- Слушайте, так не пойдет, - возразил Токунага. - Если мы передеремся между собой, это ведь будут все те же школьные беспорядки.
- А, ну да.
- Что, уговаривать их будем? - снова удивился Татикава. - Они побьют нас - и все.
- Будем делать это так, чтобы не побили, - сказал Токунага и, повернувшись к Кэндзо, добавил, - мы попробуем. Не знаю только, получится или нет.
Затем все трое замолчали.
- У вас должно получиться!
Как только Кэндзо это сказал, Токунага поднялся, Татикава и Сакасита тоже встали.
- Кстати, мой отец… - сказал Токунага при выходе, - если вы не против, он хотел бы попросить вас снова писать вывески в стиле кайсё, как раньше. Он говорит, что сейчас нет человека, который бы писал в этом стиле.
- А, Сётаро? - Кэндзо смущенно заулыбался. - Он мог бы не чиниться и позвонить мне сам. Хорошо. Передай отцу, что я готов прийти к нему хоть завтра.
* * *
В пору новогодних распродаж в "Рекламную контору Токунага", так называлась лавка вывесок, которой владел отец Хироси, нахлынуло множество дополнительных заказов, и все работники, включая хозяина, трудились без выходных. Кэндзо, захватив с собой обед, уходил в контору, находившуюся за станцией, и работал в уголке просторной мастерской, делая в стиле кайсё рекламные листы с ценами на специальные предложения, которые вешают при входе в магазин. Тамако не знала, что дедушка такой искусный каллиграф, и теперь зауважала его еще больше, однако, по словам Кэндзо, для людей старшего поколения подобное умение было само собой разумеющимся.
Теперь после школы Тамако нередко заглядывала в "Рекламную контору Токунага" и даже подружилась с Хироси. Он и его товарищи, похоже, начали воплощать в жизнь то, о чем попросил их Кэндзо. Они то и дело вели какие-то переговоры с учениками других классов, громко спорили, прибегали на звук разбиваемых стекол, и порою им здорово доставалось, так что Хироси какое-то время ходил с разбитой губой.
- Прости. Это ведь все из-за того, что сказал мой гранпа, - извинилась Тамако, когда они вместе с Матико втроем возвращались домой, и Хироси ответил с непривычной для него радостной улыбкой:
- Ничего страшного. Все в порядке.
- Надеюсь, вы не собираетесь жертвовать своими жизнями?
- Нет уж. Это, пожалуй, чересчур!
Хулиганские выходки вроде нападения на учителей, драк и битья окон постепенно шли на убыль, но зимние каникулы наступили еще до того, как деятельность Токунаги и его компании успела принести заметные плоды.
В Рождественский сочельник Кэндзо подарил сыну шарф, а невестке платок. Тиэко, покраснев, извинилась перед свекром:
- Простите, мы совсем не подумали о подарке для вас.
- Ничего. Это родители должны дарить детям рождественские подарки, а не наоборот.
- А для меня ничего нет? - недовольно спросила Тамако, и Кэндзо обратился к сыну с женой:
- Думаю купить Тамако костюм. За этот год она сильно выросла, и ей, наверно, уже все стало мало.
- Купить? Где? - удивился Кэйити.
- Могу я завтра вместе с Тамако съездить на Гиндзу?
- Вот это да! - радостно воскликнула Тамако.
Однако Кэйити посмотрел на отца с подозрением. За оформление одного листа в рекламной конторе платят пару сотен йен, на такой заработок костюма не купишь, тем более в первоклассном магазине.
На следующий день Тамако вместе с дедушкой отправилась на Гиндзу. Кэндзо впервые за долгое время надел костюм и пальто, бережно сохраненные женой. Тамако была в школьной форме, поскольку влезть в свой старый костюм уже не могла. Сначала Тамако не знала, о чем говорить с дедушкой, и чувствовала себя неловко, однако стоило им добраться до Гиндзы, как неловкость куда-то исчезла, и они оба с головой ушли в поиски подходящего костюма. В конце концов, они остановились на костюме от Миу Миу, который понравился им обоим. Кэндзо долго договаривался с продавцом, чтобы подгонка костюма была выполнена к Новому году. Тамако подумала, что это совсем не обязательно, и ей было непонятно, почему дедушка придает этому такое значение.
Пока они покупали подходящие к костюму ожерелье и серьги, подошло время ужина, и они отправились в ресторан. Кэндзо обычно предпочитал японскую кухню, но, к счастью, и любимую Тамако итальянскую кухню обожал тоже. Когда они зашли в первоклассный итальянский ресторан, многие посетители уставились на странную пару - старик и школьница.
