- Вся радость - в прошлом, в таком далеком и безвозвратном, - негромко начал читать по памяти Данилов. - А в настоящем - благополучье и безнадежность. Устало сердце и смутно жаждет, в огне закатном, любви и страсти - его пленяет неосторожность… Устало сердце от узких рамок благополучья, оно в уныньи, оно в оковах, оно в томленьи… Отчаясь грезить, отчаясь верить, в немом безлучьи, оно трепещет такою скорбью, все в гипсе лени…
- А жизнь чарует и соблазняет, и переменой всего уклада семейных будней влечет куда-то! - подхватил Полянский. - В смущеньи сердце: оно боится своей изменой благополучье свое нарушить в часы заката. Ему подвластны и верность другу, и материнство, оно боится оставить близких, как жалких сирот… Но одиноко его биенье, и нет единства… А жизнь проходит, и склеп холодный, быть может, вырыт…
Северянин был одним из их любимых поэтов. Скорее даже - самым любимым.
- Ты никогда не задумывался о том, сколько тебе лет? - вставая из-за стола, спросил Полянский.
- Иногда я забываю дату рождения и тогда заглядываю в паспорт, - отшутился Данилов.
- Пойду сварю еще кофе, - хозяин поставил на поднос пустые чашки. - И буду очень признателен, если в мое отсутствие ты не придумаешь нового надругательства над мебелью.
- Что ты! Что ты! - Гость в ужасе замахал руками. - Я способен надругаться над чувствами, но над мебелью - никогда!
- Надеюсь! - Полянский ушел.
- Странные мы с тобой люди, - услышал он от Данилова по возвращении. - Сидим тут два здоровых мужика, пьем кофе, читаем стихи, меня уже на скрипке поиграть потянуло. Словно два старых хрыча или два богемных гея…
- Нет чтобы пяток девок пригласить и оттянуться по полной! - поддержал Полянский. - Так, чтобы как минимум полгода, бегая к венерологу, было что вспомнить!
- Да уж! - вздохнул Данилов и покосился на четыре полки, висевшие на стене импровизированной лесенкой.
Полочки были густо заставлены коробочками с dvd-дисками.
- "Сукияки джанго"? - перехватив его взгляд, предложил Полянский.
- Лучше "Однажды в Америке", - попросил Данилов.
Сошлись на "Криминальном чтиве".
- Я сделаю еще одну попытку, - ни с того ни с сего сказал Данилов, наблюдая за тем, как Миа Уоллес танцует под "Girl, you’ll be a woman soon".
- Какую? - не отрывая взгляда от экрана, спросил Полянский.
- Последнюю! - ответил Данилов. - Чтобы всю оставшуюся жизнь не упрекать себя ни в чем. Только дождусь подходящего момента…
- Не жди очень долго, - посоветовал Полянский. - Лет в семьдесят ты будешь представлять интерес разве что для патологоанатома.
- Я дождусь подходящего момента! - повторил Данилов. - И тогда все станет на свои места.
- А если - облом?
- Тогда я женюсь на Юле Чанцевой. Заведу с ней кучу детей и одного назову Игорем. В твою честь!
"Врачебный" роман Данилова с Чанцевой давно сошел на нет, поскольку обеим сторонам не захотелось подкидывать дров в угасающий костер страсти, но тем не менее они, по старой привычке, нередко флиртовали друг с другом. Невинный флирт - залог крепкой дружбы между мужчиной и женщиной.
- Я проникся! - рассмеялся Полянский. - Еще никто не говорил мне, что собирается в мою честь назвать своего сына! Осталось немногое - уговорить эту самую Юлю Чанцеву выйти замуж за такого мизантропа, как ты!
Глава тринадцатая
Криминал
- Сотрудникам "скорой помощи" в своей работе нередко приходится встречаться с различными, так называемыми, криминальными происшествиями. К ним относятся отравления, взрывы, нанесения телесных повреждений, дорожно-транспортные происшествия, самоубийства…
Монотонный голос старшего врача навевал сон, тем более что и рабочая ночь выдалась обычная - без сна и отдыха.
