Она улыбнулась:
- Может, и мы как-нибудь сыграем?
- Очень на это надеюсь, - сказал я, пока она допивала свое вино.
- Ну, мне пора, - неожиданно заявила девушка. - Надо успеть на последний поезд до Хаунслоу.
- Я подвезу вас, - галантно предложил я. Не бог весть какая любезность со стороны капитана команды хозяев.
- Но вам же наверняка придется делать крюк - и не в одну милю?
- Вовсе нет, - солгал я: на самом деле от моего дома до Хаунслоу езды минут двадцать.
Я осушил свою кружку до дна и помог Аманде надеть пальто. Перед самым уходом я успел поблагодарить хозяина заведения за превосходно организованный вечер.
Мы прошли на стоянку. Я открыл пассажирскую дверцу своего "Фольксвагена Сирокко", чтобы Аманда могла забраться внутрь.
- А транспорт в Лондоне мало-помалу становится лучше, - не без юмора заметила она, когда я сел на свое место.
Я улыбнулся в ответ и вырулил на дорогу, ведущую на север.
Когда девушка села в машину, черное платье поползло еще выше. Но Аманду это, похоже, ничуть не смущало.
- Время-то еще раннее, - осторожно заметил я, после того как мы обменялись несколькими ничего не значащими фразами о вечере в клубе. - Может, заглянем ко мне, выпьем немного?
- Ну, если только совсем ненадолго, - ответила она, взглянув на часы. - У меня завтра очень много дел.
- Само собой, - поддакнул я, полагаясь на ненаблюдательность своей спутницы: выбранный мной окольный путь вряд ли мог привести нас в Хаунслоу.
- А вы работаете здесь, в городе?
- Да. В агентстве недвижимости на Беркли-сквер.
- Странно! Я думал, вы модель.
- Была когда-то, - ответила Аманда, не вдаваясь в подробности. Казалось, девушка совсем не обращала внимания на маршрут, которым я ехал, занятая рассказом о предстоящем отпуске на Ибице.
Когда мы добрались до места, я припарковал машину и проводил Аманду через парадный вход наверх в свою квартиру. В прихожей я помог ей снять пальто и пригласил в гостиную.
- Что будем пить? - поинтересовался я.
- Я, пожалуй, буду вино, если у вас есть откупоренная бутылка, - ответила она, на ходу оглядывая идеально прибранную комнату. "Это мама постаралась, убрала тут утром все дочиста", - с благодарностью подумал я.
- Обычный холостяцкий приют, - с ударением на слове "холостяцкий", небрежно бросил я, прежде чем отправиться на кухню.
К счастью, в кухонной кладовой нашлась непочатая бутылка вина. Прихватив ее и пару бокалов, я вернулся к Аманде. Дотрагиваясь пальцами до изящных шахматных фигур из слоновой кости, она изучала позицию на шахматной доске: это была партия, которую я вел по переписке.
- Отличный набор, - отметила гостья, когда я протянул ей бокал вина. - Где вы раздобыли такую красоту?
- В Мехико, - ответил я, не уточняя, что этот набор я выиграл на турнире, когда был там в отпуске. - Жаль, что нам не довелось сыграть сегодня.
Она взглянула на часы.
- На одну недолгую партию времени хватит, - сказала девушка, присаживаясь со стороны "белых".
Я не мешкая занял место напротив. Она улыбнулась, взяла с доски белого и черного слонов и спрятала за спиной. Платье еще плотней обрисовало фигуру гостьи и подчеркнуло изгиб груди. Затем она вытянула перед собой два сжатых кулачка. Я дотронулся до правого, Аманда перевернула и раскрыла его: там был белый слон.
- Какие-нибудь ставки у нас будут? - спросил я неожиданно даже для самого себя.
Она порылась в своей сумочке.
- У меня при себе лишь несколько фунтов, - призналась Аманда.
- Я готов сыграть по минимальным ставкам.
- Что вы имеете в виду? - спросила она.
- Что вы можете предложить?
- А вы бы как хотели?
- Десять фунтов, если вы выиграете.
- А если проиграю?
- Вы снимете с себя что-нибудь.
Я тут же пожалел о сказанном и ждал, что сейчас она залепит мне пощечину, после чего выбежит вон. Но она сказала как ни в чем не бывало:
- Невелика потеря, раз речь идет всего об одной партии.
Я согласно кивнул и целиком сосредоточился на шахматной доске.
Игроком она оказалась неважным: профи называют таких "patzer". Я уложился в двадцать минут, хотя и пожертвовал намеренно несколькими фигурами, стараясь, чтобы это не очень бросалось в глаза. Когда я сказал "Мат!", она сбросила обе туфельки и расхохоталась.
- Еще выпьете? - спросил я без особой надежды. - В конце концов, сейчас нет и одиннадцати.
