* * *
Наступил вечер концерта Умм Кальсум. Я мог бы его провести в доме Али Бекира, меня приглашал также Рафат Амин, однако после некоторого раздумья я предпочел остаться в пансионате, чтобы лучше познакомиться с его обитателями.
На столе уже стоял большой поднос с жареным мясом. Я поспешил выпить, чтобы придать себе храбрости.
За столом царили воспоминания. Я в свою очередь рассказал легенду о роде аль-Бухейри, о своей должности заведующего отчетной частью - не столько желая придать себе веса, сколько для того, чтобы не было неожиданным появление капитала, который я надеялся получить в результате авантюры Али Бекира.
Затем, как неизбежный рок, последовал разговор о политике. "А вы не слышали?" "Что вы скажете?" "Хотите знать мое откровенное мнение?" Интуитивно я понял, что в этом обществе являюсь представителем сил революции и что Мансур Бахи, возможно, мой союзник. Мы обменивались тостами. Посмотрев на Зухру, я подумал, что она - настоящая представительница сил революции.
* * *
Мадам Марианна мне нравится не только потому, что она любит наши песни, но и потому, что у нее веселый, живой характер.
Амер Вагди - осколок прошлого. Он жил в самый привлекательный период нашей истории, о котором мы почти ничего не знаем.
Что касается Талаба Марзука, то, когда он стал превозносить заслуги революции, я мог только приветствовать в душе его удивительное умение притворяться.
* * *
- Значит, ты не веришь в существование рая и ада?
- Рай - это место, где человек пользуется безопасностью и уважением, а ад - где все наоборот.
* * *
Когда Мансур, словно ребенок, смеялся моим шуткам, у меня возникала надежда, что я смогу найти верный путь к его сердцу и что эта вечеринка будет первым шагом на пути к нашей дружбе. Другое дело Хусни Алям. Да здравствует Хусни Алям! Он единственный принес вина. Сидя в своем кресле, словно староста, он наполнял бокалы и, подавая их, сотрясал воздух смехом. Когда около полуночи он неожиданно исчез, наша компания понесла заметную утрату.
Я не прислушивался, как обычно, к пению Умм Кальсум и не подпевал ей. Несмотря на опьянение, я все время подсознательно ощущал присутствие Зухры. Я чувствовал, когда она входила и выходила, когда сидела у ширмы, наблюдая за нашими чудачествами с веселым изумлением.
* * *
Я, несомненно, когда-то прежде видел этого человека. Он приближался к кафе "Трианон" от улицы Саада Заглула, а я направлялся туда же со стороны площади. Через несколько шагов я узнал в нем Талаба Марзука! Я впервые видел его в полном облачении. На нем был плащ, куфия, на голове - торбуш. Я почтительно поздоровался с ним и пригласил выпить чашечку кофе. Он согласился, и мы уселись за столиком у широкого окна, выходившего на море. Легкий ветерок играл листьями пальм, окружавших памятник Сааду Заглулу. В нежно-голубом слегка облачном небе светило солнце, и лучи его отливали алмазным блеском. Мы болтали о всяких пустяках, но меня все время не покидала мысль о том, как бы подружиться с ним, добиться его расположения. Внутренний голос подсказывал мне, что не может такой человек остаться без гроша в кармане. Вполне вероятно, что он хочет использовать то, что у него имеется, но страх сдерживает его. Поэтому, когда разговор зашел о средствах существования, я сказал:
- Молодому человеку вроде меня невозможно рассчитывать на одну только зарплату.
- Какой же у него выход?
- Торговое дело. Я как раз и подумываю об этом. - Я понизил голос, будто сообщал секрет.
- Откуда у тебя деньги?
- Продам несколько федданов земли и подыщу себе компаньона, - ответил я.
- Но как же ты сможешь совмещать службу с торговлей?
- Торговое дело будет оставаться в глубокой тайне, - засмеялся я.
Он пожелал мне успеха, раскрыл газету и углубился в чтение, будто забыв, о чем мы только что говорили. Возможно, он и в самом деле не придал никакого значения нашему разговору, а возможно, это был маневр. Но так или иначе, я понял, что на него рассчитывать мне нечего.
Вдруг Талаба Марзук указал на крупный заголовок - что-то о Восточной Германии.
- Ты, несомненно, слышал о бедственном положении в этой стране, которое особенно заметно при сравнении с Западной зоной?
- Да, конечно, - ответил и.
- Россия ничего не может дать тем, кто находится в ее орбите, а вот Америка…
- Но Россия оказала нам очень большую помощь!
- Это дело другое. Мы ведь не находимся в ее орбите, - поспешно ответил Талаба Марзук.