- Они думают, что я несовершеннолетняя проститутка.
- Это еще что такое?
Тамако кратко рассказала дедушке, не знакомому с новыми общественными явлениями, о проституции несовершеннолетних.
- Вот незадача. Я же не могу встать и объявить во всеуслышание: "Это моя внучка!", - вздохнул Кэндзо. - Что, однако, творится в мире.
Наступил канун Нового года. Отец с матерью уехали на горячие источники, и Кэндзо сказал внучке:
- Новый год будем встречать в токийском отеле, так что собирайся.
- Ого! Но костюм еще не привезли.
- Я попросил, чтобы его доставили прямо в отель.
- Да? Только я вообще-то встречаюсь с подругой второго числа…
- Не беспокойся. Домой вернемся второго утром.
В той же одежде, что и на Рождество, они отправились в отель в Токио, где Кэндзо забронировал изысканный номер-люкс, куда уже доставили костюм Тамако. Номер был украшен по-новогоднему. По-видимому, Кэндзо и раньше останавливался здесь, во всяком случае, в гостиной их ждали шампанское и фрукты от администрации отеля. Тамако сказала, глядя на две роскошные кровати в спальне:
- Гранпа, ты же не замышляешь ничего такого по отношению ко мне?
- Кто же будет покушаться на собственную внучку?
Для Кэндзо был доставлен выходной костюм. Когда только он успел его пошить? После легкого ужина в номере они переоделись, чтобы отправиться на новогоднюю вечеринку в клуб, располагавшийся на подземном этаже отеля. Надев костюм и украшения, Тамако сама удивилась тому, как взросло она выглядит. Только вот ненакрашенное лицо не сочеталось с нарядом. У Тамако было с собой кое-что из косметики матери - так, на всякий случай, - и, расположившись перед трехстворчатым зеркалом в спальне, она быстро нанесла легкий макияж.
- Теперь ты выглядишь, как настоящая леди, - сказал дедушка, немного смущенный привлекательностью Тамако.
- Гранпа тоже настоящий франт.
В клубе под названием "My Reverie" царила изысканная простота, все говорило о том, что здесь проводят время солидные люди. Публика была одета с иголочки. В основном, это были пожилые супруги - должно быть, частые посетители, а также джентльмены средних лет, скорее всего, поклонники выступавшего в клубе пианиста. Молодых пар, по всей видимости, случайно остановившихся в этом отеле, было всего две. Тамако в очередной раз удивилась широте круга знакомств Кэндзо. По словам дедушки, красивого пианиста с усами звали Янагида-сан, и он был его старым другом, да и среди завсегдатаев оказалось человек пять дедушкиных знакомых.
- Нет-нет, это не юная проститутка. Это моя внучка, - Кэндзо громко представил им Тамако, они рассмеялись и даже освободили для них место прямо рядом с пианино. Тамако обхаживали, поили ее шампанским, предлагали изысканные закуски, которых она никогда раньше не пробовала, а также ароматно пахнущий напиток - коктейль для женщин, однако все ее собеседники были средних или преклонных лет, и это ей не слишком нравилось. Тамако подумала, что дедушка хотел похвастаться ею перед друзьями. Еще она подумала, что ее ровесники в такие места не ходят, и решила как следует насладиться атмосферой заведения, куда она вряд ли скоро попадет снова.
По заявкам гостей Янагида-сан исполнял старые джазовые композиции вроде "Sleepy Time Gal" или "All The Things You Are". Тамако тоже предложили сделать заявку, и она назвала песню "All Of Me", которую помнила, поскольку та была заглавной композицией к одноименному фильму, и гости зааплодировали, одобряя ее вкус.
- Годакэн-сан, может, споешь что-нибудь, - сказал Яна-гида-сан, и дедушка с готовностью поднялся, и вот тут Тамако изумилась по-настоящему. Сидевший рядом пожилой мужчина поведал Тамако, что когда-то давно дедушка пел в этом клубе, и она окончательно перестала понимать, кто же он на самом деле.
Из-за возраста дедушке иногда не хватало дыхания, однако старая песня "You’ll Never Know", которую он спел неожиданно приятным голосом, заставила заслушаться даже Тамако, уж никак не принадлежавшую к поколению любителей джаза. Но возможно, дело было просто в том, что она захмелела. Некоторые из пожилых гостей прослезились, тут и там слышалось: "Совсем как в старые времена".