- Хорошо! Только совсем немного - и я пойду.
- Я выиграл в общем-то случайно. После того как вы взяли слоном моего коня, ситуация была абсолютно равная.
- Возможно, - ответила она.
- Может, еще партию? - решил я попытать счастья.
Она явно колебалась.
- По двойной ставке.
- В смысле?
- Двадцать фунтов против еще одной вещи.
- Ни вы ни я много сегодня не проиграем, правда?
Она устроилась поудобней, пока я разворачивал доску, и мы стали расставлять по местам фигурки из слоновой кости.
Вторая партия длилась чуть дольше первой. Все из-за моей дурацкой ошибки в самом начале: я некстати затеял рокировку в сторону ферзя, и мне потом потребовалось несколько ходов, чтобы исправить ситуацию. Но все же я управился меньше чем за полчаса и даже улучил момент, чтобы подлить вина в бокал Аманде, когда она смотрела в другую сторону.
Девушка, улыбаясь, приподняла подол платья - достаточно высоко для того, чтоб я мог разглядеть верхний край ее чулок. Расстегнула подвязки и не торопясь стянула чулки, чтобы затем бросить их на мой край стола.
- В этот раз я вас чуть не обыграла, - сказала она.
- Едва-едва, - подтвердил я. - Дать вам еще шанс отыграться? Ставка теперь будет ну, скажем, пятьдесят фунтов, - предложил я таким тоном, чтобы все это выглядело как жест великодушия.
- Ставки растут для нас обоих, - многозначительно заметила Аманда, расставляя фигуры на доске.
"Что это она имеет в виду?" - удивился я про себя. Но что бы там ни было, моя соперница уже в дебюте глупейшим образом пожертвовала обе ладьи, так что партия заняла считанные минуты.
И снова она приподняла платье - на этот раз выше талии. Я не мог оторвать глаз от ее бедер, пока девушка расстегивала черный пояс с подвязками. Затем она подняла его у меня над головой, разжала пальцы - и пояс упал на моей половине стола рядом с чулками.
- Когда я потеряла вторую ладью, - признала Аманда, - у меня не осталось ни малейшего шанса.
- Пожалуй, да. Будет справедливо, если я дам вам еще одну возможность отыграться, - ответил я, быстро расставляя фигуры. - Тем более что на этот раз, - добавил я, - вы можете выиграть целых сто фунтов.
Аманда улыбнулась.
- Мне вправду пора домой, - сказала она, передвигая ферзевую пешку на две клетки вперед. И вновь улыбнулась все той же загадочной улыбкой.
Это была лучшая ее партия за весь вечер, а из-за разыгранного Амандой гамбита я просидел за доской более получаса. В самом начале я вообще чуть было не проиграл: сконцентрироваться на защитной стратегии моей соперницы было невероятно сложно. Пару раз, когда ей показалось, что она вот-вот одолеет меня, Аманда даже хихикнула. Но девушка была явно не в курсе, как однажды Карпов разыграл сицилианскую защиту и сумел победить в, казалось бы, безнадежной позиции.
- Вам мат! - объявил я наконец.
- Черт! - вырвалось у нее. Аманда встала и повернулась ко мне спиной. - Вы мне не поможете?
Еле сдерживая дрожь, я привстал, протянул руку и медленно-медленно потянул молнию на ее платье вниз, пока не расстегнул его до пояса. Мне вновь захотелось прикоснуться к этой мягкой кремовой коже. Она повернулась ко мне лицом, грациозно изогнулась, и платье скользнуло на пол: будто со статуи сбросили покрывало. Когда девушка наклонилась и коснулась рукой моей щеки, меня словно током ударило. Я вылил в ее бокал остатки вина и пошел на кухню, сказав, что мне нужно пополнить запасы. А когда вернулся, она сидела все так же неподвижно. Прозрачный черный лифчик и пара трусиков - вот все, что оставалось сейчас на ней. Хотелось верить, что вскоре придет и их черед.
- Не думаю, что вы согласитесь еще на одну партию, - сказал я с надеждой, что это прозвучало не слишком обреченно.
- Вам, пожалуй, пора отвезти меня домой, - хихикнула Аманда в ответ.
Я вновь наполнил ее бокал.
- Еще одну партию, всего одну! - сказал я умоляюще. - Но только на оба предмета сразу.
Аманда рассмеялась.
- Ну нет, - покачала она головой, - я не могу позволить себе еще один проигрыш.
- Это будет самая последняя партия, - пообещал я. - Ставлю двести фунтов против двух ваших вещей. - Я подождал в надежде, что она не устоит перед столь внушительной ставкой. - Удача должна быть на вашей стороне. Вы ведь трижды были близки к победе.
