А потом вдруг и сторож поселка отличился. Он никогда не держал карандаша в руке, но, после знакомства с Альмой, сразу нарисовал ее портрет. И очень неплохо. Я понял, что от Альмы исходит определенная энергия, которая побуждает людей к творчеству. Тогда я еще не знал, что в самой Альме заложены огромные творческие способности.
Что меня огорчало, так это боязнь Альмы темноты. С наступлением сумерек она начинала пугливо озираться по сторонам, прислушиваться к звукам. Я понимал, что темнота возвращает ее в тот страшный вечер, когда на нее напал душегуб. Я представлял, как она пыталась освободиться из железной петли, как все же это ей удалось, как потом скрывалась в овраге; представлял, какую боль она испытала, что пережила в ту ночь. Я снова успокаивал ее: обнимал, гладил, объяснял, что на участке ее никто не обидит, что теперь у нее есть защитник. Альма слушала меня, вздыхала, прижималась ко мне и… успокаивалась.
Укладываясь спать, я твердо решил никому не позволять не только поднимать на Альму руку - это само собой - но даже повышать на нее голос. Надеюсь, ребята, вы понимаете меня. Понимаете, что к тому, кто много пережил, кого много обижали, надо относиться бережно, ведь физические раны заживают, а вот душевные иногда остаются на всю жизнь. Такое бывает, ребята, бывает. И не только у собак.
Спали мы с Альмой на одной тахте, и опять во сне она вздрагивала и стонала, а то и отбивалась от кого-то. И вновь я успокаивал ее, как мог, но знал - душевную травму вылечит только моя забота о ней. Успокоившись и облегченно вздохнув, Альма уже засыпала безмятежно, но начинала храпеть. Она была юной, нежной и ласковой, но у нее болело горло, и она храпела, как старый волкодав.
Глава одиннадцатая. Знакомство Альмы с моим братом. Второй приезд в лечебницу
Еще из Истры я позвонил брату и рассказал про Альму. На следующее утро он приехал на "Оке". Альме понравилась его маленькая машинешка - она рассматривала ее со всех сторон, причмокивала языком, а вот брата вначале встретила с опаской.
Дело в том, что брат носил бороду и мог ей напоминать Тихона, хотя, понятно, кроме растительности на лице, ни внешне, ни внутренне у них ничего общего не было. Да и бороды были разные: у Тихона - хилая и желтая от курева, похожая на мочалку, а у брата - маленькая, ровная, бархатистая, как плюш. Но главное, Тихон выглядел попросту дремучим лешим, а брат, как и подобает артистической личности, выглядел человеком немыслимого любвеобилия, готовым обнять весь мир (он по профессии актер, режиссер и драматург). Короче, Альма быстро сообразила, что бородачи бывают разные, точнее - почувствовала любвеобилие брата. А заметив наши с ним братские отношения, поняла, что брат будет ее надежным другом.
- Красивая собачонка, рыжая красотка, - приговаривал брат, поглаживая Альму и, обращаясь к ней, добавлял: - Ну, дорогая, теперь у тебя начнется отличная жизнь. Будем считать, что тебе выпал счастливый лотерейный билет.
- Красивая, - соглашался я, - но Альма - слишком обычная кличка. Может, назвать ее как-нибудь более звучно?
- Ничего не обычная, - возразил брат. - Альма по-испански "душа". Наверняка, она душевная, ласковая.
- Пока еще дикарка, - сказал я. - К новым людям относится настороженно. Понятно, столько просидела на привязи. Тебе повезло, тебя сразу приняла за своего.
- Ничего, оттает, - уверенно заявил брат. - Хорошее отношение от всего вылечивает.
Мы втроем пообедали, прошлись по улице до леса, по пути раскланивались с дачниками, объясняли, что Альма - новый член нашей семьи. На вопросы об ее странном наряде, отшучивались:
- Это последний писк моды.
К вечеру брат поехал в Москву; отъезжая, он посигналил нам красными тормозными огоньками, в ответ Альма помахала ему лапой.
