Когда миссис Терпин не спалось по ночам, она лежала и размышляла, кем бы она согласилась стать, если бы ей нельзя было родиться собой. Например, призывает ее господь, прежде чем сотворить, и говорит: "Ты можешь быть или негритянкой, или белой голытьбой. Других мест для тебя у меня нет", - что бы она ему на это ответила? "Прошу тебя, господи, - ответила бы она ему, - позволь мне подождать, пока освободится какое-нибудь другое место". Но он говорит ей: "Нет, ты должна родиться сейчас, и, кроме этих двух мест, я ничего тебе предложить не могу, так что выбирай". Она просит и молит его, убеждает, придумывает всякие отговорки, но он неумолим, и наконец она соглашается: "Ну, ладно, - говорит она, - тогда сотвори меня негритянкой, только пусть я буду хорошая, добропорядочная негритянка, а не какая-нибудь неряха". И господь сотворяет ее негритянкой - скромной, аккуратной, всеми уважаемой, словом, такой, какая она и есть, только с черной кожей.
Рядом с матерью мальчика сидела рыжая женщина, довольно еще молодая, она читала журнал, который взяла со столика, и жевала жевательную резинку - во дает, сказал бы Клод. Ног ее миссис Терпин не было видно. Женщина эта была не голытьба, однако ж так себе, не слишком высокого полета птица. Миссис Терпин, когда у нее случалась бессонница, любила также расставлять людей по ступенькам лестницы. На самую нижнюю она ставила негров, не таких, какой была бы она, если бы родилась с черной кожей, а каких большинство; дальше - не над неграми, а на той же ступеньке, только с другого краю - шла белая голытьба; выше находились домовладельцы, еще выше - домо- и землевладельцы, и к ним принадлежали миссис Терпин с Клодом. Над миссис Терпин с Клодом стояли богачи, у которых и дома просторнее, и земли больше. Но тут миссис Терпин начинала сбиваться, потому что некоторые богачи были без роду без племени и, значит, ниже их с Клодом, а люди из хороших, старых семей разорялись и вынуждены были сдавать свою землю в аренду, да к тому ж еще имелись цветные, которые владели и домами и землей. Например, здесь, в городе, жил зубной врач негр, у которого было два красных "линкольна", плавательный бассейн и ферма, а на ферме - стадо породистых коров с белой отметиной на лбу. И вот расставленные по ступенькам люди начинали кружиться в голове у миссис Терпин, как на карусели, и, когда ее наконец смаривал сон, ей снилось, что всех их погрузили в товарные вагоны и везут в газовые камеры жечь.
- Какие красивые, часы, - сказала она, кивая головой направо, где висели большие стенные часы с медным циферблатом в виде солнца с расходящимися лучами.
- Да, очень славные, - с готовностью согласилась хорошо одетая дама. - И точные, - добавила она, взглянув на свои часики.
Сидящая рядом с дамой некрасивая девушка подняла глаза на часы, хмыкнула, посмотрела прямо в глаза миссис Терпин и хмыкнула еще раз. Потом снова уткнулась в книгу. Это были, конечно, мать и дочь, потому что, хотя нравом они и отличались друг от друга, овал лица у обеих был одинаковый и одинаковые голубые глаза. Только у дамы они приветливо светились, а на болезненно бледном лице девушки то угрюмо тлели, то вспыхивали.
А если бы господь сказал миссис Терпин: "Ладно, могу сотворить тебя белой голытьбой, негритянкой или уродиной"?
Ей было ужасно жалко девушку, хотя, конечно, и с таким некрасивым лицом необязательно так некрасиво вести себя.
Женщина со следами табачного сока на губах повернулась всем корпусом и поглядела на часы. Потом повернулась обратно и поглядела вроде бы в сторону миссис Терпин. Один глаз у нее косил.
- Хотите знать, где берут такие? - громко спросила она.
- Нет, у меня дома есть неплохие часы, - сказала миссис Терпин. Если такая особа влезет в разговор, то пиши пропало - никому больше не даст и рта раскрыть.
- Вы можете купить их на зеленые купоны, - сказала женщина. - Он их, наверное, тоже на зеленые купоны купил. На них можно что угодно купить, нужно только собрать побольше. Я, например, купила себе ожерелье.