Девушка задумчиво пригубила вино, как бы взвешивая все "за" и "против".
- Была не была, - решилась наконец она. - Последняя попытка.
Мы оба ни словом не обмолвились о том, что произойдет, если она все же проиграет.
Меня била мелкая дрожь, когда я расставлял фигуры. Я собрался с мыслями. Хорошо хоть Аманда не заметила, что за весь вечер я выпил лишь один бокал вина. Эта партия не должна занять у меня много времени.
Я переставил ферзевую пешку на клетку вперед. Она передвинула на две клетки королевскую пешку. Я абсолютно точно знал, каким должен быть каждый следующий мой ход: потому-то партия длилась всего одиннадцать минут…
Никогда еще я не терпел столь сокрушительного поражения. Я Аманде и в подметки не годился. Она предвидела каждый мой ход и разыгрывала комбинации, о каких мне даже читать не доводилось.
Настал ее черед сказать "Мат!", что она и сделала все с той же загадочной улыбкой, после чего добавила:
- Вы же сами говорили, что теперь удача будет на моей стороне.
Я низко опустил голову, все еще не веря в случившееся. Когда я вновь взглянул на нее, Аманда, уже успевшая натянуть на себя это потрясающее черное платье, запихивала в сумочку чулки и пояс. Еще мгновение - и она надела туфли.
Я взял свою чековую книжку. Вписал имя (Аманда Керзон), сумму (200 фунтов стерлингов), после чего поставил число и подпись. Пока я проделывал все это, девушка расставила фигуры в той самой позиции, в какой они были, когда она впервые переступила порог комнаты.
Аманда наклонилась и чмокнула меня в щеку.
- Спасибо! - сказала она и спрятала чек в сумочку. - Надо нам будет как-нибудь еще сыграть.
Я все еще смотрел в недоумении на доску, когда за Амандой захлопнулась входная дверь.
- Подождите! - крикнул я, бросаясь вслед за ней. - А как же вы домой-то доберетесь?
Я успел как раз вовремя. Увидел, как она сбежала по ступенькам вниз к открытой дверце БМВ. Забралась в машину, напоследок позволив еще раз взглянуть на свои стройные длинные ноги. И улыбнулась, когда за ней захлопнули дверцу.
Тот самый бухгалтер не мешкая обошел машину, сел на место водителя, дал газу и умчал шахматистку прочь.
Сто пробежек
"Жизнь - это игра", - сказал А. Т. Пирсон и тем увековечил себя, не приложив к этому большого труда. Е. М. Форстер обнаружил большую проницательность, когда написал: "Судьба - это рефери, а надежда - это мяч". Вот почему я никогда не смогу сделать сто пробежек на крикетном поле стадиона "Лордс".
Когда я был студентом первого курса университета, мой товарищ по комнате пригласил меня поужинать в спортивном клубе "Винсентс", членом которого он был. Такого рода заведения мало чем отличаются друг от друга в западном мире. В них всегда полным-полно здоровых, очень сильных физически молодых животных. По-видимому, они сделали единственной целью в своей жизни вызывающее поведение, чтобы иметь повод совершать глупые подвиги с применением физической силы.
С горячностью, свойственной студенту последнего курса, мой товарищ сообщил мне, что его главные соперники принадлежат к числу высокомерных, но посредственных членов некоего славного заведения: оно в течение многих веков вело дремотную, "не от мира сего" жизнь на плоской, заболоченной местности, которая на картах обозначена как Кембридж. Честолюбивые стремления моего товарища и его друзей были довольно просты: в любом виде спорта, которым они занимаются, побить "табс" и в качестве награды получить право называться "темно-синими". Поскольку отличие можно было получить, лишь став членом команды, для этого требовалось приложить значительные усилия. Хотя в течение спортивного сезона вы могли бы участвовать в матчах, которые проходили на других полях или даже за границей, нельзя стать "темно-синим", если вы не были однажды участником матча между командами Оксфорда и Кембриджа.
Героем моего рассказа будет замечательный молодой человек, с которым я познакомился в тот вечер в "Винсенте". Он был студентом последнего курса и приехал из страны, которую в то время без всякой задней мысли называли колонией. По рождению он был индиец; имя его отца было известно в Англии в каждом доме и стало едва ли не легендой, потому что тот был капитаном крикетных команд Оксфорда и Индии. Отец этого молодого человека сделал первый шаг к славе, когда во время матча против Кембриджа на поле в "Лордс" он, капитан команды Оксфордского университета, сделал сто пробежек. Во время матча между командами Индии и Англии он был капитаном индийской команды и вышел на поле в кремовом свитере с широкой темно-синей полосой на шее и запястьях. Знатоки предсказывали, что его сын продолжит семейную традицию. Высокий и стройный, с черными как смоль волосами, очень похожий на отца, он был прекрасным бетсманом-правшой и очень опасным боулером-левшой.
