Она предлагала прорекламировать себя в свете благородства и благотворительности, и мужчина поморщился – не его это кредо. Конечно, он мог рассказать ей по курирование детского дома, про соседку – милую старушку, нищую и больную, как все пенсионеры и потому, в свое время, раз пять залившую его квартиру. Когда он понял, что баба Катя просто не в состоянии привести в порядок изношенную систему в ванной, пригласил ребят и те превратили ее древнее чугунное литье в произведение современного сантехнического искусства. Теперь оба живут спокойно – старушка не таращит на него в ужасе глаза, не ворчит на овчарку, а он не ждет, что придя с работы, застанет навигацию Макса по просторам вздувшегося паркета.
Все это мелочи, их много, из них складывается жизнь, и они показатель лишь его эгоизма – ему так спокойно и удобно. Ничего героического или сверхблагородного.
Он долго молчал, просто смотрел на девушку и, та поняла, что не дождется ответа – отвернулась, тогда и услышала:
– Например – как на счет того, чтобы сходить с тобой на концерт. Я понял, что ты любишь рок. В конце декабря БИ-2 будет в "Юбилейном", следом "Король и Шут", сборный рок – концерт.
Варя с любопытством покосилась на него:
– Вдвоем или вчетвером?
Макс на пару секунд озадачился – каким образом она два на два помножила, и улыбнулся, сообразив: что ж, она не глупа и последовательна. Не стоит разочаровывать.
– Если хочешь – я с подругой и ты, вчетвером. А Новый год можно встретить в Финляндии. Загранпаспорт есть?
– На имя Влада Скифарина? ― криво усмехнулась, и мужчина понимающе склонил голову.
– Хорошо, можно в Абзаково, можно в панорамном зале с видом на Дворцовую площадь, можно в Зеленогорске в спа-отеле. Выбирай, посоветуйся с подругой.
– Ты серьезно? ― свела брови на переносице, пытая его взглядом.
– Совершенно.
– С чего такие шикарные предложения?
– Ты мой друг. Ты обещала мне сделать корвет из "мерса". И потом… я был бы рад твоим сторонним советам на счет моей подруги. Взаимовыгода. На дружеской основе.
Варя повела плечами – вполне логично и незатруднительно, только все равно непонятно.
– Подумаю, ― пообещала. Она больше не сердилась, не сторонилась, не жгла взглядом и, Максим подумал, что это как раз та нота, на которой стоит закруглиться и оставить Варю на сегодня.
– Я пойду. Сигареты оставить? ― положил перед ней на подоконник пачку "Кента", решив повременить с лекцией о вреде курения. Не то место, не то время, сейчас на повестке дня более трудная и серьезная задача – с ней бы справиться, не перегнув и не вспугнув.
Варя еле заметно улыбнулась и кивнула: иди.
И долго смотрела на пачку сигарет, осторожно провела по глянцевой обертке – на ней еще ощущалось тепло его пальцев…
И вздохнув, смяла ее, пересыпав сигареты в карман халатика.
Смелков сдуру забрался в пробку и стоял на проспекте на полпути к дому. Смотрел в лобовое стекло на бампер "ауди" с задорной рожей стикера на заднем стекле, а видел Варю: поворот головы, изгиб шеи, покатые плечи и идеальная фигура – ровная, ладная. Смешной детский халатик, явно купленный ей отцом впопыхах. Со спины она в нем совсем девочка – бантов на голове не хватает. А посмотри в глаза – женщина, и тянет к ней поневоле, и сам не можешь определить, что же цепляет. Странное ощущение притяжения, сродства и трепета. И кажется, что она как бутон розы в ладонях на ветру. Нежная, открытая, но разведи руки и не сберечь – сорвет, разлетятся лепестки и заметет их, придавит грязью и чьими-то подошвами.
В спину факнули, прерывая видения, и Макс проехал вперед за "ауди". Опять встал, и огляделся – встрял конкретно. Взгляд ушел в сторону "Инканто" слева и подумалось, что Вареньке удивительно пойдет кружевное белье… И мотнул головой – очнусь, куда мыслями уехал?