"Лучше бы ты мыло с мочалкой купила", - подумала миссис Терпин.
- А я - простыни, которые натягиваются на матрас, - сказала симпатичная дама.
Дочь с треском захлопнула книгу. Глаза ее глядели прямо перед собой, сквозь миссис Терпин, сквозь желтую занавеску и стекло большого, во всю стену, окна, у которого та сидела. В них зажегся странный, неестественный свет, каким отсвечивают ночью дорожные знаки. Миссис Терпин оглянулась посмотреть, не происходит ли что-нибудь интересное на улице, но ничего не увидела. На занавеске мелькали лишь смутные тени прохожих. Почему девушка смотрит на нее с такой злобой, непонятно.
- Мисс Финли, - сказала сестра, приоткрыв дверь.
Жующая резинку женщина встала и прошла в кабинет мимо миссис Терпин и Клода. Она была обута в красные туфли на высоких каблуках.
Глаза некрасивой девушки в упор глядели через столик на миссис Терпин, словно у девушки были особые причины ее невзлюбить.
- Чудесная стоит погода, правда? - сказала мать девушки.
- Да, сейчас только собирать хлопок, если сумеешь негров заставить, - сказала миссис Терпин. - Не желают они его больше собирать. Белые не собирают, и негры туда же - хотят доказать, что они не хуже белых.
- Ха, пусть попробуют, - сказала неряха, подавшись вперед.
- А у вас нет хлопкоуборочной машины? - спросила симпатичная дама.
- Нету, - ответила миссис Терпин, - эти машины половину хлопка в поле оставляют. Да у нас и хлопка не так уж много. В наше время, если хочешь вести хозяйство, нужно иметь всего понемногу. У нас несколько акров хлопка, свиньи, куры и коровы есть, небольшое стадо, Клод сам с ним управляется.
- Кого я не выношу, - сказала неряха, вытирая рот тыльной стороной руки, - так это свиней. До чего противные твари, хрюкают, все вокруг разрывают, а уж вонища от них!
Миссис Терпин наконец снизошла до нее.
- Наши свиньи не грязные, - сказала она, - и ни какой вони от них нет. Наши свиньи чище, чем кое у кого дети. Они не ходят по земле. У нас свинарник с цементным полом, - объяснила она симпатичной даме, - и Клод каждый день обливает их из шланга, а потом моет пол. - "Они в десять раз чище, чем этот мальчик", - подумала она. Бедный маленький заморыш. Он сидел все в той же позе, только засунул в рот грязный палец.
Женщина отвернулась от миссис Терпин.
- Вот уж ни за что не стала бы мыть свиней из шланга, - сказала она, обращаясь к стене.
"А тебе и не придется, у тебя их никогда не будет", - подумала миссис Терпин.
- Хрюкают, визжат да все разрывают - фу! - проворчала женщина.
- Да, у нас всего понемногу, - сказала миссис Терпин симпатичной даме. - Зачем разводить больше, чем под силу справиться самим, ведь с работниками сейчас ох как трудно. Мы в этом году нашли негров убирать хлопок, так, представляете, Клод каждый вечер возит их с поля домой на машине. Пешком пройти полмили они не могут, куда там! Обхаживаем их и так, и этак, и знаете, что я вам скажу? - Она весело засмеялась. - До чего мне все это надоело! А что делать? Хочешь, чтобы негры на тебя работали, изволь плясать вокруг них на задних лапках. Утром приходят - бегу навстречу: "Здравствуйте, как дела?", потом Клод сажает их в машину и везет, а я стою и машу им, чуть рука не оторвется, а они машут мне. - И она для наглядности быстро замахала рукой.
- Будто они вам ровня, - сказала дама, всем своим видом показывая, как хорошо она понимает миссис Терпин.
- Вот именно, - сказала миссис Терпин. - А вернутся с поля - бегу встречать с ведром холодной воды. И так оно теперь всегда и будет. Надо смотреть правде в глаза.
- Ну уж нет! - сказала женщина. - Чтобы я стала обхаживать негров и мыть свиней из шланга? Да ни в жизнь! - И она презрительно фыркнула.
