Мое счастье немного омрачило событие, которое произошло в первую неделю, пока я перебирал коробку и машина была не на ходу. Я возился с той коробкой три вечера подряд, время от времени усаживался в машину, крутил баранку и представлял, как набью в салон друзей и чесану куда-нибудь к морю, представлял исполинские горы, извилистые дороги, теплые волны, прохладное вино, сочные, мясистые фрукты и еще кое-что… И вот однажды ночью слышу - кто-то гремит ведрами; мне бы следовало встать, выглянуть в окно, да было лень; как водится в таких случаях - не отпускает сон; а утром смотрю - мое сокровище стоит на ведрах, какой-то негодяй стащил колеса. Стало быть, мои карманы совсем опустели, пришлось еще больше влезать в долги.
Ну а потом потекли деньки с большой нагрузкой - один насыщенней другого. Когда я выходил их дома, меня уже поджидали соседи. Кое-кого подбрасывал по пути на рынок, в магазин. После работы, как таксист, всех развозил по домам, а потом катался с друзьями по городу в поисках приключений.
В воскресные дни, если выдавалась солнечная погода, ко мне выстраивалась очередь желающих махнуть на природу, на огородный участок, в деревню к родственникам. Я никому не отказывал, но ставил условие - вернуться до захода солнца, по крайней мере - до темноты, поскольку ездил без фар (целый год нигде не мог их достать).
Я гонял все дни напролет, готов был ехать с кем угодно и куда угодно, пока светило солнце. Меня так и звали - "Солнечный шофер" или "Солнечный гонщик", имея в виду не только погоду, но и мое немыслимое обаяние (каким же ему быть с отдельной комнатой и собственной машиной?!).
Справедливости ради отмечу - некоторые считали меня неразумным, безрассудным, даже безалаберным парнем, но большинство сходилось во мнении, что я человек с большим сердцем, обширным кругозором, огромными знаниями в технике и с другими, не менее ценными, качествами.
Катаясь с друзьями по городу, мы частенько заезжали в столовую "Встреча", которая по вечерам превращалась в кафе. Там же назначали свидания подружкам; и не только мы, свободные холостяки, но и некоторые женатики, ясное дело, втайне, с величайшей секретностью.
С этими женатиками случались накладки. Сидим, например, втроем: женатый приятель с девицей и я, вдруг влетает его жена, он сразу отодвигается от девицы, а жене объясняет, вернее, безбожно врет:
- Это его подружка, - и кивает на меня.
И мне ничего не оставалось, как добросовестно и ярко изображать хахаля его девицы.
Так и получилось, что жены приятелей постоянно видели со мной разных девиц и открыто презирали меня - в их глазах я был кутилой, гулякой, неисправимым ловеласом, законченным бабником или кем-то близко к этому.
Бывало и почище. Кто-либо из женатиков обращался ко мне:
- Ты это, пока гоняешь на тачке, дай ключи от комнаты, негде с девицей приткнуться.
Даю ключи, через пару часов приезжаю, а он открывает дверь и мямлит:
- Погоняй еще, солнце-то еще не село!
Как-то в разгар лета, один сказал:
- Не приезжай сегодня совсем. Переночуй в машине. Щас ночи короткие, солнце не успеет зайти, как снова всходит.
Приходилось выручать друзей. Я-то что, мне не трудно. А вот их жены заводились до чертиков, то и дело мне звонили:
- Правда, что мой весь вечер просидел у тебя? А девицы были?
Или, чудовищно раздражаясь:
- Мой что, в самом деле у тебя ночевал? Ты, небось, и девиц приводил?
Канючили жутко, словно кто-то съел их яблоко, а им подсовывает кожуру от него. И, естественно, эти жены считали меня криминальным типом, который устроил из комнаты притон - не совсем так, но похоже; во всяком случае некоторые разгневанные жены называли меня "распутником", а наши сборища - "ужасными, отвратительными, мерзопакостными". Конечно, я не был святым, но и таким негодяем, как они считали, не был.
