На следующее после прилета утро мы подошли к подъемнику в пол-одиннадцатого. Добрались до вершины, где Каролина, как положено, доложилась Марселю, после чего отправилась с ним на склон "А". Я же направился к склону "Б", где оказался предоставлен самому себе. Мы, как обычно, договорились с Каролиной встретиться внизу, у подъемника. Если же вдруг разминемся - то уже за ланчем.
В последующие дни я мысленно снова и снова возвращался к своему плану, который так тщательно обдумывал и готовил еще в Хэрроу, пока не убедился в полной его надежности. К концу первой недели пребывания в Вербье я убедил самого себя, что полностью готов.
Вечером накануне прилета Траверса я последним покинул горный склон. Даже Каролина обратила внимание на мои успехи и сказала Марселю, что я уже вполне дозрел до склона "А" с его резкими поворотами и крутыми скатами.
- Может, в следующем году? - предложил я, стараясь не выдать себя голосом, и вернулся на склон "Б".
В то утро я снова и снова проезжал первую милю дистанции и так увлекся, что совсем забыл и про Каролину, и про ланч.
Днем я проверял и перепроверял положение каждого красного флажка, обозначавшего трассу. А вечером, как только убедился, что последний лыжник покинул склон, собрал штук тридцать флажков и расставил их в нужном порядке. Теперь оставалось самое главное - еще раз проверить выбранное место и соорудить снежный холм шагах в двадцати над ним. Когда все было готово, я в наступающих сумерках медленно скатился вниз с горы.
- Собираешься выиграть золотую олимпийскую медаль или что-то еще? - поинтересовалась Каролина, когда я наконец вернулся в наш номер в гостинице. Я плотно закрыл дверь в ванную, давая понять, что на ответ ей рассчитывать не стоит.
Часом позже в гостинице зарегистрировался Траверс.
Я дождался раннего вечера и только тогда присоединился к нему в баре. Казалось, он слегка занервничал, когда увидел меня, но мое поведение быстро его успокоило. К нему вернулась былая самоуверенность, что еще больше утвердило меня в намерении довести начатое до конца. Я покинул бар за несколько минут до того, как Каролина спустилась к обеду: не надо, чтобы она видела нас вместе. Когда это свершится, искреннее удивление в нужный момент будет очень кстати.
- Что-то ты совсем мало поел, это на тебя не похоже. Особенно если учесть, что ты пропустил сегодня ланч, - заметила Каролина, когда мы в тот вечер покидали ресторан.
Я никак не отреагировал, когда мы проходили мимо Траверса, сидевшего у барной стойки: рука его уже лежала на колене очередной невинной жертвы, женщины средних лет.
В ту ночь я ни на секунду не сомкнул глаз и тихонько, стараясь не разбудить Каролину, выбрался из кровати, когда на часах не было еще и шести. Все лежало на полу в ванной в том самом порядке, как я оставил накануне вечером. Несколько секунд спустя я уже был полностью одет и готов. Спустился по черной лестнице - никаких лифтов! - и вышел через запасной выход: я в первый раз в жизни почувствовал, какие ощущения, должно быть, испытывает вор. Шерстяная кепка почти полностью закрывала мои уши, а темные горнолыжные очки - глаза: даже Каролина вряд ли узнала бы меня.
Я появился возле подъемника за сорок минут до его пуска. Стоя в полном одиночестве возле маленькой будки, где располагался электромотор подъемного устройства, я вдруг понял, что все сейчас зависит от верности Траверса собственным привычкам. Я не был уверен, что смогу проделать все еще раз, если вдруг исполнение задуманного придется перенести на следующий день. Чтобы не замерзнуть в ожидании, я притопывал по свежевыпавшему снегу и хлопал себя руками по бокам. Каждые несколько секунд я выглядывал из-за угла будки в надежде увидеть его стоящим по соседству. Наконец у подножия холма возле дороги появилось маленькое пятнышко. Все ближе, ближе. Кто-то шел и нес на плечах лыжи. А что если это не Траверс?!
