- Теперь, когда все собрались, - начал Блоха, - я хочу сказать… На той стороне, - он развернул карту, - примерно в шести километрах - станция… В общем, я предлагаю переночевать и возвращаться в Москву…
- Почему? - вскинулся Мишка.
- Как ты погребешь одной рукой?
- За меня не волнуйся. Я в порядке.
- Да и байдарки сломаны…
- Починим. Первый раз, что ли?.. Договорились же, что бы ни случилось - пройти маршрут до конца! - оглядел Мишка остальных. - Три дня всего осталось!
- Я не хочу идти дальше, - упрямо сказал Блоха. - В общем, давайте голосовать. Кто за то, чтобы завтра вернуться? - Они с Игорем подняли руки.
- Пятьдесят на пятьдесят, - сказал Мишка.
Соня, сидевшая с низко опущенной головой, медленно подняла ладонь.
И снова они ехали в полупустой электричке, втроем напротив Сони, снова мелькали за окном деревни, леса, переезды, речушки, но не было уже нетерпеливого ожидания счастья, как несколько дней назад. Игорь и Блоха уткнулись в учебники.
- Какое сегодня число? - спросила Соня.
- С добрым утром! - усмехнулся Блоха. - Восемнадцатое. Две недели до экзаменов…
Соня вышла в тамбур, подставила лицо свежему ветру. Ребята проводили ее взглядом, но никто не двинулся следом.
Соня с Мишкой целовались на лестнице в ее подъезде. Хлопнула внизу входная дверь, Соня вздрогнула.
- Ты с ума сошел? Отпусти!
Она с силой уперлась ему в грудь руками и отстранилась, торопливо заправляя футболку.
- Послушай, - тоскливо сказала она. - Ты ведь не хочешь, чтобы я провалилась на экзаменах, как последняя дура?
- Нет, конечно.
- Тогда оставь меня в покое на этот месяц, пожалуйста… Ровно один месяц, хорошо?
Мишка кивнул.
- Только совсем исчезни, хорошо? Даже не звони. Я могу не выдержать - и все пойдет прахом. Обещаешь?
Мишка снова кивнул.
- Спасибо, - Соня быстро поцеловала его, подняла рюкзак и пошла вверх по лестнице. Оглянулась, вымученно улыбнулась ему, захлопнула за собой дверь и бессильно привалилась к ней спиной, откинув голову.
Потом подошла к зеркалу и стала удивленно разглядывать себя, трогая пальцем опухшие, обветренные губы и синеву под запавшими глазами.
Мать в комнате смотрела телевизор. Соня обняла ее сзади.
- Мам…
- Ты пропустила все самое интересное, - сказала Инна Михайловна, не отрываясь от телевизора. - Ведь такое бывает раз в жизни…
На экране парил на воздушных шарах над переполненным стадионом, улетал в ночное небо улыбчивый олимпийский Мишка, и люди на трибунах махали ему вслед и пели:
До свиданья, наш друг, до свиданья!
Олимпийское лето, прощай!
Пожелай исполненья желанья -
Новой встречи с тобой пожелай!
Наплывом в коротких кадрах кинохроники рвались со старта спринтеры, сплетались в яростной схватке борцы, крутили бесконечные сальто гимнасты, и чемпионы на пьедестале, не скрывая слез, смотрели на поднимающийся флаг Родины.
Расстаемся, друзья!
Остается в сердце нежность.
Будем дружбу беречь -
До свиданья, до новых встреч!..
Стиснув в ладони крестик, Соня читала вывешенные в институтском коридоре списки с оценками за письменную работу. Облегченно вздохнула, улыбнулась и заправила крестик за воротник.
- Этого не может быть! - Блоха изумленно уставился на свою фамилию, рядом с которой красовалась двойка. - Этого не может быть!
Он растерянно обернулся к Игорю и Соне.
- Вы понимаете, что этого не может быть?! Я такие задачи на спор по секундомеру решал!
- Может быть, однофамилец? - неуверенно сказала Соня.
- Подожди, не паникуй раньше времени, - сказал Игорь. - Тут в приемной комиссии профессор - отцовский ученик. Пойдем.
Они протиснулись сквозь обступившую списки толпу абитуриентов.