- Нередко прибывая на место происшествия первыми, сотрудники "скорой помощи" сталкиваются с фактами, имеющими очень важное значение для судебноследственных органов, - Лжедмитрий многозначительно поднял к потолку указательный палец правой руки и потряс им. - Поэтому все вы должны проявлять бдительность и уделять внимание любым деталям, даже самым незначительным!
- Зачем нам это? - Доктор Бондарь повертел лысой башкой, призывая коллег согласиться с его словами. - Орденов все равно не заслужим!
- Виктор Георгиевич! - призвал его к порядку Лжедмитрий. - Итак, по прибытии на место происшествия необходимо, разумеется после осмотра пострадавшего и оказания ему необходимой помощи, уточнить обстоятельства случившегося, записать фамилии очевидцев и их адреса…
"Сейчас! Разбежался! - подумал Данилов. - Пусть этим милиция занимается…" Данилов знал, что задерживать бригады, отработавшие смену, для проведения дурацких занятий никто из администрации не имеет права, но качать права было лень. Проще отсидеть пятнадцать минут - старший врач не любил долгих лекций - и просвещенным уйти домой.
- Полученные сведения необходимо сразу же записать в карте вызова…
- В какой графе? - задавая вопрос, Старчинский совсем по-ученически поднял вверх руку.
- В графе "Примечания", - пояснил старший врач. - Или непосредственно после статуса и лечения. Полагаться на память не следует, так как она часто нас подводит. Полученные сведения следует сразу же после оказания помощи пострадавшему передать в милицию, отметив в карте вызова, кто именно - фамилия, звание, должность - и в какое время принял сообщение.
- Вообще-то, этим должен заниматься Центр! - не вставая, высказался многоопытный фельдшер Малышков. - А именно - старший диспетчер оперотдела.
- Можно передать сведения на Центр, - согласился старший врач. - Главное - передать их, не дать им пропасть. Продолжим… По прибытии на место происшествия всем вам следует помнить о том, что многие находящиеся там предметы могут в дальнейшем стать объектами исследования судебной экспертизы. Поэтому не следует без надобности трогать или переставлять их, а также, например, перемещать труп, менять его положение, вытирать пятна крови с поверхностей и тому подобное.
- Интересно - как, не касаясь тела, можно понять, что перед тобой труп? - снова подал голос Бондарь.
"Вот ведь кретин! - рассердился Данилов. - Только задерживает всех своими тупыми репликами!"
- Конечно же, если врач не уверен в смерти пострадавшего, то он обязан оказать ему помощь, даже если для этого придется изменить положение тела и каких-то предметов, - пояснил очевидное старший врач. - Если же смерть пострадавшего не вызывает сомнений, то ни в коем случае не следует даже дотрагиваться до тела! Всем ясно?
- Ясно! - ответила за всех старший фельдшер Казначеева.
- Вы всегда должны строго контролировать свои действия на месте происшествия и быть предельно внимательными, чтобы ненароком не уничтожить важные следы. Так, например, при снятии повешенного петлю не следует развязывать - ее разрезают.
- Не всякого повешенного удастся снять без лестницы, - заметил фельдшер Язов. - Вон мы с Федулаевым месяц назад выезжали на повешение. Мужик к перилам четвертого этажа веревку привязал, петлю на шею надел и вниз с балкона спрыгнул. Нарочно или случайно веревку подобрал по длине так, чтобы перед соседями с третьего этажа раскачиваться. Как его прикажете снимать? На перилах балансировать? Мы пожарных вызывали…
- Вы поступили правильно, - одобрил Лжедмитрий. - Вам ни в коем случае не следует совершать потенциально опасные для вашей жизни и здоровья действия, предоставив это соответствующим службам…
Данилов вспомнил вызов, полученный накануне вечером. Повод был стандартным и не вызывал опасений. "Мужчина тридцать два года, боль в животе". Аппендицит, гастрит, язва, панкреатит, холецистит… Он был готов к любому из этих заболеваний, но, прибыв на вызов, увидел совершенно иную картину…
Женщину били утюгом. Долго, старательно и безжалостно. Утюг, бурый от запекшейся крови, валялся посреди комнаты, почти не отличаясь цветом от крашеного охрой пола.
