Стояла безмолвная лунная ночь, и я помог мистеру Мильтону выбраться из повозки - вдохнуть всей грудью чистейшего воздуха. Он принюхался к нему, будто охотник за трюфелями. "Откуда-то с запада слышится запах живности и людей". Услышанное меня подивило: вокруг ровным счетом ничего похожего не было видно. "Должно быть, это деревушка Кингклер. В миле отсюда. - Возчик снял шляпу и стал ее рассматривать на фоне сиявшей луны. - Мы как раз в ту сторону и направлялись". - "Считайте пока дыры в своей шляпе, мистер Уэлкин, - посоветовал я, - и дожидайтесь меня здесь".
В голове у меня мигом созрел план, и я пулей сорвался с места. Деревушка оказалась крохотной, и очень скоро я перебудил всех жителей. "Помогите добрым горожанам и селянам! - надрывался я. - На помощь, добрые пастухи!"
- Да сядь же ты на место, Гусперо! Вот-вот сверзишься с табуретки.
- А потом я завопил, уже изо всей мочи: "Во имя Господа, помогите ближним, и тем самым поможете себе!" Жители сбежались на клич, разило от них навозом и пылью; и я им растолковал, что везу из Лондона хирурга, настоящего волшебника, прямо-таки чудотворца. Направляется он в Бристоль, дабы пресечь в корне вспышку изнурительной лихорадки, прежде чем болезнь, предостерег я, "проберется ночью в ваши постели". Близость опасной болезни испугала сбежавшихся больше, чем стадо их гусей переполошило бы появление лисицы - и едва я успел пригубить кружку эля, как нужные колеса были мне уже доставлены. "Коли угодно вашей милости, - тараторили селяне, - возьмите с собой в дорогу и наш напиток". Моей милости это было угодно - и мы веселой гурьбой зашагали к опрокинутой повозке. "Не говорите ни слова, - шепнул я мистеру Мильтону. - Все улажено".
Вскоре дорожные сборы были завершены, однако трогаться было слишком поздно. Мы уселись у костра, который Уэлкин разложил из сушняка, и устроили ужин, запивая хлеб элем: этим снабдили нас жители деревушки. Я сообщил мистеру Мильтону о его новой славе хирурга, но он в ответ пробормотал что-то невнятное. "Что вы сказали, сэр?" - "У тебя, вижу, ум в проворстве не уступит пяткам". - "Смекалка у меня гибкая, как у философа, сэр. А еще я умею стоять столбом и насвистывать". - "Ну-ка, насвисти какую-нибудь мелодию".
- Я помнил припев "Лондонских фиалок", и мистер Мильтон кивал головой в такт. Ты знаешь эту песенку, Кейт? Ладно, я спою ее тебе вечером, когда ляжем спать.
- Не мели языком, Гус.
- Наутро я проснулся при первых лучах солнца, как раз когда Уэлкин запрягал лошадей. Мистер Мильтон, протерев лицо льняной салфеткой, предложил Пирсу Уэлкину приступить к чтению молитвослова и, глянув на меня, добавил: "Гусперо может к нам присоединиться, буде того пожелает". Я опустился рядом на рыхлую почву, и мистер Мильтон быстро проговорил: "И приведу вас в пустыню народов, и там буду судиться с вами лицом к лицу. Иезекииль, глава двадцатая, стих тридцать пятый, мистер Уэлкин", Помолчав, он вдруг возгласил: "И мы со всем смирением готовим себя к великим и кровавым битвам Гога и Магога, рекам крови, которые поднимутся до лошадиных уздечек, к крови даже и тех, кто сам долгое время пил чужую кровь". Ты ведь знаешь, как гремит его голос, когда он в возвышенном настроении? "Что за удивительным деяниям дано ныне свершиться!"
- Он выкликает точно мой дядюшка из Барн - стейпла, Гус. Который торгует на рынке домашней птицей. "Цыплята и курицы! Дивные цыплята и восхитительные курицы!"
- Потом мистер Мильтон резко оборвал молитву, и я воскликнул: "Аминь!" Уэлкин поглядел на меня так, словно я пукнул, и потому мне пришлось добавить: "Хвала Господу!" - "Самые благочестивые речи, о Господи, исходят из уст невинных детей Твоих".
