6
Парадная дверь открылась, едва я поднялся на веранду. Построив традиционный для южных плантаций особняк, отец вывез из Нового Орлеана креола Робера - дворецкого в лучших традициях.
Это был гигант выше меня на целую голову, добрый, надежный, деятельный. Дворецкими были и его отец, и его дед. И хотя они были рабами, но гордились своей профессией и сумели привить эту гордость Роберу. Благодаря какому-то шестому чувству он всегда появлялся вовремя.
С легким поклоном он пропустил меня в дом:
- Добрый день, мистер Корд.
Он говорил по-английски с мягким креольским выговором.
- Привет, Робер. Пойдем со мной.
Он молча проследовал за мной в кабинет отца. Закрыв дверь, он повернул ко мне бесстрастное лицо:
- Да, мистер Корд?
Впервые в жизни он назвал меня "мистер", а не "мастер", так обращаются к сыновьям хозяина. Я посмотрел на него.
- Мой отец умер, - объявил я.
- Знаю, - ответил он. - Мистер Дэнби звонил.
- Другие тоже знают?
Он покачал головой.
- Я сказал мистеру Дэнби, что миссис Корд нет дома, а другой прислуге я ничего не говорил.
За дверью послышался шорох. Не переставая говорить, Робер быстро направился к двери.
- Я подумал, что вам самому надлежит сообщить эту печальную весть.
Он рывком открыл дверь. Там никого не оказалось, но вверх по лестнице спешила какая-то фигура.
Негромкий голос Робера был полон жесткой властности:
- Луиза!
Фигура замерла посередине пролета. Это была личная горничная Рины.
- Иди сюда, - приказал Робер.
Девушка послушно спустилась с лестницы, со страхом глядя на дворецкого.
- Да, мистер Робер?
Голос у нее тоже был испуганный. Мне впервые довелось увидеть, каким образом Роберу удается поддерживать в доме дисциплину. Он двигался почти лениво, но пощечина прозвучала, как пистолетный выстрел. Его голос был полон презрения.
- Сколько раз я говорил - не подслушивать у дверей?
Луиза стояла, прижав руку к щеке. По ее лицу текли слезы.
- Ступай на кухню. Я разберусь с тобой позже.
Девушку как ветром сдуло. Робер повернулся ко мне.
- Я извиняюсь за нее, мистер Корд. Обычно слуги у меня такого не делают, но эту довольно трудно держать в руках.
Я вытащил из пачки сигарету, и едва она коснулась моих губ, как Робер поднес зажженную спичку.
- Не страшно, Робер. Думаю, что она недолго здесь останется.
- Да, сэр.
Я бросил взгляд наверх. Как это ни странно, я колебался.
- Миссис Корд у себя в комнате, - сказал Робер у меня за спиной.
Я обернулся. На его лице была непроницаемая маска дворецкого.
- Спасибо, Робер. Пойду скажу ей.
* * *
Я мягко постучал в дверь комнаты Рины. Ответа не было. Толкнув дверь, я вошел. Ее голос раздался из ванной:
- Луиза, принеси мне банное полотенце.
Я вошел в ванную, прихватив махровую простыню. Как раз в эту минуту она открыла перегородку.
Она была вся золотая и белая, и кожа ее блестела от струек воды. На секунду она изумленно застыла на месте. Большинство женщин попытались бы прикрыться. Но не Рина. Она протянула руку за простыней. Ловко завернулась в нее и вышла из ванны.
- А где Луиза? - спросила она, присаживаясь за туалетный столик.
- Внизу, - ответил я.
Она начала обсушивать лицо другим полотенцем.
- Твоему отцу это не понравится.
- А он не узнает, - ответил я.
- Почему ты считаешь, что я ему ничего не скажу?
- Не скажешь, - уверенно произнес я.
Тут она впервые почувствовала что-то неладное. Она пристально посмотрела на меня в зеркало. Лицо ее посерьезнело.
- Что между вами произошло, Джонас?
Секунду она пристально наблюдала за мной, а потом дала мне маленькое полотенце:
- Будь хорошим мальчиком, Джонас, вытри мне спину. А то я не достаю. - Она улыбнулась мне в зеркало. - Видишь ли, Луиза мне действительно нужна.
Я взял полотенце и шагнул к ней. Она приспустила банную простыню с плеч. Я стер капли влаги с ее безупречной кожи. Разогретое ванной тело сильнее источало аромат ее духов. Я прижался губами к ее шее. Она изумленно повернулась.