Я вышел из-за будки через несколько секунд после того, как к ней подошел этот тепло одетый человек. То был Траверс, и он не смог скрыть изумления, когда увидел меня. Я завел обычный разговор: мол, не спится, вот я и решил спуститься несколько разочков, пока тут не началась толчея. Все, что мне теперь требовалось, - это чтобы подъемник заработал точно по расписанию. В несколько минут восьмого пришел механик, и огромный, хорошо смазанный агрегат ожил.
Мы двое первыми заняли места на маленьких сиденьях и поплыли вверх над глубоким ущельем. Я без конца оборачивался, чтобы проверить, не подошел ли там кто-нибудь еще.
- Обычно мне удается пройти всю трассу, до того как появится кто-то еще, - сказал мне Траверс, когда мы приблизились к самому верху. Я оглянулся еще раз, чтобы удостовериться: занятый подъемником механик нас не видит, - и посмотрел метров на пятьдесят вниз, пытаясь представить, каково это - приземлиться на голову в этом ущелье? Почувствовал головокружение и тут же пожалел, что вообще стал смотреть туда.
Подъемник медленно, рывками двигался по обледеневшему тросу, пока мы не достигли точки высадки.
- Черт! - выругался я, едва мы спрыгнули с наших миниатюрных сидений. - Марселя нет на месте.
- А его и не бывает в это время, - заявил Траверс, направляясь в сторону склона для продвинутых. - Слишком рано для него.
- Вы не согласились бы прокатиться со мной? - окликнул я Траверса.
Тот остановился и посмотрел на меня с глубоким подозрением.
- Каролина думает, что я уже готов к тому, чтобы присоединиться к вашей группе, - пояснил я. - Сам я так не считаю, и мне нужен взгляд со стороны. Я уже несколько раз превзошел свой собственный рекорд на склоне "Б", но мне не хотелось бы выставлять себя на смех перед женой.
- Ну-у-у, я…
- Я бы попросил Марселя, будь он здесь. Но в любом случае вы лучший лыжник из всех, кого я знаю!
- Ну, если… - вновь начал он.
- Всего один разочек! А затем можете спокойно кататься весь отпуск на склоне "А". Отнеситесь к этому просто как к разминке.
- Может, и вправду? Для разнообразия? - сказал он.
- Всего один только раз! - повторил я. - Это все, чего я прошу. А вы потом скажете, насколько хорошо у меня все получается.
- Может, наперегонки? - этот его вопрос застал меня врасплох в тот самый момент, когда я застегивал зажимы на лыжах. Что ж, не обессудь, сказал я сам себе: все книги об убийствах предупреждали, что ты должен быть готов к неожиданностям. - Только так можно проверить, насколько вы готовы, - авторитетно добавил Траверс.
- Ну, если вы так настаиваете… Только учтите: я старше и не столь опытен, как вы, - напомнил я ему. И быстро проверил свои лыжи, ведь мне надо было стартовать раньше него.
- Зато вы хорошо изучили эту трассу, - возразил Траверс. - А я вижу ее в первый раз.
- Наперегонки так наперегонки, но только если вы примете мое пари, - сказал я.
Впервые за все это время я заметил в нем неподдельный интерес.
- И большая ставка? - спросил Траверс.
- О нет! Деньги - это слишком пошло, - сказал я. - Победитель должен будет рассказать Каролине правду.
- Правду?! - переспросил он, явно озадаченный.
- Да, - подтвердил я и рванул вниз по склону, не давая ему возможности ответить. Я неплохо стартовал и теперь ловко один за другим огибал красные флажки. Но, оглянувшись через плечо, увидел, что Траверс быстро оправился от неожиданности и пустился в погоню. Я понимал: для меня жизненно важно держаться впереди него первую треть дистанции. Однако чувствовал, как он отыгрывает мое преимущество.
Через километр бесконечных поворотов и неистовой гонки мой соперник закричал:
- Вам надо ехать гораздо быстрей, если вы надеетесь победить меня!