Прошло два дня. Все это время я мазал рану Альмы "левомеколью" и кормил по четыре раза в день, кормил самым лучшим, что купил в Истре. В еду добавлял витамины. Аппетит у Альмы был отменный и, прямо на глазах, она набирала вес. Наевшись, она ложилась на веранде и с любопытством обозревала улицу. Что я заметил - она лежала как-то "женственно", принимая необычные позы: передние лапы в одну сторону, задние в другую. Она была гибкая, как гимнастка.
Альма, вообще, отличалась от всех собак, которых я знал. Например, стеснялась при людях ходить в туалет - убегала за сарай и, прежде чем присесть, раза два выглядывала из-за сарая - не подсматривает ли кто? Такая оказалась застенчивая барышня. И целомудренная - она не переносила бранных слов, сразу морщилась и отводила глаза в сторону. И не любила запах алкоголя и табачного дыма. Наверняка, все это напоминало ей Тихона. Для меня Альма делала исключение - тактично делала вид, что не замечает мои недостатки, мои дурацкие привычки, для нее я был воплощением всего самого лучшего в людях.
По утрам Альма умывалась - протирала лапами глаза и нос, а прежде чем выйти на улицу, непременно посматривала на себя в зеркало - хорошо ли выглядит, нет ли на ней пушинок, соринок? Такой оказалась чистюлей.
Несмотря на то, что я постоянно мазал шею Альмы "левомеколью", в нескольких местах рана все же не затягивалась. На третий день мы поехали в Истру.
Врач Алексей Неведов был занят; как мне объяснили в приемной - занимался индюком, который умудрился проглотить чайную ложку. Я решил подождать во дворе, и мы с Альмой направились к лавке под тополем. Не успели присесть в теньке, как у автобазы, соседствующей с клиникой, появились две дворняжки, два кобелька - рыжий и черный, оба по виду задиристые. Увидев Альму, они недовольно забурчали и принялись "обозначать" свою территорию. Было ясно, эти хвостатые контролируют все дворовое пространство, а для развлечения облаивают животных, которых привозят в лечебницу, всем дают понять, что любому намнут бока.
Альма на всякий случай спряталась за меня, но рыжий с черным подошли к нам сзади и, уставившись на Альмины "воротник" и "фартук", изобразили презрительные гримасы - тоже нам фифа! Как и Вова в поселке, они приняли клеенку за пижонское украшение.
Из автобазы вышел мужчина в комбинезоне с двумя мисками.
- Чубайс! Немцов! Ко мне! - крикнул. - Идите шамать!
Рыжий с черным бросились к мужчине. Я усмехнулся:
- Удачные клички.
Альма тоже усмехнулась и кивнула.
Вскоре из лечебницы вышла высокая худая женщина, за ней на поводке, переваливаясь, шлепал индюк.
- Врач освободился, заходите, - обратилась женщина ко мне и дернула поводок: - Пойдем быстрее, Сережа!
Глава двенадцатая. Рассказ ветеринара Алексея Неведова
Алексей Неведов встретил нас приветливо - мне пожал руку, Альму погладил:
- Здравствуй Альма, красавица! Как наше самочувствие? Давай посмотрим, как заживает рана.
На этот раз нам предстояло наложить только четыре шва и, понятно, вторая операция закончилась гораздо быстрее. После операции, как и в первый раз, я отнес Альму на заднее сиденье машины и, пока она отходила от наркоза, мы с Алексеем присели на лавку под тополем и разговорились.
Он жил с матерью в центре Истры, собирался жениться на девушке, которая "любит животных и тихую музыку", планировал поступить в ветеринарную Академию.
- Завидую вам, Алексей, - сказал я. - У вас такая благородная профессия. Как вы стали ветеринаром?