- Мама! - ахнула Вера, увидев лицо пострадавшей, похожее на огромный баклажан с прорезью - ртом в нижней части.
Заплывшие глаза пропускали какую-то толику света, потому что женщина тихо попросила:
- Снежана, дай стул для доктора.
- Садитесь, - невзрачная худенькая девушка, впустившая бригаду в квартиру, пододвинула Данилову стул. - Я сейчас.
Бросившись в коридор, она вернулась с табуретом для Веры.
- Вот! - смущенно улыбнулась она. - С мебелью у нас напряженка. Хозяин пропил все, что только было можно…
- Нас вызывали к мужчине с больным животом… - не обращаясь ни к кому конкретно, сказал Данилов.
- Это я вызывала! - Снежана присела на край кровати. - Нарочно наврала, что в голову пришло.
- Зачем?
- Есть причины!
- Ладно, - Данилов не стал раньше времени вдаваться в подробности. - Что у вас здесь случилось? Побои?
- Побои, - кивнула Снежана. - Вон и орудие валяется…
- Ты не убрала? - укорила ее пострадавшая.
- Забыла. Да потом мне его и в руки взять противно.
- Вас избили утюгом? Так? - уточнил у пострадавшей Данилов.
- Так, - коротко подтвердила она.
- Сознание теряли?
- Теряла.
- Сейчас на что жалуетесь?
- Боль во всем теле, больно пошевелиться… Мне бы укол обезболивающий и посмотреть - нет ли переломов?
- Сейчас посмотрим, - Данилов осторожно взялся за край одеяла, которым женщина была укрыта до подбородка, и потянул его вниз.
Все, как и положено. Тело, усеянное ссадинами, ранами и кровоподтеками, разорванный в нескольких местах халат, кровь. Кровь везде - на теле, на халате, на простыне, на одеяле.
- Кто это вас так? - спросил Данилов, заранее зная ответ.
- Сожитель, - вздохнула пострадавшая, - теперь уже бывший.
- Когда?
- Еще на рассвете.
- Только утюгом или чем-то еще?
- Кулаками тоже… И ногами.
- Ясно. Халат придется снять, надо осмотреть и обработать все раны…
Снежана помогла пострадавшей освободиться от халата, повертела его в руках и, сочтя никуда не годным, швырнула в угол.
Данилов натянул перчатки и приступил к осмотру…
Женщина определенно родилась под счастливой звездой - столько ран, столько крови и ничего серьезного. Кости целы, печень, почки, селезенка тоже вроде в порядке.
Пациентка попалась терпеливая - не кричала при осмотре, не плакала, простонала и то всего два раза. Первый - когда Данилов согнул в коленном суставе ее правую ногу, и второй - когда он принялся ощупывать пальцами ее череп в поисках трещин.
Пульс слегка частил, доходя до восьмидесяти ударов в минуту, давление держалось в верхних пределах нормы - сто сорок на девяносто. Это хорошо. В подобной ситуации следует бояться снижения артериального давления вследствие внутреннего кровотечения.
По просьбе Данилова она села в постели и добросовестно выполнила пальце-носовую пробу, закрыла глаза и поочередно дотронулась указательными пальцами до кончика носа.
- Голова кружится? - спросил Данилов.
- От счастья! - У женщины хватило сил пошутить.
К концу осмотра Вера уже стояла наготове с флаконом перекиси водорода и стерильными ватными тампонами.
- Обработка болезненная, - предупредила она. - Потерпите.
- Может, сначала укол? - спросила Снежана.
- На ней чистого пятачка нет, куда иголку можно воткнуть, - ответила Вера. - Дайте хоть мягкое место протереть!
- Аллергии к препаратам нет? - Данилов снял перчатки.
- Нет, - ответила пострадавшая.
Снежана вскочила с кровати, подошла к картонной коробке, стоявшей у двери, и ногой пододвинула ее к Данилову.
- Мусор - сюда.
И тут же озабоченно поинтересовалась:
- С ней все в порядке?