Все сошло как нельзя лучше - и вскоре мы продолжили свой путь. Мистер Мильтон спросил Уэлкина, не следует ли кто-нибудь за нами по пятам, но позади на дороге не сыскать было и мураша. Привольно расположившись в повозке, мы катили и катили себе вперед. Конечно же, Кейт, меня разбирало любопытство, чего ради слепец взял да и пустился в это непонятное странствие; и вот я не утерпел и брякнул: "А почему, сэр, вы искали укрытия…?" - "Почему я искал укрытия под покровом ночи и мрака, Гусперо?" - "Нет, сэр. Почему вы натянули над повозкой парусину?" - "Довольно с тебя и того, что я покидаю Англию ради ее спасения". - "Отличная новость!" - "Я покидаю Англию, дабы за Англию молиться. Я покидаю Англию, дабы свидетельствовать в пользу Англии. Я покидаю Англию с намерением быть Англией". - "Этакая задачка обескуражила бы и самого Мерлина, сэр". - "Колдуны и феи нам, Гусперо, ни к чему. Провидение - вот наш проводник". - "Провидение, говорят, может провести и за нос. - Я знал наперед, к чему клоню, Кейт, и потому отбросил все околичности. - Вам нужен спутник понадежней, сэр, из плоти и крови". - "То есть?" - "Это я, сэр". - "Ты хочешь сопровождать меня, как когда-то сопровождал сестру?" - "Если уж мне по плечу Смитфилд в базарный день, то справиться с Азией, Африкой и всеми прочими в придачу мне что раз плюнуть". - "Пишешь ты так же ловко, как и говоришь?" - "Мысли, сэр, когда я пишу, мне только мешают - этим я даже горжусь". - "Что ж, тогда будешь писать под мою диктовку. Письма. Хроники. Воззвания". - "Молитвы, надеюсь, тоже?" - "Во множестве. А в обмен обещаю тебе, Гусперо, вознаградить тебя бессмертием". Ты знаешь, громкие слова мне по душе, но ведь их не поджаришь и не подашь к столу.
- Ты, наверное, мог бы кормиться собственными речами, Гус: уж с такой любовью ты приготовляешь себе слова и украшаешь их гарниром.
- Спасибо, Кейт. У меня на языке вертелось почти то же самое. "Вы очень добры, - ответил я мистеру Мильтону. - Но на чем мне продержаться в ожидании награды?" - "Положись на Господа". - "Лишь бы Он обо мне помнил. Иначе я обращусь в тень". - "Пожалуйста, без кощунства. Мы живем в святое время. Господь зрит и печется о нас денно и нощно. - Тут мистер Мильтон вытащил кожаный кошель и с улыбкой встряхнул его. - Ты не будешь голодать, как последователи вероломного Абирона. - Что-то такое с "он" на конце. Может, Вавилон? Или Лондон? - Монет у меня хватит, чтобы мы смогли перебраться на ту сторону". - "Это на какую сторону, сэр? В рай или ад?" - "Твой острый язык сточит тебе зубы, Гус. Мы направляемся далеко на запад, через просторы безбрежного океана, и там обретем постоянное обиталище. - Колесо повозки угодило в выбоину, и нас обоих порядочно тряхнуло. - Мы держим путь в страну, где найдем убежище и внидем во дворец свободы. Там мы встретим общество мудрецов, пророков и героев. Мне не терпится приникнуть поцелуем к этой плодоносной почве". - "Плодоносная почва должна быть сыровата. А это место имеет уже название?" - "Сион. Вертоград Христов. - На лбу мистера Мильтона выступил пот, и я отер его платком. - Новый Ханаан. Земля обетованная". - "Теперь я вконец сбился. В вашем мире мне не найти ни юга, ни севера". - "Это новый мир, Гусперо. Новая Англия. Наша последняя и самая недавняя земля! Мистер Уэлкин, подхлестните лошадей!"
- Целью нашего путешествия в итоге оказался вовсе не Бристоль, а Барнстейпл. Недалеко от твоего старого дома, Кейт.