Он казался очень настороженным, и я даже пожалел, что возразил ему.
- Это факт, - продолжал он, - что обе они, Россия и Америка, стремятся к мировому господству, поэтому принцип неприсоединения, которого мы придерживаемся, очень мудр…
Да, обидно, что он выскользнул у меня из рук, и вряд ли в ближайшее время представится случай вернуть утраченные позиции.
- Если бы не июльская революция, - заметил я, - то кровавое восстание опустошило бы страну.
Он согласно кивнул.
- Аллах велик, - сказал он. - Мудрость его спасла нас.
* * *
- Где ты был? Ты не появлялся уже три дня. Как это ты вспомнил обо мне наконец? Разве я не говорила тебе, что ты подлый человек и сын греха? Не морочь мне голову своими дурацкими извинениями. Не рассказывай о своей важной работе в компании. Даже министр, если у него есть подруга, не относится к ней с таким пренебрежением, как ты ко мне!
Я растянул губы в улыбке и налил вино в два бокала, а внутри меня кипело отвращение. Сафия все продолжает со мной эту игру - строит из себя деспота. Пора покончить с этим. Нужно избавиться от нее окончательно. С этими мыслями я отправился в пансионат.
Однако все мои заботы мгновенно улетучились, как только я увидел Зухру. Мы крепко обнялись. Я целовал ее губы, щеки, шею. Она отвечала мне тем же. Потом она немного отстранилась от меня, вздохнула и жалобно прошептала:
- Мне иногда кажется, что они знают…
- Не беспокойся! - небрежно ответил я, опьяненный любовью.
- Тебя ничто не волнует, но…
- Меня волнует лишь одно, Зухра, - я пристально посмотрел на нее, чтобы она прочла в моих глазах, что я имею в виду. - Я хочу жить вместе с тобой где-нибудь далеко отсюда, - с искренней страстью произнес я.
- Где же?
- В нашем доме.
Она прибегла к спасительному молчанию, без слов говорящему о ее страстном желании услышать большее. Но я тоже молчал. В глазах ее было разочарование. Наконец она спросила:
- О чем ты говоришь?
- Что ты не любишь меня так, как я тебя люблю.
- Я-то тебя люблю. Ты не любишь меня, - глухим голосом проговорила она.
- Зухра!
- Ты смотришь на меня свысока, как и другие…
- Я люблю тебя, Зухра! - искренне сказал я. - Всем сердцем люблю тебя, аллах свидетель.
Она была в замешательстве.
- Ты считаешь меня ровней себе?
- Неужели ты сомневаешься?
Она отрицательно покачала головой. Я понял, что происходило в ее душе.
- Есть проблемы, которые невозможно разрешить…
Она вновь покачала головой, уже закипая гневом.
- Подобные проблемы, - сказала она, - стояли передо мной, когда я была в деревне. Но я сумела их разрешить.
Я не представлял, что она горда и уверена в себе до такой степени. Я чувствовал, что любовь уносит меня в пропасть и ноги мои скользят по краю бездны. Я взял ее руку и, крепко поцеловав, прошептал ей на ухо:
- Я люблю тебя, Зухра.
* * *
Всякий раз, как я смотрел на крупное красивое лицо Хусни Аляма, мне представлялись веселые вечеринки и дикие оргии. Но вот однажды я узнал о его планах, для осуществления которых он и приехал в Александрию. С тех пор я стал смотреть на него по-другому. Талаба Марзук запутался в противоречиях, и его лучше сбросить со счетов, а вот что касается Хусни Аляма, то он человек решительного характера, и я должен найти способ участвовать в его деле. Суть даже не столько в самом деле или в его успехе, сколько в том, что это спасет меня в последний момент от дьявольских авантюр Али Бекира. К сожалению, Хусни Алям словно ртуть, его нелегко ухватить руками. Иногда он рассказывает о своих проектах, но чаще мчится со страшной скоростью на своей машине, и рядом с ним обычно сидит женщина.
- Деловой человек не тратит время на забавы, - заметил я ему однажды.
- На что же он его тратит?
- Изучает, обдумывает, затем осуществляет, - ответил я тоном человека, заботящегося об интересах другого.
- То, что ты говоришь, прекрасно, однако я не только изучаю и обдумываю, но и развлекаюсь!.. Мы живем накануне Судного дня! - добавил он со смехом.
Я ушел, говоря себе: о боже, как я хочу быть полезным другим и сам извлекать пользу. Как бы мне побыстрее этого добиться?
* * *
Брань и проклятия наполняли квартиру на улице Лидо.
- Каждый раз такое безобразие! - в гневе кричал я.
