Зверинец в угловой комнате
Эта немолодая женщина жила обособленно, замкнуто в угловой комнате на втором этаже; ее балкон отличался от других обилием цветов. Сквозь балконную решетку я часто видел склоненную голову с седыми буклями - женщина что-то шила. С соседями по квартире и жильцами дома она только учтиво здоровалась, но бесед не вела и не принимала участия в общественных мероприятиях, и тем более не примыкала ни к каким группировкам - тот дом четко делился на сплетников (в основном из числа старожилов), собачников, кошатников и доминошников-алкашей (из числа лимитчиков). Ее можно было бы отнести к прослойке интеллигентов, но и с теми она держалась особняком. Она всегда была опрятно одета: летом - в темно-лиловом платье с розовой камеей у ворота, зимой - в потертом полушубке с муфтой, в шляпке с вуалью и ботах "прощай молодость". Семь лет мы жили в одном подъезде и я ничего о ней не знал; слышал, что она бывшая костюмерша, работала в театре - и все. Как-то мы столкнулись в подъезде и, пропуская ее, я придержал дверь, но она посторонилась и с полуулыбкой сказала:
- Нет, нет, пожалуйста, вы проходите. Вы - молодой человек, у вас масса дел, а я никуда не спешу. К тому же, у вас ценная ноша (в то время я работал экскурсоводом в историческом музее и не расставался со связкой книг).
Мне понравилось, что она сказала, особенно - что я молодой (мне уже перевалило за сорок).
- Не такая уж и ценная, - я кивнул на книги. - Всего лишь справочники по истории.
- Если вас интересует историческая литература… У меня осталась от отца неплохая полубиблиотека… Заходите, может быть это будет интересно для вас.
В один из вечеров я воспользовался приглашением и отправился на второй этаж.
В ее комнате стоял зеленоватый полумрак - от настольной лампы с плоским зеленым плафоном струился слабый свет; плафон напоминал весеннюю луну. Я разглядел кожаный диван, над спинкой которого находилось два шкафчика, а между ними на полке фарфоровые статуэтки. По одну сторону дивана стояла швейная машинка "Зингер", по другую - черный шкаф, в котором виднелись корешки старинных книг. Хозяйка встретила меня приветливо, назвалась Эвелиной Викторовной и показала на диван.
- Пожалуйста, присаживайтесь, - и, обращаясь к большой игрушечной собаке, которая занимала половину дивана, полушутливо, полусерьезно сказала: - Женя подвинься!
Себе Эвелина Викторовна принесла из кухни табуретку и, накинув полушубок, присела к столу.
- В этой угловой комнате все время дует, то из окна, то из-под двери. И у меня нет ни одного стула, - как бы извиняясь, пояснила она. - Мы с мамой их сожгли во время войны в "буржуйке". Ведь был холод и голод… Представляете, а здесь рядом находилась кондитерская фабрика и оттуда пахло шоколадом. Мы грызли сухари и они казались шоколадом… Но книги я сохранила в память об отце. Он был профессором университета…
Сидя на диване, я слушал Эвелину Викторовну, рассматривал книжный шкаф, но вдруг почувствовал - из противоположного угла кто-то за мной наблюдает, множество чьих-то желто-зеленых глаз.
- Посмотрите книги, - сказала Эвелина Викторовна. - Если вас что-нибудь заинтересует, не стесняйтесь, берите, читайте.
Она включила верхний свет; бронзовая люстра осветила комнату и я увидел в углу необычных зверей - огромные самодельные игрушки; на полу, в довольно раскованных позах, замерли тигр и лошадь - похоже, сделанные из старого одеяла, обезьяна и коза - из какого-то тулупа, и змея - из серебристой парчи; у животных вместо глаз блестели пуговицы, но они смотрели на меня вполне осмысленно, во всяком случае, так мне показалось.
Я отобрал несколько книг, вновь взглянул на зверинец и, несколько бестактно, спросил:
- Эвелина Викторовна, чьи это игрушки?