- Не хочу и думать о нем, Гус. Я так скучаю по Ханнафорду. Мне он до сих пор снится. Наша жизнь в Нью-Мильтоне так непохожа на все, что я знала прежде. А теперь, когда мистер Мильтон исчез…
- Успокойся, Кейт. Все обойдется. Ты только смотри на огонь, пока я рассказываю. Итак, я спросил мистера Мильтона, почему мы направляемся в западные края. Он ответил, что там друзья, которые его защитят. Защитят от чего? поинтересовался я. От злых людей, сказал он. От гнусной породы идолопоклонников. О Господи, вопросил я, а как же мы их распознаем? Это черви, пояснил он. Похожи на слизняков, разукрашенных в пух и прах. Что ж, хозяин, тогда это дело проще пареной репы. Надо только обнаружить червя с прилизанными маслом волосами и изумрудными застежками на плаще. Спустя два дня мы добрались до твоего былого места жительства, однако мистер Мильтон решил пока не въезжать в Барнстейпл из боязни наткнуться на шпионов или платных осведомителей. Конечно, я постепенно узнавал подробности его жизни и о нешуточных опасностях, которым он подвергался. Он уже рассказывал тебе о Кромвеле и его сподвижниках, среди которых был и он, но, возможно, не упомянул, что его выслеживали. Вновь взошедший на трон король охотнее подружится с самим Вельзевулом, чем с Джоном Мильтоном. Вот почему в город мы въехали только с наступлением темноты.
- Со стороны Суинбриджа, верно?
- Именно.
- Там от лихорадки умерла моя мать. Вы проехали по тропе мимо большого амбара или испробовали дорожку вдоль реки?
- Ах, Кейт, мне-то что до этого? Голден-Лейн с Истчипом я ни в жизнь не спутаю, но трава - она всюду трава. Этот старый хряк Уэлкин отправился вперед на разведку. Заручиться поддержкой братии, как он выразился. И вот, когда мы приблизились к церкви посреди городка, нас встретили два простоватых джентльмена и по деревенскому обычаю облобызали в обе щеки. Ты мне покажешь снова, как это делается, Кейт? Не станешь? "Хвала Господу! - прошептал один из собратьев, выглядевший крайне дурацки благодаря бакенбардам - таким длинным, что они вполне могли переплестись со шнурками его башмаков. - Век святых еще не кончился!" - "Уповаю на это, - выдохнул в ответ мистер Мильтон. - Ведите нас".
Поблизости находился целый ряд богаделен - и как только мы очутились в комнате, набитой твоими земляками-девонширцами, мистер Мильтон заметно взбодрился. Я поддержал его под руку по привычке, усвоенной с тех пор, как он начал жаловаться на онемение мышц, боли и ломоту в суставах. Однако мистер Мильтон деликатно отстранил меня в сторону. "Ныне я с людьми, избранными Богом, - провозгласил он. - Они наделят меня своей силой и выносливостью".
Приветствовать мистера Мильтона собралось человек десять, но возгласы "Хвала Господу!" и "Слава Тебе, Боже!" они произнесли так набожно, будто находились в соборе святого Павла. Послышался приглушенный кашель, стих шелест платьев, и собравшиеся замерли в ожидании минуты, когда на них вновь польются слова благодати. "Вы - бедные, раскиданные по сторонам камни, - говорил Мильтон, - после уничтожения поля Христова. Вы - заблудшие овцы в кольце опасностей. Какие злосчастные дни выпали вам на долю!" Пожилая дама всхлипнула, и я заметил, как ноздри мистера Мильтона дрогнули: слезы эти не ускользнули от его внимания.
- Заговори-ка снова его голосом, Гус. Точь-в - точь будто он стоит здесь сам.
"- Мне ведомо как нельзя лучше, что вскорости на нас откроют охоту, как открыл ее на Давида Саул с гнусными своими приспешниками. Мне ведомо, сколь варварски начнут нас притеснять и сколь тяжким подвергать поношениям. Но мы не можем склоняться ниц перед каким бы то ни было земным повелителем и не можем жить в царстве Антихриста. Мы служим одному лишь властителю властителей - и восседает он не в Уайтхолле и не в Ричмонде, а в небесном храме!" Среди собравшихся прокатился невнятный гул. Мне почудились стоны, но это оказалось молитвенным бормотанием. "Ваши голоса представляются мне шумом моря. Я вспоминаю при этом, что кое-кто из вас будет моим спутником в плавании к новой земле. Мы пустимся по волнам океана, чьи воды смоют тысячи и тысячи слез. Железное ярмо угодничества не врежет рабского следа в наши шеи. Нет, никогда! В служении Христу мы переправимся на кораблях в западный мир. О, какой впечатляющий переход нам предстоит!" Его переходы от фразы к фразе и в самом деле впечатляли. Мне в жизни не приходилось слышать такое множество слов, нанизанных одно за другим, словно бусы. "Долог наш путь и нелегок, но в памяти у меня возникает человек, который презрел все величие Египта и предпочел мучительное странствие через пустыню, ибо его преданные глаза неотрывно видели перед собой нетленную награду. И наш труд, братья, тоже состоит в возделывании пустыни. Давайте же возьмемся за плуг и мотыгу!" Тут я прямо-таки задрожал от восторга перед мастерством мистера Мильтона. Он мог бы заткнуть за пояс любого уличного акробата, а исполнителям баллад, каких мне доводилось встречать, не стоило с ним и тягаться. Это было нечто прекрасное, Кейт. Пальчики оближешь.