Демонстративно уставился вправо – "Гламур". Если б Варя одела такую короткую юбочку, как на манекене и чулочки, кофточку, что на кукле рядом – на нее бы оборачивались, и крышу б сносило на раз…
Закурил, понимая, что опять в голову не то пришло.
Нажал на клаксон, подгоняя машину впереди и, решительно повернул налево – лучше тропами домой добираться – быстрей и глупости в голову лезть не будут.
Он поможет Варе и отойдет. Выполнит долг свой личный и человеческий. Ничего больше.
А взгляд скользил по гуляющим парочкам и молодым мама с детьми, как-то само собой выхватывая на улице именно их. И подумалось, что пора озадачится своим будущим, личной жизнью. Найти подходящую жену, завести детей, жить полноценно. Одиночество начинает угнетать, да и пора, пора думать о "завтра". Было бы здорово иметь сына и дочь, знать, что дома тебя ждет не только собака, а кто-то с кем уютно и тепло душой, а не только удобно в постели.
Ему вновь пригрезилась Варя – идеальные холмики груди, освобожденные от корсета, гибкая талия, стройные ровные ножки, длинные как у модели, но не худые, как у современных любительниц диет и гламура.
И выплюнул окурок в окно авто – что за херь тебя сегодня накрыла? Что за мысли?
Поставил машину на стоянку, поднялся к себе. Душ, Крис Ри, кофе и сигареты, рассеянный взгляд по корешкам книг и дискам. И осознание неприкаянности, и ай-фон в руке с номером Вари.
Нет – так и не посмел нажать на кнопку вызова. Достал Меркеса и лег на диван. Только не читалось. Книга раскрытыми листами легла на грудь, взгляд ушел в потолок, а там… глаза, в которых мудрость сживается с наивностью, добро со злом, а ненависть с любовью. Изгиб шеи и белая нежная кожа, розовые, бледные губы, идеальной формы…
Смелков с раздражением откинул Меркеса и тот шлепнулся у стены, настораживая Макса. Овчарка села, навострив уши, вперила понимающий взгляд на хозяина.
Мужчина прошел на кухню, нажал кнопку чайника и закурил, поглядывая на улицу в окно: надо бы Сусанне позвонить и встретиться. Наверняка дело в том, что давно не виделся с любовницей.
И набрал ее номер.
Варя смотрела на высветившийся номер – Маша. С ума сошла кукла.
– Ну? ― буркнула неласково.
– Привет, ― проворковала та несмело. ― Как ты себя чувствуешь, Влад?
– Отлично. Чего надо-то?
– Так… узнать хотела, как у тебя дела. Точно все хорошо?
– Мань, ты с ушами раздружилась? Сказал же.
– Может тебе что-нибудь принести? Сок, фрукты или может ноут, вай-фай там есть?
– Все есть. Слушай, мать, ты дурь из головы выбрасывать собираешься или так и будешь за мной бегать?
В трубке настороженно молчали пару минут.
– Скотина ты, Скиф! ― выпалила, наконец, девушка и отключила связь. Варя вздохнула: жизнь такая, детка.
Обняла подушку и уставилась в темнеющий проем окна. Мысли ушли к Максу – странный он. Привлекательный и озадачивающий. "Финн", ― улыбнулась невольно, вспоминая его неспешность, где-то и откровенную медлительность. А глаза живые, и словно живут отдельно от мимики лица, от него самого. Мгновенно реагируют и откровенно рассказывают о нем. Только загадками.
Солгал ли он? Может и нет, может и стоит принять его предложение. Только кого взять в качестве подружки? Машу? Нечестно. Ее бы вовсе оттолкнуть, перечеркнуть даже надежду, чтобы зря не сохла.
С другой стороны, почему бы провинциалочке не понежится в спа-салоне, не оторваться на халяву в Новый год? Может как раз там кого в клубе подцепит, втрескается по ушки и пройдет дурь на счет вымышленного персонажа. А Варя свою версию для Макса подтвердит… заодно посмотрит, что за подружка у него.
Маша словно услышала – позвонила.
– Ну? ― хмыкнула Варя. ― Остыла, провинциалочка?
– Извини, ― вздохнула. ― Иногда ты невыносим. Мне, кажется, ты и святого в две минуты достанешь. Почему ты такой жуткий, Скиф?
– Потому что Скиф.