Приближалось время наступления Нового года, хозяин клуба принимал заказы на тосикоси соба в такой спешке, что вызвал общий смех, а Янагида-сан раздавал листы с напечатанными словами песни "Auld Lang Syne". Наконец, начался отсчет секунд, и, как только он закончился, торжественно откупорили шампанское. Все начали петь "Auld Lang Syne", и у Тамако отлегло от сердца. Она знала эту песню как "Хотару-но хикари".
Тамако и Кэндзо вернулись в номер около часа ночи. Дедушка после этого снова отправился выпивать, а Тамако крепко уснула.
На следующий день, первый день нового года, Кэндзо мирно спал в номере, а Тамако гуляла по саду и играла с симпатичными мальчиками-близнецами - учениками последнего класса начальной школы, с которыми познакомилась в игровой комнате.
Они вернулись домой после полудня второго числа, а родители приехали из Кусацу на следующий день. Тамако удивилась: Тиэко было не узнать. Она была в прекрасном настроении и выглядела необыкновенно похорошевшей. Недоумевающая Тамако обратилась с вопросом к дедушке, и он, смеясь, ответил:
- Ты поймешь, когда подрастешь. Тиэко-сан скоро наверняка опять будет не в духе. Тогда я снова отправлю их путешествовать вдвоем.
Тут уже и Тамако догадалась: "Ах вот оно что. Сексуальная неудовлетворенность". Похоже, проживание подрастающей дочери в соседней комнате за тонкой перегородкой изрядно осложняло супружескую жизнь родителей.
* * *
С наступлением третьего триместра от хулиганства в школе почти не осталось и следа. Среди учеников, конечно, все так же попадались бунтари и буяны, но это были одиночки, не имеющие отношения к существовавшим до этого компаниям школьных хулиганов.
Хироси решил пойти учиться в ремесленную старшую школу. Похоже, он собирался продолжить дело отца. Его дружба с Тамако становилась все более крепкой, и Матико, видимо, не желая им мешать, перестала возвращаться из школы вместе с ними. Над ней больше не издевались, и у нее появились новые друзья.
Хироси знал одного из членов банды, скупавшей земельные участки. Его звали Мацунага. Это был тот самый невысокий смуглый парень. Когда Мацунага учился в средней школе, он подрабатывал в "Рекламной конторе Токунага" и с тех пор приятельствовал с Хироси. Он и теперь иногда заходил в контору и разговаривал с Хироси, ну а Хироси время от времени передавал Тамако то, что узнавал о делах банды от своего приятеля.
Так Тамако узнала, что преступная группа называется Кикути-гуми . Предводитель группы Годзо Кикути раньше сотрудничал с якудза, работая в токийском агентстве недвижимости, а с тех пор как это агентство поручило ему скупку земельных участков в этом городе, он устроил свой штаб в помещении у станции, позади зала патинко, и назвал свою группу Кикути-гуми. Всего в банде восемь человек, почти всех он привез с собой из Токио, лишь двое-трое - из местных.
Кикути-гуми занимается не только скупкой участков, но и собирает дань с заведений, расположенных за станцией, - что-то вроде принудительной страховки. В эти заведения, зачастую ведущие сомнительную деятельность (типа "Голгофы", где работает мать Томоми), нередко наведываются всякие проходимцы, и, если там случаются какие-нибудь конфликты, Кикути-гуми посылает своих людей на место происшествия наводить порядок. Поначалу они еще гоняли бездомных, прибывавших в район из центра города и собиравшихся у станции, за что хозяева ресторанов и баров были им очень благодарны.
Конечно, есть и такие места, которые упрямо не платят дань, как, например, бар "Жасмин", куда часто ходит Кэндзо. Там нет девушек для развлечения гостей, и бармен обслуживает посетителей сам. Как раз сейчас между такими заведениями и Кикути-гуми отношения изрядно обострились.
Годзо Кикути около шестидесяти лет, и в доме недалеко от штаба живет его постоянно болеющая жена, на несколько лет старше него. Годзо заботится о жене, но в открытую встречается с молодыми любовницами. Одно время он снимал квартиру у станции для овдовевшей тридцатилетней женщины Каё Сугита. Красавица Каё оказалась изменницей: оставаясь любовницей Годзо, она сошлась с ассистентом из Медицинского университета. Этим двоим довольно долго удавалось хранить свою связь в тайне, но однажды Годзо, случайно проезжавший мимо вместе со своими подручными, увидел, как они вместе выходили из придорожного мотеля. Сказав подручным: "Ждите меня здесь", Годзо вышел из машины и преградил парочке путь. Несмотря на то, что дело происходило на глазах у множества людей, он молча схватил Каё за волосы, прижал лбом к грубо покрашенной бетонной стене мотеля и протащил так несколько метров. Каё дико вопила, ее лицо и одежда были залиты кровью. Потом Годзо схватил Каё за шиворот и подтащил к застывшему на месте университетскому ассистенту. У того от страха подкосились ноги, а Годзо толкнул Каё на него. Мацунага, знакомый Хироси, видел все это своими глазами. Лицо Каё с разбитым лбом и расплющенным носом было настолько обезображено, что на него невозможно было смотреть.