Блоха и Соня ждали в коридоре. Из кабинета вместе с Игорем вышел профессор с академической короткой бородкой, он чуть заметно кивнул на ходу и быстро пошел впереди.
- Понимаете, - торопливо заговорил Блоха, догоняя его, - я абсолютно уверен, что у меня нет ни одной ошибки! Я хочу увидеть свою работу с подчеркнутыми ошибками!..
Профессор молча прибавил шагу. Они спустились в пустую курилку под лестницей.
- Понимаете… - начал было снова Блоха, но профессор остановил его движением руки.
- Вы знаете, что такое "черные списки"? - спросил он, закуривая. - Это люди, которые ни при каких обстоятельствах не должны быть приняты. Думаю, что вашу работу даже не проверяли.
- Но ведь я могу подать апелляцию?
- А смысл? Если вдруг случится чудо и вы пройдете письменный экзамен - значит, завалят на устном. Если вы знаете наизусть школьную программу - значит, потребуют институтскую. Если, паче чаяния, сдадите все экзамены - не пройдете по конкурсу. Шансов нет, - развел он руками. - Вы понимаете, кто рассылает "черные списки"?.. Я не знаю и не хочу знать, почему вы в них попали, но вы-то сами, наверное, знаете? Так какого же черта вы идете в самый секретный институт на самый секретный факультет?
- А что же мне делать? - растерянно спросил Блоха.
- Не знаю… Забирайте документы и, пока не поздно, попытайтесь поступить куда-нибудь попроще… В сельскохозяйственный, что ли…
- Я не хочу заниматься сельским хозяйством, - напряженным голосом сказал Блоха. - Я хочу заниматься космосом. Я официально требую показать мою работу с указанием ошибок!
Профессор досадливо всплеснул руками.
- Я же вам по-человечески объясняю. Я с вами разговариваю только из уважения к Борису Аркадьевичу. Я ведь тоже рискую… Извините, мне пора. Игорь, вы разумный человек, уговорите вашего друга не делать глупостей…
Выйдя из института, Блоха сунул руки в карманы и, посвистывая, двинулся по проспекту.
- Женя, подожди! - окликнула Соня.
- Нам с вами не по пути! - Блоха попытался весело улыбнуться. - У вас еще три экзамена, а я свободен, как кирпич в полете!
Блоха сидел в своей комнате, обложенный стопками толстых книг, и внимательно читал, делая выписки. На столе перед ним стояло зеркало, он поднял голову и растянул губы в радостной улыбке, потом округлил рот и скорчил плаксивую физиономию.
Вошел отец, постоял, наблюдая за ним.
- Женя… Я хочу поговорить с тобой.
- М-м? - промычал Блоха, повернув к нему мелко трясущуюся голову с идиотской гримасой.
Отец не улыбнулся.
- Женя, тебе нельзя идти в армию.
- Я не собираюсь в армию, - Блоха показал ему обложку научного труда по психиатрии.
- Ты неважный актер, - покачал головой Леонид Федорович. - А они не такие наивные люди, как ты думаешь… Тебе надо избежать призыва любой ценой. Я не знаю, представляешь ли ты себе реально, что тебя ждет? Тебя признают годным, несмотря на зрение, несмотря на все твои старания. Дети моих друзей это уже проходили… Тебя отправят на ракетную точку куда-нибудь в глушь, в ста километрах от ближайшего населенного пункта, где люди озверели до потери человеческого облика и ждут молодого призыва, как праздника. Там тебя будут бить и издеваться каждый день, день за днем, два года, под чутким руководством политотдела. Но это еще не все. Если ты все-таки останешься жив и не сломаешься - тебя заставят подписать секретный допуск, хотя ракету ты не увидишь даже издали. И потом, когда ты вернешься, любое общение с западными журналистами, любое выступление будет расцениваться как разглашение государственной тайны, и после армии ты окажешься в лагере…
- Я же сказал - я не пойду в армию! - сказал Блоха. - И вовсе не поэтому, а потому что я не буду служить в армии фашистского государства!