- Мои, - как-то удивительно просто ответила она и, спохватившись, встала с табуретки. - Я забыла вас представить… Ну, Женю, Евгения Павловича, вы уже знаете… А это Федор Иванович, - она подошла к лошади и погладила ее гриву. - Тигра зовут Игорь, он еще юноша, обезьянку - Вероника, козу - Зинаида, а змея - это я. По восточно-китайскому гороскопу.
- Занятно, - произнес я.
- А вы кто по гороскопу? - спросила Эвелина Викторовна.
- Не знаю.
- В каком году вы родились?
Я назвал.
- Так вы крыса! Вы родились под знаком шарма и агрессивности. У вас опасное очарование. Крыса эгоистична и честолюбива, в гневе топчет всех, кто на ее пути.
- Насчет этого совершенно справедливо, - усмехнулся я. - Затоптал кучу людей, но, видимо, зря - ничего особенного не добился.
- Добьетесь! Крыса способная, - Эвелина Викторовна протянула мне руку. - Заходите еще, мы будем рады, - она обвела взглядом зверей и на ее лице вновь появилась полуулыбка.
- До свидания! Спасибо за книги! - я пожал ее руку и, исходя из вежливости, подыгрывая хозяйке зверинца, еще пожал лапу тигру.
"Странная женщина, - подумал я, возвращаясь в свою комнату. - Полушутки, полуулыбка. И полумрак, полушубок, полубиблиотека - какая-то полужизнь. И эти полузвери! Какое-то искаженное видение мира. Наверно, просто старомодные штучки", - заключил я и больше об этом не думал.
Через несколько дней, прочитав книги, снова пришел в угловую комнату.
- Вы ничего не замечаете? - загадочно спросила Эвелина Викторовна, пока я копался в шкафу, отбирал новую партию книг.
Я посмотрел в звериный угол и заметил новую игрушку - крысу, мастерски сделанную из сукна, крысу внушительных размеров. Она стояла впереди всех зверей, как бы возглавляя стаю.
- Это вы. Крыс Алексей, - сказала хозяйка зверинца. - Вернее, ваш двойник, как моя змея Эвелина…
Крыс был явно без всякого шарма, о котором упоминала его создательница, но в вытянутой морде с торчащими усами недвусмысленно проглядывала агрессивность; наверняка, для достижения своих целей, этот тип мог затоптать кого угодно. Я условно обозвал его "агрессор" и догадался - мне в комнате отводилась центральная роль, вокруг которой станут крутиться остальные звери. Это ко многому обязывало, и прежде всего - включиться в игру со всей серьезностью. Желая угодить Эвелине Викторовне, я сказал:
- Привет, двойник! Надеюсь, мы подружимся. И веди себя прилично, когда я уйду.
- Крыса великодушна к тем, кого любит, - откликнулась Эвелина Викторовна. - А змею все почитают за мудрость, - этим добавлением хозяйка зверинца дала понять, что все-таки центральная роль принадлежит ей. - Представляете, когда у меня плохое настроение, она тоже грустит, а если мне весело, радуется больше меня…
- А как это проявляется? - вылетел у меня дурацкий вопрос.
- Господи! - всплеснула руками Эвелина Викторовна. - У нее меняется выражение на мордашке!
Я внимательно посмотрел на Эвелину Викторовну, но она не заметила моего взгляда и продолжала:
- Вот сейчас лежит, свернувшись клубком, а головку приподняла, прислушивается к нашей беседе. А когда грустит, головку прячет… А если радуется, подползает, извивается кольцами… Ведь змея крайне чувствительная, она больше доверяет впечатлениям, предчувствиям, нежели фактам… И, конечно, змея изящная, одевается изысканно… - Эвелина Викторовна мельком взглянула в зеркало, поправила букли, как бы убеждаясь в своем изяществе, и добавила: - Но змея собственница и ревнива… Если влюбится, обовьет и не оставит свободы, - после этих безрадостных слов, Эвелина Викторовна заметно взгрустнула.
Я посмотрел на змею и мне показалось, она немного опустила голову, ее взгляд потух. Чтобы взбодрить обеих, я сменил тему:
- А почему пес Женя благодушествует отдельно?
- Нет, он дружит со всеми, но у него чувство вины перед Эвелиной… Я могу вам приоткрыть тайну, при условии, что вы никому об этом не расскажете. Я верю в вашу порядочность.
