- Тебе, Настасья, готовить надо лучше. Все поносом маетесь. Извела домашних вконец. Сын твой плотником работает, а нагнуться лишний раз боится. Все из него без спроса вылетает. Проваривай капусту, картошку, не корми полусырым. Свеклу вари до готовности и, протерев ее на терке, сыну давай с медом каждый день. Не забывай о том, если хочешь, чтоб он жил. Корми всех досыта. Самой же лучше будет, ругать тебя перестанут. Когда голова болит, знай, давление подскочило. Листьями сирени виски обложи и подвяжи платок. Боль быстро пройдет. Так же сыну делай. Не пользуй таблетки. Они всегда что-то лечат, другое калечат. От геморроя вот этой травы попей. Вместо воды принимай, такая на твоем огороде имеется. Через месяц хворь исчезнет бесследно. Поняли меня? Ну, ступайте с Богом!
- Сколько с нас причитается? - спросил человек неуверенно.
- Ничего! Дай вам Бог здоровья! - повела к двери. Люди неуверенно переминались с ноги на ногу.
- Аннушка, а можно мы тебе пяток своих кроликов привезем? - спросила старуха.
- Не нужны. Некому их есть, не любим кролячье мясо. Не привозите! - отказала сразу.
- Тогда пару ульев, свой мед будет, - спохватился мужик.
- Кто за ними смотреть станет? Я не умею ухаживать за пчелами, и времени нет. Хотя без меда не живем. Его у нас всякого хватает. Сами не падки, разве на лекарство пользуем. Но в нем недостатка не знаем.
- Прости, больше предложить нечего…
- И не надо! - открыла дверь перед людьми, выглянула во двор. Прохор уже уехал, закрыл за собою ворота. Юлька заканчивала белить дом.
- Иди обедать, - позвала бабка.
- Управлюсь и приду.
- Когда ж успела во дворе прибрать? - спросила Анна удивленно.
- Это не я, Прошка подмел! - сверкнула улыбка в глазах.
- Во, хозяин! Руки золото! - похвалила Аннушка человека.
- Я тоже обещала ему помочь.
- В чем? - насторожилась бабка.
- После ремонта в его доме приберу, так договорились. Но это еще нескоро. У него не раньше осени все закончится! - поспешила успокоить Юлька бабку.
Только они сели пообедать, соседка пришла, привела за руку пятилетнюю внучку. Та кричала на весь дом.
- Ань, Верку мою собака испугала. Как вылетела зараза с подворотни и прямо на моего головастика. Да как рыкнет, гавкнет сразу в морду. Моя так и зашлась в соплях.
- Не укусила?
- Не приведи Бог! Я б ту шавку живьем проглотила б вместе с блохами. Успела вовремя выскочить, схватила палку и за барбосом. Он как увидел, через забор перескочил со страху. А вот девку успел пугнуть. Пошепчи на нее, глянь, как заходится!
Анна увела девчушку в зал. Вскоре крик утих. Соседка присев на кухне, разговорилась с Юлькой:
- Слыхала, что звенят про тебя в Сосновке?
- Да я все время дома сижу, что обо мне брехать могут?
- А что Прошка к тебе дорожку топчет и, конечно, неспроста.
- Его бабуля лечила. А я тут при чем?
- Ладно тебе! Все видели, как он огород ваш пахал. Картоху отсадил, теперь дрова привез уже готовые. Это просто так не делается. Дрова нынче дорогие.
- Не дороже здоровья, - огрызнулась Юлька хмуро, отвернулась от назойливой соседки.
- На меня зря серчаешь. Я говорю, что наши деревенские болтают. Сама знаешь, собака не впустую брешет, люди, тем более, зря не скажут, - ухмыляясь хитро, продолжила:
- Оно, конечно, Прохор мужик видный. Не пьяница и деньги у него водятся. Вон самый лучший дом в Сосновке купил. Только для чего ему одному такой громила?
- А мне какое дело до того? Хоть и Сосновцам что нужно от человека? Живет тихо, никого не задевает и не трогает…
- Но он мужик! И притом одинокий! В деревне свободных девок и баб полно. А он ни к кому не приходил. Только к вам наладился.
- Я ж говорю, лечится у бабки. Зря его ко мне клеют. Мы с ним только здороваемся.