- Подожди, послушай… И во всем этом виноват я, - Леонид Федорович ходил по комнате, нервно сжимая пальцы. - Мало того что я потерял все. Все! Любимую работу. Любимую женщину. Но я и тебе сломал жизнь с самого начала. Я не хочу потерять себя, понимаешь?..
- Да о чем ты говоришь, па? - удивленно пожал плечами Блоха.
- Одним словом… я звонил Богуславскому… - не глядя на него, сказал отец.
Блоха поднял на него изумленные глаза.
- Ты?.. Звонил?..
- Да. Он сказал, что если ты подпишешь какие-то бумаги… как бы осудишь меня… то он попытается что-нибудь сделать…
- Ты! - вскочил Блоха. - Ты - звонил? Ты - унижался?! Как ты мог!
- Пойми, это нужно сделать, - торопливо заговорил Леонид Федорович. - Надо честно признать, они оказались сильнее нас. Пока сильнее… В шестьдесят восьмом все казалось проще: толкни - и развалится. Но вот прошло пятнадцать лет…
- А ты пытался толкнуть? - кричал Блоха. - Что ты - ты сам - сделал? Что вы сделали? Пятнадцать лет сидели на кухне, пели песни и гордились своей смелостью!
- Но быть несогласным - это уже немало… - начал было отец.
- Да я… я… я с тобой разговаривать не хочу! Я руки тебе не подам после этого! - чуть не плача, заорал Блоха. - Я в этом доме ни минуты не останусь!.. - У него сорвался голос, он бросился собирать и заталкивать в сумку книги.
- Женя… - попытался остановить его Леонид Федорович. - Может быть я был неправ, что не посоветовался с тобой… Но пойми и меня. Я больше всего на свете боюсь тебя потерять…
Блоха молча вышел из квартиры и изо всех сил хлопнул дверью.
Отойдя от подъезда, он остановился, не зная, куда, собственно, идти, и побрел к Мишкиному дому.
Дверь открыл Мишка, голый по пояс.
- Можно у тебя переночевать? - спросил Блоха.
Мишка отступил, пропуская его.
- С отцом поругался?
Блоха только махнул рукой, чтобы не расплакаться.
- А-а, диссидент! - с трудом ворочая языком, приветствовал его Мишкин батя. - Хоть будет с кем поговорить. А то этот, - ткнул он пальцем в Мишку, - со мной не разговаривает. Презирает! Родного отца презирает!
Блоха молча прошел за Мишкой в его комнату.
- И этот туда же! Ну что ж вы за люди? В кого такие уродились?..
В большой комнате по кругу стояли столы врачей. Голые призывники в одних расшнурованных ботинках, прикрываясь медицинскими картами, толпились в очереди.
Мишка встал под планку ростомера. За ним Блоха - с восторженной улыбкой, выпятив хилую грудь и привстав от усердия на цыпочки…
- Повернитесь спиной. Наклонитесь. Раздвиньте ягодицы.
Мишка наклонился. Через плечо обернулся к пожилой врачихе:
- Ну что там, доктор? Дембеля не видно?
Медсестра прыснула. Врачиха строго покосилась на нее, потом кивнула Мишке:
- Шутить со своей девочкой будешь. Следующий!..
Врач-окулист одну за другой менял линзы в контрольных очках на носу Блохи:
- Так видно?.. А так?.. А так?.. Минус девять и астигматизм, - он покачал головой и неуверенно занес ручку над медицинской картой.
Блоха с приклеенной к лицу улыбкой остро следил за его рукой.
Ассистентка подвинула к врачу какой-то листок и чуть заметно постучала по нему пальцем.
- Это ведь ничего, правда? - тотчас радостно сказал Блоха. - Мне ведь не обязательно стрелять! В армии много других замечательных специальностей!
- Хочешь в армию?
- Так точно! - отчеканил Блоха.
- Ну, тогда… - врач облегченно улыбнулся и написал: "годен"…
Мишка набрал полную грудь воздуха и изо всех сил дунул в резиновую трубу, так что цилиндр с делениями чуть не выпрыгнул на пол.