- Я с детства люблю животных, - начал Алексей. - Когда-то мальчишкой - просто так, чтобы проверить свою меткость, - подстрелил из рогатки воробья, подбежал, а тот барахтается в пыли, пытается встать на тонкие лапы, клюв в крови, а маленькие испуганные глаза смотрят на меня и просят о помощи. Долго я стоял над птахой, пока серый комок не затих. "И зачем я убил его? - подумал. - Летал он, чирикал, ловил разных букашек, а я взял и пульнул голыш ему в голову. А может, его ждут птенцы?"… Вот в тот день в моей душе и произошел переворот, обозначивший судьбу… Подростком я сделал открытие: большинство животных, в минуты опасности, ищут у человека защиты. Однажды я сидел на берегу Пахры у костра. Вдруг сквозь дым пронеслась маленькая птица и упала прямо мне под ноги. А над костром пронесся сокол. Хищник, вроде, улетел, а пичуга все сидит у моих ног. Но тут я заметил, что сокол притаился в ветвях соседнего дерева. Получилось, птица спасалась около меня…
Помолчав, Алексей продолжил:
- В другой раз я шел на лыжах по лесу и вдруг слышу за спиной шорох, похрустывание снега. Обернулся - за мной прыгает зайчонок. Подошел к нему, а он и не думает убегать, припал к лыжне. Я осмотрелся и увидел в стороне, между кустов крадется лисица…
Алексей посмотрел на меня, улыбнулся:
- Вот вам и несмышленыш! Ну, поднял я перепуганного зайчонка, спрятал за пазуху… А потом был случай. Осенью мы с отцом ездили за грибами. Набрали грибов, сели на опушке леса недалеко от платформы, ждем электричку. Неожиданно в кустарнике послышался треск, тяжелое дыхание, и на опушку вышла лосиха. Подошла к нам вплотную, замотала головой. Потом снова ушла в кустарник и снова вернулась. "Там что-то стряслось", - сказал отец. Мы пошли за лосихой и увидели лосенка, застрявшего между березок. Он перебирал ногами, но вылезти не мог. Отец отогнул деревья, лосенок поднатужился и вылез. А лосиха все это время стояла рядом, ждала, пока мы освободим ее теленка.
Алексей вновь улыбнулся, повел в воздухе рукой.
- Повзрослев, я подумал: "А может, это неспроста судьба посылает мне животных? Может, неспроста человек изначально оказывается в той части мироздания, которая больше всего соответствует его наклонностям? Может, в этом есть намек на предназначение"? Так я подумал и пошел учиться на ветеринара, - Алексей засмеялся.
- Мне тоже в детстве судьба послала намек, - проронил я. - Помню, поехал к приятелю на дачу и по пути нашел ежа. Недалеко от дома приятеля, прямо на тропе. "Еще раздавит какой-нибудь велосипедист", - подумал и отнес ежа в кусты. Но через некоторое время, возвращаясь с дачи, снова увидел ежа на том же самом месте. Пригляделся, а у него на боку ранка. Ну, я понял - он выполз на дорогу неспроста. Принес ежа на дачу, мы с приятелем присыпали его ранку стрептоцидом. Ежик посмотрел на меня, почмокал - вроде, сказал: "Становись ветеринаром". Но я, к сожалению, не стал.
- Еще не поздно, - сказал Алексей, вставая.
На прощанье я подарил ему свою книжку, с благодарностью от всех животных.
Глава тринадцатая. Новая встреча с Неждановым
Мы с Альмой почти выехали из Истры, как вдруг я увидел велосипедиста в рясе, с большой бородищей. Это был священник-поэт Владимир Нежданов (как выяснилось, он катил в Ново-Иерусалимский монастырь). После наших объятий, как и в прошлый раз, Нежданов начал было читать свое последнее стихотворение, но, заметив в машине Альму, осекся.
- О-о! Это не та ли собачка?.. Молоденькая, красивая!
Я рассказал про операции, которые Альма перенесла. Пока рассказывал, моя подружка, высунувшись из машины, смотрела на священника-поэта, смотрела удивленно, поскольку видела очередного бородача. Но, если у Тихона была хилая растительность, а у брата аккуратная "интеллигентная" бородка, то у Нежданова - большая седая борода "лопатой" и вся в завитках, как серпантин. Насмотревшись на такое чудо, Альма повернулась в мою сторону и протянула: - Замолви священнику обо мне словечко!