Здесь я подошел к тому, ради чего, собственно, ударился в эти воспоминания.
Как я уже сказал, особы женского пола меня интересовали, но не настолько, чтобы от них терять голову. Они были у меня на втором плане, даже на третьем, а на первом - друзья, на втором - машина. Компанию друзей я никогда не менял на встречу с самой красивой девицей. Считается, таких вещей женщины не прощают. Правильно считается - они бросали меня. Хмыкали, произносили устрашающие слова и бросали. Некоторые в придачу сыпали оскорбления, вроде того, что я розовый, голубой, зеленый. Я не обижался и не очень-то расстраивался. Объясню почему.
Уже после двух-трех увлечений, я задался вопросом: любовь это что? И ответил: не просто трудное чувство, а мука, нервотрепка, страданье! А раз так, то зачем мне такие переживания, эта опустошающая любовь?! Я лучше покатаюсь на машине с друзьями.
Позднее я понял - и взаимной любви не бывает; всегда один любит сильнее, другой слабее. Тот, кто любит слабее, как бы с прохладцей, не очень-то и дорожит этой любовью, а то и относится к ней небрежно. А любящий сильно, умирающий от любви, обречен на всякие переживания, обиды, ревности. И попробуй не считаться с этим!
Некоторые семейные говорят: "У нас любовь". Чепуха! Тоже мне, тонкая материя! Не любовь у них, а привычка, и там много всего намешано. Любовь - это страсть, а какая страсть, если люди прожили семьдесят лет? Быт съедает всякую любовь. И чего все хотят любви, не понимаю? Мне так она совершенно не нужна, меня от нее избавьте, я и без нее живу прекрасно и, главное, весело; у меня полно свободного времени, могу ничего не делать, покачаться на люстре - кто из женатых может? В принципе, жена, как постоянная поддержка, нужна слабому мужчине, а сильному достаточно любовниц, главное для него - дело. И мужская дружба.
Эта самая дружба у меня продолжалась до тридцати лет, а потом… потом моя "рабочая лошадка" рассыпалась на ходу. В прямом смысле слов - колеса отлетели в сторону и я, как ехал на сиденье, так и плюхнулся на асфальт сквозь проржавевшее днище. А тут еще умерла старушенция, у которой я снимал комнату, в ее квартиру вселили новых жильцов и я волей-неволей оказался на улице. Мое блистательное обаяние мгновенно потускнело и всех приятелей как ветром сдуло.
Это был существенный момент; поворот в моих взглядах на мужскую дружбу, в голову полезли невеселые мысли; в меня вселилась не досада, а жгучая обида, даже, кажется, злость. Помню, к кому из приятелей ни попрошусь ночевать - "Извини, старик, - говорят и отводят глаза, - у меня тесновато и родичи" (или жена, или подружка).
Так и ночевал на работе, пока не подыскал новое жилье - пустующий балок на стройке. Яснее ясного, удобств там не было - сплошной кладбищенский мрак, железные сварные решетки, светящиеся гнилушки и прочее, но как временное пристанище меня устраивало.
Известно, неприятности всегда сваливаются кучей. Не успел обосноваться в балке, как сломал ногу; нелепо, на ровном месте, впотьмах зацепился за какую-то корягу и неудачно рухнул. Возможно, Богу надоело наблюдать за моей беспутной жизнью и он решил проучить меня - дал время поразмыслить, одуматься.
Так или иначе, но я временно стал инвалидом. Обзвонил приятелей, говорю так и так, нога в гипсе, ковыляю на костылях, подгребай, потреплемся, захвати бутылец.
- Да-да, старик, обязательно, но, понимаешь, дел по горло: и то надо, и это. На следующей неделе обязательно…
Прошла неделя, затем месяц, и… никто не приехал. Никто! Дружки продемонстрировали наплевательское отношение к моей судьбе. Тут уж было не до обиды и злости. Это был нокаут; я разочаровался в дружбе - сник, осунулся, почернел, потом озверел - заклеймил позором приятелей и мысленно послал им проклятья.