- Вы нам так аппарат сломаете, - кокетливо улыбнулась молоденькая сестра, скользнув глазами по его сильному загорелому телу…
Невропатолог стукнул Блоху резиновым молоточком по колену Тот подпрыгнул на стуле. Врач, глядя на него холодными испытующими глазами, постукал его по локтям - с тем же результатом. Провел холодной металлической рукояткой по животу, отчего Блоха дернулся всем телом и залился мелким смехом.
- Встаньте. Руки вперед. Пальцы растопырить. Закройте глаза.
Пальцы заметно подрагивали.
- Коснитесь указательным пальцем кончика носа.
Блоха уверенно ткнул себе в щеку.
Врач написал: "годен", поколебался и поставил вопросительный знак…
Мишка, уже одетый, стоял перед комиссией с полковником-военкомом во главе.
- Шищенко, - объявила секретарша, передавая медицинскую карту.
- Орел! - улыбаясь, сказал военком. - Десант!
- Десант! - согласно закивали другие. - Куда же еще! Побольше бы таких, а то мозгляки одни идут!
Полковник через стол пожал Мишке руку и вручил приписное свидетельство:
- Через три недели ждем!
Блоха вошел строевым шагом, четко повернулся через левое плечо и встал по стойке "смирно".
- Блохин Евгений Леонидович, одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения! - проорал он.
За столом сдержанно заулыбались.
- Гляди-ка, постригся уже, - кивнул кто-то на ежик его едва отросших волос.
- Ну что, хочешь в армию? - спросил военком.
- Так точно, товарищ полковник! Хочу отдать сыновний долг Советской Родине! - выкрикнул Блоха.
- Ну что ж… - полковник мельком просмотрел карту. - Ракетные войска. Ядерный щит Родины. Поздравляю вас!
- Служу Советскому Союзу! - восторженно крикнул Блоха.
Полковник протянул было ему руку, как вдруг физиономия у него вытянулась. Блоха по-прежнему стоял со счастливой улыбкой по стойке "смирно", а по штанам у него расплывалось мокрое пятно.
- А это что? - растерянно спросил военком.
- Это от радости, товарищ полковник! - весело доложил Блоха.
Он доковылял в мокрых штанах до раздевалки, где его ждал Мишка.
- Давай быстрей!
Мишка протянул ему другие брюки. Длинный волосатый призывник захохотал, указывая пальцем на Блоху. Мишка взял его за шею, развернул и проводил пинком в зад.
- Я же говорил - четыре бутылки много! - злобно сказал Блоха, переодеваясь. - Едва дотерпел, думал - лопну… Куда тебя?
- В десант.
- Сбылась мечта идиота? - ехидно спросил Блоха.
- Кажется, не меня в Кащенко отправляют, - ухмыльнулся Мишка. - Так что идиот пока из нас - ты.
Блоха гулял по ухоженному больничному парку. Желтые листья сметены были в одинаковые аккуратные кучи. По аллейкам чинно прохаживались больные в таких же, как у него, пижамах. Прошел высокий сутулый старик, сосредоточенно глядя под ноги и яростно бормоча что-то под нос.
Блоха присел на лавке под деревом.
На соседней лавке сидела, подняв лицо к неяркому осеннему солнцу, коротко стриженная девушка. Блоха, пользуясь тем, что глаза ее были закрыты, стал рассматривать ее удивительно милое, чистое лицо с округлыми скулами, ямочкой на маленьком подбородке. Девушка вдруг улыбнулась и открыла глаза - похоже, она давно следила за ним сквозь ресницы.
Блоха смутился и отвернулся. Когда снова глянул в ее сторону, она по-прежнему, хитро улыбаясь, смотрела на него ярко-карими глазами. Засмеялась и сказала:
- Идите ко мне.
Блоха неловко присел рядом с ней. Некоторое время они улыбаясь, смотрели друг на друга.
- Вы, наверное, новенький? - спросила девушка. - Впрочем, можете не отвечать: я бы вас запомнила. У вас очень выразительное лицо.
Блоха смущенно поправил очки.
- Почему вы здесь? - спросила она. - Хотя, извините. Если вам неприятен мой вопрос…
- Да нет, - Блоха пожал плечами. - Просто мне иногда кажется, - осторожно сказал он, - что вокруг нас не все происходит так, как должно было бы происходить…
- Вы диссидент? - сказала девушка. - Со мной вы можете говорить смело. Хотя здесь много филеров.