– Я беспокоюсь о тебе. Что хоть случилось, Влад? Ты не представляешь, что я за это время передумала.
– Перестала есть, спать и онемела от горя.
– Мне не смешно!.. Давай приеду, привезу что-нибудь?
– Посидишь у постели, преданно заглядывая в глаза? ― хмыкнула Варя. ― Маня, мы можем прекрасно общаться с тобой, но лишь на почве дружбы. Могу взять над тобой шефство, провинциалочка, но с условием, что губу на счет меня закатываешь.
– С тобой Света, ― уныло протянула девушка, подумав свое.
– Тебе-то что? Спустись на землю, дурочка. Я не для тебя.
– Она бросит тебя, вот увидишь.
– Ты баран по гороскопу, что ли?
– Влад, твоя Светлана – хищница, это любому ясно!
– Я тоже не травоядный. И не курицы, ни бараны упертые мне не нужны. Так что, будем обсуждать мои пристрастия в сексе или обсудим правила нашей дружбы?
Маша сопела в трубку и было ощущение, что она беззвучно плачет.
– Мне тут хорошее предложение на счет Нового года сделали – могу тебя прихватить. В Зеленогорске была?
– Это где? ― просипела.
– Это в сторону Хельсинки, ― хмыкнула. ― Спа-отель. Оторвемся. Если тебя отпустят и ты не будешь мне на шею вешаться. Общество намечается неплохое, может серьезного челобурика подцепишь.
– А ты будешь со Светой?
– Нет, я тоже может, кого присмотрю.
Маша засопела активнее:
– Мы будем вдвоем?
– Вчетвером. Мой друг с подругой. Дядя взрослый, так что на счет секса обломись.
– Боишься, что твоя Света к нему в постель залезет? ― выдала ядовито. Варя не сдержала улыбки: глупышка.
– Я ж сказал – мою личную жизнь мы не обсуждаем. Думай, провинциалочка. Иначе другую прихвачу.
– Влад подожди! ― испугалась, что трубку положит. ― Я согласна. Только мне нужно знать, куда и на сколько едем.
– Решим позже. Пока, Маня.
Отрубила связь и вздохнула: зря ты так, не стоит девчонку впутывать. С другой стороны, может там она от иллюзии имени Скифа излечится? И чем вообще эту скромницу, неглупую и красивую, в общем, мог привлечь отмороженный придурок Скифарин?
"А чем тебя привлек Макс"?
И рассердилась, грохнула ай-фон на тумбочку, повернулась лицом к стене и накрылась одеялом до ушей.
Глава 21
Варя поймала себя на том, что ждет появления Макса. От одной мысли о нем в груди становилось тепло и волнительно. Только к чему это все? У него своя жизнь, у нее своя.
Девушка перестала приглаживать волосы и критически рассматривать себя в зеркало – смотрела на свое отражение исподлобья, соображая, что с ней происходит.
Начинает привязываться? Почему этой привязанности не возникло ни к Сане Пелегину, ни к Пашке, ни к Художнику, ни к другим ребятам?
"Неужели тебе мало и ты готова войти в ту же воду"?
Отражение молчало, но в глазах появилось отчаянье.
Варя вышла из ванной комнаты и с силой захлопнула дверь. Взгляд ушел в сторону часов – время всего двенадцать, а она уже ждет, прихорашивается, словно важно, как будет выглядеть в глазах посетителя. Неправильно перечеркивать последние полгода, когда она хоть как-то, но жила, а не существовала. Она вновь превращается в женщину, уподобляется Маше в своих порывах и желаниях, а грабли все еще там, где были и ждут, когда она вновь наступит на них и получит в лоб.
Нет, не заманите, ― качнула головой и лихорадочно закрутилась по палате, собирая вещи. Бежать! Бежать от него, от себя, той дуры, что так и не умерла, и еще на что-то надеется, и так хочет верить и любить вопреки голосу рассудка, жуткому опыту.
Варя шмыгнула носом, натягивая брюки – она лучше поживет мужчиной, второй раунд общения с ними, как женщина, ей не выдержать.
Спихала в пакеты свои вещи и накинув косуху, вылетела в коридор, протаранила врача, стремясь прочь из отделения.
