрощались. Константин остался на крылечке, а Алексей, выйдя за церковную ограду, оглянулся, и помахал рукой…
Женя Коган, или Левитация по-советски
Светлой памяти подполковника милиции Александра Николаевича Пискунова (Пшикунова) – посвящается.
Лёгкий приятный ветерок колышет тяжелые шторы. Большие окна раскрыты настежь. Кабинет залит нежарким утренним солнцем. В мягком вращающемся кресле боком к огромному письменному столу полусидит – полулежит первый секретарь Куйбышевградского районного комитета партии Евгений Исаакович Коган. Евгений Исаакович задумчиво смотрит через окно куда-то вдаль, в правой руке он держит карандаш, и слегка постукивает им по полированной столешнице.
…Когану 47. Из них уже более 20 лет он на ответственной, руководящей работе. Сразу после института по направлению его назначили сменным мастером цеха химводоочистки завода пластмасс. В подчинении: два слесаря, лаборантка, аппаратчица и насосница. Нет, конечно, не о такой работе мечтал студент-отличник Женя Коган. Сырость, химическая вонь, шум насосов. А ещё начальница, – толстая, шумная, малообразованная бабища в вечно грязном синем халате: "…Евгений Исаакович, сделайте заявку…", "Женечка, нужно очистить фильтр второй ступени…", "Женя, договоритесь с электриками, пусть проверят заземления…". Женя – то, Женя – сё, Женя – пятое, Женя – десятое… Ох как Женя её ненавидел! И однажды случилось! Начальницу – "Марь Ванну" – вызвали в управление, а Женя в это время сидел в её кабинете и составлял план-график ремонта первого контура. "Марь Ванна" велела Жене продолжать работать, сказала, что скоро вернётся. Потом надела синюю ватную фуфайку, намотала на голову красный мохеровый шарф, и совсем уже было вышла, но от дверей вернулась, собрала на столе бумаги и сунула их в ящик письменного стола. Вот если бы она тогда не вернулась, не убрала бумаги, – возможно жизнь Жени пошла бы по-другому. Но она вернулась!.. Как только внизу гулко хлопнула тяжёлая металлическая дверь, Женя коршуном бросился к столу начальницы, вытащил пачку накладных и папку-скоросшиватель, в которой оказались копии актов на списание основного и малоценного имущества. Ещё не дочитав до конца первый лист, Женя понял: "Марь Ванна" ворует, причём ворует по-крупному. Оказалось, что в прошлом месяце в химводоочистке был произведён ремонт. При этом было израсходовано сорок кубов бетона, пятнадцать тысяч штук кирпича, две тонны железа, триста погонных метров труб и два ящика стекла. Женя проработал в цехе уже девять месяцев, никакого ремонта здесь вообще не проводилось, а пол и стены хоть и "демидовские", но лет пятьдесят ещё прослужат с гарантией. Так, так, так…
Вечером Женя долго думал, что делать с полученной информацией. Сообщить в заводоуправление? Нет, этого делать нельзя по той простой причине, что акты приёмки работ уже утверждены директором по капстроительству и главбухом завода. Кроме того, в актах на списание материалов среди членов комиссии значится секретарь партбюро водоочистки механик цеха Пронкин. Не могли они не знать, что никаких работ в цехе не проводилось. Нужно было так "Марь Ванну" "спалить", чтобы самому не "обжечься". Милиции Женя не доверял. Поэтому решил сообщить о хищении в КГБ. Днём нашёл в телефонном справочнике номер, но звонить из дома не стал. В вечернюю смену аппаратчица и насосница обычно уходили в заводскую столовую ужинать, и он их по очереди подменял. Дождавшись, когда в насосной никого не осталось, Женя набрал номер. Несмотря на поздний час, молодой мужской голос, ответил сразу: "Слушаю, капитан…листин", – Женя не разобрал фамилию. Очень торопливо, сбивчиво Евгений рассказал о хищении. Капитан "…листин" попросил назвать себя, Женя бросил трубку. Его руки мелко дрожали, на лбу выступил пот. Забыв про насосы, он так и просидел за столом, подперев голову руками. Вернувшаяся пожилая насосница заметила необычное состояние мастера и спросила: "Евгений Исаакович, вы такой бледный, уж не заболели случайно?". Женя что-то буркнул, и быстро ушёл в крохотный кабинетик сменных мастеров. Ночью, вернувшись домой, Женя долго не мог заснуть, ворочался и думал: правильно или нет он сделал, нужно ли было назвать себя, если Марью снимут, то назначат ли его – единственного в цехе имеющего высшее химико-технологическое образование – начальником ХВО.