Это самонадеянное хвастовство придало мне сил, но я сохранял лидерство благодаря лишь тому, что на первой миле трассы изучил каждый изгиб и поворот. Уверенный, что достигну спасительной для меня точки, обозначавшей новый маршрут, раньше, чем Траверс, я немного расслабился. В конце концов, следующие двести метров я проезжал раз по пятьдесят в день последние десять дней, хотя и понимал: реальное значение имеет только вот эта попытка.
Я вновь оглянулся через плечо: он был метрах в тридцати от меня. Я немного сбросил скорость - мы приближались к подготовленной мною ледяной ловушке - и надеялся, что Траверс не заметит этого или решит, что у меня сдали нервы. На вершине ловушки я еще чуть притормозил: казалось, я уже чувствую его дыхание. А потом, подняв лыжами облако снежной пыли, я вдруг резко затормозил в снежном холмике, сооруженном мной накануне вечером. Траверс пронесся мимо меня на дикой скорости и несколько мгновений спустя взлетел в воздух над расщелиной с воплем, который я никогда не забуду. Я не мог заставить себя заглянуть через край: врезавшись в заснеженный склон сотней метров ниже, он, должно быть, переломал себе все косточки до единой…
Я аккуратно сравнял снежный холм, спасший мне жизнь, и быстро поднялся наверх, чтобы собрать тридцать флажков, обозначавших мою лжетрассу, и расставить их как раньше. Когда каждый флажок занял свое законное место, я съехал вниз по склону с таким чувством, будто только что выиграл Олимпиаду. Достигнув подножия, я натянул поглубже шапку и не стал снимать очки. Отстегнув лыжи, я быстренько направился в сторону отеля.
Я старался сдерживать дыхание, но прошло еще какое-то время, прежде чем мой пульс пришел в норму. Через несколько минут проснулась Каролина, повернулась и обняла меня.
- У-у-у, - сонно буркнула она. - Ты, кажется, замерз. Что, спал без одеяла?
Я засмеялся:
- Наверное, ты стянула его с меня во сне.
- Пойди прими горячий душ.
Я наскоро ополоснулся под душем, после чего мы занялись любовью. Потом я вторично оделся и, прежде чем спуститься к завтраку, несколько раз проверил, не оставил ли каких-то улик, которые могли бы выдать мой ранний подъем.
Когда Каролина наливала мне вторую чашку кофе, я услышал сирену скорой помощи. Судя по звуку, сначала она подъехала со стороны городка, затем удалилась обратно.
- Надеюсь, ничего страшного не произошло, - заметила жена, продолжая помешивать мой кофе.
- Ты это о чем? - спросил я, пожалуй, чуть громче, чем следовало, взглянув на нее из-за вчерашней "Таймс".
- О сирене, глупенький! Наверное, в горах случилось какое-то происшествие. Не исключено, что это Траверс, - сказала Каролина.
- Траверс?! - переспросил я.
- Ну да, Патрик Траверс. Я видела его в баре прошлым вечером. Не стала тебе говорить об этом: ты ведь его недолюбливаешь.
- А с чего ты взяла, что это Траверс? - нервно спросил я.
- Ну, он же вечно твердит, что каждое утро первым выходит на горнолыжную трассу. Даже раньше инструкторов.
- Правда?
- А вспомни! Мы поднимались в первый раз на подъемнике в тот день, когда познакомились с ним, а у него это был уже третий подход.
- Разве?!
- Что-то ты сегодня туго соображаешь. Встал не с той ноги? - со смехом спросила Каролина.
Я не ответил.
- В любом случае надеюсь, что это именно Траверс, - добавила Каролина и сделала глоток кофе. - Мне он никогда не нравился.
- Это еще почему? - спросил я, захваченный врасплох ее признанием.
- Он пытался подкатить ко мне, - сказала Каролина.
Я смотрел на нее во все глаза, не в состоянии вымолвить ни слова.
- Ты не хочешь спросить, что случилось?
- Я настолько поражен, что просто не знаю, что и сказать, - ответил я.