Я дал слово хранить тайну и услышал заурядную историю любви.
- …Видите ли, Женя, Евгений Павлович, муж Эвелины перед Богом. Он морской офицер. У него величие духа, как у всех собак. И много благородных черт: он преданный, верный, все делает для других… Когда-то Эвелина полюбила его. И он ее. Они были молодые, это было давно. Смотрите, Женя седой и у Эвелины, взгляните, кожа уже не та…
Пес безучастно смотрел в окно, в океанские просторы; смуглый, седомордый - вылитый морской офицер, только что без погон.
- …Женя был женат, вот в чем несчастье. А для него чувство долга превыше всего… Самое нелепое - его жена дракон. Они совершенно не подходят по знакам, но вот так получилось… И до сих пор живут вместе… Сейчас ее временно нет…
Я подумал, Эвелина Викторовна скажет: "Я ее выставила", но она благоразумно закончила любовную историю:
- Она поехала навестить родителей…
- У них есть дети? - спросил я, чтобы просто поддержать разговор.
- Да, двое. У них уже свои семьи…
- Кто же ему теперь мешает… - начал я, но тут же осекся.
- Я же вам сказала, для Евгения Павловича чувство долга превыше всего… - Эвелина Викторовна притихла, но вдруг укоризненно посмотрела на собаку. - Хотя, может быть вы и правы…
Полминуты спустя, она присела к своему "мужу от Бога" и прижалась к нему.
- Все-таки он хороший…
Пес стеклянными глазами продолжал невозмутимо смотреть в океанские просторы; по-моему, ему было абсолютно начхать на то, что говорила любящая женщина, и мне захотелось дать ему по морде; но игра зашла слишком далеко и надо было что-то предпринимать - Эвелина Викторовна уже гладила собаку, украдкой смахивала слезы и повторяла:
- Очень хороший…
Какая-то неподдельная чистота была в этой неразделенной любви, мне стало по-настоящему жаль несчастную женщину. "Возможно, моряк не существует на самом деле, он - плод болезненной фантазии, - подумалось, - но не стоит разрушать этих иллюзий, ведь они, наверняка, ее единственная радость".
- По нему видно, что он любит вас и страдает, - сказал я, имея в виду Женю.
- Да, я знаю, - поспешно согласилась Эвелина Викторовна, отстраняясь от собаки. - Потому и не злюсь на него… Бог с ним! Видимо, не судьба… - она глубоко вздохнула, поднялась и полуулыбка снова осветила ее лицо. - Хотите чаю? Давайте пить чай!
- Эвелина Викторовна, у вас есть родственники? - осторожно спросил я за чаем.
- Нет… Моего отца арестовали в тридцать седьмом году и отправили на Колыму. Он был самым талантливым профессором в университете… Нас с мамой тоже хотели выслать, но потом оставили в покое… Приходили ночью, делали обыски, допрашивали… Я все отчетливо помню, мне уже было девять лет… Ведь эта квартира вся принадлежала нам. Это потом, после смерти мамы, вселили жильцов… Мама умерла в шестьдесят первом году. И, представляете, всю жизнь посылала отцу посылки в лагерь, а его уже не было в живых. Он умер через год в ссылке, и вскоре я узнала об этом, но маме не сказала…
Теперь мне стала понятна причина ее болезненного воображения, да и как можно столько пережить и остаться в здравом уме? Я подумал: "Надо бы помочь одинокой женщине", но как я мог помочь, если сам еле сводил концы с концами и снимал в том доме комнату, а всесильных знакомых у меня не было; оставалось одно "книжное" общение и участие в кукольной игре. Чтоб отвлечь Эвелину Викторовну от мрачных воспоминаний, я сказал:
- Самый симпатичный из ваших зверей - тигр, этакий гигант с нежной душой. Он мне понравился с первого взгляда. Даже, по-моему, мы оба понравились друг другу. Он мне - за открытый честный взгляд, а за что я ему - не знаю.
Тигр с непроницаемой мордой уставился на меня, как бы вопрошая: "О чем это ты?".