Миссис Терпин и симпатичная дама обменялись взглядом, который говорил: чтобы о каких-то вещах судить, нужно их для начала иметь. Однако всякий раз, как миссис Терпин обменивалась с дамой взглядами, она чувствовала, что некрасивая девушка все еще смотрит на нее своими странными глазами, и ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не потерять нить разговора.
- В хозяйстве все требует глаза, - сказала она и про себя добавила: "Конечно, если у тебя ни кола ни двора, приезжай хоть каждый день в город, сиди возле здания суда и поплевывай".
По занавеске за спиной миссис Терпин проплыла причудливая вращающаяся тень, упав слабым отражением на стену напротив. К крыльцу со стуком приставили велосипед. Дверь отворилась, и в приемную проскользнул парнишка-негр с подносом из аптеки. На подносе стояли два красно-белых бумажных стаканчика с крышками. Негр был высокий, очень черный, в застиранных белых штанах и зеленой нейлоновой рубашке. Он медленно, словно бы в такт музыке, жевал резинку. Поставив поднос возле горшка с папоротником, он просунул голову в окошко, ища секретаршу. Ее на месте не было. Тогда он положил локти на подоконник и стал жевать, медленно покачивая узким выставленным задом. Потом закинул руку за голову и почесал затылок.
- Вон кнопка, видишь? - сказала ему миссис Терпин. - Нажми, девушка и придет. Она, верно, где-нибудь тут.
- Да? Правда! - с готовностью отозвался парнишка, будто в первый раз увидел кнопку, потянулся вправо и позвонил. - Она когда бывает, а когда нет, - сказал он, повернулся к публике лицом и оперся локтями о подоконник. Появилась сестра, и он снова повернулся - к ней. Она протянула ему доллар, он порылся в карманах, достал мелочь и отсчитал ей сдачу. Она дала ему на чай, и он ушел с пустым подносом. Тяжелая дверь медленно повернулась на петлях и как бы со вздохом захлопнулась. Все молчали.
- Негров нужно отправить в Африку, - наконец сказала неряха. - Они же оттуда родом, там пусть и живут.
- Нет, я ни за что не соглашусь расстаться с моими добрыми чернокожими друзьями, - сказала симпатичная дама.
- Есть кое-кто и похуже, - поддержала ее миссис Терпин. - А негры что ж, они всякие бывают, как и мы.
- Конечно, все люди разные, так уж мир устроен, - сказала своим приятным голосом дама.
При этих ее словах прыщавая девушка оскалилась и вывернула нижнюю губу так, что стало видно бледную кожу внутри. Однако губа тут же вернулась на место. Миссис Терпин в жизни не видела такой безобразной гримасы. В голове у нее промелькнула отчетливая мысль, что ведь девушка сделала эту гримасу ей. Она смотрела на миссис Терпин так, точно знала и ненавидела ее всю жизнь - не только всю свою жизнь, но и всю ее жизнь. "Господь с тобой, девушка, я же тебя не знаю", - мысленно сказала ей миссис Терпин.
Потом заставила себя вспомнить, о чем шел разговор, и сказала:
- Что толку посылать их в Африку, они туда все равно не поедут. Им здесь слишком хорошо живется.
- У меня поехали бы, - сказала неряха.
- Всех негров все равно не отправить, - сказала миссис Терпин. - Они найдут тысячу лазеек, притворятся больными, несчастными, будут лить слезы, умолять, такой крик поднимут, что и сам не рад будешь. Не-е-ет, не отправить их.
- Как приехали, так и уедут, - сказала неряха.
- Тогда-то их было меньше, чем сейчас, - объяснила миссис Терпин.
Неряха поглядела на нее как на слабоумную, но миссис Терпин не обиделась - подумаешь, было бы на кого.
- Они здесь останутся, - сказала она, - поедут в Нью-Йорк, переженятся с белыми и посветлеют. Все они об этом мечтают - чтобы их порода посветлела.
- Вы, конечно, знаете, кто родится от таких браков? - спросил Клод.
- Нет, Клод, а кто? - спросила миссис Терпин.
Клод подмигнул и сказал без тени улыбки:
- Негры с белой отметиной на лбу.