- В тот вечер в галерее он так и вился надо мной. А после того как мы пообедали у него, пригласил меня на ланч. Я сказала, чтобы он отстал, - сказала Каролина. И нежно прикоснулась к моей руке: - Я никогда не говорила тебе об этом, так как думала, что, возможно, из-за этого он вернул Вюйара, и чувствовала себя виноватой.
- Это мне надо чувствовать себя виноватым, - возразил я, теребя рукой недоеденный тост.
- Нет, милый, ты ни в чем не виноват. В любом случае если бы я вдруг и решила изменить тебе, то не с этим пронырливым хлыщом. Только не с ним! Диана предупреждала, чего от него ожидать. И он совсем не в моем вкусе.
Я сидел, мысленно представляя, как Траверса везут в морг. Или того хуже: он все еще погребен под толщей снега. И я уже ничего не могу с этим поделать.
- Знаешь, я и вправду думаю, что тебе пора осваивать трассу "А", - заметила Каролина, когда мы покончили с завтраком. - Твои успехи выше всяких похвал.
- Да уж, - ответил я, погруженный в свои мысли.
На всем пути до горы я, кажется, не произнес больше ни слова.
- С тобой все в порядке, дорогой? - поинтересовалась Каролина, когда мы ехали с ней на подъемнике.
- Вполне, - сказал я, не в силах взглянуть вниз, в расщелину. Траверс все еще там или уже в морге?
- У тебя вид испуганного малыша. После работы, которую ты проделал на этой неделе, ты вполне можешь присоединиться ко мне, - приободрила меня жена.
Я слабо улыбнулся. Когда мы достигли самой вершины, я спрыгнул с подъемника чуть раньше, чем следовало. А сделав второй шаг, понял, что вывихнул лодыжку.
Каролина отнеслась к этому без всякого сочувствия. Она заподозрила, что я специально сделал это, чтобы не выходить на сложную трассу. Вскоре она пронеслась мимо меня и умчалась вниз, я же бесславно спустился на подъемнике. В самом низу я взглянул на механика, но он не удостоил меня взглядом. Я прихрамывая побрел в травмпункт. Каролина подошла туда через несколько минут.
Я объяснил, что дежурный врач подозревает перелом и требует, чтобы я немедленно отправлялся в больницу.
Каролина нахмурилась, отставила в сторону лыжи и отправилась искать такси, чтобы добраться до больницы.
Поездка была недолгой: судя по тому, как ловко водитель справлялся с коварными поворотами, дорога была хорошо ему знакома…
- Мы улетаем этим вечером, - сказал я, осторожно вставая на поврежденную ступню.
- Вы выбрали подходящий момент для травмы, - улыбнулся доктор.
Хромая, я вышел из рентген-кабинета и увидел, что Каролина сидит, склонившись над журналом.
- У тебя такой довольный вид, - отметила она, когда подняла голову.
- Еще бы! Что может быть хуже пары сломанных ног, поврежденной руки и шрама на лице?
- Какая же я недогадливая, - сказала Каролина. - А мне-то казалось, это простой вывих.
- Я не о себе, - уточнил я. - О Траверсе. Ну, помнишь, это утреннее происшествие? Там еще скорая приезжала. Но врачи говорят, что жить будет.
- Жаль, - сказала она, беря меня под руку. - После всего того, что ты перенес, я рассчитывала на твой полный успех.
Шах и mat
Когда она вошла в зал, все до единого взоры обратились в ее сторону.
Любуясь понравившейся девушкой, некоторые мужчины начинают с головы и следуют затем взглядом вниз, я же первым делом смотрю на щиколотки - и далее вверх.