Шли дни. Ничего не менялось. "Марь Ванна" так же глупо шутила и сама же громко смеялась. Так же гоняла Женю. Ему казалось, что гоняла гораздо больше, чем других мастеров. Закончился апрель, прошли майские праздники. Женя уже уверился в том, что информация о хищениях не заинтересовала сотрудников КГБ. Но…
В тот день Женя был на смене. По причине выходного дня в цеховой конторе никого не было. Женя обошёл все участки, всё работало нормально, люди были на местах. Проходя мимо цеховой курилки, Женя заметил двух посторонних мужчин. Оба молодые, светловолосые, крепкие. Один повыше, второй поплотнее. Оба одеты в обычные заводские спецовки. Они стояли спиной к двери, курили и разговаривали с дежурным слесарем. Коренастый развёл широко руки, и что-то сказал, все громко захохотали. Слесарь первым заметил Когана: "Вот наш сменный!.. Евгений Исаакович, это к вам". Тот, что повыше, быстро повернулся и сказал: "Здравствуйте, я из седьмого цеха, у нас проблема возникла, хотим вас о помощи попросить". Женя за руку поздоровался с мужчинами и предложил пройти в свой кабинетик. Высокий пошёл с ним, а плотный остался внизу. В кабинете высокий без приглашения сел возле письменного стола, налил из графина стакан воды, выпил и сказал: "Вы, Евгений Исаакович, нам звонили". Женя ничего не понял: сегодня он вообще пока ещё никуда не звонил. Видя растерянность Жени, высокий сказал: "Я капитан …листин". Женя вздрогнул, пальцы опять мелко задрожали, на лбу опять выступил противный пот. Фамилию капитана он опять не разобрал. Высокий усмехнулся: "Да не волнуйтесь вы. Вы же сами хотели установить с нами контакт". Женя испуганно выглянул за дверь и закрыл её плотнее. Высокий строго повторил: "Женя, не волнуйтесь, мой товарищ обеспечит конфиденциальность нашей встречи, не беспокойтесь, никто нас не подслушает и внезапно не войдет. Меня зовут Михаил Алексеевич, можно просто Миша. Я оперуполномоченный комитета госбезопасности. Нас заинтересовала ваша информация. Надеюсь, вы не откажетесь нам помочь в её реализации". Дрожь в руках прошла, но вместо неё Женя почувствовал прилив горячей крови к лицу.
– Ну не волнуйтесь вы так. Кстати, можно на ты?
– Да. Да, конечно… Как вы меня нашли?..
– Женя, это так просто…
– Что я должен сделать? Надеюсь, никто не узнает…
– Ну, Женя!.. Ну, кто нам будет помогать, если мы будем сдавать своих друзей? Я должен увидеть те бумаги, о которых ты говорил…
– У меня их нет! Они у "Марь Ванны" в столе…
– А ты их как увидел?
– Случайно…
– А где кабинет "Марь Ванны"?
– Тут, второй справа…
– Женя, ты пройди, посмотри, нет ли кого в конторе, вдруг мы не досмотрели.
…Когда Женя убедился, что в здании никого нет, высокий вытащил из кармана какой-то совершенно невиданный, похожий на узенькую зубную щёточку, предмет. Вставил его в замочную скважину, покрутил, и через пару минут дверь в кабинет начальника цеха была открыта. Прежде чем войти, капитан внимательно осмотрел помещение, потом осторожно приоткрыл ящик письменного стола, вытащил знакомый Жене скоросшиватель, молча показал его Жене. Женя, стоя в коридоре у раскрытой двери, кивнул – этот. Так же осторожно высокий пролистал перекидной календарь, вырвал из него несколько листочков, на которых были какие-то записи, потом быстро просмотрел содержимое корзины для мусора, вытащил оттуда несколько смятых и разорванных листов бумаги. После этого они вернулись в комнату мастеров. Только теперь Женя заметил, что у высокого с собой был небольшой чемоданчик, такой, в каких слесари обычно носят свои инструменты. Из него капитан вынул чёрный, напоминающий по форме и размерам шахматную доску, футляр, который самым невероятным образом превратился в невысокую металлическую стойку с маленьким фотоаппаратом и двумя осветителями. КГБ-шник подключил прибор и, не обращая на Женю никакого внимания, стал переснимать все подшитые в скоросшивателе документы. Минут через десять он закончил. Отнёс папку на место. Потом, присев у двери, долго осматривал пол – не осталось ли следов. Только после этого закрыл дверь. Сложив разорванные бумаги и календарные листочки в папку и собрав свой прибор, он весело подмигнул Жене и, поднеся палец к губам, дурашливо сказал:
– Т-с-с-с! Никому! – потом серьёзно добавил, – мы, Женя, к тебе не сразу пришли потому, что нам нужно было выяснить можно ли тебе доверять. Теперь мы знаем про тебя всё, – "всё" он явно подчеркнул, – и знаем, что тебе доверять можно. Я позвоню. А если я тебе понадоблюсь, звони ты. Номер знаешь. Кто бы ни ответил, попроси к телефону Семёна Ивановича, меня позовут или передадут, что ты меня искал. Запомни, даже если трубку возьму я сам, то называть меня ты должен Семёном Ивановичем. Договорились!