Наутро хозяин поднялся бодр и свеж, подвижностью не уступая юноше. "Мы должны позаботиться о припасах", - заявил он, закончив молитвы у окна богоугодного заведения, где нас приютили. Окно выходило на уютную маслодельню, там содержалась собственная корова.
- Я знаю эту маслодельню. А корову зовут Джейн.
- Непременно извести об этом мистера Мильтона. "Возможно ли пройти по океану девять сотен лиг с пустым буфетом?" - задал он мне вопрос. "Справедливо, сэр. Океан - не канава: его с шестом не перепрыгнешь". - "Прыгать, Гусперо, тебе незачем, а вот писать есть чем. Перед прыжком ты можешь осмотреться, а я перед тем, как писать - нет. Вот почему ты должен пускать в ход не свои ноги, а мое перо". Он был так оживленно настроен, что мог бы без конца балагурить вроде этого - и мне пришлось вежливо кашлянуть. "Ну, что еще?" - "Вы желаете, чтобы я составил список?" - "Желаю. Да, именно список. Внеси в него говядину. Хлеб и горох. Братья рекомендуют овсянку?" - "Да, сэр. А я рекомендую также пиво". - "Бочонок, не больше. - Я покачал головой, но не сказал ни слова. - Горчица и уксус как приправа к мясу. Бараньи ноги. Их нужно тушеными залить маслом в глиняных горшках". - "У нас нет горшков". - "Положись на Господа". - "В Барнстейпле?" - "Это благочестивый город. Но, если так уж необходимо, возьми горсть монет и сходи с ними на горшечный рынок. Нам потребуются также сыр, мед и сухое печенье". - "Не добавить ли жженого вина? Очень полезно для желудка". - "Но не для головы и языка, Гусперо. Ты чересчур спешишь. И отвлекаешь меня". Его глаза проворно вращались во впадинах. Вот таким манером.
- Ой, Гус, перестань. Это просто невыносимо.
"- У нас в ящике должны быть зеленый имбирь и варенье из розовых лепестков. Нам нужны чернослив и полынь. Мускатный орех, корица и лимонный сок". - "А кроме того, чуток доброго английского спиртного, для пущей сочности, не так ли, сэр?" - "Это у нас уже имеется". - "У меня в мыслях было кое-что покрепче". - "Гусперо. Поди сюда. - Я отложил перо и приблизился с опаской, поскольку уже изучил его каверзный нрав. Он поднялся со стула и слегка, но намеренно, смазал мне по правой щеке. - А теперь запиши кашу и муку тонкого помола".
Наступил день, когда все стали грузиться на корабль. Мы слышали, как в трюмы загоняют овец и коров, но наш господин не выходил из своей тесной комнатушки. Скорчившись в кресле, он вздыхал. "Вот-вот пробьет полдень, - напомнил я ему как мог осторожно. Жалобное блеяние и мычание звучали так громко, что хоть уши затыкай. - Все другие пассажиры уже стягиваются к берегу. - Он не шевелился. - Мистер Мильтон, пора".
Я тронул его за плечо, и он вскочил, как по зову трубы. "Трудное время. Проститься с милой родиной и раскинуть шатер в пустыне…" - Он собирался что-то добавить, но осекся. "Ладно. Ни слова больше. Пойдем".
Мы направились к пристани по переулку, который вел от богаделен к бухте. "Ступайте осторожно, - предупредил я. - Впереди девонская грязь". Не обижайся, Кейт, но в Девоне и вправду грязи по колено. "Я хочу, чтобы ты вел меня, Гусперо, а не оглушал". - "Слушаюсь, сэр. Рядом булыжная мостовая, - сказал я шепотом, когда мы завернули за угол. - Если дозволите о ней упомянуть. А, вот и он. "Габриэль"". Впереди, Кейт, было море - прежде я никогда его не видел. Я не мог оценить ни протяженности его, ни глубины, но слышал прежде о чудищах, чертях и драконах, таящихся в пучине. Потому зрелище это не привело меня в восторг. Кейт?