Что было дальше? А дальше каким-то странным образом помощь пришла оттуда, откуда ее меньше всего ждал - точь-в-точь как в сказке.
У меня была знакомая, которая раза два наскоком появлялась в нашей компании, и что немаловажно - обычно в компании все кого-то изображают, она держалась естественно и просто; мы относились друг к другу чисто по-приятельски, без всякого сексуального давления, правда между нами существовала кое-какая потаенная симпатия. И вот эта знакомая от кого-то узнала про мое бедственное положение, пришла в балок, принесла еду, курево. И на следующий день, сердобольная, явилась, сделала мне холодные и горячие примочки, а потом предложила пожить у нее (это какое же надо иметь сердце!). Спокойно и просто, не моргнув, предложила и все, проронив:
- Чего мучиться в сарае?
Я не отнекивался и переместился в пространстве - перебрался к ней, и мое положение стало облегченным, просветленным и прочее.
Она не блистала особой красотой, зато имела добрую, отзывчивую, чуткую душу. Ей было под тридцать и, наверняка, она хотела выйти замуж, но что ж в этом плохого? Главное, она ничего не требовала и принимала меня со всеми вредными привычками, а их накопилось немало - многолетнее праздное общение с приятелями давало о себе знать. Я выпивал и курил, после чего меня мутило, шатало и сгибало; я играл в азартные игры, был болтлив, мог пульнуть крепким словечком, по ночам имел обыкновение вставать, съедать тарелку супа, затянуться дымком, при этом сопел, хрипел и грохотал.
Что еще меня в ней устраивало? То, что она была податливой - поддерживала мои планы. Я ей сразу заявил:
- Как только выйду на работу, начну откладывать деньги на новую машину (в смысле, на вторую подержанную).
И что она сказала?
- Машина - это замечательно, всегда можно куда-нибудь поехать. Мои родные живут в деревне, там лес, река… Я смогу тебе дать немного денег на машину.
Вот такая щедрая душа.
О чем еще мы говорили, пока я был с гипсовой ногой? Ну, конечно, я говорил о том, что когда куплю машину, приятелям в ней места не будет. Все, хватит! Накатались! Больше они не увидят моего автомобильного обаяния. Если кто попросит, сразу отказывать не стану, стараясь быть поприветливей, скажу: "Обязательно, старик, только тут кое-какие делишки. На следующей неделе обязательно". А потом, не без злорадства, покажу фигу. Отведу душу.
- Я не верю ни в мужскую, ни в женскую дружбу, - задумчиво говорила знакомая. - Мужчины все эгоисты, а женщины предательницы. Настоящая дружба может быть лишь у мужчины с женщиной, я так думаю.
Я тоже об этом задумался, и заметил - у нас с ней много общего; взять хотя бы - и она и я имели склонность к полноте, оба отдавали предпочтение яркой одежде и неравнодушно относились к эстраде - к песням для души, особенно к цыганским; оба не упускали случая сразиться в картишки, а перед ужином были не прочь пропустить по стаканчику вина, оба любили фасоль с мясом, вареный лук и картофельные котлеты с грибной подливкой или с киселем - мы подходили по многим статьям.
Что мне больше всего в ней нравилось, так это то, что она поддерживала мой план относительно машины. Впрочем, я уже об этом говорил.
Короче, я не стал осторожничать, не погрузился в раздумья - что скажут люди? Надолго ли меня хватит? И через пару месяцев мы поженились; без любовных объяснений, но с определенной симпатией друг к другу, то есть не краснея, не бледнея, не синея, расписались и все. И скромно отметили это событие - не то, что некоторые, которые закатывают свадьбы с фейерверком и катанием на катере по реке.
Почему-то считается, брак должен строится на любви, что это наипервейшее. Ерунда! У нас брак построен на уважении, общих интересах, планах, а это крепче всякой любви. В общем, жена не жалуется на меня и я доволен ею… Кстати, ее зовут Лиза, она работает проводником поездов, что тоже мне близко, поскольку имеет отношение к движению - я думаю, это понятно. По три дня в неделю Лиза отсутствует в доме и меня это тоже устраивает - время от времени женой надо любоваться издалека, чтобы отдохнуть друг от друга - думаю, это еще понятнее.