– Договорились…
* * *
…Коган повернулся к столу. Нажал клавишу переговорного устройства, где-то под столом щёлкнул и тихонько зашелестел динамик. Не дожидаясь ответа и не повышая голоса, Евгений Исаакович сказал: "Вера, зайдите". Потом он открыл зелёную запотевшую бутылку "Боржоми", плеснул в хрустальный стакан шипящей жидкости и сделал несколько глотков. Дверь кабинета бесшумно отворилась, вошла секретарь – молодая, пышнотелая, крашеная блондинка в излишне короткой юбке и глубоко декольтированной гипюровой кофточке. Секретарша обошла стол и подошла вплотную к Когану, положила на стол красно-коричневую папку:
– Почта.
Евгений Исаакович молча осмотрел женщину с ног до головы, потом протянул руки и погладил её по бёдрам. Поморщился. Буркнул:
– У нас райком партии, между прочим…
– Ну, жарко же. А к бюро я переоденусь, буду как сельская учительница, нет, как монашка.
– Ладно, иди, монашка! Да, вызови ко мне замполита ОВД, – Коган посмотрел на часы, – через час.
Проводив взглядом сексуальную Верочку, Коган повернулся к окну и вновь погрузился в воспоминания…
…Прошло три недели. В жизни цеха ничего не изменилось, но теперь Женя был уверен: скрытая работа по разоблачению заводских расхитителей идёт. Наблюдая за "Марь Ванной", прислушиваясь к её телефонным разговорам, Женя понял, что "Марь Ванна" – это самый нижний уровень большой преступной группы. На верхнем – стоит кто-то из первых руководителей предприятия, возможно, даже сам генеральный директор! О своём открытии Женя решил больше никому не сообщать. Однажды рано утром (Женя только встал и ещё даже не умывался) позвонил капитан "..листин":
– Женя, доброе утро. Извини, что так рано тебя беспокою, это Семён Иванович. Узнал? Нам нужно встретиться.
– Здравствуйте. Я сегодня работаю…
– Да, да, я знаю. Давай после работы. Часиков в шесть.
– Давайте, а где?
– Ты техникум торговли на Садовой знаешь? А за ним во дворе пятиэтажка. Там на первом этаже опорный пункт милиции, вход в него с улицы. А ты иди через первый подъезд, там есть запасный выход из опорного пункта, заходи в него. Я буду тебя там ждать. Договорились?
– Договорились.
…Женя опоздал. В самом конце смены прицепилась "Марь Ванна": "Почему на выходе из второго контура в воде превышение карбонатов и солей железа?". Почему?.. Почему?.. Вон, есть технолог цеха, пусть разбирается – почему. Пока ругались, банщица закрыла раздевалку и куда-то ушла. Пришлось её искать. Потом долго не было трамвая. В общем, к указанному дому Женя подошёл только в половине седьмого. В первом подъезде на двери угловой квартиры белой краской было написано: "Запасный выход". Коган толкнул дверь, она подалась. В крохотном коридорчике оказалось ещё две двери: одна массивная, металлическая, без каких-либо надписей, закрытая на огромный амбарный замок, и вторая – обычная каркасная из окрашенной половой краской ДВП с табличкой "Мастерская ЖЭУ № 3". Женя приоткрыл дверь мастерской. "…листин" сидел за столом и что-то писал. Он быстро взглянул на Когана и сказал:
– Проходи, проходи, Женя. Я сейчас, извини, присядь…
Женя осмотрелся. Небольшая комната. Вдоль дальней стены стоит десяток стульев. Возле окна письменный стол. У противоположной стены старинный книжный шкаф. Прямо у входа на полу лежат геодезические инструменты – рейка, тренога и несколько новых лопат. Окно плотно завешено красно-коричневыми шторами.
– Ну, вот и всё, – Михаил с шумом захлопнул обёрнутый грязной газетой журнал, засунул его в ящик стола, встал и протянул руку Когану, – здравствуй.
– Здравствуйте.
– Мы, кажется, договорились на ты? Слушай, времени в обрез. Мне поручено предложить тебе, Женя, стать нашим сотрудником. Надеюсь, ты понимаешь, что всё, о чём мы с тобой будем сейчас говорить, не подлежит разглашению. Итак, ты пока садись, слушай и думай. Если ты даешь своё согласие, мы сегодня же всё оформим документально. Уверяю тебя, стать нашим секретным сотрудником о-о-очень много желающих, но мы берём только тех, кто нам нужен, и кому можно доверять. Вот, это всё что я имею право тебе сказать до получения твоего согласия.
– Я не знаю… Я не умею… Мне нужно подумать…
– Думать некогда. Сотрудничество с нами очень выгодно для тебя. Ты, Женя, умный человек, и поэтому я уверен, что наше предложение примешь. Только поэтому скажу тебе, то, что говорить пока не вправе. Ты будешь получать у нас заработную плату, но это не главное. Мы будем способствовать твоему продвижению по службе, будем сводить тебя с известными, интересными людьми, если захочешь, организуем заграничную поездку. В дальнейшем возможна учёба в нашей академии и переход на легальную работу. Ну? "Да"!?
– Я не знаю…
– Женя!..
– Да!