- Насколько это возможно в ее положении, - Данилов бросил перчатки в коробку и так же, ногой, отодвинул ее в сторону. - Вера, уколи но-шпу с анальгином.
- Хорошо, - отозвалась Вера, орудуя тампонами над телом пострадавшей. - Теперь на бочок повернитесь…
- А вы собирайтесь! - обратился к пациентке Данилов.
- Куда? - хором спросили обе женщины.
- Как это - куда? В больницу.
- Зачем? - спросила Снежана, снова усаживаясь на край кровати. - Вы же сами сказали, что ничего страшного нет!
- Вроде бы нет, - поправил ее Данилов. - Но нужно сделать рентген, проверить органы брюшной полости ультразвуком, показаться невропатологу, а то и полежать с недельку.
- Это исключено, - в ожидании укола пострадавшая лежала спиной к Данилову, и оттого ее и без того тихий голос был едва слышен.
- Вам не стоит выгораживать своего сожителя, тем более - бывшего, - Данилов достал из нагрудного кармана ручку. - Ваша фамилия?
- Вот! - Снежана встала, подошла к Данилову, сунула руку в задний карман расшитых серебряными нитями джинсов и протянула ему измятый белый конверт. - Возьмите и не задавайте лишних вопросов.
- Уберите конверт и не мешайте! - цыкнул на нее Данилов. - Я могу вызвать милицию в любой момент и скорее всего так и поступлю. Слишком много тайн…
- Снежана, уймись! - попросила пострадавшая, поворачиваясь на спину и натягивая на себя одеяло. - Лучше дай мне чистый халат, он в зеленой сумке…
- Сейчас! - Снежана послушно убрала конверт обратно и, подойдя к шкафу без дверок, что стоял слева от окна, достала из него сумку, а из сумки - требуемый халат.
Пока пострадавшая с помощью подруги одевалась, Данилов изучал обстановку. Типичный съемный гадюшник - серо-коричневый потолок весь в потеках и лохмотьях штукатурки, лампочка на проводе вместо люстры, ободранные стены, облезлый пол, окно, тонированное многолетней грязью… Из мебели - шкаф, стул, кровать с панцирной сеткой, провисшей чуть ли не до пола. Присутствовало еще и кресло, валявшееся возле ржавой батареи парового отопления, но у него недоставало сиденья и одной из ножек. Предметы роскоши вроде карниза с занавесками и телевизора отсутствовали.
Судя по расположению - "топографию" многих типовых московских зданий Данилов давно заучил наизусть, - квартира была двухкомнатной.
"Вторая комната, должно быть, ничем не лучше первой, - решил Данилов. Еще бы "граффити" на стенах - и был бы вылитый наркушный притон".
Наркоманы любят зарисовывать отрывки своих видений где попало и делают это вдохновенно, правда, редко какую из картин доводят до конца.
Одевшись, женщина улеглась под одеяло и сама начала разговор:
- Мне нельзя ни в больницу, ни в милицию, доктор…
Голос ее стал чуть более громким. Данилов догадался, что она волнуется. Догадался, потому что опухшее лицо несчастной не могло выразить никаких чувств и эмоций.
- Я в розыске. Уже полгода.
Сказав это, женщина замолкла в ожидании ответа.
- Тайны мадридского двора… - словно про себя произнес Данилов. - И вы так легко рассказываете об этом нам, совершенно не знакомым людям?
- Разве у меня есть выбор?
- Наверное, нет, - согласился Данилов, переглядываясь с Верой, переминавшейся с ноги на ногу возле стоящего на стуле ящика с медикаментами.
- Вы только не подумайте ничего плохого! - вступила в разговор Снежана. - Ее подставили! Взяли главным бухгалтером в риэлторскую фирму, она обрадовалась такой удаче и доверчиво подписывала все, что ей подсовывали… А потом начались неприятности!
- Спасибо, достаточно, я уяснил ситуацию, - сказал Данилов. - И долго вы так намерены скрываться? Неужели - всю жизнь?
- Мы скоро уедем домой, в Мелитополь, - ответила пострадавшая. - Я уже договорилась с земляком, который наезжает в Москву по делам, чтобы тот захватил нас.