Ну, а когда Лиза дома, она не маячит перед глазами, не жужжит, не полыхает. У нас четкий распорядок: Лиза хозяйка, я снабженец; я зарабатываю неплохие деньги, Лиза разумно их тратит, разумно, экономно, толково и так далее. Но главное - у меня желание побеждать, у Лизы желание подчиняться.
Через полтора года совместной жизни, мы с Лизой купили "Запорожец", не новый, но в приличном состоянии. Я был счастлив, и Лиза радовалась, и ни разу не упрекнула, что я больше внимания уделяю машине, чем ей. Само собой - у меня снова появилось автомобильное обаяние, еще более сильное, чем прежде (сказался класс машины).
Приятели вновь потянулись ко мне, и здесь, признаюсь, я оказался бесхарактерным, мягкотелым, точнее - отходчивым, незлопамятным; буквально за несколько дней начисто забыл все обиды и проклятия. Сработала моя природная сущность - тяга к общению, дружбе. Правда, теперь общение с приятелями в основном сводилось к общению в машине; приятели вспоминали обо мне, когда надо было куда-то подбросить, что-то подвести, сгонять на дачу, но у меня все равно не поворачивался язык им отказать.
- Ты такой необидчивый, добрый, - довольно расплывчато говорила Лиза. - И так хорошо водишь машину, мой хороший.
- Годы тренировок, - спокойно пояснял я.
- Правильно говорят - ты солнечный гонщик, - продолжала меня нахваливать жена, но как-то озорно, хитро улыбаясь. - У тебя солнце в сердце… А ты, мой хороший, не хочешь меня научить водить "Запорожец"?
Она оказалась далеко не "чайником", а сверхспособной ученицей. У нее была отменная реакция, координация, адаптация и тому подобное; она прекрасно чувствовала машину и ориентировалась в потоках машин, и в итоге - уже через неделю сдала экзамены на водительские права, причем в ГАИ от ее мастерства все обалдели, осоловели, очумели.
Кто бы мог предвидеть, что произойдет дальше?! А дальше, несмотря на мои предостережения, Лиза стала азартной, даже бесшабашной гонщицей. Когда я ехал с ней, у меня все мелькало перед глазами, волосы вставали дыбом, сердце екало, а Лиза знай себе улыбается и без помарки, искусно ведет машину. За все время, что я с ней ездил, она ни разу не создала аварийную обстановку. Ни разу! Я ни к чему не мог придраться; то есть, она была не "автохулиганкой", а мастером высокого класса. Без всякого преувеличения - высокого класса, почти как я.
И все же, не скрою, я побаивался ездить с ней. А что говорить о моих приятелях?! Стоило кому-нибудь из них зайти с очередной просьбой куда-то подбросить, как я не успевал встать с дивана и раскрыть рот, а Лиза уже выступала вперед:
- Мой муж неважно себя чувствует, давайте я вас отвезу.
Приятель сразу тушевался, благодарил и пятился.
Вот так, красиво, можно сказать, играючи, Лиза и отвадила от меня приятелей, при этом однажды вновь высказалась насчет дружбы:
- Настоящих друзей очень мало. Друг тот, кому можно доверить своих детей.
Позднее она развила эту загадочную мысль - сказала, что не прочь иметь ребенка.
Следует добавить - я довольно легко расстался со своим прошлым, то есть не очень переживал, что закончилась моя сомнительная мужская дружба и веселые деньки канули в вечность. Но иногда, честно признаюсь, все же находила щемящая тоска. Как солнечный день - по-настоящему солнечный - прямо не находил себе места. Бывало, заведу машину, прикачу во "Встречу", а там пустота, ни одного приятеля. Раньше-то я всех объединял, сколачивал компании, а без меня все рассыпалось, приятели отсиживались по домам; да и многие перевалили средний возраст, перебесились; холостяки женились, женатые еще больше увязли в семейных заботах - беспечное времечко безвозвратно ушло.
