В бункере на видавшем виды столе были разбросаны бобины для "мага", стены разрисованы эмблемами футбольных клубов, обклеены кинозвездами, рекламами японских мотоциклов. Ясное дело, каждая хорошая реклама несет элемент мечты. У Семена мечта была четкая:
- Вот подожди, подкоплю крупы, достану "мицубиси" или "ямаху", тогда покажу класс, - говорил он Лиле и уже представлял, как несется на роскошной, мощной, сверкающей никелем машине, как участвует в мотогонках, и не где-то в масштабах страны - это тесно кипучей натуре, - на всех континентах. Он уже пересекал огромные пространства, видел себя победителем международного ралли, слышал восхищенные возгласы…
Незаметно пролетало лето, и вот уже один осенний день сменял другой, уже опадала листва в загородных лесах, а по утрам на шоссе появлялась изморось. Осенью по ночам на мотоциклах было несладко - в лицо бил ледяной, упругий ветер.
С первым снегом Семен приказал устроить закрытие сезона. Стояла холодная темная ночь, но на последнее родео съехалось не меньше двадцати любителей скоростной езды. Семен был в ударе - в фигурном вождении по узкому ломаному коридору среди ящиков прокатил как слаломист, а в прыжках достиг небывалого - перемахнул через четыре машин!
- Во дает, чувак. Рекорд Европы! - со знанием дела бросил Костя. - Щас пойдет на мировой!
И точно. Семен дал команду поставить еще два мотоцикла и для разгона, плавно сбросив скорость, отъехал подальше от подкидной доски. Погазовал на холостых оборотах, чтоб убедиться в надежности движка, поправил шлем, пригнулся и, слившись с машиной, дал полный газ. Тяжелую машину подкинуло в воздух и пронесло над препятствиями, как огненный снаряд, но, приземляясь, заднее колесо повело на скользком покрытии. Мотоцикл завалился и, высекая из асфальта сноп искр, ударился о бордюр и, точно заарканенный зверь, продолжал реветь и дергаться, подминая под себя всадника.
…Когда приехала "скорая", Семен лежал на газоне и бормотал:
- Шелуха, чуваки! Все равно перепрыгну!.. А у нас с тобой, Лиль, чистые чувства, верно?
До больницы "скорую" сопровождал весь мототабун. Мы двигались сбивчиво, гуськом, словно траурный эскорт. В больнице сказали, что с Семеном "ничего серьезного" и через два дня его выпишут, но мы все равно долго кружили около корпуса, подавленные, растерянные, как всякий табун, потерявший вожака.
Мужчины "определенной" профессии
Три года я проработал на автостанции. Только однажды достался мне клиент - в костюме с иголочки, рожа плоская, как блин. Застопорил машину в боксе, врубил музыку - сажает аккумулятор, олух.
- Этого надо потрясти, - на ходу бросил мне Вадька.
Я только попробовал сцепление, и мне все стало ясно - надо менять диск, а их на складе не было.
- Ничем не могу помочь, - возвестил франту Василь Петрович. - С этим у нас глухо. Покамест можно поставить старый.
Раскис клиент, таращится на драндулет.
- Отпуск, - говорит, - вылетает в трубу.
А я ему:
- Хана! Сливай воду, - потом отвожу в сторону: - У меня есть свой, почти новый.
- Выручай, - канючит пижон. - Я заплачу.
- О чем речь, - говорю. - Чок! Заметано! Ставь на ТО-2, сам покинься, поболтайся где-нибудь, только никому ни слова.
Часа два верных я снимал коробку, разбирал корзину, а штучки все увесистые. Через час Очкарик кричит, но так, для профилактики, он-то все сечет:
- Ты что полдня с прокачкой колупаешься? Давай веселей!..
- Так ведь вон еще одна машина! То тут подкрутишь, то там, да болты пригорели! - ору, беру на глотку. Только так.
Поставил я клиенту старый диск, затянул потуже: "Все равно, - думаю, - у него, у клиента-то, мозги зашнурованы". А он, как сел, только выехал во двор и ко мне, истошно заорал:
- Ты что ж, гад, мне подсунул металлолом? Он же пробуксовывает! Несет понтяру - почти новый! Эй, мастер!