- Слушай, Володя, - спохватился я. - Ты ведь знаешь, я атеист, но ради Альмы, на всякий случай… Ты не мог бы помолиться за нее? Чтобы побыстрее зажила ее рана. За собаку можно молиться?
- Конечно, можно. Есть святые Власий и Герасим Иорданский, покровительствующие животным. Наш патриарх, Святейший Алексий Второй, у себя в Переделкино подбирает всех собак и кошек, держит их при церкви. И не волнуйся, обязательно помолюсь! А пока послушай стихотворение.
Когда он закончил читать, я сказал:
- Счастливый ты, служишь сразу и Христу, и Аполлону.
- Счастливый, но иногда такая горечь берет, - вздохнул Нежданов. - Много еще заблудших душ. Некоторые нарушают все десять заповедей. О них я написал стихотворение, послушай!
Нежданов прочитал стихотворение о "заблудших душах" - от его горьких строк у меня побежали мурашки. Я искренне похвалил старого приятеля и напомнил:
- Не забудь помолиться за Альму!
- Как можно забыть?! Сегодня же помолюсь! - священник-поэт дружески кивнул Альме и погладил свою роскошную бороду. - Рад был повидаться с тобой и познакомиться с Альмой.
Мы расстались так же тепло, как и встретились. Поворачивая в сторону участка, я приободрил Альму:
- Ну, теперь все будет хорошо, Бог поможет тебе. Вернее, я помогу, с его помощью.
Альма негромко гавкнула: - Я тебе больше верю.
- Спасибо! - поблагодарил я. - Похоже, ты, вроде меня, атеистка, а в Бога веришь, только когда видишь священника.
- Ага! - откликнулась Альма.
Глава четырнадцатая. Наши игры
Дачный участок для меня настоящий оздоровительный оазис. Во-первых, на даче я просыпаюсь не от шума машин, а от пения птиц. Во-вторых, там я не засиживаюсь за столом над своими писаниями, не залеживаюсь на тахте перед телевизором, как в городе, там я занимаюсь физическим трудом. А что может быть лучше, чем поднимать завалившийся забор, чинить протекающую крышу, пилить и колоть дрова - и все под солнцем, под гомон птиц?! Не случайно, в городе у меня постоянно что-нибудь болит, а там, на свежем воздухе, я забываю, где какие органы и под вечер всегда испытываю радость от проделанной работы. Конечно, и усталость испытываю, но это приятная усталость, в отличие от усталости в городе, когда, после работы за столом, раскалывается голова.
Ну, а для Альмы, как я уже говорил, мой загородный клочок земли представлялся целой страной. В самом деле, на небольшом пространстве множество разнообразной зелени, полно запахов, повсюду шелест, шуршанье, писк. То ежик протиснется сквозь травы, то мышь прошмыгнет под сарай, то лягушка плюхнется в дренажную канаву, то белка проскачет по ветвям ели, то шмель с жужжаньем выпишет пируэт в воздухе. И у каждого существа своя норка, гнездо - иногда лишь несколько прутиков, пучков травы, но каждому свое жилище кажется лучшим на свете.
Вы, ребята, конечно, догадываетесь, что у всех животных есть свои друзья и враги, дети и старики, свои горести и радости. В поселке я не раз видел, как ворона таскает птенцов из гнезда трясогузки, как маленькие птахи летят за большой вороной, отчаянно пищат, нападают на хищницу, пытаются отнять своего птенца… Видел, как ежик, взъерошив иголки, фыркал на гадюку, которая хотела схватить лягушонка… И видел, как пес Вова отогнал кошку от задремавшей на солнце ящерки. Оказалось, этот доблестный Вова способен спасти не только тонущего мальчишку, но и всех, кому грозит опасность. Бесспорно, у Вовы врожденное чувство ответственности за все живое на земле, он благороднейший из всех собак.