Махмуд Абуль Аббас, который пришел ко мне на третий урок по бухгалтерскому учету, поспешно собрал свои тетради. Я решительно поднялся и пошел к выходу. Махмуд последовал за мной. В подъезде я попросил его вернуться и сообщить Сафии, что я ухожу совсем и больше не вернусь.
Я направился в пансионат. Что меня преследовали, я понял только тогда, когда Зухра отворила мне дверь. В этот момент меня схватили за шиворот и раздался грубый голос Сафии:
- Хочешь сбежать от меня?! Думаешь, я ребенок или игрушка?!
С большим усилием я освободился от нее, но она ворвалась в холл.
- Уходи! - сказал я ей свистящим шепотом. - Люди спят!
- Ограбил меня! - визжала она. - Ел, пил, одевался, а теперь хочешь сбежать, сын греха!
Я влепил ей пощечину, она - мне. Мы сцепились с ней, осыпая тумаками друг друга. Зухра безуспешно пыталась разнять нас.
- Прошу тебя, уйди, - обратилась она к Сафии, - это приличный дом. - И, не найдя больше слов, закричала: - Уходи, а то позову полицию!
Сафия отступила на шаг и, повернувшись к Зухре, в изумлении уставилась на нее. Затем надменно бросила ей в лицо:
- Ах ты, служанка, как ты…
Рука Зухры заткнула ей рот. Сафия бросилась на Зухру, но крепкие кулаки девушки едва не сбили ее с ног. Тем временем пансионат проснулся. Захлопали двери, раздались шаги. Хусни Алям опередил других. Схватив Сафию за руку, он вывел ее на улицу.
Я пошел в свою комнату, весь кипя от бешенства. Взволнованная мадам поспешила за мной, пытаясь выяснить, что же произошло. Я выразил ей свое сожаление, но она жаждала подробностей.
- Кто эта женщина?
Мне пришлось прибегнуть к спасительной лжи.
- Она была моей невестой, но я расторг нашу помолвку.
- Ее поведение доказывает, что ты поступил правильно, однако… - Она на секунду запнулась, подбирая подходящие слова, затем продолжала: - Однако я прошу тебя улаживать дела с ней в другом месте! Мой пансионат существует благодаря хорошей репутации! - добавила она, уже выходя из комнаты.
Когда Зухра принесла послеобеденный чай, лицо ее все еще хранило следы вчерашней схватки. Я поблагодарил ее и извинился за причиненные ей неприятности.
- Я покинул ее ради тебя, - сказал я.
- Кто она? - жестко спросила Зухра.
- Падшая женщина… в прошлом. Я вынужден был соврать мадам, что она была моей невестой.
Я поцеловал ее в щеку в знак признательности и раскаяния.
* * *
Порывы ветра за окном напоминали раскаты грома. Сумрак в комнате сгущался с каждой минутой, хотя до вечера было еще далеко. Когда пришла Зухра, я зажег лампу. Все это время я с нетерпением ожидал появления девушки и сразу же поспешил сказать ей с жаром и мольбой:
- Уйдем, Зухра!
Она поставила на стол чайник и чашки и посмотрела на меня с упреком.
- Мы будем жить с тобой вместе всю жизнь, всегда…
- И не будет никаких проблем? - спросила она насмешливо.
- Проблемы, которые я имею в виду, создаются браком! - ответил я с грустной откровенностью.
- Мне следует лишь сожалеть о моей любви к тебе, - пробормотала она, едва сдерживаясь.
- Не говори так, Зухра. Ты должна меня понять. Я люблю тебя, и без твоей любви у меня нет ни цели, ни смысла в жизни. Однако женитьба создаст неразрешимые для меня проблемы. Она создаст угрозу моему будущему.
- Я никогда не знала, - сказала Зухра, переполняясь гневом, - что могу стать причиной подобных бедствий!
- Не ты, а невежество, тупость, отжившие традиции. Однако что же делать?
Глаза ее сузились.
- Ты спрашиваешь, что тебе делать? Сделать меня такой же, как та женщина, что приходила вчера!
- Зухра! - воскликнул я в отчаянии, - если бы ты любила меня, как я тебя люблю, ты бы поняла меня.
- Я люблю тебя, - твердо сказала она, - и моя беда в том, что я не умею хитрить.
- Любовь сильнее всего, сильнее всего…
- Но не сильнее проблем, - заметила она саркастически.
Мы молча смотрели друг на друга. Я - охваченный отчаянием, она - гневная и непреклонная. Я лихорадочно искал выхода из сложившегося положения, и тут вдруг молнией сверкнула мысль.
- Зухра, - сказал я, - есть еще одни путь: это настоящий мусульманский брак!
В ее глазах появилась настороженность.