Подошел Очкарик и стал свидетелем моего позора.
Ну, в общем, клиент оказался профи, и мне вкатили выговор, потом еще один раз попался, и меня турнули из слесарей. Хотели перевести в мойщики, но на это унизительное дело я не пошел.
- Ничего страшного, - успокоил меня Вадька. - Дело поправимое. Ты свое оттрубил, теперь можно и отвальную дать. Я на твоем месте пошоферил бы. Технику ты знаешь, а права обменять - дело плевое. Обмозгуй!
Все получилось, как вычислил Генка, но оказалось это и к лучшему.
На курсах шоферов я ухлопал полгода. С небольшой нагрузкой подучил материальную часть - то, что знал конечно, но поверхностно - голый двигатель с одними "горшками" и в оснастке, ходовую часть; заново проштудировал правилами движения. Ну а вождение не в счет, катание - одно удовольствие, да и у меня уже была приличная практика на мотоцикле.
Я ездил с отличным инструктором - Алексеичем. Ему было за полста; на вид моложавый, с рыжими глазами и носом-картошкой. Он спокойно попыхивал папиросой и дремал, пока я потел за баранкой. Нахохлится, на дорогу вроде бы и не смотрит, только я оплошаю, сразу пуляет матерком, а ругался он искусно - через слово вставляя смачное словечко.
- Не люблю… твою мать, возить баб. Нельзя ругаться, - признался он.
Со мной-то Алексеич отводил душу. Да и не только с мной. Кого бы ни возил. Хоть академика. Ему было начхать на звание. За рулем всех любителей он считал баранами, называл на "ты" и поливал, не стеснялся. После работы переходил на "вы" и почти не ругался. До инструкторской работы Алексеевич двадцать пять лет отсидел за баранкой. Какие только агрегаты не водил.
- Да, старина, в теперешних легковушках полно всякой… удобств разных, - лениво тянул он. - И обогрев, и приемник, а в войну ничего не было. Мы на "студебеккерах" ездили. Вот чудо техники, что порожняя, что груженая - один… одинаково идет. Зимой в кабине, бывало, даешь дуба от холода, так мы обвязывались велосипедными камерами, а ниппеля трубками соединяли с радиатором. Вот так… мать. Водичка горячая булькает, тепло. Такая была ситуация…
Напортачу я что-нибудь, а он и не шелохнется, только цедит:
- Спокойняк! Ну ситуация, и что?! Выше купол. Здесь все зависит от практики. Через год будешь чувствовать себя уверенно… Тут важно предвидеть ситуацию. Следуешь за машиной - определи характер водителя, предугадай его маневр; обгоняешь грузовик, смотри в оба - не на тросе ли он. Больше всего остерегайся детей и кирных. Главное тут что?! Не только никого не придавить, но и не дать на себя наехать. Такая ситуация… Кати спокойняк, ни быстро, ни медленно. Нормально… мать. За рулем-то спешить нельзя, а тихо едешь - плохая смазка, износ движку. У грамотного водителя машина идет пластично. А почему? Отвечаю: он через руль чувствует дорогу… Веди себя так, чтобы не пугать участников движения. Уважай других водителей. Дорога не твоя собственность и не прощает ухарства. Опытный, культурный водитель не экстазует по всякой… не раздражается, если впереди плетется машина, не переезжает первым перекресток, куда лезть?! Не делает неожиданных маневров, не нервничает в трудной ситуации. А все остальное…
Откатав три часа, мы загоняли машину под навес. Алексеич долго фыркал, крякал у рукомойника, потом снова смолил папиросу и все меня обрабатывал, но уже без мата:
- Попадаются заносчивые мальчишки. Отсидел за баранкой пару годков и думает, все знает, все умеет! Катит и считает, сколько "козлов" и "чайников" на трассе. А тут ситуация! Только так. Человек проверяется в ситуации. Поломка какая, а он сразу - дело пахнет керосином! Мечется, нервничает, тыр-пыр, ничего не получается. А ты спокойняк. Страшного-то ничего нет, чудес не бывает. Сам не скумекаешь, другие помогут. Шофера придут на помощь. А если ситуация на шоссе, можно пойти в колхозные гаражи. Там народ получше, чем городские ханыги. И сделают на совесть.