На ней были черные бархатные туфли на шпильках и черное облегающее платье, которое заканчивалось довольно высоко над коленками, открывая безупречно стройные ноги. Мои глаза скользили все выше и замерли, чтобы оценить по достоинству тонкую талию и спортивную фигуру. Но больше всего меня поразило ее чуть вытянутое лицо, пухловатые губы и большущие - я таких в жизни не встречал - синие глаза. Всю эту красоту венчала густая шапка черных, коротко стриженных волос, буквально сиявших в свете люстры. Ее появление казалось еще удивительней в столь неожиданной обстановке. Появись она на дипломатическом приеме, светской вечеринке да даже на благотворительном балу, все тут же повернули бы головы в ее сторону, а уж на шахматном турнире…
Я следил за каждым движением незнакомки, высокомерно полагая, что она никак не может быть участницей. Она не спеша подошла к столу секретаря клуба и, словно опровергая мое предположение, отметилась в списке. Девушке дали номер, обозначавший ее противника в первой партии. Каждый, кому пока еще не достался соперник, замер в ожидании: может, она займет место напротив именно за его столом?
Шахматистка сверилась с выданным номером и направилась в сторону пожилого мужчины, сидевшего в дальнем углу зала: бывший капитан нашего клуба, лучшие дни в спортивной жизни которого были уже позади.
На правах нового капитана я отвечал за организацию таких вот турниров. Мы встречались в последнюю пятницу месяца в помещении, походившем на клуб, на верхнем этаже паба "Мэйсонс Армс" на Хай-стрит. Хозяин заведения должен был проследить, чтобы для нас выставили тридцать игровых столов, а также обеспечивал выпивку и закуску. Три-четыре других клуба из нашей округи отправляли сюда по полдюжины игроков сыграть пару блицев: это давало нам возможность сразиться с соперниками, с которыми иначе мы бы вряд ли когда-нибудь встретились за доской. Правила поединков несложные: не более минуты на ход, а значит, партия редко занимает больше часа. Если за тридцать ходов не съели ни одной пешки, в игре объявляется ничья. Затем короткий перерыв, чтобы выпить и перекусить (платит проигравший), так что у каждого участника есть возможность за вечер сыграть с двумя соперниками.
К моему столу подошел худощавый мужчина в полукруглых очках и темно-синей тройке. Мы улыбнулись и пожали друг другу руки. Я принял его за адвоката и ошибся: оказалось, он работает в Вокинге бухгалтером в компании, поставляющей канцтовары.
Я никак не мог сконцентрироваться на "московском варианте", который заученно разыгрывал соперник: мой взор то и дело отрывался от доски и начинал блуждать по залу в поисках девушки в черном. Однажды наши взгляды встретились, и она загадочно улыбнулась мне. Как я потом ни старался, добиться от нее подобной реакции еще раз мне не удалось. Хотя мысли мои были заняты совсем другим, я все же одолел бухгалтера. Он, похоже, и не подозревал, что есть несколько приемов, позволяющих отбить атаку седьмой пешки.
В перерыве я еще и до стойки бара не добрался, а три члена нашего клуба уже предложили ей выпить. Сыграть свою вторую партию с девушкой нечего было и надеяться: мне предстояло помериться силами с одним из капитанов команд-гостей. Ей же выпало играть с бухгалтером.
Следующего соперника я обыграл за сорок с небольшим минут и, как внимательный хозяин, проявил вполне понятный интерес к еще не завершенным партиям. Свой окольный маршрут я выстроил с таким расчетом, чтобы в конце оказаться как раз возле стола незнакомки. Еще издали я понял, что бухгалтер явно переигрывает ее, а едва я подошел к ним, девушка проиграла ферзя и всю партию.
Я представился: даже в простом обмене рукопожатиями с этой девушкой было что-то очень сексуальное. "Меня зовут Аманда Керзон", - сказала она. Лавируя между столами, мы не спеша направились к бару. Аманде я заказал, по ее просьбе, бокал красного вина, себе - полпинты пива.
Я посочувствовал ей в связи с проигрышем.
- А вы как, преуспели в игре с ним? - поинтересовалась девушка.
- Сумел выиграть, - ответил я. - Хотя ситуация была равная. А чем закончилась ваша первая партия - с нашим бывшим капитаном?
- Пат! - сказала Аманда. - Думаю, это он из вежливости.
- Когда я в последний раз играл с ним, все тоже закончилось патом.