Все засмеялись, кроме неряхи и некрасивой девушки. Девушка вцепилась в лежащую на коленях книгу побелевшими пальцами. Неряха обвела всех таким взглядом, будто считала их слабоумными. Старуха в платье из мешочного ситца с тем же отсутствующим видом глядела на сапоги сидящего напротив нее старика - того, который притворялся, что спит, когда миссис Терпин вошла в приемную. Руки старика по-прежнему тяжело лежали на коленях, а сам он хохотал, позабыв обо всем на свете. Мальчик повалился набок и лежал, уткнувшись старухе в колени.
Наконец смех умолк, и снова стало слышно тихое гнусавое пение по радио:
Ты идешь трам-трам,
А у меня свой путь,
Но все мы трам-трам-трам
Когда-нибудь.Возьмемся за руки трам-трам
И радостно пойдем вперед,
Смеясь в лицо невзгодам.
Некоторых слов миссис Терпин не разобрала, но смысл уловила и одобрила, и это настроило ее на более серьезный лад. Главное в жизни, считала она, - помогать всем, кому нужна помощь. Если она видела, что кто-то попал в беду - неважно, негр или белый, голытьба или человек приличный, - она старалась вызволить его, не жалея сил. И больше всего она была благодарна господу за то, что он сделал ее такой. Если бы господь сказал ей: "Пожалуйста, могу сотворить тебя дамой из общества, у тебя будет сколько угодно денег, и ты будешь тонкая и стройная, но учти - доброго сердца тебе не видать", - она бы не задумываясь ответила: "Нет, господи, я так не согласна. Не надо мне ни красоты, ни богатства, дай мне только доброе сердце". Радость наполнила ее до краев. Господь не сотворил ее ни негритянкой, ни белой голытьбой, ни уродиной. Он сотворил ее такой, как она есть, и дал ей всего понемногу. "Благодарю тебя, господи, - сказала она про себя, - благодарю тебя, благодарю, благодарю!" Когда она начинала пересчитывать благодеяния, которыми осыпал ее господь, ей делалось так хорошо и легко, будто она весила не сто восемьдесят фунтов, а всего сто двадцать пять.
- Чем болен ваш мальчик? - спросила у неряхи симпатичная дама.
- Язва у него, - с гордостью сказала та. - Я с ним минуты покоя не знаю. Вон, сидят - два сапога пара, - сказала она, указывая головой на старуху, которая гладила светленькие волосы мальчика высохшей рукой. - Кроме кока-колы и конфет, ничего в рот взять не заставишь.
"А ты их ничем больше и не кормишь, - подумала миссис Терпин, готовить-то тебе лень". До чего ж хорошо знала она эту породу! И ведь не в том беда, что у этих людей ничего нет. Ты дай им все - и все через месяц будет изодрано, испакощено, порублено на дрова. Миссис Терпин убедилась в этом на собственном опыте. Помогать таким людям мы должны, но помочь им невозможно.
Вдруг некрасивая девушка снова вывернула губу. Глаза ее сверлили миссис Терпин, точно два сверла. Теперь уже сомнения не было: взгляд ее выражал что-то очень важное.
"Да что ж это, - воскликнула про себя миссис Терпин, - я ведь не сделала тебе ничего дурного!" Может, девушка с кем-то ее спутала? Все равно это не резон позволять, чтобы тебя запугивали.
- Вы, верно, учитесь в колледже? - храбро спросила миссис Терпин, глядя в глаза девушке. - Вон книгу читаете.
Девушка по-прежнему смотрела на нее в упор и явно не собиралась отвечать.
Мать покраснела.
- К тебе обращаются, Мэри Грейс, - вполголоса сказала она.
- Не глухая, слышу, - ответила Мэри Грейс.
Бедная мать снова залилась краской.
- Мэри Грейс учится в Уэллслейском колледже, - сказала она, крутя пуговицу на платье. - Это в штате Массачусетс, - добавила она, слегка сморщив нос. - Она и летом продолжает заниматься. Читает целыми днями, настоящий книжный червь. Она у них в Уэллсли одна из лучших студенток, изучает и английскую литературу, и математику, и историю, и психологию, и социологию, - щебетала дама. - По-моему, это слишком уж много. По-моему, ей нужно побольше отдыхать и развлекаться.