С Алексеичем я накатал сотню часов, а потом инспекция из ГАИ, так, для проформы - сидят, балагурят с Алексеичем и другими, кто нас натаскивал, перемигиваются, всем ставят "отлично", посматривают на соседнюю комнату, где уже накрыты столы (мы скинулись по пятерке). Это ведь только любителей они рубят, а наших ребят пропускают не глядя. Четко.
Положив права в карман, я пришел на автобазу. Сразу потребовали кучу справок: об окончании курсов (водительского удостоверения оказалось мало), справки и характеристики с прежнего места работы, с места жительства (прописке в паспорте не верят), наводили справки в диспансерах: не туберкулезник ли, не сумасшедший ли?! Только после всей этой проверки меня допустили к самосвалу-развалюхе, старой колымаге с вмятинами и наварной резиной. Новые машины давали водителям со стажем.
Шофера на базе - это не любители. Ведь любителей хлебом не корми, только дай покопаться в своих колымагах. Вечно под машинами валяются, только ноги из-под бамперов торчат. Вылезут, запустят движок, послушают, как фурычит, и снова под днище лезут. И трясутся над каждым пятнышком кузова…
А как любители ездят?! Попросту мешаются на линии: то шарахаются из стороны в сторону, то тянутся перед носом. Так бы и долбанул в зад! Некоторые наши ребята с базы нарочно пугали этих болванов. Скажем, идет такой "козел" на обгон, а ты вначале сбросишь газ, а перед встречняком поддашь, чтобы не лез, олух, куда не положено, уважал грузовой транспорт… Отдельные любители занимаются лихачеством - от таких на трассе не знаешь, чего и ожидать.
А уж технику эти удальцы гробят - больно смотреть: шпарят сломя голову, мотор при последнем дыхании, а им все до лампочки. Меж тем, гнать-то ведь ума не надо. Жми на железку, и все. Выбрать нужный режим - вот задача; чувствовать, что можно от машины взять, контролировать на слух работу систем, умело использовать профиль дороги, то есть чувствовать сцепление покрышек с дорогой - вот почерк грамотного водителя. Все это я усек быстро, да и школа Алексеича давала себя знать.
На базе ребята технику не насиловали и друг друга уважали. Иногда собачились, но чуть что стояли рядом, спина к спине.
- У нас здесь свои порядки, - объясняли мне ребята. - К примеру, главный инженер образованный тип; ясное дело, у него оклад поменьше, чем у нас - мозоли не натирает, только мозгами шевелит. Ну и заедает его, прямо слюной исходит. Попробовал как-то нормы увеличить - мы пришли всем табором, пригрозили, сразу хвост поджал. "Еще раз такое выкинешь, - сказали, - всем скопом на соседнюю базу подаемся". Теперь притих, суслик.
Я начал работать зимой. По утрам на базе стоял гул и грохот - прогревали движки; стекла диспетчерской дрожали от тяжелого вращения маховиков, а громкоговоритель "горшок" сразу затыкался от мощной воздушной тяги; повсюду клубился пар от заливаемого в радиаторы кипятка, пахло соляркой, автолом. Раскочегарив двигатель, я брал путевку, давал кружок по базе, чтоб проверить тормоза и размешать закостенелую смазку заднего моста, спиртягой смазывал лобовое стекло, чтоб не затягивало ледком, и выезжал на трассу.
Около базы начиналась расхлябанная, посыпанная солью колея. И какой осел дал установку сыпать соль?! И покрышки разъедает, и днище, а о башмаках пешеходов и не говорю. И главное, сыпали по разнарядке, смотришь - обледенелый участок не посыпан, а где лежалый, утрамбованный снег - катит "сыпуха".
Первые дни я возил песок. До двенадцати дня гонял от волжского карьера до объекта. Туда-сюда, как челнок. Потом катил шамать в столовую и снова: экскаватор - стройка. К вечеру застопоришь на базе, отмоешься и домой. За день наломаешься, в трамвае стоишь - пошатывает, руки и ноги с непривычки болят. Через месячишко-другой втянулся.