Ну, а в моей семье вскоре случилось невероятное: Лиза увлеклась машиной не на шутку, ей так понравилось крутить баранку, что она уволилась из проводников и пошла работать таксистом, и там, в таксопарке, ее авторитет, как профессионала, сразу поднялся до огромной высоты; фигурально выражаясь, она всех заткнула за пояс и постоянно красовалась на доске почета.
Как и следовало ожидать, с тех пор мы водили "Запорожец" попеременно, и я, само собой, не боялся с ней ездить. Даже в дождь, снегопад, гололед, при нулевой видимости.
Знаменательно вот что - стоило выглянуть солнцу, как Лиза говорила:
- Что-то я немного устала и ко сну клонит. Поведи, мой хороший, машину, - и притормаживала, уступала мне место.
Мы пересаживались. Лиза потягивалась, зажмуривалась, улыбалась.
- Как хорошо мчать к своему счастью!..
Какую категорию счастья она имела в виду, не знаю; я не вникал в тонкости игры ее ума, жал на газ и все; но по мере возрастания скорости, вдруг замечал - впереди, в солнечной дымке в самом деле появляется что-то очень похожее на счастье.
1982 г.
Рассказы
романтические и неромантические истории
Вечерние сказки
В раннем детстве на меня сильнейшее впечатление произвела сказка "Три поросенка". Я ужасно злился на двух неразумных поросят, которые построили себе ветхие домишки, и безмерно восхищался их смышленым братом, который возвел основательный кирпичный дом. Сказку мне читала мать по вечерам, перед сном, и помню, я испытывал нешуточный страх, когда волк ломал домишки неразумных поросят, даже залезал под одеяло, но сразу же успокаивался, как только поросята прятались в доме смышленого брата. Эту сказку я просил читать мне каждый вечер, года два подряд, хотя давно выучил ее наизусть; случалось, даже - подсказывал матери, когда она запиналась на каком-нибудь слове. Просил читать и утром и днем, но мать, под разными благовидными предлогами, уклонялась от моих просьб и подсовывала мне бумагу с карандашами, чтобы я учился рисовать. А отец философски заключал:
- Вечерние сказки не рассказывают днем, - и перечислял работу по дому, которую мне следовало сделать.
Кстати, я и сейчас отлично помню ту сказку. Многие стихи наших великих классиков забыл, а "поросят" могу пересказать один к одному. И, благодаря этой сказке, с детства люблю все прочное, крепкое, надежное. И не случайно, став взрослым, построил не просто катер, а нечто похожее на броненосец, а позднее соорудил не дачу, а крепость - ни один грабитель не влезет. И, конечно, отношения с людьми строил на прочной основе - на общности занятий, интересов, увлечений. Прежде чем с кем-либо заводить дружбу, подолгу приглядывался к человеку, у наших с ним общих знакомых выспрашивал про черты его характера, привычки, взгляды в искусстве и политике, а его самого дотошно пытал, что он любит, что не любит, и его симпатии и антипатии сопоставлял со своими. Только если его пристрастия соответствовали моим, вступал в дружбу.
Особую придирчивость я проявлял к женщинам - им просто-напросто устраивал экзамены с полсотней вопросов, при этом незаметно загибал пальцы: на правой руке - плюсы, на левой - минусы. Вначале я спрашивал, в каком месяце родилась женщина, и по знаку Зодиака определял, что она из себя представляет (астрология была моим коньком); затем приступал к другим вопросам. Не все выдерживали мои тесты. Ну, а тем, кто выдерживал, я организовывал новое испытание: приглашал пожить у меня в качестве домработницы, чтобы посмотреть, как она хозяйствует, бережно ли относится к вещам, внимательна ли ко мне или не очень - словом, какова она в быту? При этом я поэтично провозглашал:
- Быть барыней легче, чем служанкой!
Этот, самый серьезный "экзамен" не прошла ни одна особа! В общем, до сорока лет я так и не встретил женщину, которая устраивала бы меня во всех отношениях.