- Его зовут Игорь, - напомнила Эвелина Викторовна. - Он, действительно, честный и смелый… Немного вспыльчивый, но быстро отходит…
Я встал, поблагодарил Эвелину Викторовну за чай и книги и, попрощавшись, крепко, как и в первый раз, пожал лапу тигру.
На следующий день я встретил Эвелину Викторовну во дворе, она была необычно возбуждена.
- Заходите вечером, - заговорщически проговорила она. - У нас свадьба. Федор Иванович сделал предложение Зинаиде и она с радостью объявила, что выйдет за него замуж, - полуулыбка на лице Эвелины Викторовны уступила место полноценной улыбке. - Федор Иванович просил меня пригласить вас.
Я собирался дома поработать, но и обижать несчастную женщину не хотелось; к вечеру, купив торт и сорвав в сквере какой-то цветок для "невесты", я поплелся "на свадьбу". По пути пытался вспомнить, кто Федор Иванович, кто Зинаида? Так и не вспомнив, решил разобраться на месте.
Звери восседали за столом на диване, в центре - лошадь и коза, оба нарядные - хоть куда! На шее лошади сверкал медальон, на козе красовалась марля - что-то вроде фаты. Перед каждым животным стояла тарелка с вилкой и рюмка. Эвелина Викторовна в переднике семенила из кухни в комнату.
- Поздравляю! - сказал я, обращаясь к жениху с невестой, и протянул козе цветок, а для большего впечатления, хотел поочередно поцеловать молодоженов, но Федор Иванович встретил мою попытку свысока, а Зинка и вовсе оказалась невоспитанной особой - даже не повернулась в мою сторону, впрочем, быть может, мне помешал стол - до молодоженов было сложно дотянуться.
Но для Эвелины Викторовны мой порыв не остался незамеченным, она благодарно поклонилась мне и сказала:
- Присаживайтесь на край дивана, рядом с Игорем. Он уже заждался вас, все спрашивал: "Когда же вы, наконец, придете?"
Тигр сидел, уткнув морду в тарелку и вообще не заметил моего появления; чтобы не ставить Эвелину Викторовну в неловкое положение, я приподнял его морду и чмокнул в огромный нос.
- Здравствуй, Игорек! Ты уже поздравил молодоженов?
Как бы кивнув, тигр снова опрокинул башку в тарелку.
Эвелина Викторовна принесла из кухни кастрюлю с варениками, разложила их по тарелкам, разрезала мой торт и всем положила по куску, затем достала из шкафа бутылку ликера и протянула мне:
- Откройте, пожалуйста, можно начинать торжество.
Я вынул пробку из бутылки и, в некотором замешательстве, взглянул на Эвелину Викторовну - наливать зверям или нет? Она поняла мой вопросительный взгляд.
- Совсем чуть-чуть. Чисто символически.
Я разлил ликер и Эвелина Викторовна произнесла замечательную речь. Умиленно глядя на молодоженов, она просто сказала:
- Будьте счастливы, Федор Иванович и Зиночка!
- Отличная парочка, - возвестил я, выпив отличный, в общем-то, ликер.
- Вы знаете, они очень подходят по знакам, - подтвердила мои слова Эвелина Викторовна. - Конечно, Зинаида немного капризная, но в то же время послушная, нежная… Любит музыку. Мы с ней часто слушаем Моцарта. Она очень любит Моцарта.
- Почему именно Моцарта? - брякнул я, бесцеремонно наливая себе ликер.
- Ну, как же! - Эвелина Викторовна поразилась моему невежеству. - Это же религиозная музыка, а Зинаида очень набожна. Вон ее икона, - она показала на звериный угол - там маячил небольшой образок.