- Неужели так и ничего промежду вами не было? - не верила соседка.
- Ну, вам какое дело? Было или нет, какая разница, что нужно от меня? Я даже в магазин не хожу, а вы норовите мне под юбку заглянуть. Посмотри на себя и свою семью. Чего в чужую задницу носом лезешь, кто тебя туда звал, что там забыла. Сама какой раз приходишь, я у вас в доме никогда не была.
- Ну и зря. Приходи. С моей дочкой подружитесь. Она учительницей музыки в школе работает, - сказала гордо, задрав нос.
- Несерьезная работа, мои одноклассники всегда сбегали с этих уроков. Я тоже их не признавала. Ничего для будущего они не дают.
- Это от учителей зависит. У моей дочки никто занятия не пропускает, - обиделась соседка, добавив с подвохом:
- У вас другие увлеченья были, слишком взрослые. Музыку любят культурные, духовные люди.
- Откуда в Сосновке духовность? - рассмеялась Юлька.
- Знаешь, сколько больших людей родилось в нашей деревне? Они и теперь Сосновку навещают и не гребуют деревней.
- Кто ж те знаменитости?
- Пять директоров заводов! Все специалисты отменные! Двое пилотов больших самолетов. Один генерал, полковник городской милиции, директор зоопарка! Видишь сколько? И это я еще ни всех помню. Не гляди, что деревня маленькая. Имя у ней большое, громкое.
- Ты лучше скажи, сколько по тюрьмам сидят? Сколько алкашей в Сосновке развелось. Я из окна дома видела, как совсем небольшие пацаны идут по улице и курят, матерятся. Они тоже из Сосновки.
- В доме не без собаки, всякие есть. Но были б мы все плохими, не ехали бы к нам люди издалека, как твой Прохор. Да и ты в городе не прижилась, вернулась. Значит, в деревне все же лучше?
- Здесь привычнее, это верно. Но деревня стала маленькой, многие уехали насовсем.
- Ой, и не скажи, девонька! Иные уехали, побросали жен, детей, нахлебались горя по горло, а теперь вертаются с бесстыжими глазами. Так вот и мой зять. С месяц назад воротился. У дочки прощенья просил на коленях…
- На чьих? - усмехнулась Юлька едко.
- Знамо дело на своих. Весь вечер уговаривал простить ради ребенка. Ить три года блукал козел. А спроси, чего не хватало отморозку? Весь испаршивился, исхудал. Теперь опять в школе работает. Пусть хоть малая зарплата, но постоянная, голова ни о чем не болит, все трое работаем, да с хозяйства, с огорода копейку имеем. Не пропадем, выживем! А и ты не теряйся! Попался мужик, хомутай его. Покуда другие не оседлали. Прохор человек степенный, не шебутной, не пьяница. За него любая охотно пойдет. Покуда он свободный, не упускай. Не то уж интересуются, всерьез ли он с тобой, для чего каждый день заруливает к вам?
- Пока между нами нет ничего, - ответила Юля, вспомнив руки человека.
- Ну и зря! - вздохнула соседка. И добавила тихо:
- Даже мой шелудивый зять больше всего жалеет о потерянном времени. Хоть ты это не упускай.
- Ты что, сваха? - вышла из зала Анна, слышавшая весь разговор дословно.
Соседка рассмеялась, взяв на колени успокоившуюся, улыбающуюся внучку. Расцеловала девчушку и ответила:
- Своим детям, хорошим людям, все мы желаем счастья и добра. Коли попросит Прохор меня стать его сватьей у вас, никогда не откажу, соглашусь с радостью.
- Спасибо на добром слове, но мы о свадьбе пока не думали, - ответила Анна.
- Ой, милая, когда девка в доме, ни от чего не зарекайся. По своей дочке знаю. Нынешние не мы. Удержу нет. В наше время раньше восемнадцати не говорили о замужестве. Теперь и в четырнадцать к мужикам убегают. Так что, Юлька, не медли. Лови своего индюка и держи на цепи, чтоб не увели его деревенские бабы. Что ни говори, в них опора наша. А коль путевый, как Прошка, так и вовсе счастье в руки, - поблагодарила Анну и вышла из дома.
- Ну, Юлька, деревня тебя уже сосватала! - сказала Анна смеясь.
- Баб, Прошка много старше меня, - ответила на раздумье.