- Прекрати, Джонас! Сегодня утром твой отец сказал, что ты сексуальный маньяк, но тебе не нужно это доказывать.
Я посмотрел ей в глаза. В них не было страха. Она была очень уверена в себе. Я медленно улыбнулся.
- Возможно, он был прав. А может, просто забыл, что значит молодость.
Я рывком поднял ее и притянул к себе. Полотенце соскользнуло еще ниже. Я жадно прильнул к полураскрытым губам и положил руку на упругую грудь, под которой ощущалось бешеное биение сердца. На мгновение мне показалось, что она страстно потянулась ко мне, но в следующий момент сердито оттолкнула меня. Простыня упала на пол.
- Ты с ума сошел! - бросила она, тяжело дыша. - Он может войти сюда в любую минуту.
Секунду я не мог пошевелиться, а потом вздохнул, избавляясь от напряжения.
- Больше он никогда сюда не войдет.
Ее лицо медленно бледнело.
- Что ты хочешь сказать? - пролепетала она.
Впервые мне удалось заглянуть в глубину ее глаз. Ей было страшно. Как и все люди, она боялась неизвестного будущего.
- Миссис Корд, - медленно проговорил я, - ваш муж мертв.
Ее зрачки расширились. Она бессильно опустилась на пуф. Бессознательно подняла простыню и закуталась в нее.
- Не может быть! - тихо прошептала Рина.
- Чего не может быть, Рина? - безжалостно спросил я. - Того, что он мертв, или того, что ты совершила роковую ошибку, выйдя замуж за него, а не за меня?
Казалось, она не слышала меня. Она смотрела на меня сухими глазами, а в них была печаль - и сострадание, на которое я считал ее неспособной.
- Он мучился?
- Нет. Это был удар. Все произошло мгновенно.
- Я рада за него, - тихо произнесла она, не отводя глаз. - Мне бы не хотелось, чтобы он страдал.
Она медленно встала. Ее глаза снова закрыла непроницаемая завеса.
- Тебе лучше уйти, - сказала она.
Это была знакомая мне Рина - та, которую мне хотелось уничтожить. Далекая, недостижимая, расчетливая.
- Нет, - заявил я. - Я еще не кончил.
- Что тут кончать?
Она хотела пройти мимо меня к гардеробу.
Я схватил ее за руку и притянул к себе.
- У нас еще остались незаконченные дела. Я привел тебя домой, потому что хотел тебя. Но ты выбрала моего отца, потому что для тебя он представлял более быструю прибыль. Думаю, я достаточно долго ждал!
Она продолжала смотреть на меня. Теперь она не боялась. Это поле битвы было ей знакомо.
- Ты не посмеешь!
Я рванул простыню. Она кинулась к двери, но я перехватил ее за руку и притянул к себе. Второй рукой я поймал ее волосы, заставив повернуть лицо ко мне.
- Я буду кричать, - хрипло выдохнула она. - Сбегутся слуги.
Я ухмыльнулся.
- Они просто примут это за горестный плач. Робер увел всех на кухню. Никто не придет, если я не позову.
- Подожди! - взмолилась она. - Ради Бога, подожди! Ради отца…
- С какой стати? - спросил я. - Ведь он-то меня не ждал.
Я отнес ее в спальню и бросил на постель. Она попыталась скатиться с нее, но я ей не дал. Тогда она укусила меня за руку. Я прижал ее ноги коленом к кровати и отвесил ей пощечину. Удар отбросил ее на подушку. На щеке остался белый след от моих пальцев.
На секунду она закрыла глаза, а когда открыла снова, в них появился дикий блеск, которого я прежде не видел. Она улыбнулась, обняла меня и притянула на себя. Ее губы приникли к моим. Я почувствовал, как ее тело начало страстно выгибаться.
- Давай, Джонас! - выдохнула она мне в рот. - Скорее! Я не могу больше ждать! Я так долго ждала.
Я попытался встать, но она не стала дожидаться, чтобы я разделся. Она снова притянула меня к себе и соединила наши тела. Она пылала.
- Сделай мне ребенка, Джонас! - прошептала она мне на ухо. - Сделай мне ребенка, как тем трем девчонкам из Лос-Анджелеса. Влей в меня свою жизнь!
Я заглянул ей в глаза. Они были полны вызывающего торжества. Но в них не отражалась страсть ее тела.
- Сделай мне ребенка, - снова прошептала она. - Ведь твой отец не захотел. Он боялся, как бы кто-то не отнял чего-нибудь у тебя!
- Что? О чем это ты говоришь?!
Я попытался встать, но она превратилась в бездонный колодец, из которого я не мог выбраться.