– Ээ! Косицина! Вы куда?!
– Отвали! ― рыкнула, вываливаясь на лестничный пролет, скатилась вниз. Выпала на улицу и вздохнула стылого свежего воздуха, что мгновенно обжег легкие и закружил голову. Уперлась в стену, с трудом ориентируясь. Слабость навалилась, тошнотой придушила.
– Вам плохо? ― озаботился незнакомый старичок, видно из посетителей. ― Помочь?
– Да. До угла… пожалуйста, ― поняла, что сама не дойдет.
– Или обратно?
Варя оттолкнулась от стены и заставила себя сделать шаг по аллейке – прочь из больницы. Домой, в тишину и покой. Пару дней и окрепнет и дурь из головы вылетит, и не вспомнит она Максима Смелкова.
И рухнула бы, не поддержи ее старик.
– Вам нужно в приемный покой, вам плохо…
– Мне… отлично… ― прохрипела, с трудом сдерживая дурноту. ― Все, ― отпихнула его, ― спасибо.
Зашла за угол и сползла на снег у фасада здания. Глаза закрыла, выискивая телефон по карманам, а руки не слушаются – плывет все каруселью.
– Давайте помогу. Вам куда? ― склонился над ней заботливый посетитель.
– Домой, ― прошептала, чувствуя, что близка к обмороку.
– Хорошо, хорошо, я сейчас, ― успокоил ее, выставляя ладони. А сам головой покачал – ох, молодежь, не берегут себя, все думают, что из железа кованы.
Варя скрючилась, с трудом сдерживая тошноту. А с каким порывом она ушла? Так быстро и легко… и недалеко. Вот загнется здесь и что – кому что доказала?
Но ровно уже – плывет перед глазами, звон в ушах.
Стошнило.
– Да ее в больницу надо, ― услышала над ухом.
– Говорил – не хочет. Вы уж помогите.
– Эй, красавица, тебе куда?
Варя мало что, соображая, уставилась на маячившую перед глазами физиономию, пролепетала адрес. Ее подняли, помогли дойти до машины.
Она не помнила, как смогла набрать номер отца, что скрипела ему в трубку, как такси встало у подъезда и шофер помог, буквально сгрузил девушку на руки Скифарина. Как он тащил ее наверх, как раздевал и укладывал на постель. Как причитал, переходя от ворчания на сетование и, то шипел, то кричал, то грозил, то молил. У нее и без его речитатива в голове переливалось, и тошнило, тошнило, разбивая слабостью.
Очнулась уже к вечеру и уставилась на сидящего рядом отца, что подперев подбородок ладонью, смотрел на дочь осуждающе и с печалью:
– Когда же ты в себя придешь, Варенька? Зачем из больницы ушла?
– Там… Смелков… ― выговорила и взгляд отвела. Мужчина вздохнул, подал ей таблетки, помог запить.
Макс ехал в больницу и поглядывал на коробочку с орхидеей на переднем сиденье рядом. Вроде в точку – и цветы, а вроде не букет, мелочь, а внимание и вроде ничего не значащее. Нет, все верно, пусть стоит у Вари на тумбочке, радует.
Или глупо сделал? Не стоило вовсе цветок брать? Форсирует?
Припарковал машину у больницы и пару минут рассматривал коробку, решая дарить девушке или нет. И сгреб – больно хороша орхидея, и не букет, в конце концов.
Прошел в палату в самом радужном настроении, и как обухом по голове получил – санитарочка перестилала постель.
– А здесь… ― начал, указывая на кровать, но слова закончились и, душно стало от мысли, что Варе опять плохо, опять в реанимацию уехала.
– Так ушла, ― развела руками женщина.
– В смысле?
– Вот так. Швы не сняли, а она шасть и нету! Дебилки малолетние, что с них взять.
Макс растерялся. Вышел в коридор и встал у окна, соображая – как ушла? Куда, зачем? Ведь рано. Как она смогла? Слабая еще.
В прострации нашарил рукой ай-фон в кармане, набрал номер Чилигина.
– Привет. Я здесь у палаты стою и пытаюсь понять, что за хрянь мне втирают…
– Ушла твоя мамзель, ― проворчал Костя. ― Промчалась, как локомотив – только пыль клубилась под копытами.