Но мне и самому не было известно об этом браке почти ничего, только смутно припоминались рассказы деревенских стариков.
- Мы поженимся так, как женились первые мусульмане…
- Как же они женились?
- Они говорили друг другу: "Я беру тебя по закону аллаха и его пророка!"
- Без свидетелей?
- Только один свидетель - аллах!
- Все кругом ведут себя так, будто не верят, что есть аллах… - Она покачала головой и решительно сказала: - Нет!
* * *
Она непреклонна, как скала. Дело оказалось не таким легким, как я полагал. Я совсем отчаялся убедить ее. Я бросался от одной мысли к другой. Был готов, если она согласится принять мою любовь без всяких условий, навсегда остаться с ней, пожертвовав даже выгодным браком, с которым связывал свои надежды на будущее. И тут же решал, что мне нужно немедленно покинуть пансионат - это будет первым шагом к тому, чтобы забыть Зухру, по любовь к ней крепко вцепилась в мое сердце. Отношения наши оставались прежними. Она приносила чай в положенное время и не отталкивала меня, если я целовал ее и прижимал к груди.
Однажды я был очень удивлен, увидев ее в холле склонившейся над учебником для школьников начальных классов. Я не верил своим глазам! Мадам, как обычно, сидела на канапе под статуей девы Марии, Амер Вагди расположился в кресле.
- Посмотри на эту ученицу, господин Сархан! - сказала мадам улыбаясь и, бросив на Зухру одобрительный взгляд, добавила: - Она договорилась с нашей соседкой, учительницей, о занятиях… Что ты об этом думаешь?
Действительно, событие. Я едва не расхохотался, однако сдержался и сказал с жаром:
- Браво, Зухра! Браво!
Старик Амер поднял на меня затуманенные глаза, и мне стало как-то не по себе. Я быстро вышел из пансионата. Непонятное волнение охватило меня. Внутренний голос говорил мне, что если я пренебрегу любовью девушки, то аллах покарает меня. Но я никак не мог согласиться со страшной мыслью о женитьбе. Любовь - это болезнь, которую можно вылечить тем или иным средством, а брак - это компания, вроде той, где я работаю. У него свои правила, обязанности, задачи. Если, женившись, я не поднимусь на более высокую ступень, то что толку в таком браке? Ведь если невеста не занимает по крайней мере какую-либо приличную должность, то как я открою для себя новые двери? А это так необходимо в наше трудное время! Что же касается причины моего бедственного положения, так она в том, что я люблю девушку, которая не удовлетворяет моим условиям вступления в брак. Что же делать?
* * *
- Ты развила кипучую деятельность, Зухра! - сказал я, глядя на нее с восхищением. - Однако ты слишком расходуешь силы и тратишь свою зарплату!
- Я не хочу оставаться невежественной! - гордо ответила она.
- А что за польза тебе от этих занятий?
- Выучусь потом какой-нибудь профессии и не буду служанкой.
Боль сжала мне сердце и сковала язык, а Зухра с какими-то новыми нотками в голосе продолжала:
- Сегодня приезжали мои родственники. Они убеждали меня вернуться в деревню!
Я вопросительно посмотрел на нее, пытаясь скрыть за улыбкой свое волнение.
- И что же ты ответила?
- Мы договорились, что я вернусь в начале следующего месяца.
- Это правда?! - вскричал я. - Ты возвращаешься к старику?!
- Нет. Мне сделал предложение другой человек, и я выйду за него.
Я крепко схватил ее за руку:
- Пойдем со мной! Завтра, сегодня, если хочешь…
- Мы договорились, что я вернусь в начале месяца.
- Зухра, неужели твое сердце из железа?
- Зато там никаких проблем!
- Но ты ведь любишь меня, Зухра!
- Любовь - это одно, а брак - совсем другое, - ответила она с сарказмом, - ты сам учил меня этому.
Но тут выдержка изменила ей, и на губах ее промелькнула улыбка.
- Ну и чертенок ты, Зухра! - воскликнул я. И пеня залила волна радости.
В это время отворилась дверь и в комнату вошла мадам с чашкой в руке. Она уселась на край кровати и, прихлебывая чай, рассказала о визите родственников Зухры, а также об ее отказе вернуться в деревню.
- А не лучше ли было бы ей вернуться к своим родным? - спросил я с притворным участием.
На лице мадам расцвела улыбка сводницы, знающей внутреннюю суть явлений:
- Ее настоящие родные здесь, господин Сархан!
Я отвел взгляд в сторону и сделал вид, что не понял смысла сказанного. Однако я догадался, что весть переходит из комнаты в комнату. Я спросил себя: когда наконец я найду мужество покинуть пансионат?!