Народ на базе был разный: одни водители в промасленных телогрейках, другие в чистых куртках, на манер таксистов. Одни в быту жмоты, другие добряки, но на трассе все молодчаги: случись что, всегда помогут, запаску-кольцо и то отдадут. Иначе нельзя - проскочишь мимо, не жить тебе больше. Не то что будешь загорать часами, никто не подкатит - это само собой. Просто при случае вломят как следует. Не разводя бодягу, отметелят - и точка.
Особняком на базе стояли дальнобойщики. Им-то подолгу приходилось крутить баранку, и они выбирали в напарники только весельчаков. Вот чудаки были! Каждый считал, что у всех дальнобойщиков жены гулящие, а у него порядочная.
На самосвале особенно не пошебаршишь. Достать стройматериалы в то время было проще простого, да и сейчас можно - выходи на шоссе и голосуй. Нужны доски - останавливай грузовик с тесом, понадобится кирпич - сигналь пятитонке с кирпичом. За десятку весь двор завалят. Вот так многие дачи и отгрохали. Не они первые, не они последние. Подумаешь, на кубометр теса на стройке станет меньше. Шофер поставит бутылку прорабу, тот спишет "как отходы и бой". Все принадлежит всем, то есть конкретно никто ни за что не отвечает. Кстати, никак не могу взять в толк, зачем на стройки завозят столько материала? Ведь из него можно еще один объект возвести.
Мы в основном сливали бензин, благо он у нас в отечестве был дешевле газировки. А нам-то и совсем лафа - давали талоны на месяц. Куда ни едешь, заметишь гаражи, завернешь, напузыришь частникам сколько надо. Четко. И частники не в обиде - вполовину дешевле, чем на заправке. Ну, иногда еще диспетчеру подкинешь трояк, а он тебе пару ездок припишет. План планом, а премия премией. Так что на автобазе жить было можно.
Днем в весенние деньки наступала благодать: припекало, в окно врывалась свежая струя; на улицах девчонки-продавщицы грелись на солнышке, красивые такие, чертяки! После зимы все казались красивыми. Глаза у них загорались, что ли? По вечерам подмораживало, и приходилось туговато: машину то и дело заносило; случались и аварии.
Был на базе один паренек. Свой самосвал вечно подкрашивал, в кабине пристроил приемник. Сам ходил модный такой… Утром идет к своей тачке, машет путевкой, улыбается, подмигивает мне. Влезет в кабину, врубит приемник на полную мощность и как рванет. Много раз встречал его на трассе - всегда гнал как бешеный; самосвал гремел и подпрыгивал; инспекция только хмурилась и грозилась. А паренек сидит себе за баранкой, улыбается. "Дешевый фраер" обзывали его, а он знай себе работает с опережением графика и без аварий. И все же накаркали. Как-то весной на скользкой дороге занесло его. Одни говорили, его "козел" напугал, другие - будто от пешехода увернулся. В общем, вылетел он с полосы да прямо в каток! Я почти ничего не знал об этом пареньке, но вот запал он мне в память. Иду на базу. "Вот сейчас, - думаю, - его встречу, выйдет из диспетчерской, развеселый такой, помашет путевкой, подмигнет…"
Летом все стало в норме, и что я ощутил за рулем - это свободу. В любой момент мог куда-нибудь махнуть: завернуть домой - подзаправиться, скатать на Кабан - окунуться. Размечтавшись, я представлял, как подкоплю деньжат, куплю подержанную тачку, отделаю ее на базе и стану счастливчиком. К этому времени мой "Ковровец" пришел в полную негодность, а возиться с ним не хотелось. Я уже подумывал о собственном транспорте более высокого класса.
Летом меня прикрепили к дорожному ассу Кольке; мы с ним посменно гоняли один самосвал, и сразу поладили.
Колька был плечистый, с крепким корпусом, ходил поигрывая ручищами-маховиками, ступал тяжело, плотно, точно забивал башмаками гвозди; на работе Колька бывал серьезным, неразговорчивым, в компании становился весельчаком и балагуром; если еще сидели девицы, вообще выступал как массовик-затейник. А домой приходил, опять менялся: ныл жене, что почти уничтожен болезнями, ждал, когда она пожалеет.