- Из-за этого она и получила! - впервые за все время на заплаканном лице Снежаны мелькнуло подобие улыбки. - Ее друг приревновал…
"И почему я не писатель? - вздохнул про себя Данилов. - Столько материала пропадает… Преступление, ревность, увечья, бегство от правосудия, переход границы по тайным тропам или переезд ее по чистому полю! А в Мелитополе она в благодарность выйдет замуж за своего спасителя. Это же целый сериал! И у самых истоков их счастья будет стоять благородный доктор!"
Данилов слегка отвлекся и не выслушал полностью рассказ Снежаны, но на Веру этот самый рассказ определенно произвел впечатление - настороженность на ее лице сменилась состраданием.
- В общем, так! - Данилов взглянул на часы и поднялся. - Если возникнут сильные головные боли, усилится головокружение, начнет расти слабость или из какого-нибудь места потечет кровь - снова вызывайте "скорую" и отправляйтесь в стационар!
- Но… - попыталась перебить его Снежана.
- Или же угодите прямиком на тот свет! - Данилов сдвинул брови на переносице. - Я пока никому ничего сообщать не стану и в карте опишу, что был у мужчины с гастритом. Можете не волноваться.
Снежана снова попыталась вручить ему конверт.
- А вот это уже совершенно лишнее, - Данилов мягко, но решительно, отвел ее руку в сторону. - Мы не собираемся становиться вашими соучастниками. Мы всего лишь руководствуемся в своих действиях принципами гуманизма, а гуманизм предполагает бескорыстие.
- Спасибо вам, - поблагодарила пострадавшая. - Встану на ноги, свечки в церкви поставлю за ваше здравие. Только скажите, как вас звать?
- Владимир и Вера, - улыбнулся Данилов при мысли о том, что, кажется, никто из пациентов никогда не сулил ему подобной благодарности…
- А что в карте напишем? - шепотом спросила Вера, останавливаясь на выходе из подъезда.
- Заполним на вымышленное мужское имя, - сказал Данилов. - Например, Петр Сергеевич Кузнецов, тридцать два года, обострение хронического гастрита. Укол спазмолитика плюс совет обратиться в поликлинику. Классика жанра.
- Это как же любить надо, чтобы от ревности так избить?! - вздохнула Вера, закатывая кверху свои зеленые ведьминские глаза.
- Ну, ты даешь! - изумился Данилов. - Где там любовь? В каком месте.
- А вот вы способны избить меня… хотя бы ящиком, если я соберусь перейти на другую бригаду? - прищурилась Вера.
- Пошли в машину, соблазнительница! - Данилов легонько подтолкнул ее в спину. - И не смей даже думать о другой бригаде. Я это переживу спокойно, а Петрович - нет. Он к тебе так неровно дышит…
- Петрович стар, в его душе уже не осталось места настоящему чувству, - ответила Вера, толкая плечом дверь подъезда. - То ли дело вы, Владимир Александрович…
- Я страшный человек, Вера, - предостерег Данилов. - Тиран, садист, да вдобавок еще и алкоголик. Разве можно питать ко мне какие-либо чувства, кроме отвращения?..
Из состояния задумчивости Данилова бесцеремонно вывел доктор Чугункин.
- Проснись, лежебока! - крепким пальцем ткнул он Данилова под ребро.
- Я не сплю, я размышляю, - отозвался Данилов.
- Конечно же, некоторые сотрудники лучше всех знают, как надо вести себя на криминальном вызове! - обернулся в их сторону Лжедмитрий. - Давайте попросим Владимира Александровича рассказать нам какой-нибудь поучительный случай из собственной практики.
- Было бы что рассказывать, - отговорился Данилов. - Одна серая рутина. Правда, в позапрошлое дежурство был криминальный случай - жена утащила у мужа из заначки деньги, а он ее до гипертонического криза довел…
- Спасибо, Владимир Александрович, - Лжедмитрий решил, что с него хватит. - Все свободны.
Народ моментально ожил и повскакивал с мест. Комната наполнилась нестройным гомоном.