- Старше, еще не старее. Чуешь разницу?
- Он теперь уже развалина, а что будет с ним дальше? Всю жизнь в сиделках с ним примориться? Ничего себе доля?
- Ты на себя глянь! Еще неведомо, как с тобой будет. Вся насквозь гнилая! У Прошки понятно от чего болит сердце. А вот у тебя все в отказе. Подкосил город крепко. Когда поправлю твои хвори, сама не знаю, - вздыхала Анна.
- Ну, что отпеваешь заранее? - обиделась на бабку. Та, присела рядом:
- Юлька, я все вижу и понимаю. Соскучилась ты по городу, надоела деревня. Впрочем, ее никогда не любила. Всегда, еще в детстве, старалась побыстрее уехать в город, здесь тебе было тошно, точно так, как матери, ту тоже хоть на цепь сажай, - ругалась бабка.
- Мне скучно здесь, это правда, но бабуль, я еще не старуха. Ты тоже должна понять. Но как бы ни тошно, я не мотаюсь в город. Живу с тобой и ни шагу из Сосновки, хотя уже пора навестить квартирантов. Может, с отцом увижусь. Не стану в деревне до старости жить. Я же себя не прокляла, - всхлипнула Юлька.
- Чего сопли распустила до коленок? Иль я на вожжах тебя вытащила из города, иль на цепи держу? Не хочешь вылечиться, езжай в свой город. Долго ли там протянешь? Ведь вся как есть хворая! В деревне старухи здоровее, ты, ровно гнилая кочка, только снаружи зеленая, да кудрявая, а внутри что творится, лучше не трогать, сплошная чернота и гной. Тебе ли
о городе вспоминать? Совсем глупой стала, себя не жалеешь, да еще на меня обижаешься. А ведь я добра тебе хочу! И как это Боря проглядел тебя? Ведь чуть не упустил. Вспомни, какая приехала, ноги вовсе не держали, ни стоять, ни ходить не могла. Теперь хоть шевелить ими стала. Давно ли они подкашивались?
- Да я уже бегаю!
- Хоть не смеши! - отмахнулась Анна. И поставив перед Юлькой настой девясила, велела выпить ложку лекарства, та сморщилась, но спорить, отказываться, не решилась, поняла, что услышит в ответ.
Аннушка выглянула в окно, услышав шаги. И увидела во дворе мужика, какой приходил с сыном и матерью. Он выгружал из телег мешки, ставил их возле крыльца.
- Увидел, что кур держишь, привез зерна. Сгодится. Когда закончится, привезу еще, - вытер пот со лба и сказал довольный:
- А малец мой не ссытся, слышь, Аннушка! Сухим встал. Я, родным глазам не поверил. И мамка хорошо спала. Даже на ночь не сняла сирень с головы, так и спала, подвязавши голову. Ну, скажи мне, кто тебе про нас все обсказал?
- Да никто! Сама увидела. Это не мудрено. Вашу жизнь по вашим болячкам поняла. Такое не спрячешь и не откажешься. Одно тебе скажу, покуда говорим с глазу на глаз. Не меняй жену, все бабы одинаковые. Не делай мальца несчастным. Ни одна мачеха родную мать не заменит. А своей матери язык прищеми, чтоб невестку не обижала. Грех разбивать семью. Ты тоже не подарок, приглядись к себе. Покуда горя не случилось, не бегай по чужим бабам. Стыдно в твои годы козлом скакать. Допрыгаешься до гнилой, грязной хвори. И я откажусь помогать, потому как эту заразу лечить не берусь, брезгую. И тебя на порог не пущу! - предупредила строго.
Человек молча выслушал отповедь знахарки, опустив голову, пошел со двора, дав себе слово не бегать больше на сеновал к соседке, красивой бабе, оставшейся вдовой лет десять назад.
Анна исподволь наблюдала за Юлькой и быстро раскусила причину частой смены настроения. Вот и внучка, прожив с нею всего три месяца, соскучилась по городу. Там ей привычно и хорошо. Если б ни болезни, не приехала бы в Сосновку. Пока хворь одолевала, я была нужна, когда вылечится, уедет в город насовсем, и уже не жди ее, - думает женщина.