На минуту я увидел себя и Эвелину Викторовну со стороны и подумал: "Взрослые дети играют в куклы. Впрочем, а почему и не поиграть?". Дальше я ударился в вольные рассуждения и после третьей рюмки мне, и вправду, показалось, что звери развеселились вовсю. Федор Иванович то и дело принимал позы: разгибал спину, выпячивал нижнюю губу - воображал себя Наполеоном, не иначе. Его невеста раскачивала головой; только теперь я заметил, что у нее одно ухо длиннее другого и она сильно косоглазит, впрочем, может это уже я окосел. Обезьяна, которая долгое время завистливо смотрела на молодоженов, вдруг завертела хвостом и опрокинулась на спинку дивана. "Напилась", - подумал я, но Эвелина Викторовна пояснила:
- Вероника взбалмошная. Это она так одурачивает нас… Она и раньше разыгрывала обмороки… Дело в том, что у нее нет кавалеров…
Я снова усадил Вику за стол, давая понять, что она ведет себя не совсем пристойно, и перевел взгляд на мужскую половину компании. Мой двойник пребывал в довольно вызывающей позе - прямо с лапами залез на стол. Пес, как всегда, смотрел в даль, в бескрайние океанские просторы; столь созерцательное настроение наводило на мысль, что свадьбы для него не в новинку. Мой непосредственный сотрапезник тигр занимался гастрономическим делом - изучал еду в тарелке и делал это открыто и честно, словно вдрызг пьяный гость. Чтобы он очухался, я толкнул его локтем в бок, но реакции не последовало - он даже бровью не повел. Выпив ликер, я незаметно опорожнил и рюмку тигра, подлил себе еще и крикнул:
- Горько!
После чего обошел вокруг стола и чокнулся со всеми присутствующими; когда прикоснулся к рюмке обезьяны, она отвесила мне поцелуй, как вознаграждение за находчивость. В этот момент у меня в голове мелькнуло: "А не жениться ли на какой-нибудь обезьянке, разумеется, не обморочной?" Я тут же прогнал эту глупую мысль, но на всякий случай поинтересовался:
- Эвелина Викторовна, а как складываются отношения у крыса с обезьяной?
- Прекрасно! Лучше не бывает! - но сразу же она насторожилась и надолго задержала на мне взгляд. - А почему вы об этом спрашиваете?
- Да так, - уклончиво ответил я.
Свадьба удалась, Эвелина Викторовна была счастлива и, когда я уходил, особенно тепло попрощалась со мной.
Вернувшись домой, я с изумлением обнаружил в двери приглашение на настоящую свадьбу - женился мой друг, закоренелый холостяк. Я от души рассмеялся, истолковав это событие случайным совпадением. Но каково было мое удивление, когда я увидел невесту друга - у нее были на редкость большие уши и… раскосые глаза. Это уже было по меньшей мере странно. Сгорая от любопытства, я спросил у нее:
- Кто вы по гороскопу?
- Коза!
Я бросился к другу.
- А ты? Ты кто по гороскопу?
- Не помню. Кажется, лошадь, - бросил он.
Это уже была мистика. Весь вечер я не мог отделаться от мысли: "А что, если кукольное государство Эвелины Викторовны - некий отраженный мир людей? Что, если в тряпичные чучела и впрямь переселяются наши души?". Мою догадку подтвердили дальнейшие события.
Через неделю рано утром в квартире раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге Эвелину Викторовну.
- Что с вами случилось? - встревожено спросила она.
- Что? - не понял я.
- Как вы себе чувствуете?
- Да, вроде, неплохо.
- Но крыс заболел. Еще вчера расхандрился, отказался от еды, а сегодня слег… Я за вас боюсь… Берегите себя…
Я успокоил, как мог, Эвелину Викторовну, но, прежде, чем уйти, она настойчиво упрашивала меня принять лекарства. Закрыв дверь, я вслух пробормотал: "Что за беспочвенные фантазии?! Задурила мне голову! Надо заканчивать эту игру - так недолго и спятить".
Весь день я нервничал и злился, а к концу дня почувствовал себя неважно: поднялась температура, стал трясти озноб. "Только этого еще не хватало! - буркнул я и бросил вызов судьбе: - Ну, что за болезнь мне предназначена?".
Болезнь оказалась нешуточной - я умудрился где-то схватить воспаление легких и провалялся в постели около месяца. Эвелина Викторовна навещала меня: приносила горчичники, куриный бульон, книги… Однажды радостно объявила:
- Дело пошло на поправку. У крысы появился аппетит, и какой! Его невозможно оторвать от тарелки!