Наверное, девушка с удовольствием вышвырнула бы их всех в окно, такое у нее было выражение.
- На Севере, значит, учится, - сказала миссис Терпин, а про себя подумала, что вести себя ее там не научили.
- Мне с ним даже легче, когда он болеет, - сказала мать мальчика, снова привлекая к себе внимание. - Со здоровым с ним никакого сладу нет. Некоторые дети так устроены, что с ними нет сладу. Некоторые всех изводят больные, а с моим все наоборот. Заболел - и золото, а не ребенок. Сейчас-то он как раз здоров, это я пришла к доктору.
"Если кого и стоит отправить в Африку, - подумала миссис Терпин, - так это таких, как ты, милая".
- Да, что говорить, - сказала она вслух, но глядя в потолок, - есть кое-кто и похуже негров.
"И грязней, чем свиньи", - добавила она про себя.
- По-моему, самого большого сожаления заслуживают люди с тяжелым характером, - сказала симпатичная дама, и голос ее дрогнул.
- Слава богу, что у меня характер легкий, - сказала миссис Терпин. - Не было в моей жизни дня, чтобы я прожила без смеха.
- Во всяком случае, с тех пор, как вышла замуж, - с комически серьезным видом сказал Клод.
Все, кроме девушки и неряхи, засмеялись.
У миссис Терпин заколыхался живот.
- Он у меня такой чудила, - сказала она, - и не хочешь, да будешь смеяться.
Девушка громко зарычала.
У матери сжались губы.
- По-моему, нет на свете ничего страшнее неблагодарности, - сказала она. - Когда имеют все и ничего не ценят. Я знаю одну девушку, - продолжала она, - родители не отказывают ей ни в чем, младший братишка ее обожает, она учится в колледже, носит самые дорогие вещи, но никогда не улыбнется и не скажет никому доброго слова, вечно ходит недовольная и злая.
- А если ее отшлепать? - спросил Клод. - Или она уж вышла из того возраста?
Девушка побагровела.
- Да, - сказала дама, - придется, видно, махнуть на нее рукой, пусть делает что хочет. Когда-нибудь она поймет, но будет поздно.
- Не бог весть какой тяжелый труд улыбнуться, - сказала миссис Терпин, - а как улыбка красит жизнь.
- Еще бы, - печально сказала дама, - но ведь есть люди, которым ничего не скажешь. Они не желают тебя слушать.
- В чем меня не упрекнешь, - с чувством сказала миссис Терпин, - так это в неблагодарности. Когда я думаю, какой меня мог создать господь и какой создал и сколько он мне всего дал - всего-всего понемногу и даже легкий характер в придачу, мне хочется крикнуть: "Благодарю тебя, господи!" - А вдруг бы ничего этого у нее не было? Например, Клод мог бы достаться какой-нибудь другой женщине, а достался ей. При этой мысли она почувствовала такой прилив благодарности, такую жгучую, не вмещающуюся в сердце радость, что не удержалась и воскликнула: - Благодарю тебя, господи, благодарю!
Книга ударила миссис Терпин в лоб. Она почувствовала удар в то же мгновенье, как сообразила, что девушка на нее замахнулась. И не успела даже раскрыть рта: страшное лицо с воем ринулось на нее через столик, и пальцы девушки, словно когти, впились в ее мягкую шею. Мать взвизгнула, раздался громкий крик Клода. "Все, началось землетрясение", - решила миссис Терпин.
Что-то случилось с ее глазами, все стало маленьким и отодвинулось куда-то, будто она смотрела в перевернутый бинокль. Лицо Клода сморщилось и исчезло из поля зрения. Вбежала сестра, выбежала, снова вбежала. Из двери выскочил долговязый мужчина - врач. Веером посыпались с перевернувшегося столика журналы. Девушка упала, глухо стукнувшись затылком, и со зрением у миссис Терпин опять что-то случилось, из маленького все стало большим. Огромные, во все лицо глаза неряхи оцепенело глядели на пол. Там, прижатая с одной стороны сестрой, а с другой - своей матерью, билась и корчилась девушка. Над ней стоял на коленях доктор и пытался пригнуть ей руку. Наконец ему удалось вонзить в нее длинную иглу.