- Не помощь твоя нужна, сама всегда управлялась и теперь бы справилась. Обидно другое, иметь родных, а жить одной. Случись что, кто поможет, пьяный фельдшер? Он и себя не спасет, - отмахнулась от собственных мыслей и вспомнила, как совсем недавно побывала она в зимовье лесника, у него жена рожала пятого ребенка. Сосновский фельдшер, Аркадий Кротов, осмотрев лесничиху, заявил однозначно:
- Миома у тебя, матушка! Придется оперироваться в городе. Вот выпишу направление и поезжай. Другого выхода нет.
- А может я беременная? - робко спросила испугавшаяся лесничиха.
- Ни век травке зеленеть, тебе сколько лет?
- Скоро сорок сравняется, - ответила краснея.
- Кто ж в таком древнем возрасте беременеет и рожает? Наверное, климакс прошел, а ты еще в мамки метишь. Сколько лет твоему старшему?
- Скоро в армию пойдет.
- Вот видишь, в бабки готовиться надо. Пора! В такие годы не до родов, - выписал направление на обследование в городе.
- Что такое миома, лесничиха понятия не имела. Кротов наговорил о ней много страшного. Но женщина решила зайти к Анне. Та, едва глянув на живот и грудь, сказала уверенно:
- Пятого носишь, мальчонку, скоро зашевелится пострел. Смотри не сорвись.
- А точно беременная, не опухоль это?
- Ага! На ножках! Скоро в пузе бегать станет. С чего про опухоль завелась?
- Аркашка сказал! - созналась баба.
- Придурок он! Какая опухоль? Глянь, какие круги вокруг сосков! Он хоть осмотрел тебя?
- Низ живота глянул и все на том. Сказал, что в мои годы не беременеют.
- Это он о себе брехал. Попомни мое слово, через пару недель зашевелится малец. Ну, а коль сомневаешься, съезди в город, убедишься.
Женщина поехала. Уж очень напугал фельдшер. В городе ее послали на УЗИ. И врач показал лесничихе на экране ее ребенка. Женщина встала с кушетки счастливая. И проезжая Сосновку, остановилась перед медпунктом, вошла без стука и тут же набросилась на Кротова с бранью:
- Ах ты, нечисть! Дерьмо собачье! Огрызок геморроя! Чего ж набрехал мне полную пазуху про миому, какой отродясь не было. Трепался, что в мои годы не беременеют и не рожают? Стыдно в таком возрасте даже думать о малыше! А чего стыдиться? Это тебя судьба обошла отцовством! Как холощеный живешь, никого в свет не произвел, хоть бы каким мышонком просрался! И того не дано. Решил, будто и другие так-то? Катях ты жеваный, прохвост безмозглый! Кто тебя к нам прислал, пусть у него на пятке кила вырастет! - орала женщина и, показав снимок, плюнула Аркашке в лицо. А зимою лесник приехал за Анной, чтобы та приняла роды у жены.
Руки человека дрожали от страха. Не раз встречался в поединке с медведем, отбивался лютыми зимами от волчьих стай. Сколько рысьих и росомашьих отметин осталось на его теле, он не боялся ничего. А тут испугался.
- Аннушка, поехали к нам! Жена рожает. Прими и этого нашего ребенка, - просил человек.
Лесничиха родила поздней ночью. За все время никто не уснул в зимовье. Даже дети ждали, тихо сидели на койке, сбившись в кучку, и прислушивались, когда из комнаты родителей донесется голос нового, самого маленького человечка? Ему придумывали имя, его уже любили и ждали.
Мальчонка родился крупный и закричал сразу басом:
- О-о! Настоящий лесник! Этот сам любого медведя одной рукой уложит на лопатки! Сильный малец будет! Такие нынче редко в свет появляются. Все больше хиляки, да заморыши. Твой, сущий богатырь! - перевязала пуповину и, спеленав малыша, положила рядом с лесничихой, обтерла женщину, поздравила с сыном, вскоре домой засобиралась. Лесник уже успел загрузить сани всякой всячиной. А на другой день стог сена доставил Анне для коров.
- Как твой малец? - спросила мужика.
- Нынче поведу его с девками знакомиться. Сын, сущий лесник! Спал всю ночь. Утром сиську нашел, поел и снова спит. Никакой мороки нет! Таких хоть десяток рожай! Мне баба базарит, что на следующий год еще родит такого же! - сиял счастливой улыбкой человек. Он снова стал отцом. А ведь уехал из Белоруссии. Уж так случилось, вернулся из армии с больным желудком. Врачи сказали, что у него рак. И анализы подтвердили диагноз. Родня сразу сникла.