- Да, Джонас, - подтвердила она с улыбкой. Ее тело не отпускало меня. - Твой отец не желал рисковать. Поэтому и заставил подписать перед свадьбой тот брачный контракт. Он хотел, чтобы все досталось его бесценному сыну! Но ты ведь сделаешь мне ребенка, правда, Джонас? И кроме нас, никто не догадается. Ты поделишься состоянием со своим ребенком, даже если весь свет будет считать, что это ребенок твоего отца.
Я резко отпрянул от нее, теряя последние силы. Она уткнулась в подушку и заплакала.
Я молча встал и вышел из спальни.
Спускаясь вниз, я думал о том, что был дорог отцу. По-настоящему дорог. Хотя я этого не видел, но он меня любил.
Когда я вошел в свою комнату, из глаз моих лились слезы.
7
Я мчался по песчаным холмам на лошадке, которая была у меня в десять лет. Во мне поднялся страх бегства, хоть я и не знал, от кого спасаюсь. Оглянувшись, я увидел отца, скачущего на огромном рыжем коне. Пиджак у него распахнулся, на груди туго натянулась толстая золотая цепь от часов. Я слушал его гулкий, отдаленный голос: "Джонас, вернись! Вернись, черт возьми!"
Но я только безжалостно погонял свою лошадку. Вдруг, откуда ни возьмись, рядом оказался Невада, который без усилий поскакал рядом на своем вороном коне. Он спокойно посмотрел на меня и негромко сказал: "Вернись, Джонас. Тебя же зовет отец. Что ты за сын, в конце концов?"
Продолжая понукать лошадь, я опять оглянулся через плечо. Отец остановился. Лицо его было печальным. "Присмотри за ним, Невада, мне некогда". Он повернул коня и начал быстро удаляться. Вскоре вдали осталась только маленькая расплывчатая точка. Я наблюдал за ней сквозь слезы. Потом не выдержал и закричал: "Не уходи, отец!" Но слова застряли у меня в горле.
Я сел в кровати, мокрый от пота. Через открытое окно спальни до меня доносился топот лошадей, находившихся в загоне за домом.
Я подошел к окну. Судя по солнцу, было уже около пяти утра. В загоне один из конюхов начал объезжать гнедого конька. Я понял, что это - то лекарство, которое поможет мне избавиться от горького привкуса во рту. Натянув джинсы и старую голубую рубаху, я вышел из комнаты.
На лестнице мне встретился Робер с подносом, на котором стояли стакан апельсинового сока и дымящийся кофейник.
- Доброе утро, мистер Джонас.
- Доброе утро, Робер.
- Мистер Макалистер ждет вас в кабинете.
- Спасибо, Робер.
Я приостановился. Загон подождет. Есть дела поважнее.
- Мистер Джонас, - позвал Робер.
- Да?
- Делами лучше заниматься, когда у тебя есть что-то в животе.
Я посмотрел на него, а потом - на поднос. Кивнув, я присел на верхнюю ступеньку. Пока я пил сок, Робер поставил поднос рядом, налил мне кофе и снял крышку с тоста. Робер был прав. Чувство пустоты исходило из желудка - и уже понемногу исчезало.
* * *
Если Макалистер и обратил внимание на то, как я одет, то виду не подал. Он сразу перешел к делу:
- Оставшиеся десять процентов акций разделены следующим образом: по два с половиной процента имеют Рина Корд и Невада Смит; еще по два процента - судья Сэмюэль Гаскелл и Питер Коммэк, президент промышленного банка в Рено; один процент у Юджина Дэнби.
- Сколько стоят акции?
- Годовая прибыль или общая стоимость?
- То и другое.
Он заглянул в свои бумаги.
- Если считать по прибылям за последние пять лет, то пакет меньшинства можно оценить в сорок пять тысяч; по текущему курсу - около шестидесяти. После войны доходность корпорации стала снижаться.
- Что это значит?
- В мирное время спрос на нашу продукцию падает.
Я закурил, прикидывая, не поспешил ли я, назначив ему сотню тысяч в год.
- Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю.
Он посмотрел в бумаги, потом - на меня.
- Банк Коммэка отказался выдать кредит в двести тысяч долларов, который запросил ваш отец на финансирование подписанного вчера германского контракта.
Я медленно раздавил окурок в фирменной пепельнице.
- Значит, денег у меня будет маловато?
Макалистер кивнул. Следующий мой вопрос застал его врасплох:
- Ну, и что вы предприняли?
Он посмотрел на меня как на психа.