Тамако представила себе эту картину и внутренне содрогнулась. Что же будет, если этот свирепый монстр заявится прямо к ним домой? Хироси слышал от Мацунага о том, что Кикути-гуми собирается заставить семью Годай продать свой дом, но просить у Мацунага, который был мелкой сошкой, заступничества было бесполезно, поэтому Хироси ничего ему не говорил.
Бар "Жасмин", куда почти каждый день захаживает дедушка Тамако, открыл - в основном, для собственного удовольствия - после выхода на пенсию человек по имени Накафудзи, бывший сотрудник фирмы Кэндзо. Основное достоинство бара - особая атмосфера изысканности и утонченности, поэтому среди его посетителей много служащих, которые работают в Токио и, выйдя со станции, заходят пропустить стаканчик-другой, так что бар процветает. С тех пор, как Накафудзи умер, барменом работает его сын Синъити. Когда Синъити был старшеклассником, он связался с компанией байкеров, и Кэндзо, по просьбе его отца, позаботился о том, чтобы парень взялся за ум. Тамако слышала от дедушки эту историю, но, разумеется, ничего не знала о том, что у Синъити возникли серьезные проблемы с Кикути-гуми. Теперь, узнав об этом, она разволновалась, не придется ли дедушке рано или поздно ввязаться в эти разборки.
Хироси употребил выражение "почти каждый день", но на самом деле дедушка ходил выпивать не только в "Жасмин", практически каждый вечер он посещал несколько питейных заведений. Оставалось только гадать, откуда у него деньги на все эти походы. Его дневного заработка в рекламной конторе могло хватить максимум на пару часов за барной стойкой или в кабаке. Однако в один прекрасный день на этот вопрос нашелся ответ, правда, из-за этого у Тамако появилась новая причина для беспокойства.
В тот день, вернувшись домой, Тамако вошла в свою комнату и обнаружила, что дверь осиирэ открыта, а из располагающегося там хода на чердак выглядывает лицо дедушки.
- Гранпа, ты чего? Напугал меня, - у Тамако перехватило дыхание. - Я же просила тебя не входить в мою комнату без разрешения.
Как и в прошлый раз, мать в это время отлучилась за покупками.
- Прости, прости. Но это единственный выход на чердак.
- Что ты делаешь на чердаке?
- Давай-ка я покажу тебе кое-что, - Кэндзо поманил внучку рукой. - Поднимайся сюда.
- Что такое? - умирая от любопытства, Тамако залезла на верхнюю полку и, держась за дедушкину руку, взобралась на чердак, где никогда раньше не бывала.
Чердак оказался неожиданно светлым и чистым. Тамако посмотрела наверх и увидела у себя над головой массивные балки и перекладины, подпирающие сходившуюся углом крышу. - Здорово! А здесь довольно просторно.
- Двигайся по каркасу, не наступай на потолочные доски.
Кэндзо с карманным фонариком в руках прополз вперед, в южную часть чердака, в угол, находившийся над гостиной. Там лежал большой черный кожаный чемодан.
- Вот.
Кэндзо открыл крышку и осветил фонариком содержимое чемодана. Тот оказался плотно заполнен потрепанными купюрами достоинством в десять тысяч иен.
- Не может быть, - сказала Тамако. - Сколько здесь?
- Было двести миллионов иен, но я уже потратил около двадцати миллионов, - ответил дедушка. - Наверное, ты понимаешь, что никому нельзя об этом говорить.
- Гранпа, откуда это? Это… опасные деньги?
- Я потом тебе расскажу.
- Ведь ни папа, ни мама не знают об этом, да? - спросила Тамако, продвигаясь на четвереньках по чердаку вслед за дедушкой.
- Если Тиэко-сан узнает, то она наверняка сразу же все потратит. А если узнает Кэйити, то начнет расспрашивать меня, откуда взялись эти деньги. Может, он из-за своих моральных принципов даже станет уговаривать меня пойти в полицию.
- Почему ты рассказал мне?
- Так ведь если со мной что-нибудь случится, никто так и не узнает о них.
- Значит, тогда эти деньги достанутся мне?