- Я подумала о том дне, когда мы тоже садились на корабль. Это было осенью, за несколько месяцев до тебя, Гус. Отец, голубчик, рыдал навзрыд - невмоготу было смотреть, поэтому я спустилась в трюм и так крепко обняла малютку Джейн, что она расплакалась. Слез было море разливанное. Ну, дальше, Гус. Расскажи, что было потом. Повесели меня.
- Веселья тогда было немного, Кейт. "Да это не корабль, а кораблище, - заметил мистер Мильтон, когда мы всходили на судно. - До меня со всех сторон доносятся звуки". - "Да, сэр, корабликом его не назовешь. До наших лондонских, конечно, не дотягивает, но ширины немалой". - "Триста тонн, - не позаботившись представиться, вмешался кто-то в наш разговор. - Сорок человек команды. Двадцать пушек". - "А вы, простите, кто?.." - с присущей ему учтивостью осведомился мистер Мильтон. "Дэниел Фаррел, сэр. Капитан "Габриэля"". - "ДэниЭЛЬ ФаррЭЛЬ с "ГабриЭЛЯ"", - мысленно поправил я, так как заподозрил, что ЭЛЕМ он накачался изрядно. Его лицо было обветрено и багрово не только от непогоды. "Как много пассажиров путешествует вместе с нами, мой добрый капитан?" - "Сто двадцать душ, мистер Мильтон. В судовой декларации мы называем их плантаторами, на случай, если нас остановят в этих водах, но на самом деле все они принадлежат к братии".
Пока мы беседовали, пассажиры всходили на борт - с каким гамом, шумом и рыданиями, ты сама знаешь. Их кузнечные мехи, шляпы, тачки, лесенки, вилы, колесные валы, фонари отправились в трюм. Одна старая ворона из Барнстейпла каркала соседке: "Ну и страна, ни замка, ни лестницы - ничего не найдешь!" Она все не унималась, и мистер Мильтон повернул к ней голову, и надо же - она осеклась. Ничто так не приводит в чувство, как взгляд слепого человека. Благословенные братья по-прежнему прибывали на борт со своими ножами и сковородками, ковриками и одеялами, мешками зерна и котомками соли. Но я не сравню это, Кейт, с Ноевым ковчегом, потому что кое-кто заливался слезами, а иные глядели потерянно, как собаки в мясопустную неделю. А парусиновые плащи - защита от дегтя - придавали им и вовсе пришибленный вид. Там был кожевенник, которого мы встречали в богадельне, - шагая по сходням, он распевал: "Иисус, царь мой!", но мычание скота внизу быстро заставило его замолкнуть. Какой-то многообещающий юноша катил перед собой креслице с парализованной женой, а парень, похожий на плотника, старался утихомирить ребенка. Зрелище, Кейт, было самое что ни на есть плачевное и удовольствия оно не доставляло никакого. Хотел бы я, чтобы мы проделали это путешествие вместе. Тогда нам было бы куда веселей.
Вернулся капитан Фаррел и велел нам поторопиться с посадкой. "Располагайтесь со всеми удобствами, мистер Мильтон. - Он, видно, еще хлебнул эля и был слегка навеселе. - Бояться нечего". - "Не сомневаюсь, мой добрый капитан. Длань Господня хранит нас. Спаситель пребудет с нами денно и нощно".
Однако в ту ночь его, к несчастью, рядом не оказалось. Мы отплыли в третью стражу, с добрым попутным ветром, но тут с юга налетел внезапный шторм. Нам пришлось искать убежища в Милфордской гавани, а она, дорогая моя Кейт, располагается не где-нибудь, а в Уэльсе. Когда я, сидя в нашей каюте, сказал об этом мистеру Мильтону, он стал шарить руками по столику. "Выходит, мы оказались в Пембрукшире. Четырнадцать лиг в сторону". - "Правда?" - "А разве я когда-нибудь лгал? - Привстав, он схватил меня за грудки. - Quaestio haec nascitur uncle tibi?"
- Что это, Гус?
- Латынь.
- Что это значит?