Как и его отец, молодой человек приехал в Оксфорд не столько для того, чтобы поразить экзаменаторов, сколько - чтобы побить Кембридж. Еще будучи студентом первого курса, он участвовал в матчах против команд графств, причем в трех из них он сделал сто пробежек, а в одном пять раз сбивал "калитку".
За неделю до матча против Кембриджа капитан команды сказал ему, что после матча он получит звание "темно-синего" и имена всех одиннадцати членов команды будут объявлены в "Таймс". Молодой человек, сообщив эту новость по телефону отцу в Калькутту, отправился в "Винсентс", чтобы отметить свой успех и заодно поужинать. Чувствуя большой душевный подъем, он вошел в клубный зал ресторана и услышан шум аплодисментов, которыми сидящие за столиками, как это было принято, приветствовали новичка. Он поискал глазами свободное место и вдруг заметил в дальнем углу зала команду гребцов, которые вдевятером сидели за круглым столом. Подойдя к столу, он обратился к капитану со словами: "Мне казалось, что вы, ребята, обычно сидите друг за другом".
В мгновение ока четверо 70-килограммовых парней повалили новенького на пол и уселись на него верхом, а рулевой вылил ему на голову кувшин холодной воды.
"Если ты не сделаешь сто пробежек, - сказал один из гребцов, - в следующий раз мы выльем тебе на голову горячую воду". Когда парни опять сели за стол, молодой человек медленно поднялся с пола, поправил галстук, сделав недовольное лицо, прошел мимо стола, потрепав по голове коротышку рулевого - всего полтора метра ростом и сорок килограммов весом, - и сказал: "Даже проигрывающая команда должна иметь небольшой талисман".
На этот раз гребцы только расхохотались, но он почувствовал, коснувшись головы рулевого, что большой палец его правой руки немного болит. Он сказал об этом "защитнику калитки", который сидел с ним за столом. Когда официант подал большой антрекот, он взял в руку нож и вдруг понял, что не может как следует держать его. Он попытался выбросить эту неприятность из головы, решив, что к утру все будет в порядке. Однако, проснувшись, он к своему ужасу увидел, что палец почернел, сильно распух и очень болит. Сообщив о травме капитану команды, он тотчас же сел в поезд и поехал в Лондон, чтобы проконсультироваться у врача в клинике на Харли-стрит. Пока поезд мчался через Беркшир, он просмотрел "Таймс" и узнал, что должен получить звание "темно-синего".
Врач внимательно и довольно долго рассматривал его больной палец, а потом выразил сомнение, что он сможет держать мяч, не говоря уже о бите, в течение ближайших двух недель. Прогноз оказался точным, и вот герой нашего рассказа в подавленном состоянии сидит на трибуне "Лордса" и следит за тем, как Оксфорд проигрывает матч. Вместо него звание получил 12-й запасной игрок. Отец, специально прилетевший из Калькутты, чтобы посмотреть встречу, сказал сыну, пытаясь смягчить неудачу, что у него в запасе еще два года и он наверняка добьется этой чести.
Во втором, весеннем семестре, уже порядком забыв об огорчении, он участвовал в первом матче сезона против команды графства Сомерсет и смог сделать сто пробежек, напомнив болельщикам своего отца резкими ударами по мячу и драйвами. По окончании сезона он был избран секретарем спортивной секции крикета, и все согласились, что только несчастный случай помешал ему получить почетное звание еще на первом курсе. После этого он участвовал в каждом матче, предшествовавшем решающей встрече университетских команд, но в последних четырех матчах сделал не больше десяти пробежек и не сбил ни одной "калитки". В то же время его соперники превзошли самих себя. Он ушел с поля, сказав капитану команды, что есть много других талантливых игроков, кроме него, и что он не рискнул бы выступить против Кембриджа. Сидя опять на трибуне, он следил за тем, как оксфордская команда проигрывает и его главный соперник, секретарь кембриджской секции крикета Робин Оукли, в безупречном стиле делает сто пробежек. Во время перерыва к нему подошел мужчина лет шестидесяти с галстуком МСС, который, потрепав его по плечу, сказал, что никогда не забудет тот день, когда его отец в матче против Кембриджа сделал сто пробежек. "Не очень большое утешение", - подумал он.
Когда он перешел на последний курс, ему было очень приятно узнать, что товарищи по команде избрали его капитаном. Ему впервые была оказана честь, которой еще не удостаивался никто из тех, кому не присвоено звание "темно-синего". Тем самым они дали понять, что признают его работу выдающейся и надеются, что он покажет то же мастерство, которым блистал на первом курсе, и не только получит звание, но будет представлять свою страну на международных матчах.