– Это не смешно.
– А кто смеется? Забей, старичок. Бывает такое.
– Но она же еще… нет, подожди, Костя – как "ушла", как это "бывает"? Ей швы сняли? Как ее состояние? Я не понимаю…
– Забей, говорю. Сбежала девица – тупо и просто. Дура? Да. Но свои мозги не вставишь. Что будет? Не – зна-ю!
Смелков выругался и бездумно, в порыве, смял коробку с орхидеей.
– Где ее искать?
– Хочешь вернуть? Хорошая мысль. Но мне лишние хлопоты со строптивым пациентом не нужны. Она приняла решение, девочка взрослая, в смысле, совершеннолетняя.
– Она ребенок еще. Она не понимает…
– Зато я понимаю!.. И не парь мне мозг. Что случилось – то случилось. Не удивлюсь, если завтра – послезавтра в другой больничке нарисуется. Только меня это уже не касается, ― отрезал.
Смелков зубы сжал так, что треск пошел. Нажал со злостью "отбой" и уставился перед собой: спокойно – где искать? – вопрос первый и главный.
И губы потер от тревоги и непонимания: что ж ты творишь, Варенька? Что вдруг решила бегать?
И вспомнил, лихорадочно перелистал записную, нажал кнопку "вызов", найдя номер Вари. И напрягся, услышав пиликанье в палате. Прошел и увидел оставленный ай-фон в руках санитарки.
– От ты глянь, чего творят! Как голову-то не забывают?! На! ― всучила ему телефон и пакет с банками сока, пюре.
Смелков голову склонил, разглядывая белый корпус телефона – не взяла. И первая мысль – херня все советы Даричевой: не прошел номер, не помог совет психолога.
Осторожно поставил пакет на постель и вышел.
Закурил на улице: горько и тоскливо стало. Не приняла Варя его подарок, вспугнул все-таки, не получилось у него вчера сомнения ее развеять. От него сбежала, чтобы не объясняться, чтоб не видеть, не знать.
И вроде – все, самое время точку поставить, а на душе черти колобродят и не дают разумный итог принять.
Зажмурился, соображая, что теперь делать. И откинув сигарету, рванул к машине, вспомнив означенный в паспорте адрес. Надежда небольшая, но была. А вот вопроса – зачем это ему – уже не было.
Уже выруливая, скрипел зубами, понимая, что пролетел по всем фронтам – он ведь так и не знает, где она живет, где учится. Найди в огромном городе некоего Владислава Скифарина, особенно если он вновь превратится в Варвару Косицину.
Не мельтеши, спокойно, ― закурил, пытаясь успокоиться.
Что имеем? ― прищурил глаз на бампер "хонды" впереди: адрес прописки. Скорей всего либо липа, как сам паспорт, либо штамп по договору – оплата налом за печать. В том и другом случае, мимо. Тупик.
Хорошо, ― свернул налево, пристроился за джипом: пойдем с другой стороны – место учебы. На Фонтанке она появлялась и довольно часто, значит либо живет рядом, либо учится. Надо поднять инфу по учебным заведениям в округе. Что еще?
А ничего, ― тормознул у обочины, понимая, что не может вести машину – трясет.
Закурил и уставился на противоположную сторону, начал прохожих считать, избавляясь от волнения. Немного и вроде легче стало, завел мотор.
Но поездка оказалась напрасной, как и предполагал. В Девяткино по означенному адресу жила немолодая, какая-то словно пришибленная, женщина. Выслушала, губы поджала и дверь захлопнула, бросив: нет здесь таких!
Смелков постоял, соображая над странной реакцией, и спустился вниз.
Что ж ты делаешь, Варенька? ― прислонился к машине, не понимая, что делать дальше, где ее искать.
Сел в салон, закурил и начал листать записную, выискивая тех, кто мог бы помочь. И осенило – вытащил подаренный ай-фон, пролистал последние звонки и нажал кнопку вызова – отец. Он точно в курсе, где девушка.
– Да? ― услышал несмелое, даже смущенное.
– Здравствуйте, это Смелков.
– Да, да.
– Варя ушла из больницы. Это неправильно, она еще слишком слаба, не долечилась…