Забегая вперед, скажу - Альма долгое время побаивалась Вову, уж очень серьезным он был и слишком большим. Несколько раз, когда Вова появлялся на улице, Альма осторожно подходила к калитке, принюхивалась и приветливо виляла хвостом, но Вова не обращал на нее, ровным счетом, никакого внимания - будто она не живая собака, а тряпичная, набитая опилками. Вова оценил Альму только на следующее лето, когда Альма из девчонки превратилась в девушку. Но об этой романтической истории позднее, а пока нам с Альмой предстоял восстановительный период - некий санаторный режим в царстве зелени на участке.
Чтобы отвлечь Альму от всего пережитого, я первым делом разыскал в сарае большого плюшевого медведя - любимца моей внучки, которая к этому времени уже училась в седьмом классе и занималась танцами. Альма сразу полюбила медведя - похоже, приняла его за старшего брата, ведь он был выше ее ростом и толще в два раза. Она притаскивала медведю еду, обнимала и целовала его, и что-то шептала ему в ухо.
Потом я попросил Мишку с Гришкой сбегать в алехновский магазин, купить резиновый мяч, после чего мы ежедневно играли на участке в футбол. Первое время Альма без особого интереса относилась к этой шумной игре, тем более что Мишка с Гришкой, гоняя мяч, орали изо всех сил, но постепенно Альма все азартней включалась в игру. Главное, она почувствовала, что ребята добрые мальчуганы, и к ней относятся хорошо.
Во время игры ребята нахваливали Альму:
- Альма так прикольно бегает, прям не знаю! - восклицал Мишка.
- С ней наперегонки лучше не бегать, все равно не догонишь! - вторил ему Гришка.
Бывало, и мне доставались комплименты:
- Ты, дядь Лень, старый, но шустрый, - говорил Мишка.
- И прикольно бьешь по мячу. Ты был продвинутым футболистом? - подавал голос Гришка.
- Почему был?! - откликался я. - И сейчас играю. Я чемпион мира среди дедушек и бабушек.
- А как называется ваша команда?
- "Вперед, старикашки!" Вы же знаете, после шестидесяти лет человек снова начинает молодеть. Разглаживаются морщины, мышцы становятся, как камень. Вон у меня волосы на лысине стали расти.
Ребята смеялись, никак не могли понять - шучу я или говорю серьезно.
Долго в футбол мы не играли. Как только Мишка с Гришкой входили в раж и начинали ссориться, Альма поджимала хвост и деликатно отходила в сторону. У нее была тонкая душа, она избегала всяких ссор и вообще предпочитала более спокойные игры. Например, прятки. В этой игре она проявляла недюжинную смекалку и даже некоторое хитрованство. Случалось, я "вожу" - считаю до десяти, прислонившись к дереву, а Мишка с Гришкой и Альма прячутся. Ребята убегут за сарай или залезут под террасу, а Альма спрячется за бочку, только хвост виднеется. Я прохожу мимо, делаю вид, что никого не нахожу, "Где же Альма"? - спрашиваю. А она сзади подбегает и гавкает со счастливым выражением на мордахе, довольная, что удачно спряталась от меня. Потом и ребята подбегают, тоже радуются, что ловко меня облапошили.
- Сдаюсь! - говорю им. - Мне вас никогда не найти, вы прячетесь, как настоящие разведчики. Пойду готовить обед (или делать еще что-нибудь по хозяйству), а вы поиграйте втроем.
Я колготился на кухне (или делал еще что-нибудь по хозяйству), ребята играли с Альмой, но, то и дело, подбегали ко мне.
- Альма такая озорная! Такая игрунья! - восклицал Мишка.
- Куда не спрячемся, все равно находит. Круто! - пояснял Гришка.
- Она находит людей по запаху, правда, дядь Лень? - обращался ко мне Мишка.
Я подтверждал его слова, смотрел на "озорную игрунью" и думал: "Надо же, подойдешь к собаке, погладишь - и ты уже для нее хороший человек, а если еще покормишь и поиграешь ней - замечательный. По большому счету, для собачьего счастья нужно совсем немного - всего-то чтобы тебя кто-нибудь любил. Кстати, для счастья человека нужно то же самое".