- Если у мужика нет шрамов, у него должны быть болезни, - подмигивал мне Колюха. - Болезни средних лет.
Его жена - маленькая, худая со звонким голосом; о себе говорила:
- Меня не видно, но зато слышно.
Не знаю, как наедине, а на людях Колькина жена всячески выказывала свою заботу: то накинет ему на плечи кофту "от радикулита", то подаст чай с нарезанными яблоками и ласково так проворкует:
- Люблю мужчин определенных профессий.
Колька с первого захода взял меня под опеку и дал дельные советы:
- Двигаться с горы опаснее, чем в гору, учти, капитально… Перед обгоном сбавь скорость, чтоб увеличить скоростной момент… Клюешь носом, остановись, немного покемарь. И помни три Д - "Дай дорогу дураку!".
Благодаря Кольке я отшлифовал мастерство и вскоре вместе с ним уже болтался на доске передовиков. И мать была довольна (я зарабатывал вполне прилично), только иногда говорила:
- Все-таки надо закончить техникум. Вечернее отделение. Ведь тебе осталось учиться всего ничего. Диплом не помешает.
- Какой смысл?! - усмехался я. - У меня уже есть определенная профессия, а химию я, кстати, всегда терпеть не мог.
…А потом меня призвали в армию. Служил я в Прибалтике, водил бронетранспортер; так что мой стаж вождения оказался непрерывным. Да и вообще мне служилось довольно легко, все-таки до армии я получил спортивную закалку в мотоклане и приобрел трудовые навыки на автостанции.
Через три года я снова вернулся на базу; меня встретили с распростертыми объятиями. Особенно Колька.
- Ну и порядок, - горячо объявил. - Теперь подбери себе хорошую бабешку и создавай семью. Мужик должен быть хозяйственным, а ты сейчас - тундровый.
Приблизительно то же самое сказала и его жена, и моя мать. Короче, меня стали обрабатывать, но я не сдавался. Еще года два встречался то с одной девицей, то с другой. Теперь-то я, возмужавший, держался с ними, девицами, как надо. Чуть какая закривляется, поворачивался и уходил.
С некоторыми вообще вел себя жестко. И удивительная штука, им это нравилось. Нравилось подчиняться. Оказалось, их не надо упрашивать, просить, им надо приказывать и действовать. Женщина всегда ждет от мужчины действий. И уважает его власть. Власть - вот что женщина больше всего ценит в мужчине. Потому и нельзя ей ни на минуту казаться слабым. Почувствует твою слабость - все! Потеряешь уважение.
Вот к этому я и пришел в результате опыта и одерживал одну победу за другой, совсем стал, как Вадька, мой дружок по автостанции. Кстати, он-то с этим завязал и, как я случайно узнал, женился на Наталье. А я вот так запоздало разыгрался, наверстывал упущенное до армии. Кое в чем даже переплюнул Вадьку, стал привередлив: одну девицу считал глупой, другую - болтуньей; у одной коленки острые, у другой - толстый нос.
Но странное дело, чем больше у меня было похождений, тем чаще вселялась непонятная тоска. Доходило до того, что было с кем провести вечер, а с кем поговорить по душам - не было. Мне не хватало женщины-друга, которая жила бы моей жизнью, моими интересами. Но главное, чтобы перед ней не надо было казаться уверенным в себе, веселым, преуспевающим, властным. Хотелось быть самим собой: усталым, грязным и мрачным, каким я, собственно, и выходил с автобазы. А иногда и слабым, когда нездоровится. Похоже, я созревал для семьи, но все же еще не созрел окончательно. Помнится, в те дни заезжал к Кольке; у него жена в халатике, кудрявые детишки, ужин на столе; они, голубки, сидят обнявшись, ящик смотрят. "Эх, - думаю, - надо тоже жениться". В другой раз загляну - у них погром: в Кольку чайники, кастрюли летят - его жена полыхает. "Слава богу, - думаю, - что не женат". Ну, а потом и меня заклинило.