- А вы… почему?
- Приблизительно по той же причине. В какой-то момент я стала неудобна для окружающих. Если предположить, что нас с вами окружают квадраты, то мы, видимо, треугольники. Мы не вписываемся в их тесные, дружные, стройные ряды, и они объявляют нас сумасшедшими.
- Вы совершенно правы! - радостно закивал Блоха. - Очень точно! Если бы мы были круглыми, они бы нас, - он показал пальцами ножницы, - подравняли. Но мы - треугольники, у нас острые углы!
- А вы знаете, - снова хитро улыбнулась девушка. - Мне кажется, у нас с вами будет роман.
Блоха покраснел.
- Да не смущайтесь вы так! - засмеялась девушка. Она подняла руку и провела кончиками пальцев по его щеке. - Ведь мы с вами сумасшедшие, правда?.. Значит, можем говорить и делать все, что взбредет в голову… Здесь, - повела она глазами вокруг, - есть свои преимущества. Ведь если бы вы меня встретили на улице - вы бы не решились ко мне подойти?
Блоха смущенно кивнул.
- А здесь все проще. Здесь я даже могу позволить вам - какой ужас! - поцеловать меня при первой же встрече, даже не узнав вашего имени. - Она, смеясь, подставила губы. - Ну, смелее!
Блоха поколебался, нервно поправил очки и поцеловал ее.
- Да вы не умеете целоваться! Неужели у вас не было девушки?
- Нет, почему… - промямлил Блоха.
- Не страшно, я вас научу, - она сама жадно поцеловала его. - Да обнимите же меня, что же вы как деревянный. Смелее! - она скользнула нетерпеливыми пальцами под его пижаму. - У тебя такие мужественные плечи… У нас будет много времени, я тебя всему научу… А тебе нравится моя грудь?
Она распахнула халат, и Блоха остолбенел - под халатом у нее ничего не было.
- Дай руку! Дай сюда руку! Ну смелее же! - она схватила его ладонь и зажала у себя между ног, одновременно пытаясь дрожащими руками стащить с него пижамные брюки.
Блоха наконец увидел, что ее глаза расширились и застыли, рот растянулся в зверином оскале, а все тело бьет крупная дрожь. Он попытался встать, но она с неожиданной силой повалила его на землю, оседлала, содрогаясь в конвульсиях, и с криком вцепилась зубами ему в грудь. Блоха, корчась от боли, пытался за волосы оторвать ее от себя.
Над ними возникли санитары, один, просунув локоть под горло, оттащил ее от Блохи. Она страшно закричала, двое дюжих санитаров, с трудом удерживая, поволокли ее к корпусу.
Блоха поднялся, тяжело дыша, нашарил в траве очки. Провел ладонью по груди, глянул на кровь и покачнулся.
- Да ты еще и маньяк, приятель! - ухмыльнулся третий санитар. - Зачем девушку обидел?
- Я… Она сама… - пролепетал Блоха.
- Пожалте на укольчик! - Санитар взял его за шиворот и повел к больнице.
Блоха лежал на койке, мокрый от пота, часто дыша, мучительно выгибаясь в каждом суставе.
Двое пожилых соседей по палате сидели на подоконнике у зарешеченного окна, один вполголоса читал с крошечного мятого листка:
Если ты, говорят, заболел
И лежишь в этих грязных палатах,
То хлопочут, чтоб ты околел,
Люди в белах халатах.
Им не знать беспокойных ночей.
Им неведом закон Гиппократа,
Не похожи они на врачей -
Люди в белых халатах.
Под халатом - мундир МВД,
Под мундиром - клеймо бюрократа.
Дикий страх нагоняют везде
Люди в белых халатах…
- Ну, как? - спросил он, волнуясь.
- Сильно, - ответил второй. - Хотя и не Пушкин, прямо скажем.
- Бросьте, Иван Николаевич, - обиделся поэт. - В наше время не до стилистических изысков…
Блоха смутно видел их на фоне четко расчертившей небо решетки.
Они заметили, что он пришел в себя, приподняли и подоткнули под спину подушку, дали воды в пластмассовой чашке.