- А почему вы решили, что я что-то предпринял?
- Вчера, когда я зашел в кабинет отца, вы уже были там. Не думаю, чтобы он вызывал вас только для того, чтобы разобраться с родителями девчонки. Это он сделал бы и сам. Да и потом, когда вы приняли мое предложение. Значит, вы уверены, что получите свои деньги.
Адвокат улыбнулся.
- Я договорился о кредите в "Пайониэр Нэшнл Траст Компани" в Лос-Анджелесе. На всякий случай на триста тысяч.
- Хорошо, - сказал я. - Этого хватит на то, чтобы скупить все остальные акции.
Он снова удивленно воззрился на меня. Я плюхнулся в кресло рядом с ним.
- Ну, а теперь расскажите мне все, что вам удалось разузнать об этом новом виде продукции, которым мой отец так увлекся. Как, говорите, он называется? Пластмасса?
8
В просторном холле Робер накрыл обильный завтрак в сельском стиле: бифштекс с яйцом, горячие лепешки. Убрав последнюю тарелку, он бесшумно исчез. Я допил кофе и поднялся.
- Итак, господа, - сказал я, - излишне говорить, насколько я ошеломлен свалившейся на меня вчера огромной ответственностью за дальнейшую судьбу такой крупной компании. Я пригласил вас сюда, чтобы вы помогли мне решить, как действовать дальше.
- Ты можешь полностью на нас положиться, сынок, - пропищал из-за стола Коммэк.
- Спасибо, мистер Коммэк, - отозвался я. - Похоже, первым делом нам надо бы избрать нового президента компании. Это должен быть человек, столь же преданный ее интересам, как и мой отец.
Я обвел взглядом сидящих за столом, дожидаясь, чтобы тишина стала гнетущей. Стала.
- У вас будут предложения, джентльмены?
- А у тебя? - спросил Коммэк.
- Вчера мне так казалось, но утро вечера мудренее. Я решил, что этот орешек мне не по зубам. Опыта маловато.
Впервые за утро Гаскелл, Коммэк и Дэнби повеселели. Они обменялись быстрыми взглядами. Заговорил Коммэк:
- Очень разумное решение, сынок. Ну, а как насчет Гаскелла? Он недавно вышел в отставку, но, думаю, согласится нам помочь.
Я повернулся к судье.
- Вы согласны, судья?
- Ну, чтобы выручить тебя, сынок, - ответил он. - Только для этого.
Я взглянул на Неваду. Он широко улыбался. Я улыбнулся ему в ответ и повернулся к остальным:
- Ну, проголосуем, джентльмены?
Тут впервые заговорил Дэнби:
- Вообще-то, по уставу нашей компании, президент может быть избран только общим собранием держателей акций, и только большинством акций.
- Так давайте проведем такое собрание, - предложил Коммэк. - Большинство акционеров здесь присутствуют.
- Прекрасная идея! - согласился я. Потом с улыбкой повернулся к судье. - Конечно, если я могу голосовать принадлежащими мне акциями.
- Ну, конечно, сынок, - прогудел судья, доставая из кармана какую-то бумагу и протягивая ее мне. - Вот завещание твоего отца. Утром оно было утверждено. Теперь все по закону твое.
Я взял завещание и весело продолжил:
- Ладно, значит, совещание директоров закончено, и начинается собрание акционеров. Первый пункт повестки дня - выборы президента и казначея компании вместо покойного Джонаса Корда.
- Предлагаю судью Сэмюэля Гаскелла, - улыбнулся Коммэк.
- Кандидатуру поддерживаю, - быстро произнес Дэнби. Даже слишком быстро. Я кивнул.
- Кандидатура судьи Гаскелла внесена в протокол. У кого-нибудь есть другие кандидатуры?
Невада встал и неспешно протянул:
- Я предлагаю Джонаса Корда-младшего.
- Спасибо, - улыбнулся я ему. Потом повернулся к судье и жестко произнес: - Кто-нибудь поддерживает эту кандидатуру?
Лицо судьи побагровело. Он быстро посмотрел на Коммэка, потом на Дэнби. Дэнби побледнел.
- Так я не понял, вторая кандидатура поддержана? - холодно повторил я.
Они поняли, что я загнал их в тупик.
- Поддержана, - еле слышно проговорил судья.
- Спасибо, судья, - сказал я.
После этого все пошло легко. Я купил их акции за двадцать пять тысяч и первым делом уволил Дэнби.
Если у меня и будет секретарь, то не этот чопорный аспид. У моей секретарши будут сиськи.