- Шансов у него нет! С полгода, может, поживет, больше не получится, - предупредили сразу и отправили умирать домой, сказав жесткую правду:
- Нам не нужны показатели смертности в больнице, тем более, что помочь больше уже не сможем. Забирайте его.
Все родные поверили и смирились, готовились к похоронам. Только Янка не согласилась расстаться с Алешкой. Любила его больше всех на свете. Расспросила людей в округе, услышала об Анне:
- Поезжайте к ней. Уж если эта откажет помочь, тогда и впрямь, несчастная ты девка! - сказали Янке.
Алешку она привезла уже вечером. И войдя в дом, упала перед Анной на колени:
- Спаси моего голубя! На тебя одну полагаюсь. Больше никого не осталось! - взвыла в голос девка.
- Погоди заходиться. Дай гляну твоего хлопчика! - подняла Янку с колен, усадила на кухне и увела Алешку в комнату.
Через час Анна вышла к Янке, указала той на спящего парня и сказала тихо:
- Нет у него рака, обмишурились ваши врачи. Хотя желудок больной, язва у него. Но это дело поправимое. Но не сразу та хворь оставляет человека, упорство с ней нужно. И кормить его станешь, как я велю. Хотя бы с год так-то. А уж потом, что захочет лопать будет.
Уже через неделю поселились молодые в зимовье. Оно неподалеку от Сосновки и теперь уже лесник Алексей каждую неделю ездил к Анне. Благо лесничество дало человеку коня, а в придачу телегу и сани.
Через год Алешку родня не узнала, когда он приехал в отпуск. Здесь все думали, что умер человек неизвестно где. Сетовали, что даже не знают, где похоронен, какой могиле поклонится. А он приехал поправившимся, с женой - беременной Янкой. Та, погостив с неделю, заторопила мужа домой, а вскоре родила сына первенца.
Конечно, они давно могли вернуться к родне в Белоруссию. Но не захотели. Привыкли, прижились на новом месте, приросли душой к своему зимовью, к участку, какой берегли и лелеяли, к сосновцам, посчитавшими своими, самыми лучшими на свете людьми. Здесь в зимовье, ставшим за годы крепким, большим домом, родились и росли их дети, так похожие на Янку с Алешкой. А на шесте их дома уже сколько лет жили аисты.
Когда-то и в Белоруссии гнездовали они на крыше Алешкиного дома. Через три года нашли своего хозяина и снова зажили вместе. Их лесник всякий день кормил рыбой, никогда не забывал. И птицы не покидали, каждую весну возвращались в свое гнездо, громко кричали, будто здоровались с людьми, каких не просто признали, а и полюбили.
Анна хорошо знала семью лесника. Оно и понятно, каждого ребенка сама приняла у Янки. Та думала, что после четвертого рожать не будет. Ведь прошли восемь лет. Но появился и пятый. Алешка уже и не ждал. После первенца сына, три дочки родились. Мечтал человек иметь побольше сыновей, помощников, но судьба распорядилась иначе. Теперь у Янки появились помощницы, молодые хозяйки. Они всюду управлялись сами. В саду и в огородах, дома и в сарае, их не стоило заставлять или напоминать, дочки все помнили. Не случайно их уже сватали. А сосновские парни топтали к зимовью тропинки, но не спешила семья отдавать двоих старших девчонок замуж. Хорошая девка не засидится, так считали лесники. И Анна понимала. Она уважала их за лад в семье и большое трудолюбие, за то, что жили всегда в любви и согласии, не растеряли в своей глуши тепло и понимание друг друга. Женщина помнила, как восьмилетним мальчишкой прибежал к ней сын лесника с корзиной отборных белых грибов и отдал их Анне за сестренку, какую приняла неделю назад.
Давно выросла девчонка, стала красивой девушкой. Из маленького птенца в лебедку превратилась. От детства остался лишь звонкий, как колокольчик, смех, и, глаза, синие-синие, словно роднички.
Анна оглядывается на стук калитки, кто там пришел? И узнала почтальонку.
Та, приветливо поздоровалась и сказала: