- Да, извините… Эдик - самый молодой завлаб в институте. А может быть, и во всем космосе!
- Ну почему, - скромно сказал Эдик. - Самсонов, кажется, мой ровесник…
- У Самсонова двое детей, - отмахнулась Инна Михайловна. - Соня, ты даже представить не можешь, что такое - завлаб в тридцать пять лет! Это в наше-то время, когда старики все теплые места заняли - в маразме уже, а двумя руками за кресло держатся, танком не сдвинешь! И в тридцать пять лет получить лабораторию - это что-то немыслимое…
- Я понимаю, - сказала Соня. - А чем занимается ваша лаборатория?
- Размножением живых организмов в условиях невесомости. Но это, наверное, вам неинтересно…
- Почему же? Очень интересно. А каких организмов?
- Ну, - Эдик закинул ногу на ногу, - сначала были эксперименты на мухах-дрозофилах. Сейчас большая программа - готовим морских свинок. Скоро полетят…
- А человек может размножаться в невесомости? - спросила Соня.
- Со-оня! - укоризненно протянула мать.
- Нет-нет, вполне закономерный вопрос, - успокоил ее Эдик. - Конечный этап программы, конечно, человек. Это секретная программа, но среди своих могу сказать, что скоро будет набираться экспериментальная группа космонавток.
- А как туда попасть?
- Соня!
- Я вам не советую, - улыбнулся Эдик. - Такие, как вы, нужны на Земле. Вы такая хрупкая… А там… Ну, как бы это сказать… Наша наука ведь рассматривает женщину только как аппарат деторождения… Извините, если грубо…
- Ну, хватит о работе! - поторопилась сменить тему Инна Михайловна. - Соня, а ведь Эдуард Александрович…
- Эдик.
- Да, извините… Эдик чудесно поет! И сам пишет песни! У них в институте даже ансамбль есть! Я просто поражаюсь, как у вас на все хватает времени? Вы споете, Эдик? Давайте, я не буду вам мешать. Соня, забирай Эдика в свою комнату - пойте, разговаривайте, а я по-стариковски посмотрю телевизор…
- Может быть, поздно уже… - неуверенно сказал Эдик. - Я вас стесняю, наверное…
- Нет-нет, что вы! - замахала руками Инна Михайловна. - Соня! Что же ты? Приглашай!
- Пойдемте, - улыбнулась Соня.
В комнате она закрыла дверь, вынула из шкафа стопку свежего белья и принялась стелить на диване.
- А-а… - начал озадаченный Эдик.
- Что? Нет-нет, мама в курсе, - успокоила его Соня. - Помогите, пожалуйста…
Эдик помог ей расстелить простыню.
- Но как-то… все-таки…
- Но вы же с серьезными намерениями? Да? Не просто так?
- Да… То есть нет, конечно… Но…
- Только я сразу предупреждаю - я сплю только у стенки, - деловито сказала Соня. - Вот эта подушка ваша, а мое место не занимать, хорошо?
Эдик попытался обнять ее. Соня мягко отстранилась.
- Я сейчас, - шепотом сказала она, погасила свет и вышла.
В коридоре привалилась спиной к стене, кусая губы. В комнате матери на полную громкость вещал телевизор.
Подождав немного, она вошла в комнату и включила свет. Эдик послушно лежал с краю.
- Я только хотела спросить, - сказала Соня. - Эдуард Александрович…
- Эдик.
- Эдуард Александрович, у вас что, с девушками в конторе напряженка? Или авторитет нельзя подрывать? Вы не можете просто подойти на улице к той, которая понравилась? Или времени нет в кино кого-нибудь сводить? Вы здоровенный, неглупый вроде мужик, кандидат наук, завлаб - почему вас водят, как телка на веревке, знакомиться? Как ваших мух-дрозофил, или как их там, в банку к самке сажают! Вам самому-то не противно?! Или у вас проблемы? - Соня задрала одеяло.
Эдик вцепился двумя руками в одеяло, вскочил на диване и сиганул к стулу с аккуратно сложенной одеждой, стал суетливо приплясывать на одной ноге, пытаясь, не выпуская одеяла, попасть в брюки.
- Не знаю, как там в вашей науке, - а я не аппарат для деторождения! Я человек!.. Куда же вы, Эдуард Александрович?
Эдик, красный как рак, судорожно застегиваясь на ходу, промчался по коридору на выход.
- Приятно было познакомиться! Приходите еще! - крикнула Соня вдогонку.
Инна Михайловна вышла из комнаты, растерянно глянула на распахнутую дверь.
- Опять! - в отчаянии закричала она. - Ты опять за свое!
- Оставь меня в покое! - Соня ушла в комнату и упала лицом в подушку. Плечи ее вздрагивали.
- Чего ты ждешь? Чего-то неземного? Не будет! Я всю жизнь прожила одна, я могу сказать: все, что нужно женщине, - это выйти замуж! Все твои завихрения, вся моя наука, все, все яйца выеденного не стоит! Только выйти замуж и рожать детей, а кругом пусть хоть трава не растет!.. Соня… Ну не плачь. Этот не понравился - другого найдем…
Соня обернулась и, уже не сдерживаясь, захохотала во весь голос.
Блоха открыл громадным ключом дверь, вошел в дворницкую - громадную комнату на первом этаже, заставленную снесенной сюда из окрестных домов старой мебелью, - и остолбенел на пороге.
В комнате был разгром, книги и вещи из стола и шкафов вывалены на пол. В потертом бархатном троне с деревянными львами по-хозяйски сидел молодой человек приятной наружности, аккуратно причесанный, в белоснежной сорочке под темным пиджаком. Еще двое копались в книгах и даже не обернулись на Блоху.
- Здравствуйте, Евгений Леонидович, - радушно развел руками молодой человек. - Что же вы, проходите, не стесняйтесь. Извините, я, наверное, ваше место занял, - он вскочил и указал на кресло.
- Вы нарушаете Конституцию, пункт шестой: неприкосновенность жилища, - спокойно сказал Блоха. - Предъявите ордер на обыск или пошли вон отсюда!
- Ну зачем же сразу в амбицию, Евгений Леонидович? - огорченно сказал молодой человек. - Мы к вам просто, по-дружески - так сказать, на огонек… К тому же это не "жилище", а служебное помещение для хранения инвентаря. И ключ мы совершенно официально взяли у вашего начальника…
Блоха сел в кресло и закинул ногу на ногу.
- Собственно, мы к вам по поводу вашей… - молодой человек развернул перед ним листок, - так сказать, прокламации… Странный вы человек, Евгений Леонидович, честное слово! Вот чисто профессионально любопытно: на что вы рассчитывали, когда писали эти… подметные письма и раскидывали? Что граждане прочитают это и выйдут на демонстрацию? А граждане прочитали - и принесли к нам. Вот, - показал он тонкую стопку листовок. - Все принесли. Ну, может, одна-две завалялись где-нибудь в подворотне. А знаете, почему принесли? Потому что - пошлость это. Безвкусица… "Тоталитарный режим", - с выражением прочитал он. - "Партократия"… Господи, "диктатура КГБ"! Вам самому-то неужели это оскомину не набило? А ведь хороших писателей читаете, - кивнул он на книги на столе, - Солженицын, Максимов! С идеями я не всегда согласен, но это же стилисты! Это какой язык!..
Блоха молчал.
- А знаете, для чего вы это написали? - полушепотом сказал молодой человек, приблизив лицо к Блохе. - Пострадать хотите, да? Мучеником стать? Аресты, слежка, пресс-конференции для западных журналистов? Евгений Блохин - совесть советского народа! Что за страна: никто не хочет работать, все хотят страдать!.. А знаете, Евгений Леонидович, мы не дадим вам пострадать. Вы будете работать, - он скомкал листовку и макнул в стакан с водой. - Да-да, вы будете работать, и не просто работать, а работать на нас!
Помощники схватили Блогу с двух сторон. Один зажал руки и придавил к креслу, другой сжал пальцами щеки, открывая ему рот. Молодой человек присел на подлокотник кресла и аккуратно сунул ему в рот размоченную листовку.
Блоха мычал и извивался, пытаясь вырваться или выплюнуть. Очки сползли у него с носа.
- Невкусно, правда? - сочувственно сказал молодой человек. Поднял глаза к потолку и потер кончиками пальцев. - Пресно. Не хватает чего-то… - он макнул в стакан следующую листовку. - Это ведь только сейчас диссиденты пошли в дворники, опошлили древнюю уважаемую профессию. А ведь традиции у русского дворника другие, вспомните классику: дворник - первый помощник властей, понятой при арестах. Дворник все видит - кто к кому пришел, кто когда ушел…
Он вложил Блохе в рот следующую листовку.
- Вот и вы, Евгений Леонидович, присмотритесь. И напишите нам. Все, что покажется вам интересным.
- Не дождетесь… - жалко прохрипел Блоха.
- Да вы запейте, запейте, - молодой человек заботливо влил ему воды в рот. - Дождемся… А если не дождемся - у вас отец есть. Старый больной человек. Давно мы его не тревожили… Или вот еще, - он взял со стола фотографию Блохи вместе с Соней, Игорем и Мишкой на берегу реки около байдарки. - Странная компания! Такие разные люди, а вместе с первого класса… Давно нас эта компания интересует… Ну, Шищенко герой, воин-интернационалист, награжден орденом Красной Звезды - вы в курсе?.. Богуславский - это особая статья. Спивается, правда, парень, жалко… А вот Неверова - непростая девица, ох непростая. Вы представляете ее - ее, такую хрупкую, такую неясную, - в женской камере? Вы вообще представляете, что такое женская камера в следственном изоляторе?
Помощники отпустили Блогу, и он сполз на пол в мокрой рубахе, давясь и судорожно глотая воздух.
- Соня здесь ни при чем…
- При чем, Евгений Леонидович, при чем! Вы как чумной больной - любой человек, находившийся с вами в контакте хоть пять минут, должен быть изолирован. В профилактических целях, для предотвращения эпидемии. Вот мы ее и проверим. А если она действительно ни при чем - отпустим. Отпустим! Мы ведь в правовом государстве живем!.. Ну что ж, будем считать, что договорились, Евгений Леонидович? Книжечки мы заберем с вашего позволения. Приятно было побеседовать… - Он с помощниками направился к двери.
- Зачем я вам нужен? - хрипло спросил Блоха.
Молодой человек остановился на пороге. Вернулся, вздохнул и стряхнул пальцем пылинку с плеча Блохи.
- На самом деле ты на хер никому не нужен. Ни-ко-му. Даже нам… Ты не враг. Ты даже не говно: говно - это что-то осязаемое. А ты - ничто. Пустое место… - Он снова пошел к двери.
С порога обернулся и с прежней улыбкой сказал:
- Просто будет приятно получить от вас дружескую весточку.
Мишка позвонил в дверь и долго ждал, пока наконец не послышались шаркающие мелкие шаги. Отец открыл дверь, высохший, страшный, с черными провалившимися глазницами. Мишка неловко обнял его:
- Здравствуй, батя… Тебя выписали уже?
- А у нас помирать домой отправляют, чтобы цифры не портить. Главное - цифры, а человек что… Боялся, опоздаешь - буду лежать, пока не протухну… Ну, заходи, - кивнул он беременной Тане, прячущейся за Мишкиной спиной. - Не в гости приехала.
Он прошаркал на кухню, достал из пустого холодильника водку.
- Медали есть?
- Есть, - нехотя ответил Мишка.
- Надень.
- Брось, батя.
- Надень, я прошу. И мои принеси.
Мишка принес парадный китель отца с лейтенантскими погонами и орденами, накинул ему на плечи. Надел свою камуфляжную пятнистую гимнастерку с двумя медалями - серебряной "За отвагу" и маленькой афганской.
- Ну, с возвращением.
Они выпили с отцом.
- Помню, когда с войны вернулся, - сказал отец, - иду по Москве: май месяц, как сейчас, солнце вовсю, ордена звенят, и люди смотрят: победитель идет! И кажется: такая жизнь впереди! Такая жизнь!.. А как потом тридцать лет прожил, не помню, - растерянно развел он руками. - Ничего не помню. Как в песок… А помирать все равно страшно… Жалко, внука не увижу. Дай хоть послушаю…
Таня покорно встала, и он прижался ухом к ее животу.
- Толкается, - улыбнулся он. - Тоже вояка будет… когда Родина позовет…
- Привет! - на пороге дворницкой, беспечно улыбаясь, стояла Соня.
Блоха молча смотрел на нее.
- Можно войти? - Соня, не дожидаясь приглашения, прошла мимо него в комнату. - Ого! Ты неплохо устроился! А я думала, тут хромая табуретка под голой лампой и кровать с железной сеткой…
Она открыла старый кабинетный рояль, пробежала пальцами по щербатым клавишам.
- Откуда все это?
Блоха наконец очнулся, выглянул за дверь и запер ее, быстро задернул шторы на окнах.
- Жильцы выкидывают, я собираю…
Соня оставила рояль и пошла дальше, оглядываясь в комнате.
- Ты не рад меня видеть?
- Почему?.. Рад… - напряженно ответил Блоха.
- А я вчера стала вспоминать, сколько мы не виделись, - сказала Соня из дальнего конца комнаты. - Знаешь сколько?
- Сколько?
- Полгода!.. Ведь глупо, правда? В одном дворе живем… Позвонить трудно, да?
- Аппарат старый… Работает через раз… - невпопад ответил Блоха.
Соня подошла к столу, взяла фотографию - вся компания у реки.
- Вот странно, - сказала она. - Мишка ушел - и все развалилось. У каждого своя жизнь…
- Не трогай! - Блоха вдруг выхватил у нее из рук фотографию, бросил на стол. Схватил снова, разорвал на мелкие кусочки и швырнул в пепельницу. Сел в кресло, мучительно потирая пальцами виски, отводя глаза.
Соня удивленно смотрела на него. Потом тихо засмеялась.
- А ты до сих пор ревнуешь? Да? - она села на корточки, опершись руками на его колени, заглядывая снизу в лицо. - Знаешь… еще я вспоминала - сколько лет прошло… Знаешь сколько? Восемь лет… Тебе не кажется, что слишком много для детской ссоры?.. Давай попробуем сначала? Как будто ничего не было… Помнишь? Я тебя первая поцеловала, а ты первый сказал…
Соня поцеловала Блоху в неподвижные губы.
- Ну?..
- Соня, - медленно сказал Блоха. - Я хочу тебе сказать… чтобы ты сюда больше не приходила… - он вскочил и открыл дверь. - Уходи, пожалуйста.
Соня сжимала дрожащие губы.
- Это подло… Я же первая пришла…
- Соня, уходи! Я тебя прошу!
Она выбежала в открытую дверь.
Всхлипывая, вытирая ладонями злые слезы, Соня подошла было к своему подъезду. Повернулась и пошла в другую сторону.
У дома Игоря глянула наверх, нашла его окно и качнула стоящие у подъезда белые "Жигули". Пронзительно загудела сигнализация.
Окно распахнулось, в ночной двор выплеснулась громкая музыка. Игорь перегнулся через подоконник, вглядываясь в темноту.
- Тебе что, делать нечего? - заорал он.
Соня еще раз изо всех сил качнула машину.
- Ну, ты доиграешься! - Он исчез, а в окне появились две девицы.
Через минуту Игорь выскочил из подъезда.
- Отойди от машины! - крикнул он, подходя. - Соня?.. - узнал он наконец.
- Отвези меня на Ленинский, - ровным голосом велела она.
- Что случилось?
- Ничего.
- Конечно… Садись… - Он торопливо открыл дверцу и усадил ее. Отступил на шаг и замахал девицам: - Куклы, по домам!.. - сдавленным шепотом закричал он. - Конспекты со стола уберите… спрячьте куда-нибудь!..
Он завел мотор, виновато глянул на Соню.
- Сокурсницы, - пояснил он.
- Разве я спрашивала? - удивленно вскинула брови Соня. Слезы высохли, она была спокойна и насмешлива.
- Конспекты переписывали…
- Чувствуется.
Игорь хмыкнул, развернул на ходу жвачку и сунул в рот.
Соня открыла дверь теткиной квартиры и, не оглянувшись на него, вошла. Игорь постоял перед приоткрытой дверью и неуверенно шагнул следом.
- Соня… - позвал он.
В квартире было темно и тихо. Он мимоходом заглянул на кухню, в одну комнату, потом в другую…
Соня стояла у окна, скрестив руки на груди, и спокойно смотрела на него. Игорь медленно прошел через комнату и с замершим сердцем поцеловал ее в краешек губ, ожидая отказа или усмешки. Соня по-прежнему не двигалась, не ответила, но и не оттолкнула, и Игорь стал быстро целовать ее лицо и шею. Соня властно опустила вниз руку, он встал на колени и поцеловал открытую ладонь. Поставил себе на колени ее ногу и расстегнул туфельку…
Соня, холодно улыбаясь, смотрела на него сверху.
Утром она расчесывалась, стоя перед зеркалом. Игорь подошел сзади, поцеловал ее в шею. Соня досадливо дернула плечом.
- Я встречу тебя после института? - спросил он.
- Нет.
- Почему?
- Потому что нет.
- А когда увидимся?
- Когда я снова захочу тебя увидеть… Пока можешь читать конспекты со своими куклами.
- Ну почему ты всю жизнь надо мной издеваешься? - в отчаянии развел руками Игорь. - Нравится меня мучить? Да?.. Знаешь что! Или мы сегодня встретимся, или я из окна брошусь! - он решительно принялся открывать окно.
- Вазу убери, - спокойно сказала Соня.
- Что?
- Вазу не разбей. Мамина любимая.
Игорь переставил вазу с окна на стол, залез на подоконник и рискованно завис над грохочущим проспектом.
- Считаю до трех! Раз… Ты хоть в больницу ко мне придешь?
- Конечно. Тебе яблок принести или апельсинов?
- Два…
- Это восьмой этаж, дурак!
- Два с половиной…
- Ладно, слезай, - засмеялась Соня. - Можешь один раз поцеловать меня на прощанье…
Они долго целовались в машине около Сониного института. Наконец Соня отвела губы.
- Все… Опоздаю…
- Слушай, - сказал Игорь. - Выходи за меня замуж.
Соня отстранилась от него.
- Давай договоримся, - неожиданно резко ответила она. - Если ты еще раз заговоришь об этом, мы поссоримся. Всерьез и надолго.
- Почему?
- А ты не понимаешь?
- Нет.
Соня вздохнула, повернула к себе зеркало, поправила волосы и вышла из машины.
- Да потому что никуда я не денусь, - без улыбки сказала она. - Только не сейчас… - Она захлопнула дверцу и пошла к институту.
Мишка в очках, тельняшке и промасленном комбинезоне стоял у карусельного станка. Резец с пронзительным визгом вгрызался в огромную болванку, толстая стружка скручивалась в пружину.
Подошел парень в такой же тельняшке под спецовкой, крикнул на ухо:
- Обедать пойдешь?
Мишка кивнул, не оборачиваясь.
- В столовку?
Мишка снова кивнул, подхватил крючком забившуюся под резец стружку.
- Подойди в пельменную. Там, на углу!
- Зачем?
- Интересуются тобой!
- Кто? - Мишка наконец оглянулся, но парень уже отошел.
Мишка стоял в полупустой пельменной за высоким столом, поглядывая на компанию хиппарей в углу. У стоящей спиной к нему девки бегала по плечам белая крыса, то скрываясь под распущенными волосами, то показывая острую морду.
Вошли двое крепких парней, один заговорил с барменом, другой, в джинсовой кепке, взял порцию и будто бы случайно остановился у Мишкиного стола.
- А-а, браток! - кивнул он. - Куда ни глянь - везде наши, - указал он на Мишкин тельник в вороте рубашки. - Не занято?.. Какому богу служил?
- Десант.
- Нормальный ход. А то шушера всякая оборзела, обслуга штабная: два года в Кабуле просидели, из-за колючки носа не высунули, а теперь в камуфляже гуляют, при всем параде…
Он болтал, внимательно прощупывая Мишку острыми глазами из-за расплющенной переносицы.
- Где служил, браток?
- В Кандагаре.
- Вадик! - окликнул парень бармена. Тот подошел. - Ты вроде тоже в Кандагаре служил?
- Земляк? - обрадовался бармен, пожимая Мишке руку. - Из какой части?
- Шестнадцать сорок семь. Штурмовая бригада.